Глава 17. Ник: С горки да на колени

- Дорогие выпускники! В этот радостный и в то же время грустный день мне хотелось бы Вам пожелать… - директриса со слезами на глазах толкала напутственную речь в то время, как я материл Женьку с Орловым.

- Придурки озабоченные! Как вы могли вообще попасться маме? Что, вообще в штанах не могли члены удержать? – Женька склонил голову и, сжав губы, пожал плечами.

- … школа была вашим вторым домом целых одиннадцать лет…

- Всё мы могли. Кто знал, что она раньше вернётся, - Артём же вместо того, чтобы с легкой улыбкой, как это делал Жека, молчаливо слушать мои гневные тирады, нагло огрызался.

- … с сегодняшнего дня вы вступаете во взрослую жизнь…

- Да ты хоть представить себе можешь, какой допрос с пристрастием они вместе с папой мне устроили? Я три часа с пеной у рта доказывал, что я не голубой!

- … и пусть в голубом вагоне удачи для вас всегда будет место… - не унималась директриса.

Женька только тихо хихикнул, когда услышал слова о вагоне удачи, но, посмотрев на мое красное от злости лицо, вновь опустил голову, чтобы и дальше не дразнить.

- А ты хоть представляешь, как тяжело три месяца не трахаться? – Орлов не сдавался.

- Представь себе! – рыкнул я, и на меня обратились любопытные взгляды одноклассников, которые до этого с пребольшим интересом вслушивались не в праздничное напутствие, а в нашу с парнями перемолвку. – Че вылупились? Не видите, здесь дяди взрослые разговаривают.

Женька опять прыснул со смеху и спрятался за спиной Артема, чтобы спокойно поржать.

- Так кто же тебе мешает, Нитка? – Орлов уже откровенно потешался. – Я даже знаю кандидатуру, которая навряд ли тебе откажет.

- Да пошел ты нахрен, козёл! – психанул я и услышал радостное:

- … скатертью дорога! – от директрисы.

***

 

Я сидел за праздничным столом и потягивал апельсиновый сок. Напиваться не хотелось. Одноклассники даже пару раз спрашивали, не заболел ли. Я же гордо отвечал:

- Не дождетесь, - и наливал себе еще.

За эти пять месяцев много чего изменилось. Женьку словно подменили. Он будто изнутри светился. Не знаю, что там с ним делал Орлов, но брату было это только на пользу. Они даже ссорились редко, хотя… точнее вообще не ссорились, если не брать во внимание тот случай, когда Жеку в клубе какой-то мудак прижал к стенке и поцеловал. Артём тогда такой разгон устроил, что мама не горюй. Я его тогда даже зауважал, а Женька на него наорал, мол, не надо было того дебила по спине стулом бить. Видите ли, убить мог, и что бы он тогда без него делал. Я предложил Евке помочь с ограблением банка, тогда их посадили бы вместе, но меня дружно послали и пошли мириться.

Подобным образом они домирились и на выпуске у Женьки. Артём был приглашен в качестве лучшего друга и охотно поздравлял Жеку с получением золотой медали прямо на столе в Евкиной комнате. В которую не ожидавшая такого сюрпрайза мама и вошла. Открылась ей поистине картина «прекрасная»…

Какая именно, рассказывать не буду. Больше полгода прошло, а меня до сих пор подташнивает, когда они целуются. Странный, наверное, у меня организм. Когда с Яриком лобызались, то и намека на что-то подобное не было, а здесь…

Кстати, об Ярике. Мы с ним больше не пересекались. Я приезжал еще раз к маме на день рождения, мы с братом гуляли потом, но никого из бывших одноклассников не встречали. Женька еще пару раз пытался нас свести, но был послан далеко и надолго, а со временем ему это надоело. Только… себя ведь не обманешь, правда?

И причина моей трезвости была до ужаса банальна: я боялся позвонить ему в пьяном угаре и наговорить ерунды, которой не суждено было сбыться.

- Ты фееричный идиот, братец! – втирал мне Женька. – Зачем от счастья своего бегаешь? Я слышал, как ты во сне говорил: «Минаев, я тебя уебу сейчас».

- И что из этой фразы тебя смутило? Я же не в любви ему признался.

- Ты поговорки не знаешь? Бьет – значит, любит.

- Знаааю, поэтому беги, сейчас буду доказывать, как я тебя люблю.

Я устало перевел глаза на танцпол, где в доску бухие одноклассники танцевали паровозиком. Скосился на темный угол рядом со сценой… там явно целовался кто-то. И я уже догадывался кто. Орлова с Женькой видно нигде не было.

Было двадцать восьмое мая. День, когда я вошел на тропу взрослой жизни. День, когда решил начать все сначала. Поэтому и поступил в универ за сто километров от дома. Родители долго отговаривали, Женька тоже не погладил по головке.

А мне хотелось сбежать. Даже не знаю, от чего именно. Наверное, попробовать самостоятельность, взросление, набраться новых навыков, эмоций. Правда один раз желание получить новые ощущения обернулось полным переворотом наших с братом жизней, но, судя по неприлично довольной моське Жеки, эта идея не была уж совсем идиотской. Я выпил последний стакан сока и, забросив на плечо пиджак, отправился домой.

***

 

Первое сентября.

- Как ты мог проспать первый день учебы?

- Вчера была вечеринка–знакомство.

- Нитка, ты - это что-то, - заржал Женька, с довольной миной наблюдая, как я мечусь по комнате.

- Ты бы лучше помог мне, чем издеваться! Носков не видишь?

- Неа, - протянул он и прищурился, всматриваясь куда-то вглубь моей комнаты. – А что там за пакет под столом?

- О, точняк! Все, я побежал. Держите за меня кулаки.

Самостоятельная жизнь начинаться не хотела. И если бы не позвонивший по скайпу Жека, то я благополучно продрых бы весь первый день обучения.

Я выбежал в коридор и закрыл на ключ комнату. Какое-то странное волнение меня окутало. Было приятно понимать, что это мое собственное маленькое жилье, в котором я сам буду наводить порядок, сам расставлять вещи так, как мне нравится, и водить тех, кого захочу. Улыбнувшись еще и своей удаче - жить в двухместной комнате одному, я подбросил брелок в руках и, посмотрев на часы, рванул на пару.

Студенческая жизнь – это прекрасно. Надо было поступать еще после девятого класса. Нет тебе ненужных замечаний и предупреждений. Хочешь - слушаешь, хочешь - спишь. Здесь учителя не бегают за тобой, а ты за ними, и всех все устраивает. Надо тебе знания – слушаешь и получаешь. Не надо – пошел работать. На стройку, например.

А еще мне нравилось, что в час я уже был свободен, как птичка, и порхал в свое гнездо раскладывать вещи. А то как-то некрасиво носки держать в пакете под столом.

Насторожился еще в коридоре. Когда увидел, что дверь в мою комнату приоткрыта.

- Что за нафиг? – прошептал я сам себе и поспешил войти. На пороге меня встретила комендант общежития и с радостной рожей, словно миллион выиграла, сообщила приятнейшую новость.

- Прохоров, а вот и ты. А у тебя новый сосед. Вот, знакомьтесь. Ну а я пошла.

Повернувшись к окну, стоял высокий парень с черными волосами, спадающими почти до плеч. Он сложил руки на груди и, зная, что я стою позади, не спешил оборачиваться.

- Ну привет, - процедил я сквозь сжатые зубы. – Добро пожаловать, что ли…

Я уже тихо беситься начинал, когда и после этой фразы новый сосед не обернулся, тогда я, ведомый поднимающейся яростью и злостью, просто подошел к нему и рванул за локоть, заставляя посмотреть на себя.

- Эй, оглох, что ли?

- Нет, просто соскучился по твоим колким фразочкам, - ответили мне и обернулись.

Ярик. Минаев. Собственной персоной. С шикарной, мать его, улыбкой, загорелый, с искорками в наглых глазах. Мой ночной кошмар, который преследовал вот уже почти год.

- Ты что здесь делаешь?

- Учусь.

- Сталкерством занялся?

- Больно надо. Оказывается, здесь есть очень неплохой факультет журналистики.

- А больше нигде нет? На луне, например? Чтобы подальше от меня!

- А зачем мне подальше? – он надвигался на меня, а я отступал. Так танцевали до тех пор, пока мне не надоело.

- А ну стой! Куда рыпаешься? Совсем рамсы попутал? Преследователь хренов. Ты как узнал, где я учиться буду?

Он отступился от меня и сел на кровать.

- Да никак. Судьба. Представляешь? Прихожу сегодня на пару, смотрю на передние ряды, а там макушка знакомая.

- Жека сказал?

- Ага.

- Ясно, понятно. Приятно было повидаться. Вали давай.

- Куда?! Я здесь живу, между прочим.

- И какими коврижками ты подкупил этого цербера в юбке, - я, поняв, что все сговорились вокруг меня, сел на кровать напротив Минаева.

- Банка кофе и пачка конфет.

- Я так и знал, что для большего у тебя ума не хватит.

- Чёрт, ты совсем не изменился. Такая же колючка.

- А ты такой же тупой.

Так и сидели. Он пялился на меня с желанием оттрахать, я на него – с желанием убить.

- Жрать хочешь? – сдался я, когда понял, что у него шансов меня соблазнить взглядом больше, чем у меня его расчленить.

- Ужасно. Что у тебя есть?

- То, что у меня есть, я и буду есть, а ты вали в столовку или куда там еще.

- Жадина.

- Попрошайка.

- Злюка.

- Придурок.

- Как же я хочу тебя…

- Идио… Что?!

- Кушать, говорю, хочу кошмарно. Может, накормишь все-таки?

- Пошел ты!

Эх, но накормил же. Макароны с тушенкой ели вместе. Под гробовое молчание, только взглядами перебрасываясь…

***

 

- Это мои штаны!

- Тебе жалко, что ли?

- У тебя задница шире, растянешь!

- Зато у тебя попка что надо, - я с рыком бросил в него тапок и не попал.

- Ты бы еще трусы мои таскал, козёл.

- А можно?

- Фу, извращенец. Нет, конечно! – второй тапок попал в цель. Прямо в лоб.

- Ну, больно же!

Под его жалостливые притворные стоны я что-то еще сматерился и, выудив из шкафа его футболку, пошел в душ. А что, глаз за глаз, мать твою.

***

 

- Если я еще раз проснусь утром и увижу рядом твою тушку, я тебе урою!

- Я мерзну по ночам, - он пожал плечами, а я сжал кулаки.

- А одеяло на что?

- Так ты же теплее.

***

 

- О! Шоколадка! – восторженно выкрикнул я, когда увидел на столе в нашей комнате небольшую плитку. Приближался конец месяца. Самостоятельная жизнь мне нравилась с каждым днем все меньше. Денег не хватало, до стипендии еще далеко, а кушать хотелось уже. – Твоя?

Читающий на своей кровати книжку Ярослав отрицательно помотал головой.

- Ну и ладно. Значит, уже моя, - Минаев только тихо хрюкнул. Я посмотрел на надкушенную плитку, потом на соседа, вздохнул.

- Хочешь? – и протянул ему кусочек.

- Ты даже не представляешь как, - и пошло мне улыбнулся, плотоядно облизываясь.

Я сплюнул, положил-таки кусок шоколадки ему на стол и вышел.

Выудил из пачки сигарету и закурил. Да, начал, придурок. Жека мне уже весь мозг проел. Как узнал? Ему Минаев нажаловался: видите ли, от меня табаком воняет.

Набрал номер брата.

- Он меня достал! – отчеканил я.

- А ты достал меня! – точно так же отвечал Женька.

- Я чувствую себя жертвой изнасилования.

Евка засмеялся, послышался тихий ржач на заднем плане.

- Быстро выключи громкую связь! - что-то запищало, и я уже лучше слышал голос брата со смешливыми нотками в нем.

- Ник, вот чего ты выпендриваешься? Сам же по нему сохнешь, как фикус.

- Сам ты… фикус. Сколько тебе говорить, что я не голубой?!

- Да-да, ты просто в парня втрескался. А один раз не…

- Ты на чьей стороне, предатель?

- Я на стороне любви! – и опять послышался смех Орлова. – А если серьезно, то сядьте и поговорите нормально. Нечего херней маяться. И мне мозги пудрить. Все, я отключаюсь.

Я поспешил оторвать трубку от уха и первым нажать на сброс. Это у нас уже негласная война была. Каждый норовил отключиться первым. Идиоты, а что поделаешь. Что есть, то есть.

Я докурил и, одернув кофту, пошел в комнату. Поговорить надо было.

Было уже семь вечера. В комнате царил полумрак, освещал темное пространство только открытый ноутбук Ярика. Он же лежал на боку, тихо посапывая. Рядом лежала та самая книжка. Я улыбнулся, подошел ближе, забрал ее и положил на стол.

Яр красивый. Больше всего мне нравилось, когда он вот такой, спокойный, или на чем-то сосредоточенный, серьезный. Сучная личность пряталась куда-то, а наружу выходил тот, кто сидел где-то глубоко внутри. Рассудительный, совсем не глупый и до дрожи желанный. Я не удержался и, протянув руку, убрал пару спадающих прядей с его лица.

Задумался над тем, что меня останавливает начать отношения с ним. И не понимал. Скорее всего боялся. Мама с папой долго еще Женьке с Артёмом мозги полоскали. Сколько было моралей и скандалов, пока они смирились. Наверное, боюсь разочаровать их. Два сына гея – это не то, чем можно гордиться и хвастаться.

Я убрал руку и уже хотел уйти, как что-то потянуло меня назад и я, не удержавшись, рухнул на Минаева.

- Зачем руку убрал? Так хорошо было, - он продолжал лежать, не открывая глаз, но не отпуская меня.

- У тебя просто паук на роже ползал. Пусти.

- Ты же боишься пауков.

- Напомни мне, чтобы я убил Жеку, когда домой приеду.

- Обязательно.

- Яр, отпусти, серьезно.

- Кит, я же ничего без твоего желания не сделаю. Ты знаешь. Просто посиди вот так минуту. Или я тебе настолько противен?

Я сдался, да. Закрыл глаза. Расслабился и, пихнув его в бок, буркнул:

- Подвинься.

Он зарылся носом в мои волосы, крепко обнял поперек живота и только что не мурлыкал.

- Яр, это же не приведет ни к чему хорошему. Мы поубиваем друг друга.

- Неа. У меня рука не поднимется. Зато кое-какая другая часть хоть сейчас, - он лизнул мне мочку уха, и по телу мурашки пробежали.

- Не делай так. Щекотно ведь.

- А так? - теперь робко поцеловал в шею.

- А так можно, - сдался я.

- А так? – он рывком навис сверху и прикоснулся к моим губам. Я на секунду потерялся в ощущениях. Уже успело забыться то чувство, которое возникало при поцелуе с ним.

- А не обнаглел ли ты часом?

- Обнаглел из нас двоих ты, - ласково прошептали мне на ухо и опять лизнули за него. Я поежился.

- Да прекрати ты облизываться! И чего это я обнаглел?

- А скажешь, что нет? Мы уже полгода вместе живем, а ты сам не трахаешься и мне не даешь.

- Да спи ты с кем хочешь, кто ж тебе мешает?

- Ты. Ты же не даешь, - его рука скользнула мне под футболку.

- Ярик, я кричать буду.

- Тогда я тебе заклею рот и свяжу, - и опять полез целоваться. Напористо так, но в то же время мягко, нежно, прикусывая губы и зализывая легкие укусы. Я хотел еще что-то вякнуть, возразить, оттолкнуть, но потом понял, что не хочу. Надоело сопротивляться и врать самому себе. Мне нравился этот парень. Нравилось, как он морщится, когда видит, как я курю, как смотрит на меня, а еще люблю смотреть, как он спит или читает. И я расслабился, переместил руки, сжатые в кулаки, на его спину и сам его поцеловал.

- Мне это снится? – Яр немного отстранился, посмотрев на меня довольными глазами, и глупо улыбнулся.

- Молчи лучше, а? Пока я не передумал.

Он замолчал и заставил замолчать меня. Вновь заткнув поцелуем, уже настойчивее шарил под футболкой, терся пахом о мое бедро, явно намекая на то, что уже нет пути обратно, что если я сейчас одумаюсь, то и вправду свяжет и… накажет.

Экран ноута перешел в спящий режим. Комната погрузилась в темноту, и только свет от уличного фонаря пробивался сквозь тонкую щель в задернутых шторах.

Я первым потянул вверх его кофту, он расстегнул пуговицу и молнию на моих штанах, снял их вместе с носками и трусами, а потом вновь вернулся к поцелуям, поглаживаниям, что-то шепча на ухо.

- Тебе не кажется, что парень в футболке, но без трусов, выглядит как-то… ублюдочно? – вдруг подумал вслух я.

- Сейчас исправим, - засмеялись мне в ухо, опять лизнули раковину и получили шлепок по заднице.

- Я же просил не делать так.

- А я хочу.

- А хотелка не велика? Всего и сразу?

- В самый раз, - хихикнул он и снял с меня футболку, а потом и сам разделся. Он лег сверху, прижав меня к постели всем корпусом, оперевшись на локти по обе стороны от моей головы.

- Ты точно хочешь? – уверен, что он пытается заглянуть мне в глаза. И в тот момент я был безумно рад, что в комнате темно. Покраснел. Как девственник тринадцатилетний, ни разу не целованный, покраснел.

- Я тут перед ним голый лежу, а он еще сомневается.

- Кит, я же серьезно. Ты меня с ума сводишь, паразит харизматичный. Еще со школы на других смотреть не могу.

- Это звучало как признание в любви.

- Не исключено.

Секунда молчания, и нам обоим крышу срывает.

Я зарывался в его мягкие волосы, тянул, а он рычал от боли и целовал еще более жестко, страстно, заставляя зубы сцеплять, чтобы не стонать. Нечего соседям бесплатный концерт устраивать, так ведь? Он опускался поцелуями к шее, ключицам, поглаживал бока, грудь, а потом я вздрогнул от его пальцев у меня между ягодиц.

- Боишься? – хриплым шепотом.

- Нет, конечно. Баба я, что ли, - тихий хмык в ответ, и он на пару секунд отстраняется, берет что-то в тумбочке у кровати, а через секунду я еле слышно всхлипываю от ощущения немного прохладных, влажных пальцев у входа.

Он вылизывал мне шею, коротко целовал в губы, пытаясь отвлечь в то время, как медленно проникал внутрь сантиметр за сантиметром. Сначала один палец, потом второй и третий. Он то слегка сгибал их, то раздвигал, заставляя сжать губы, чтобы не орать сначала от боли, а потом от нахлынувшего странного чувства удовольствия. Я даже не знаю, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы не просить не останавливаться. Он систематически часто надавливал на простату, и каждый раз все тело прошибала острая волна удовольствия, неги, истомы, как угодно. Но это было так… классно.

Тихое шуршание, когда он разрывает упаковку презерватива. Несколько секунд, пока он надевает его и вновь склоняется надо мной.

- А ты, я вижу, весь во всеоружии, - пытаюсь скрыть неловкость за неуместной фразой. И он это понимает. Ярик уже не хуже меня знает мои закидоны.

- Я просто не терял надежды. Расслабься, - тихое на ухо. Его сиплый томный голос эхом отзывался у меня в голове, заставляя облизывать губы от предвкушения.

- Я расслаблен, - мой ответ и его почти не слышный смешок.

- Поэтому ты сейчас сжимаешь до синяков мои руки? – а ведь точно. Вцепился в предплечья, словно тонущий за последнюю соломинку.

- Слушай, я сейчас признаюсь первый и последний раз, если ты хоть кому-то ска… - он не дал мне договорить. Опять впился губами в мои губы, переплетаясь своим языком с моим и… одним медленным, уверенным движением подался вперед, проталкивая в меня головку, заставляя прикусить его губу, услышать стон и вскрикнуть самому, когда он вошел до конца.

- Я… тебя… убью… - на глаза даже слезы выступили, а он, зарывшись носом мне в шею, глухо простонал:

- Непременно, - и сделал попятное движение. Потом еще и еще, двигаясь все быстрее, заставляя забросить ноги себе на плечи, прижаться сильнее и закусить кулак. Не знаю, от чего именно. От странной тупой боли или от мазохистского удовольствия, которое приносили его рваные толчки. А может, от того, что он наконец со мной. Надо мной, во мне…

Голова кружилась, сердце колотилось, дыхание сбивалось, и я пытался поймать малейший момент, чтобы получить поцелуй, ласку, шепнуть на ухо «еще» и кончить… услышав «люблю».

Мы валялись на кровати, сплетенные ногами и руками, и пытались отдышаться.

- Ты теперь не станешь от меня бегать? – Ярик первый заговорил.

- Пф, больно надо.

- Ну и правильно. От судьбы-то не уйдешь.

- Чёрт, мы только что трахались, а я уже хочу тебя убить.

- Ага.

Никого убить мне не хотелось, если честно. И в животе эти глупые бабочки летали, как девчонки говорят. Было чувство, что я наконец-то пазл собрал. Сидел над ним долго и нудно, а сейчас собрал и так хорошо стало.

- Сла-а-ав, - Минаев от такого даже голову от подушки оторвал и на меня посмотрел. – А ты сказал, что любишь меня.

- Когда это?

- Когда кончал.

- Не помню такого.

- Чёрт, ненавижу тебя.

- А я люблю, - и меня поцеловали. Заставляя улыбнуться в его губы и ответить. Видел бы меня сейчас Жека, то до конца жизни бы прикалывался. А мне пофиг. Вот честно, все равно. И пусть мир перевернется.