Юревич об основных методологических проблемах современной психологииОдной из главных особенностей современного состояния психологической науки является ее отход от тех методологических позиций, с которыми она казалось бы навечно срослась со времен Фехнера. Его главными признаками служат, во-первых, все большее удаление друг от друга исследовательской и практической психологии, во-вторых, обособление гуманистической психологии, противопоставившей себя психологии традиционной, в-третьих, попытки создания таких своеобразных систем психологического знания как христианская психология или психология души, в-четвертых, значительное расширение области влияния парапсихологов, "психологов-магов" и т.п. Подобные явления, знаменующие кризис рационалистической психологии, пока не получили вразумительной аналитической оценки. В то же время они настоятельно требуют осмысления – если, конечно, психологи желают сохранить в своей науке хоть какие-то методологические стандарты и избежать ее превращения в игру без правил, описанную Л. Кэрролом в его далеко не детской книге "Алиса в стране чудес". А их осмысление требует обращения не только к методологии психологической науки, но и к асимметричной ей реальности – психологической подоплеке методологии. Основные методологические проблемы психологии: - ее разобщенность на непересекающиеся исследовательские направления; - отсутствие кумулятивности психологического знания; - расчлененность психологической реальности; - раскол между исследовательской и практической психологией. История науки учит, - считает А.В. Юревич, - что есть только один выход из этой ситуации: разработка адекватной парадигмы, способной решить главные методологические проблемы психологии. Эта парадигма должна быть н е ф е н о м е н о л о г и ч е с к о й, Она должна выражать сущность самой психической реальности, а не ее восприятие нами.
19. Понятие теоретического конструкта. Теория социальных эстафет как средство анализа психики человека. Для развитых фундаментальных дисциплин характерно наличие теоретического конструктора. Они не только описывают изучаемые явления, они их конструируют из некоторых уже заданных элементов с известными свойствами. Возьмем за образец молекулярную физику. Вот, например, определение ее предмета в учебном курсе А.Б. Млодзеевского: «Молекулярная физика изучает ту область физических явлений, которая связана с молекулярным строением вещества; сюда относятся явления, обусловленные движением молекул друг относительно друга, а также взаимодействием между молекулами»[1]. Фактически уже в определении предмета указан теоретический конструктор. Молекулярная физика изучает те явления, которые можно объяснить движением и взаимодействием молекул, иными словами, можно сконструировать на базе этих представлений. При этом стоит обратить внимание на то, что эти явления очень разнородны по своим эмпирическим признакам. Это тепловые явления, диффузия, внутреннее трение, поверхностное натяжение, свойства вещества в разных агрегатных состояниях, превращение вещества из одного состояния в другое и т.д. И все это сводится к одному, к движению и взаимодействию молекул.
потому, во-первых, что отдельные акты деятельности описывают сами ученые, а философы науки не должны дублировать их описание. Задача философов науки – выявить не учитываемую самими учеными социальную обусловленность каждого конкретного акта деятельности. Во-вторых: философ науки должен сделать объектом своего изучения механизмы получения учеными описания их деятельности и функции этих описаний в развитии науки. В третьих каждый акт деятельности – разнороден: в нем есть объект, средство, задача, план. Внешне нельзя увидеть и понять цель отдельного акта деятельности. А вот если его «вставить» в соответствующую эстафетную структуру и зафиксировать сопряженность эстафет, то мы сумеем поляризовать образец деятельности
20. Культурная психология как средство выработки постнеклассической рациональности в психологии. Для возникновения культурной психологии как дисциплины требуется ряд условий [8]. Первое условие имеет отношение непосредственно к логике развития науки в целом, поскольку строительство методологического каркаса дисциплины — процесс исторический и поэтапный. Так, согласно гипотезе В.Л. Рабиновича, чтобы Р. Бойлем могли быть совершены особые интеллектуальные процедуры, повлекшие открытия в области физики и химии, эти же интеллектуальные процедуры должны были отрабатываться с веществом в алхимии. Культурная психология не может появиться, пока в истории науки не найдены адекватные для нее методологические решения [9]. Так, «психология народов» на рубеже XIX—XX вв. еще не могла стать дисциплиной, поскольку переносила на изучение «народного духа» модели и принципы индивидуальной психологии; психоаналитические и социогенетические концепции использовали культурно-исторический материал для иллюстрации собственных теоретических положений и т.д. Препятствием на пути возникновения дисциплины, изучающей взаимоотношения двух реальностей — психики и культуры, — которые сами по себе являлись предметами разных наук, соответственно психологии и культурологии, стал монизм. Для возникновения культурной психологии как дисциплины требовалось, чтобы интеллектуальные процедуры, связанные с реализацией методологического плюрализма, были отработаны в истории науки. Практическим воплощением методологического плюрализма стала психологическая антропология. Однако и здесь не удалось избежать проблем, связанных с интерпретацией и взаимосогласованностью результатов. Еще в 1872 г. К.Д. Кавелин отмечал, что психология — специфическая наука, потому что материалом для нее служат наработки «истории верований, языка, политических учений и учреждений, искусств, наук, философии, культуры» [14; 24]. Более того, качество культурно-психологических исследований связано с совершенством материала смежных наук. Таким образом, культурная психология в качестве науки возникает лишь на определенном этапе развития гуманитарного знания. На протяжении всей истории мы видим зависимость психологии в целом от развития других наук, от накопленного ими знания и освоенных методологических процедур. Психология — наука по своей сути коммуникативная. Культурная психология возможна как поздняя, завершающая наука, и самостоятельный статус она обретает лишь во второй половине XX в., когда в гуманитарном познании вырабатывается адекватная для ее развития методология (герменевтика, неокантианство, аналитика повседневности и т.п.) [6]. Второе условие относится к социокультурному контексту развития науки. Например, историками культуры замечено, что тоталитарные режимы ориентированы на поддержку технократического знания («наук о природе»), а «науки о духе» находятся под неусыпным государственным контролем.
На наш взгляд, культурная психология именно в силу своей специфики (диалога между психологией и гуманитарным знанием) является на сегодняшний день ведущим направлением психологии в выработке постнеклассической парадигмы. Культурная психология диалогична и открыта новому опыту, в ней успешно практикуются междисциплинарный дискурс и герменевтический стиль мышления, она признает «феномен авторства» и «внутрисубъективный опыт» и начинает осмысливать свои гносеологические основания в контексте сетевой парадигмы.
21. Философские основания психологической науки. Онтологические проблемы психологии. 22. Гносеологические проблемы психологии. Философские основания психологической науки. 56. Категория материального и идеального в характеристике психики. 58. Категория субъективного и объективного в характеристике психического. Онтологические проблемы:
Гносеологические проблемы: 1. Психология – классическая или неклассическая наука? Какой ей быть (точки произвольного выбора -> проблема предзаданности -> что познает психология: объективную реальность или предметную реальность науки)? 2. Как строится предметная реальность психологии (взаимодействие натуры и культуры -> поведение. Переход от знаний о поведении пациентов в деятельности консультанта к свойствам психики пациента, а затем распространение на генеральную совокупность).
Проблема реальности психики Давняя проблема – различие субъективной и объективной реальностей. Проблема поиска места психики в бытии так, чтобы психика стала элементом бытия. Необходимость онтологически укоренить сознание и психику. Противопоставления бытия и сознания. Необходимость согласовать две философски традиции, явно расходящиеся друг с другом.
Данная проблема существует в двух вариантах: 1.Психика как субъективная реальность (наряду с объективной). 2.Проблема онтологической укорененности сознания и психики, которая требует признания субъективности и объективности. Две философски традиции: противопоставление субъективной реальности (психики) и объективной (бытие), а вторая традиция: конфликт сознания и бытия, реального и субъективного. Задача укоренения сознания и психики связана с задачей материального и идеального. «Не проще ли признать реальность, объективность психического, субъективного, в том числе и объективность переживания, независимо от того, выступает ли оно как внешнее или как внутреннее, наблюдаемо оно или нет. Конечно, психическое останется при этом субъективным, неповторимым, поскольку оно принадлежит только данному субъекту и никакому другому». – не в этом дело, мое сердце принадлежит только мне. Лучше говорить не о принадлежности, а о данности, представленности. «То есть останется и субъективным и субъектным, не утрачивая при этом своей объективности» - то есть, психика должна получить обе характеристики, хоть они и противоречат друг другу. Зинченко считает «важным шагом онтологизации психического может оказаться иное культурологическое понимание интериоризации как формообразующего процесса (акта, актов). Прислушаемся к философу-культурологу, рассматривающему процесс интериоризации в контексте мифосемиотического совершения, если угодно, мифосемиотической деятельности человека. А.В. Михайлов выделяет в ней два процесса, Первый – это «необратимое вымывание всего как бы непосредственного данного – так что со временем все большее количество верований, мнений, суждений, данностей подвергается сомнению, критике и уже не существует как простые данности (на психологическом языке – это преодоление непосредственного отношения к природе, к людям и становление опосредствованного отношения. - В.З.). Другой такой процесс прямо Мы нашли ключевые слова: не внешнее - внутреннее, не видимое и невидимое, а чужое – свое. Граница между своим и чужим не менее подвижна, чем граница между внешним и внутренним, видимым и невидимым, но это никак не затрагивает их объективности. Субъективированное, присвоенное чужое, например чужое слово, становится своим - чужим, а затем, если повезет, и своим словом. Это хорошо известные мотивы М.М. Бахтина. Он же говорил, что индивидуальность - это свое слово в культуре. У Гегеля - свое действие, в котором индивидуальность действительна. И это свое, субъективированное, интериоризированное, превращенное слово (или Космос, или Вселенная) не утрачивает своей объективности. Другое дело, что оно может быть истинным или ложным, осмысленным или бессмысленным. Последние оценочные суждения неприменимы к тому, что не прошло через горнило понятой таким образом интериоризации. Сделаем, вслед за Бахтиным, еще один шаг. Может быть психика, как и культура, не имеет своей замкнутой территории, а располагается на границах между своим и чужим, интериоризированным и еще неинтериоризированным или недоиндериоризированным. Образ мира складывается из его «объективности» и моего истолкования, понимания, но то и другое уже неразделимо и «объективность» невычленима из потока восприятия, истолкования, понимания, сознания. Так же невычленима из него чистая субъективность. Мы нашли ключевые слова: не внешнее - внутреннее, не видимое и невидимое, а чужое – свое. Граница между своим и чужим не менее подвижна, чем граница между внешним и внутренним, видимым и невидимым, но это никак не затрагивает их объективности. Субъективированное, присвоенное чужое, например чужое слово, становится своим - чужим, а затем, если повезет, и своим словом. Это хорошо известные мотивы М.М. Бахтина. Он же говорил, что индивидуальность - это свое слово в культуре. У Гегеля - свое действие, в котором индивидуальность действительна. И это свое, субъективированное, интериоризированное, превращенное слово (или Космос, или Вселенная) не утрачивает своей объективности. Другое дело, что оно может быть истинным или ложным, осмысленным или бессмысленным. Последние оценочные суждения неприменимы к тому, что не прошло через горнило понятой таким образом интериоризации. Сделаем, вслед за Бахтиным, еще один шаг. Может быть психика, как и культура, не имеет своей замкнутой территории, а располагается на границах между своим и чужим, интериоризированным и еще неинтериоризированным или недоиндериоризированным. Образ мира складывается из его «объективности» и моего истолкования, понимания, но то и другое уже неразделимо и «объективность» невычленима из потока восприятия, истолкования, понимания, сознания. Так же невычленима из него чистая субъективность.
Материальную или идеальную природу имеет, с точки зрения В.П. Зинченко, бытийный слой сознания? Напоминаю: его образуют биодинамическая ткань живого движения и чувственная ткань образа. Причём у живого движения есть внешняя и внутренная стороны. Бытийный слой сознания несет на себе не только печать развитой рефлексии, но и содержит в себе ее истоки и начала. Смысловая оценка связана с составляющими биодинамической и чувственной ткани, она нередко осуществляется не только во время, но и до формирования образа или совершения действия. В терминах М. М. Бахтина такие состояния можно назвать ощущением порождающей активности. Иногда они доступны самонаблюдению. Даже правильно выбранный образ обладает избыточным числом степеней свободы по отношению к оригиналу, которое должно быть преодолено. Аналогично этому при реализации моторной программы должно быть преодолено избыточное число степеней свободы кинематических цепей человеческого тела. Иными словами, две свободные системы в момент своего взаимодействия при осуществлении сенсомоторных координаций становятся жесткими, однозначными, — только в этом случае поведение будет адекватным ситуации, впишется в нее, решит смысловую задачу. Но для этого образ действия должен вписываться в образ мира или в образ нужной для осуществления поведения его части. Подчеркнем, что на бытийном уровне решаемые задачи практически всегда имеют смысл, на рефлексивном они могут быть и бессмысленными. Поэтому важна координация деятельности обоих уровней сознания, согласование друг с другом смысловой перспективы каждого из них. Таким образом, бытийный слой не только испытывает на себе влияние рефлексивного, но и сам обладает зачатками или исходными формами рефлексии. Поэтому бытийный слой сознания с полным правом можно назвать со-рефлексивным. Как говорилось выше, и рефлексивный слой сознания не лишен бытийственности. Его можно назвать со-бытийным. Иначе не может быть, т. к., если бы каждый из слоев не нес на себе печать другого, они не могли бы взаимодействовать и даже узнавать друг друга.
23. Отказ от постулата о «внешнем» и «внутреннем» в психологии и его методологические перспективы; 27. Как Вы относитесь к идее Н. Н. Вересова, что так называемое «внутреннее» и так называемое «внешнее» рождаются из одного корня? «ВНУТРЕННЕЕ» — ЭТО ГДЕ? ИЛИ ВОЗМОЖНА ЛИ HEЭМПИРИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ СОЗНАНИЯ? Вересов Н. Н., доктор философии, к. пс. н., Агафонов А. Ю., к. пс. н. В.Н. Любой вопрос (и ответ) имеет смысл только внутри некоторой системы постулатов или аксиом. Психология до сих пор не отрефлексировала свои постулаты и аксиомы. Постулат о существовании внешнего и внутреннего. никто не в состоянии указать, ГДЕ находится этот самый внутренний мир, то самое сознание. А.А. Собственный психический мир носителю сознания дан в осознанных переживаниях с субъективной очевидностью. Образ представления яблока не есть само яблоко. Мысль относительно природы сознания не есть природа сознания. Словом, существует как объективная, в смысле, не нами изобретенная, реальность наших психических переживаний.. Первым постулатом является констатация онтологического существования психического. Существует нечто, что качественно отличает человека от камня, укропа, курительной трубки. Это нечто назовем сознанием. Пространство «внутреннего» или то, что я называю пространством познавательных контуров сознания, скорее метафора. Аксиома такова: объективно существует то, что дано человеку как внешнее (яблоко), и объективно существует то, что дано человеку как внутренее (образ яблока). И то и другое дано с очевидностью. Есть теории рефлексивные и есть теории эмпирические. Есть реальность, данная эмпирически, в субъективном опыте, есть законы, которым она подчиняется. Выявление этих законов возможно путем эксперимента и обобщения полученных данных. Больше того, рефлексивные теории строятся на ясно сформулированных постулатах, даже если они противоречат эмпирическому опыту, создают теоретические модели для описания реальности, описать которую ИНАЧЕ невозможно. В наших попытках понять законы природы мы подобным же образом находим, что самое очевидное интуитивное объяснение зачастую бывает ложным. Человеческое мышление творит вечно изменяющуюся картину вселенной. Психология не может похвастаться хоть каким-то прогрессом в смысле рефлексии над собственными основаниями. Но важно различать кажимость явления и его истинную природу. Последняя, собственно, и подлежит теоретической реконструкции. Сказать, что психика со своим аппаратом сознания отражает мир, еще не значит, указать на то, как это происходит, и почему мы переживаем с субъективной очевидностью происходящее вне нас. Так вот, мы знаем, что сознание отражает мир, но не знаем истинную природу этого явления. Теории с необходимостью строятся в отношении к основаниям эмпирического опыта. Только допуская существование непредставимого и невозможного с точки зрения опытного наблюдения, можно выстроить эвристичную, с сильным объяснительным потенциалом теорию. Мы не понимаем пока психомеханики сознания, что уж говорить о ментальной термодинамике... Дело ведь вовсе не в том, чтобы локализовать психический аппарат, а в том, что эта проблема, то есть проблема внешнего и внутреннего является фундаментальной для психологии в том смысле, что мы в нее фактически постоянно «упираемся». Мы пытаемся понять структуру и функции некоего устройства используя для этого такое же устройство. Сознание — это не то, что есть, а то, что становится. То есть само «наличие» сознания есть акт самотворения. Сознание не равно психике. Вопрос «Как появляются субъективные переживания, в том числе, сознанием объективированные во вне?» неразрывно связан с проблемой локализации, месторасположения. 1. Сознание существует как часть того действительного мира, где всё законосообразно, то есть произвольно. 2. Сознание должно рассматриваться в континууме физической реальности. 3. Сознание не тождественно становлению, развитию сознания. 4. Продукты работы сознания становятся «культурными машинами» апостериори. 5. Ближайшее будущее психологии сознания связано с изучением психомеханики сознания. Построение психомеханической модели сознания — задача, решение которой уже возможно на современном этапе развития научно-психологического знания. На мой взгляд, нужно описать логику работы функциональных механизмов сознания как если бы работа сознания не зависела от состояния физиологического носителя и характера социального окружения. Теория, претендующая на описание логики функционирования сознания, может быть только рефлексивного типа в отличие от эмпирических теорий. Этот этап можно было бы условно назвать «зоной актуального развития» психологии сознания. 6. Соединение в одном концептуальном целом две сферы: познание и моторика. в «зоне ближайшего развития» психологии сознания. 7. Думаю, нам рано вводить представление о психической энергии, источниках энергетического обеспечения работы сознания, если мы не понимаем психическую механику сознания, его устройство. 8. Что понимать под сознанием? Сознание для Вундта, для Выготского тд. это разные, наверно, феномены. 9. С трудом себе представляю теорию сознания, построенную на метафорах. Метафоры, конечно, не так точны с точки зрения формально-дискриптивной, но порой бывают глубоки с точки зрения плотности смыслов, упакованных в них. В метафоре есть возможность процедуры оперирования смысловым содержанием. И они совершенно не противопоказаны научному дискурсу, а, наоборот, позволяют сам научный дискурс увидеть в ином измерении. Позиция «внешнее-внутреннее», которая имплицитно содержится в любом теоретическом психологическом построении есть не более, чем мета-фора. А потому, даже лучше сказать «и хотя-бы потому», может быть соотнесена с другими метафорами, из которых следует совсем иная аксиоматика. Теперь научные метафоры (и даже уже и не метафоры): Гегель: «Душа есть нечто всепроникающее, а не что-то, существующее только в отдельном индивидууме». А разве сознание не капсулировано в индивиде? у Рубинштейна есть мысль о том, что «сердце» человека все соткано из его человеческих отношений. Реальность всегда дается совместно с сознанием, которое осмысляет ее, причем акт осмысления является одновременно и актом трансформации. «внешнее» и «внутреннее» не есть строгие научные факты в банальном смысле слова, но метафоры, метафорически они и осмысливаются. Так называемое внутреннее и так называемое внешнее рождаются из одного корня. И поэтому никакой переход извне вовнутрь и обратно невозможен, ибо это одно и тоже пространство. 1. Онтогенез сознания происходит в шестимерном пространстве. Оно шестимерно без мистики и парапсихологии. Это пространство интерсубъективно - вне-лежащее объективное физическое пространство. 2. Это пространство открывается ребенком в процессе онтогенеза, только если будет построено совместно. Путь построения — взаимодействие реальных и идеальных форм Источник развития в постоянно создающейся и воссоздающейся, разности потенциалов. Сначала ребенок строит двух, потом — трех, потом — четырех, пяти и шести — мерные пространства. 3. Пространство строится движением, действием. Производящее движение дифференцируется на продуктивные (производящие) и репродуктивные компоненты. Интериоризация, есть частный случай дифференциации. 4. пространство смыслочувственно, оно никогда не пусто, оно наполнено собственными движениями и откликами другого. Это пространство взаимодействия реальных и идеальных форм. Следовательно, сознание есть там, где есть смыслонаправленное и смыслонесущее движение, действие. В основе сознания не отражение, а порождение. То есть и психика и сознание возникают не как отражение, а как порождение. 1. Первый уровень в генезисе сознания есть «производящее движение». Если говорить без подробностей, но по сути, то это движения, которые совершает плод в чреве матери, и те движения, которые с первого момента появления на свет начинает активно производить ребенок. 2. Второй уровень — это уровень «живого движения». живое движение есть не реакция, в основе любого живого движения лежит двигательная задача, или, в его терминологии, «образ потребного будущего», то есть все та же креативная способность. Образ начинает восприниматься именно как внутренний образ некоторого внешнего предмета, находящегося во внешнем же пространстве. 3. Уровень 3 я называю уровнем предметного действия в создающемся и воссоздающемся четырехмерном пространстве интерсубъектности. Так вот, главное здесь в том, что предметное действие является действием производящим. Оно производит четырехмерное пространство (трехмерное+значение). 4. И наконец, четвертый уровень, который можно назвать уровнем свободного творческого действия в пространстве культурных смыслов. Это, собственно говоря и есть то, что Бахтин обозначал как «хронотоп».
24. Как была открыта психическая реальность? Самоочевидность несопоставимости психического и физического как «псевдопроблема» психологии.
|
Не переход внешнего во внутренее (не интериоризация), а дифференциация движения (действия) обеспечивает развитие сознания. Так вот я ввожу понятие о качестве пространства. Трехмерное пространство не является простой суммой трех измерений и не может быть к ним редуцировано без разрушения. То есть речь идет о создании сначала двух, потом трех, потом четырех, и наконец пяти — мерных ментально-физических пространств, которые в силу своей топологии качественно друг от друга отличаются.
