КУЛЬТУРА КАК САМОРЕФЕРЕНЦИЯ

 

Человек – существо творческое. Если поведение животного или растения предсказуемо и задано генетической программой характер, то человек, используя гибкие методы адаптации, постоянно посредством механизма самореференции, модернизирует традиции и ритуалы своей жизни, старается осмыслить свое прошлое и устанавливает новые целевые ориентиры для дальнейшей жизни. Но вопрос состоит в том, в какой степени адекватно это осмысление своей жизни и как реальны цели,которые он себе ставит. Хотя именно неадекватность осмысления и реальности целевых установок не являются необходимыми условиями существования культуры. Механизм запуска в действие того или иного образа мысли и поступка этого не требует, как и не требуется адекватного восприятия качеств самца зарянки для запуска комплекса фиксированных действий (КФД) для сексуального возбуждения самки – для этого достаточно яркой красной грудки у самца.

 

1. САМОСОЗНАНИЕ

 

2. ПОНИМАЮЩЕЕ ПОВЕДЕНИЕ

 

Основой деятельности всякой культурной общности является наличие плана и цели своих действий. Эта стратения вырабатывается. Человек во многом отличается от ос­тальных форм поведения у животных, ввиду того, что объем понимающего поведения значительно больший, чем у других видов высших животных.

 

3. ДЕСТРУКТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

 

Человек – существо агрессивное. Выдающийся этолог и философ К. Ло­ренц в духе Ж.-Ж. Руссо подчеркивал: «К сожалению, у высших жи­вот­ных потребность и спо­соб­ность причинять разрушение возрастают прямо пропорцио­нально степени их ра­зумно­сти» (Лоренц К. Кольцо царя Соломона. М.,1978. С.19) Спо­собностью убивать представителей своего рода обла­дают очень немногие представи­тели животного мира - это встречается у личинок плывунов, у крыс (и еще некоторых грызунов) и людей.

Один из несостоятельных тезисов отличия животных от человека состоит в утвер­жде­нии о наличии у человека «нравственности». Эта идея постоянно по­вторяется у философов вплоть до наших дней. И если брать «нравст­венную» сто­рону вопроса о «хищничестве» зверей, то, как правильно говорил К. Лоренц - «можно лишь пожалеть о том, что человек как раз не имеет «натуры хищника». Большая часть опасностей, кото­рая ему угро­жает, происходит оттого, что по натуре он сравнительно без­обид­ное все­ядное существо; у него нет естественного ору­жия, принадлежащего его телу, которым он мог бы убить крупное животное. Именно потому у него нет и тех ме­ханизмов безо­пасности, воз­никших в процессе эволюции, которое удерживает всех «профессиональ­ных» хищников от примене­ния оружия про­тив сородичей. Правда, львы и волки иногда убивают чужих сородичей, вторгшихся на террито­рию их группы; может слу­читься даже, что во внезапном приступе ярости неос­торожным укусом или ударом лапы убьет члена собственной группы.. Однако подобные исключения не должны заслонить тот важный факт, что все тяжеловоору­женные хищники такого рода должны обладать вы­сокоразви­тыми меха­низмами тормо­жения, которые.. препятствуют самоуничтожению вида.» (237). Ему вторил Э. Фромм, который утверждал, что человек «… отличается от животных именно тем, что он убийца. Это единственный представитель приматов, ко­торый без биологических и экономических причин мучит и убивает своих соплеменни­ков и еще находит в этом удовлетворение. Это та самая биологически аномальная и филогенетически не запрограммированнная «злокачественная» агрессия, которая пред­ставляет настоящую проблемы и опасность для выживания человеческого рода; выяснение же сущности и условий возникновения такой деструктивной агрессиии как раз и составляет главную цель этой книги» (Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С.23)

 

Наша цивилизация дей­ствительно во многом напоминает никем не ведомый эшелон, полный пьяных, оша­левших от крови и усталости, прирож­денных убийц, образ которого дан Э. Золя в конце романа «Человек-зверь». Выдающийся польский психиатр и философ А. Кем­пински (1918-1972), анализируя пси­хологию эсэсовцев - охранников Освенцима говорит: «Спо­собность преобразовы­вать мир, кото­рую можно считать специфически человеческой чертой, вмещает в себя огромный диа­пазон противоречий в природе человека. Они по­рождают героизм, свя­тость самопо­жертвования, искусство и науку, но также жестокость, издевательство че­ловека над че­ловеком, насилие и убийство. Чтобы изме­нить об­лик мира, проводятся войны; людей истязают в тюрмах и лагерях. Что не впи­сывается в структуру, хотят на­вязать окружению, то становится чужим и враждебным и подлежит уничтоже­нию» (Кемпин­ски А. Экзистенциальная психиатрия. М.- Спб.,1998 с.10)

Как не парадоксально, многие черты нравственности – это не данное человеческой культурой, а благоприобретение именно нашей «зверской» природы. Тут можно обра­титься к традиции европейского и русского анархизма. В частности, П.Ж. Прудон (1809-1865), крайне популярный в XIX веке мыслитель, утвер­ждает: «До сих пор мы не открыли ничего такого, на что человек мог бы претендовать как на свойст­венное ис­ключительно ему: общественный ин­стинкт, нравственное чув­ство существует и у жи­вот­ных. Со­вершая некоторые поступки, вы­званные состраданием, справедли­во­стью и преданностью, че­ловек мнит себя подобным Богу, забывая, что он при соверше­нии этих по­ступков следует чисто жи­вотному влечению.

Мы бываем добрыми, любящими, сострадательными, но в то же время жадными, злыми, сладо­стра­стными и мстительными - совсем как животные. Высшие наши доб­родетели при тщательном анализе оказываются слепыми проявлениями инстинкта. Как они достойны про­славления и канонизации!» (160-161). Такое мнение вообще было свойственно всем сторонникам анархизма, в частности, П.А. Кропот­кину(1842-1921).

Агрессивность человека по отношению к человеку не является проявлением его животного начала, а проявляется именно благодаря замещению генетической программы традицией и ритуалами, выраженными в виде идеологий, социальных форм организации, технологий производства. Именно идеологии в виде религий, этико-пра­вовых норм являются причиной кровопролитных войн между государствами или граж­данских войн внутри общностей – а не наоборот, сто эти войны являются проявлением животных инстинктов в противовес «высшим идеалам» религии и норм,принятых в за­данной общности. Если в каом-либо государстве раздаются голоса к возрождению «по­пранных» идеалов народа, к возрождению «забытой» религии народа – все это сигнал к тому, что готовится очередная порция массового «кровопускания.

Более того, хотя общность человека как биологического вида, хотя и нарушена кодами традиций, тем не менее они действуют в человеческом сообществе. Для того, чтобы че­ловек стал способным убить человека нужны довольно эффективные методы идеологического воздействия, типа воспитания в духе «патриотизма» или в духе «свя­щенной веры». Таким способом достигается нарушение механизмов торможения агрес­сивности по отношению к своему собрату по виду. Убить человека нелегко, человек, которы непосредственно убил первый раз человека,видел это – испытывает тошноту, входит в состояние депрессии и невменяемости. Военначальники прекрасно знают как тяжело заставить своих воинов убивать, они прекрасно знают роль идеологического фактора в войне: без духа воинственности, дисциплинарной «муштры» и подавления он не может достигнуть успех в этом деле.