А.А. ПУЗЫРЕЙ

Серьезно нужно было бы попытаться осуществить критику практического разума в современной психологии, критику психотехники в тех формах, в которых она существует сегодня как массовая практика. Что касается естественнонаучной парадигмы, то она уже достаточно обнаружила свою несостоятельность в психологии.

с одной стороны, Левин выступает как убежденный и последовательный проводник в психологию естественнонаучного метода. С другой стороны, каждый раз обнаруживаются такие особенности этой ситуации, которые как раз и делают по отношению к ней всякую серьезную и до конца продуманную реализацию естественнонаучного метода абсолютно невозможной.

Первое, что обнаруживается при анализе экспериментов Левина, — это то, что в этих исследованиях невозможно изъять из ситуации эксперимента самого исследователя.

Конструкция "абсолютного наблюдателя" ведь как раз и предполагает не только возможность полного и единомоментного обозрения всего поля отдельных опытов наблюдения изучаемого объекта из одной точки, она предполагает также (о чем задумываются меньше) и абсолютную прозрачность наблюдателя для самого себя, предполагает возможность для наблюдателя поместить себя перед собой в одном ряду с наблюдаемым объектом.

Так обстоит дело внутри самой научной психологии. Стремление использовать естественнонаучную методологию закрывает для нее всякую возможность адекватного понимания соответствующих феноменов, делает невозможным критическое осмысление и ассимиляцию внутри психологии того "опыта о человеке", который накоплен многочисленными психопрактиками, что оказывается роковым и для самой психологии, лишая ее видения перспективы для своего развития, приводя ее к "окукливанию" в себе, т.е. обрекая ее на оторванность от жизни, на прогрессирующую несостоятельность перед лицом действительных проблем реальной психической жизни человека.

Парадокс состоит в том, что психотехнически эффективными оказываются такие описания, которые по своему статусу являются мифологемами. Мы должны отдать себе отчет в том, что действительно исходным пунктом для размышлений о психоанализе должна быть именно эта ситуация.

Нужно наконец, раз и навсегда понять, что теоретические представления психоанализа нельзя "вытравить"; из психоаналитических феноменов.

Обычно в этом месте указывают на параллель с некоторыми неклассическими ситуациями в естествознании, например, в квантовой механике. Указывают, как правило, не столько, для того чтобы лучше понять, с чем мы имеем дело в случае психологии, сколько с тем, чтобы попытаться изыскать возможность остаться все же внутри естествознания, пусть даже неклассического. Посмотрим, насколько позволяет это сделать апелляция к физике.

По отношению к психологическим феноменам приходится формулировать и нечто вроде боровского принципа "дополнительных описаний". Полное описание неклассической ситуации психологического исследования требует как собственно "психологического";, так и уже — "психотехнического"; описаний изучаемого "объекта", причем эти два типа описаний оказываются дополнительными, несводимыми одно к одному и невыводимыми одно из другого.

Неклассичность ситуаций исследования в целом ряде областей психологии гораздо более радикального толка и уже не оставляют никаких надежд на ассимиляцию этих ситуаций в рамках естествознания, во всяком случае естествознания традиционного типа.

Итак, неклассические эффекты включенности исследования неустранимы и, стало быть, реальность, с которой должен иметь дело исследователь в психологии, — это реальность "вареной психики" или реальность "высших психических функций". Поэтому глубоко не случайно, что именно те теоретические и методологические представления о психологии, которые с самого начало пытались, насколько могли, это обстоятельство как-то учитывать, пытались как-то схватывать принципиальную неклассичность ситуации работы психолога, как исследователя. Нужно подчеркнуть, что речь тут должна идти о законах жизни изучаемого объекта, а не о "траектории" его движения: именно законы должны быть независимы как от актов исследования, так и от знаний, которые исследователь в этих актах получает.

А.А. ПУЗЫРЕЙ. Всякий разумный человек, если он хочет осмысленно заниматься каким-то делом, должен начинать со своего собственного самоопределения. И самоопределение это должно казаться прежде всего предельных целей и ценностей его работы. 1) установка на "дельную" психологию, т.е. такую, которая могла бы иметь дело с реальными проблемами современного человека 2) психология должна быть такой, чтобы она могла иметь дело с полным человеком, который является не только душевным, но и духовным существом, человеком пути 3) для самого психолога его профессиональная работа могла стать формой такого рода серьезной духовной жизни, работы над собой. 4) Новая психология должна включиться в поиск Нового человека, причем "нового" с большой буквы, в большом, евангельском смысле этого слова.

Б.С. БРАТУСЬ

Конечно, настала пора отойти от восприятия науки как собрания аксиом, отражающих неизменные объективные факты. Психология действительно обладает мощным потенциалом мифовоплощения.

Пора сделать еще шаг: от мифа к культуре, от психологии мифотворческой к психологии культурной, а поскольку мы живем в культуре христианской, то к психологии христианской.

Один из главных первоисточников наших нынешних трагедий — расщепление единого дерева христианской культуры: ученый мир отверг Бога как гипотезу, в которой он не нуждается, а церковь отвергла науку как занятие не благочестивое. Восстановить живое единство — задача столь же необходимая, сколь и сложная. Что касается нашей сегодняшней темы, то этот поворот означал бы переход от гуманитарной парадигмы в психологии (прежде всего в психологии личности) к парадигме эсхатологической. А именно: переход к такой методологии, которая бы соотносилась, исходила из представлений о предельных, конечных смыслах бытия человека, его роли и назначения в этом мире и рассматривала бы психическую жизнь не как многовариантный пасьянс возможных исходов мифотворения, а как реальный процесс боговоплощения, возвращения, подражания Христу.