Механизмы реакций. 3 страница

Оккультизм

Слово оккультный означает скрытый. Не больше того.

Но оно вызывает в сознании образы людей в черных мантиях; обнаженных лам Тибета; старых ведьм, склонившихся над горшками с кипящим варевом, или жрецов с ме­чами и чашами, поющих заклинания на давно за­бытом языке, в то время как из кругов и треуголь­ников, нарисованных на полу, выползает туман, скрывающий ужасных демонов, и бог знает, что еще.

Откуда вся эта чепуха и неразбериха? Дело в том, что, как и в случае с гритцем, многие люди в течение долгого времени давали разные описания одного и того же понятия. Все эти описания, хорошие и плохие, складывались в схемы и использовались многими поколениями людей. Поэтому проще всего будет сказать, что оккультизм является исследова­нием оккультного.

 

Наука

 

Слово означает «упорядоченное знание». Степень упорядоченности не конкретизируется, хотя рас­пространенное представление о бесконечных шка­фах и полках с каталожными карточками является частью мифа о науке. По некой странной причине слова «оккультизм» и «наука» были превращены в антонимы, как будто по своей природе они пол­ностью противоположны друг другу. Полезно бу­дет изучить некоторые аргументы людей, стремящихся разделить царства «науки» и «оккуль­тизма».

Первоначально все технические и научные зна­ния были оккультными. В современной науке нет ни одной области, которую нельзя было бы про­следить, путешествуя в прошлое, до того времени, когда предмет ее изучения был частью оккультизма. Физика и химия некогда находились в ведении физическои алхимии, да и само слово «химия» про­исходит от того же арабского корня, что и «алхи­мия». Медицина, астрономия, зоология, ботаника, метеорология и десятки других «логий» были при­вилегией жрецов, священников, чародеев, знахарей и шаманов.

Все научные дисциплины приобрели более или менее современный вид лишь после того, как их в буквальном смысле дисциплинировали, то есть систематизировали в значительно большей степени, чем раньше и подвергли тщательной проверке. Лишь покинув царство оккультного, наука стала достоянием общественности.

Итак, наука — это упорядоченное знание. Но насколько упорядоченным должно быть знание, что­бы мы могли назвать его «наукой»? Большинство оккультных дисциплин обладает некоторой упоря­доченностью, хотя попадаются весьма запутанные предметы. С чего начать?

Определяющий критерий, заслуживает ли нечто названия «научный», — это наличие или отсутствие людей, исполняющих мистический ритуал, извест­ный антропологам как, так называемый «научный метод». К сожалению, на самом деле существует два научных метода, отдельных, но взаимодопол­няющих. Пассивный метод называется наблюдением, активный — экспериментированием. Еще несколь­ко веков назад в науке безраздельно господство­вало наблюдение, но затем люди начали изобре­тать различные механизмы и технологии. Вскоре экспериментирование получило широчайшую изве­стность и использовалось повсеместно до тех пор,

пока большинство людей не стало думать, что на­ука и есть экспериментирование. Никто не заме­тил, что в мире по-прежнему существует много наблюдающих ученых не потому, что они не хо­тят экспериментировать, а потому, они не могут этого делать.

Скажем так: палеонтологи, экономисты, антро­пологи, историки, метеорологи, археологи, астро­номы и многие другие ученые не имеют практи­чески никакой власти над предметами, которые они изучают. Как бы блистательно ни выглядели синхрофазотроны и космические станции, остаются понятия, явления, которыми просто нельзя манипу­лировать и которые нельзя смоделировать в лабо­раторных условиях. Пройдет еще немало времени, прежде чем геолог сможет устроить землетрясение или извержение вулкана ради эксперимента. В действительности все, что могут сделать ученые, — это изобретать новые способы наблюдения и но­вое оборудование для экспериментов.

Обычно лучше всего работают вместе оба на­учных метода. Вы наблюдаете за каким-то явлени­ем, собирая всю информацию о нем и упорядочивая ее по мере своих возможностей. Если объект ва­шего наблюдения пригоден для экспериментов, вы можете выдвинуть пару гипотез, провести опыты для проверки своих догадок, а затем сравнить ре­зультаты с имеющимися сведениями. Потом вы вы­двигаете новую гипотезу, проводите другой экспе­римент, обобщаете результаты и двигаетесь даль­ше. Разработав несколько взаимосвязанных гипотез, вы получаете «теорию», для доказательства ко­торой необходимо провести более масштабные и сложные эксперименты. Несколько теорий могут объединиться в так называемый закон природы, ко­торый на самом деле является лишь более значительной теорией*.

 

*Другие ученые движутся в обратном направлении. Они начи­нают с элементарных законов и применяют их к теориям, раз­работанным на основе экспериментальных результатов. Из этих теорий выводятся новые законы На самом деле оба метода взаимосвязаны, как в известном вопросе, «что было раньше, курица или яйцо?». - Прим. автора.

 

Если рассмотреть подробнее, все «законы» современной науки являются громадными догадками. Но это научные догадки!

Построение «гипотеза-теория-закон» напоминает пирамиду: каждый следующий уровень зависит от нижнего. Если один кирпичик выпадает, все зда­ние может рухнуть. Обнаружив такой «непрочный кирпич», исследователь либо снесет все здание и начнет заново, либо наложит гладкую штукатурку, чтобы скрыть трещины. Все зависит от честности ученого. Все известные нам сегодня законы приро­ды построены на руинах прежних законов и те­орий, и через тысячу лет современная наука будет считаться нагромождением глупостей и предрассуд­ков. Даже высшее достижение современной физи­ки, теория относительности Эйнштейна, подвергнется значительным преобразованиям еще до конца этого столетия (это предсказание основано не на ясновиде­нии, а на мнении некоторых ведущих физиков).

На сегодняшний день использование эксперимен­тов возможно отнюдь не во всех науках. Однако с течением времени, возможно, положение изме­нится. Под давлением жаждущих власти прави­тельств и рекламных агентств, психология и социология сделали огромные шаги на пути к полному контролю над предметом своего изучения. К не­счастью, этим предметом являемся мы с вами!

Можно сказать, что оккультизм на 99% состоит из наблюдения. Но еще несколько веков назад физика и биология были полностью умозрительными науками*

 

.*Если не считать нескольких безрезультатных попыток, пред­принятых древними греками. — Прим. автора.

 

Они нашли свои экспериментальные ме­тоды, так почему же оккультизм не может их най­ти? Вы можете возразить, что прошло уже слиш­ком много времени. Если бы оккультное можно было исследовать с помощью экспериментов, то почему они не проводились в далеком прошлом?

Резонный вопрос. Но прошу заметить, что мы начали с вещей, наиболее удаленных от человечес­кого разума, и постепенно приближались к нему с возникновением и развитием различных наук. Человек прошел через астрономию, геологию, фи­зику, химию, палеонтологию, математику, биоло­гию и медицину, пока наконец не появились ан­тропология, психология и социология. (Я знаю, что многое пропустил, и в некоторых странах развитие науки происходило немного по-другому, но важна общая тенденция.) Последние три научные дисцип­лины числятся среди самых молодых. Не прошло и ста лет с тех пор, как люди называли психоло­гические исследования «ненаучными». Мы прибли­зились к человеческому разуму только сегодня, с возникновением парапсихологии, лишь недавно до­пущенной через черный ход во дворец официаль­ной науки. В 1969 г. Парапсихологическая ассоци­ация была наконец признана членом Амери­канской ассоциации развития науки (нечто вроде государственной академии, предназначенной для того, чтобы держать шарлатанов на расстоянии).

Итак, мы можем вполне достоверно утверждать, что все современные науки выросли из оккультиз­ма (обычно через развитие технологии). Фактически оккультизм быстро угасает и сейчас включает в себя, в основном, магию и мистицизм, имеющие дело с такими силами разума, которые лишь от­даленно просматриваются из области психологии и парапсихологии. Оккультизм, доступный лишь немногим, есть дитя Неведомого, которое не дос­тупно никому. Появляясь из Неведомого, знание всег­да должно проходить стадию, где оно становится частью «оккультизма». Затем оно получает широ­кое распространение и становится частью «науки». Именно это произошло с физикой, химией и боль­шинством «точных» наук.

Однако такое определение оккультизма слиш­ком расплывчато для наших целей. Считается, что в теории относительности Эйнштейна досконально разбирается не более двадцати человек во всем мире, но большинство людей не считает ее частью оккультизма. В царстве оккультного «плавают об­рывки и куски» из сотен научных дисциплин и областей исследования. Иногда некоторые из них вписываются в схемы, которые мы называем маги­ей, мистицизмом, философией, религией, метафи­зикой, мифологией, феноменологией и т. д. (вклю­чая предрассудки, невежество и шарлатанство). Говоря об оккультизме, я обычно имею в виду ту его часть, которая относится к способностям разума, до сих пор известным лишь немногим.

Мистицизм

Мы не станем тратить много времени на этот термин. Слово происходит от греческого корня, оз­начает одушевленный или неодушевленный пред­мет, имевший отношение к древнегреческим мистериям — религиозным ритуалам, устраивавшимся различными школами, орденами и братствами. Первоначально акцент делался на религиозности и духовности, но постепенно термин вобрал в себя по­нятие «тайной религиозной доктрины». Это вполне объяснимо, поскольку посвящения действительно были тайными. Любой человек, проходивший че­рез ритуал греческой мистерии, становился мисти­ком и назывался «благословенным» или «христосом». (Отсюда происходит имя «Христос», что, вопреки общественному мнению, не было вторым именем Иисуса. «Христос» буквально означает «Помазанник», один из почетных титулов мессии, поэтому св. Павел перевел «мессию» как «христос».) Посвященные тщательно скрывали свои тай­ны, и мы почти ничего не знаем о том, что на самом деле происходило во время ритуалов и чему там учили. Впрочем, большинство древнегреческих мистиков не вписываются в современное понятие мистицизма, а из тех немногих греков, которых мы сегодня называем мистиками, лишь немногие были посвященными Мистерий.

В любом случае важно понимать, что мисти­цизм имеет теургическую природу и предназначен для обретения духовного спасения. Он пассивен и умозрителен, хотя по существу имеет дело с теми же знаниями, что и более агрессивная магия. На про­тяжении человеческой истории мужчины и жен­щины часто переходили от магии к мистицизму и обратно. В оккультных исследованиях мы обнару­живаем, что метод, бесспорный в одной области, обычно хорошо работает и в других областях. Не существует четкой разделительной линии, и попыт­ка провести ее может лишь нарушить установлен­ные правила.

 

Магия

 

Теперь мы собираемся ввести понятие магии, вер­но? Нет, неверно! Сначала мы совершим неболь­шой тур по Азии и Европе и соберем сведения для поддержки наших предыдущих аргументов. Нач­нем путешествие с визита в Персию, откуда про­исходит слово «магия». Большинство людей связы­вает это слово с тремя волхвами, явившимися для того, чтобы почтить младенца Иисуса в его колы­бели.*

 

*В церковнославянской традиции принято наименование «волх­вы», в то время как в латинских Евангелиях они буквально называются магами (Magi) — Прим пер

 

Визиты правителей и мудрецов к новорож­денным святым и спасителям — распространенная тема в языческих мифах, но в данном случае у нас есть по крайней мере одно подтверждение. Неко­торые астрономы полагают, что в 6-4 гг. до Р. X (когда Иисус родился на самом деле) в небе на­блюдалась новая звезда или комета огромной ярко­сти; маги должны были заметить ее, понять, что происходит нечто необычное, и отправиться на по­иски. Кроме того, любой маг, достойный своего знания, узнает будущего мессию, если увидит его

Маги были жрецами Зороастра, адептами рели­гии, которая, кстати, во многом сходна с христи­анством. Но они представляли собой и нечто го­раздо большее. В издании «Энциклопедия Британника» 1768 г. есть занятная маленькая статья о магах, написанная даже лучше, чем в издании 1968 г.: «Жрецы-маги были наиболее искусными математиками и философами своей эпохи, когда между образованным человеком и магом ставился знак равенства. В простонародье им приписыва­лись сверхъестественные силы и способности; та­ким образом, те, кто творил обман и злодеяния, прикрываясь званием мага, ответственны за то дур­ное мнение о магии, которое теперь имеют все ча­родеи и колдуны».

Слово «магия» пришло к нам из латыни через древнегреческое слово «магос», которое, в свою очередь, происходит от древнеперсидского названия одного из мидийских племен (современный Иран). Позднее это слово использовалось для наименования жрецов этого племени, которое, очевидно, ничем иным не отличалось, и распространилось на всех жрецов зороастрийской религии. Я надеялся, что ко­рень «маг» можно проследить до какого-нибудь за­мысловатого определения в индо-арийском языке, но здесь поиски зашли в тупик. Если корень слова является названием племени, оно, вероятно, означает «народ» или «люди». Хотя это может привести к интересным метафизическим рассуждениям, но ни­как не помогает нам в лингвистическом отноше­нии. Те, кто хочет больше узнать о зороастрийских магах, могут почитать Геродота, книга первая, глава 101.

Можно также привести интересное сравнение с магистром, мастером или учителем в древнем Риме или средневековом университете (от латин­ского «магнус». означавшего «великий» или «хо­зяин»). Позднее большинство чародеев, философов,, мистиков и алхимиков также стали называться ма систрами. И наконец, на берегу Средиземного моря существовал город Магнезия, известный своими рудными залежами, откуда происходит слово «маг­нит». Если учесть, какую важную роль в нашей работе играет электромагнитное поле, невольно хо­чется задать несколько вопросов...

Посетив Персию, Индию, Малую Азию, Грецию и Рим, мы можем приступить собственно к магии. Крепче держитесь за свой рассудок: предстоят не­шуточные объяснения. Если вы читали какую-либо литературу по этому предмету, то, наверное, за­метили, что существует больше определений магии, чем мистиков, оккультистов, теологов и антропо­логов, вместе взятых. (Впрочем, если собрать их вместе, они вцепились бы друг другу в глотки за считанные секунды. Хм-м... Если подумать, это не такая уж плохая идея...)

Я хочу дать вам некоторое представление о спектре мнений в определении магии. Те, кто уже выполнил свою домашнюю работу, могут с легким сердцем пропустить следующие несколько страниц.

Существует метод, используемый многими авто­рами, когда (а) им нечего сказать; (б) они загнали себя в угол своими рассуждениями; (с) им платят за каждое слово рукописи. Он известен как метод предоставления доказательств, или «наполнение». Наполнение цитатами обычно производится, когда автор боится высказать собственное мнение или хо-. чет продемонстрировать свою образованность.

Итак, на тот случай, если какой-нибудь дотош­ный читатель обвинит меня в «наполнении» или низменных намерениях из-за частого использования цитат, лучше заранее изложить свои доводы. Во-первых, другие авторы часто выражаются остроум­нее и/или яснее, чем это делаю я. Во-вторых, мне хочется показать, что во многих случаях я не одинок в своем мнении: некоторые общепризнанные авто­ритеты соглашаются со мной и таким образом при­дают моей работе часть своей «респектабельности». В-третьих, оккультные термины часто утрачивают свое первоначальное значение благодаря многократ­ному повторению новых формулировок. В-четвертых, мне хочется показать, что представители са­мых разных школ мышления невольно соглашаются друг с другом, и сопоставление их цитат часто указывает на сходство взглядов. И наконец, я со­бираюсь изложить собственное мнение и дать свод­ное определение понятия «магия» в конце этой гла­вы.

«Магия первоначально означала лишь знание более тонких областей философии; но, поскольку маги в равной степени обладали искусством астрологии, ворожбы и чародейства, сей термин сделался одиоз­ным и использовался для обозначения запрещенной дьяволической науки, приобретаемой через союз с Сатаной и падшими душами».

«Энциклопедия Британника»,

1768 г.

«Магия есть Высочайшее, наиболее Абсолютное и Божественное Знание Естественной Философии, превосходное в своих трудах и замечательных опытах благодаря правильному пониманию внут­ренних и оккультных свойств вещей, так что ис­тинные Средства, применяемые к надлежащим Па­циентам, производят странные и поразительные воздействия. Следовательно, маги есть глубокие и прилежные исследователи Природы; ученость поз­воляет им предвидеть события, которые простолю­динам кажутся чудесами».

Тощий о своде законов царя Соломона

«Магия есть искусство производить изменения в соз­нании посредством воли».

Уильям Батлер

«Магия есть всеобъемлющее знание о природе».

Фрэнсис Барретт

«Магия есть Искусство и Наука произведения пе­ремен в согласии с Волей».

Алистер Кроули

«Однако, когда социолог приближается к изучению магии там, где она по-прежнему правит безраз­дельно, где даже сейчас ее можно обнаружить в полном развитии, то есть среди современных ди­карей каменного века, то, к своему разочарова­нию, находит совершенно здравое, прозаическое и даже неуклюжее искусство, представляемое с чисто практическими целями, управляемое грубыми и не­глубокими верованиями, выполняемое в упрощенной и монотонной манере. В определении магии, дан­ном выше с целью отделить ее от религии, мы описывали ее как набор практических приемов, осуществляемых для достижения определенной це­ли. То же самое мы обнаруживаем, когда пытаемся отделить магию от знания и ремесел, с которыми она столь тесно слилась, что требуются значительные усилия для выделения характерных умственных состояний и ритуальной природы магических дей­ствий. Примитивная магия — каждый полевой ан­трополог знает ей цену — крайне рутинна и не­выразительна, жестко ограничена в способах выражения, скудна убеждениями, лишена фунда­ментальных предпосылок. Запомнив один ритуал, выучив одно заклинание, затвердив принципы ма­гических верований, вы узнаете не только все дей­ствия одного племени, но и, внеся незначительные изменения, сможете устроиться колдуном или зна­харем в любой части света, чьи обитатели доста­точно наивны и будут верить этому незамыслова­тому искусству».

Бронислав Малиновский «Магия, наука и религия»

«Магия — там, где она встречается в чистом виде, — предполагает, что одно природное событие с необходимостью неизменно следует за другим без вмешательства духовного или личного агента. Фундаментальное допущение магии тождественно, таким образом, воззрению современной науки в основе магии, как и науки, лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений. У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что свершение нужного обряда, сопровождаемое определенными заклинаниями, неизбежно приведет к желаемому результату, если только колдовство не будет сведено на нет более сильными чарами другого колдуна. Маг не упрашивает высшую силу, не ищет благорасположения переменчивого и своевольного сверхъестественного существа, не унижается перед грозным божеством Но власть его, сколь бы великой он ее ни считал, никоим образом не является властью произвольной и без­граничной. Он располагает ею лишь постольку, поскольку строго следует правилам своего искус­ства или природным законам, как он их понимает Пренебрегать этими правилами, преступать эти за­коны (пусть даже в самом малом) — значит нав­лекать на себя неудачу и даже подвергать крайней опасности свою жизнь. Если маг и претендует на верховную власть над природой, то это власть конституционная, ограниченная в своих полномочи­ях и осуществляемая в точном соответствии с древ­ним обычаем.

Так что аналогия между магическим и научным яв­ляется обоснованной. В обоих случаях допускается, что последовательность событий совершенно опре­деленная, повторяемая и подчиняется действию не­изменных законов, проявление которых можно точ­но вычислить и предвидеть. Из хода природных процессов изгоняются изменчивость, непостоянство и случайность. Как магия, так и наука открывают пе­ред тем, кто знает причины вещей и может при­коснуться к тайным пружинам, приводящим в дей­ствие огромный и сложный механизм природы, перспективы, кажущиеся безграничными. Отсюда и тот мощный стимул, который они дали накопле­нию знаний».

Дж. Д. Фрэзер «Золотая ветвь»

«Мы должны рассматривать магическое поведение как ответ на ситуацию, открываемый разуму через эмоциональные проявления, но имеющий интеллек­туальную сущность. Лишь символическая функция позволяет нам понять интеллектуальное состояние человека, чья вселенная никогда не бывает в дос­таточной мере заряжена смыслом, и где разум всег­да имеет больше доступных смыслов, чем объек­тов, с которыми их можно сопоставить. Разрываясь между двумя системами сопоставления, значимой и значащей, человек просит магическое мышление предоставить ему новую систему координат, в ко­торой можно совместить на первый взгляд проти­воположные элементы. Но мы знаем, что такая си­стема строится лишь за счет развития знаний, требующего от нас отдавать предпочтение лишь одной из двух предыдущих систем и совершен­ствовать ее до того момента, когда она поглотит другую».

Клод Леви-Страусс «Чародей и его магия»

Итак, что же мы имеем? Большинство авторов сходится в том, что магия есть вид упорядоченного знания; что маг, согласно своему мнению, действует

в соответствии с законами природы; что это знание является привилегией незначительного меньшинства. Звучит знакомо, не правда ли?

Малиновский, следуя примеру Фрэзера, вполне добросовестно пытается отделить религию от магии и магию от науки. Леви-Страусе в «Структурной антропологии» без труда разделывается с подобны­ми попытками. Но доводы Малиновского неряш­ливы даже для тех, кто не имеет отношения к ан­тропологии. Согласно Малиновскому, «религия» — это использование нефизических средств для дос­тижения непрактических результатов; «наука» — использование физических средств для достижения практических результатов; «магия» — использова­ние нефизических средств для достижения практи­ческих результатов. Ответьте мне, Бронислав: если католический священник служит мессу о дожде во время засухи, что это, магия или религия? А если чародей создает заклинание, обрекающее его врага на вечное проклятие, и таким образом, пользуется нефизическими средствами для достижения непрактических результатов — не имеем ли мы дело с религией? А как вы назовете человека, использу­ющего физические средства для достижения непрак­тических результатов? Может быть, художником? Хотя разграничения могут, а иногда и должны, иметь место, доводы Малиновского так плохо сконструированы, что через них может пролететь даже гиппогриф.

Итак, мы имеем следующее. Магия — это ис­кусство и наука обращения с особыми видами зна­ния, распоряжение которыми приводит к резуль­татам, поразительным для недостаточно информиро­ванных людей. Такое определение вполне приложимо к квантовой механике, астрофизике, кибер­нетике и другим, еще более «оккультным» наукам.

В чем же заключается различие между магией и наукой?

А вот в чем. Магия имеет дело со знаниями, ко­торые по тем или иным причинам еще не пол­ностью исследованы и не подтверждены другими науками и искусствами.

Если содержание магии и других разделов ок­культизма еще не является полностью признанной наукой, то когда-нибудь это время наступит. Ок­культистам не нужно бояться, что их царство бес­следно исчезнет. Согласно закону Бесконечных Данных, у человека всегда будут новые факты для исследования. Магия и мистицизм составляют лишь малую часть оккультизма; даже когда они будут полностью изучены, останется еще масса работы. Лишь трусам и шарлатанам следует бояться «втор­жения» науки в вотчину оккультизма.

 

Глава 3

Парапсихология, апологетическая наука

 

Парапсихология — наиболее молодая и одновре­менно самая древняя наука. До сих пор отношения между магией и парапсихологией можно было рас­сматривать так же, как отношения между наблю­дательной и экспериментальной наукой (разумеется, учитывая тот факт, что магия является не только на­укой, но и искусством).

«Пара» — греческая приставка, используемая в значении «над» или «за», хотя первоначально она означала «рядом». Помещенная перед словом «пси­хология», она дает нам термин, означающий как «изучение необычного в психологии», так и «пси­хологию необычного». В сущности говоря, слово «парапсихология» обычно определяется как «изуче­ние паранормальных феноменов». «Паранормаль­ный» означает буквально «выше, чем нормальный», «находящийся за пределами нормального» или «от­личающийся от обычного». Поскольку «естествен­но» означает «нормально» и «обычно», то может показаться, что мы имеем дело с хитроумным ино­сказанием слова «сверхъестественный». Так оно и есть на самом деле.

У парапсихологии и без того было достаточно проблем с признанием ее официальной наукой, чтобы еще создавать дополнительные сложности.

Поэтому ранние исследователи сочли более разум­ным и безопасным сказать, что они изучают па­ранормальные, а не сверхъестественные феномены. (Означает ли это, что парапсихология скоро втор­гнется на территорию официальных религий? Ответ положительный.)

Так как «паранормальный» — длинное слово, а я по своей природе человек ленивый, позвольте использовать приставку «new». Это сокращение от «психический», что означает «принадлежащий душе» и «принадлежащий области сверхъесте­ственного». Мы будем говорить о псм-феноменах и псы-энергиях вместо того, чтобы снова и снова повторять слово «паранормальный».

Нет ли у вас ощущения, что мы снова увязаем в болоте определений? Прошу прощения, но, как мы уже говорили раньше, в магии вещи часто ста­новятся тем, чем их постоянно называют. Следо­вательно, если мы хотим чего-то достичь, крайне важно прийти к согласию в использовании терми­нов. Лингвистика и психолингвистика жизненно необходимы для изучения магии. Одна из причин создания этой книги — дать читателю набор ясных и точных терминов. В данной главе мы собираемся изучить предмет парапсихологии; для этого необхо­димо определить специальные слова и понятия.

Люди, изучавшие псы-феномены, вскоре разде­лили их на две категории: экстрасенсорное вос­приятие и парафизику (воздействие разума на ве­щество). Поскольку, подобно Цезарю, я обладаю изрядным нахальством, то в моем определении «пси» имеет три категории, добавив гиперпознание (сверхбыстрое мышление) и новую область «анти-пси», для варваров. Вскоре мы изучим эти катего­рии и их содержание, пользуясь, по возможности,

как своим разумом, так и экстрасенсорным восп­риятием.

Во-первых, я должен заметить, что парапсихо­логия, как и оккультизм, страдает от отсутствия уни­версальной терминологии. В нижеследующий спи­сок входят те понятия, которые я счел полезными привести здесь. Другие исследователи могут назы­вать те же понятия иными терминами или исполь­зовать те же термины для обозначения иных явлений. Итак, добавив «-ер» в конце слова (например, «эс-пер»*),

 

* См Альфред Бестер, «Человек без лица» — Прим.псрев.

 

получаем название человека, владеющего талантом, которого мы будем называть агентом. Слово «талант», набранное курсивом, обозначает ту или иную пси-способность. И наконец, раз уж мы смешиваем традиционные термины с доморо­щенными, то не постесняемся также соединить гре­ческие, латинские и французские корни в сочета­ниях, которые могут ужаснуть большинство языковедов.

Первой категорией определения «пси» является экстрасенсорное восприятие, или ЭСВ. Это (и здесь не будет никаких споров по поводу объек­тивного существования обсуждаемых талантов) получение информации без использования обычных каналов восприятия. Иногда оно называется «шестым чувством», что звучит глуповато, поскольку даже в обычном состоянии мы имеем больше пяти чувств. Так называемое «ощущение» подразделяется на нес­колько аспектов, включающих ощущение тепла, холода, давления, боли и удовольствия. Мы также обладаем «ощущением» пространства, времени, равновесия, веса, мышечного тонуса и так далее, большинство из которых (включая слух!) являются модификациями «прикосновения». Фактически, в нормальном состоянии мы можем воспринимать ин­формацию лишь тремя различными способами: че­рез давление (слух и ощущение), через химичес­кое взаимодействие (вкус и обоняние) и принимая электромагнитные волны (зрение). Поскольку вся поступающая информация так или иначе переводится в электрохимические сигналы нейронов мозга, все наши «чувства» являются способами взаимодействия с участками спектра электромагнитных излучений — либо непосредственно, через зрение, либо косвен­но, «через другие чувства.

Возможно, ЭСВ следовало бы называть экстра­сенсорным ощущением, а не экстрасенсорным вос­приятием, поскольку «восприятие» технически отно­сится к классификации ощущений, но мы будем пользоваться традиционным термином по двум при­чинам. Во-первых, понятие ЭСВ так глубоко уко­ренилось, что от него уже не избавиться, а во-вто­рых, потому, что именно классификация данных, полученных посредством ЭСВ, сильно усложняет картину. Существует значительное различие между способом получения сведений и способом их клас­сификации — различие, за которым нужно пос­тоянно следить, так как оно служит источником многих ошибок и путаницы как в оккультизме, так и в парапсихологии.