ИЕРАРХИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ БЫТИЯ

 

 

1. Кризис классических онтологических моделей

 

В рамках одной из предыдущих лекций, посвященных клас­сической философии, мы обратили внимание на то, что гегелевский идеализм как ярчайшее выражение классической традиции в каком-то смысле исчерпал возмож­ности традиционных онтологии и дал прямой импульс становлению неклассиче­ских онтологических моделей.

Сильной стороной классических философских концепций, ориентированных на построение целостных и замкнутых онтологии, является их установка на прин­ципиальную познаваемость мира и тотальную прозрачность бытия (природного, социального и человеческого) для рациональной рефлексии. Более того, истинно познанное бытие является гарантией истины при оценке всех проявлений челове­ческой сущности и любых человеческих действий, начиная от проблем различения добра и зла, прекрасного и безобразного и кончая ценностной ориентацией в сугу­бо практических ситуациях. Соответственно, философия, базирующаяся на разви­той онтологии, представляет собой обширную систему взаимосвязанных знаний, позволяющих человеку объяснить и оценить любые явления.

Однако эта сильная сторона (систематичность, рациональный охват различ­ных явлений с единых позиций) выступала при ее абсолютизации и как серьезная слабость, ибо такого рода философские системы, как правило, носят закрытый, замкнутый характер и претендуют на достижение истины в последней инстанции (абсолютной истины), что противоречит смыслу самой философии.

К середине XIX века в философии возникает определенный кризис онтологии как ключевого раздела метафизики. Реакцией на замкнутость онтологических си­стем, на их претензию овладения абсолютной истиной является попытка выйти за пределы данной замкнутости и за пределы рациональности как таковой. Это реа­лизуется в желании «найти какую-то вне разума лежащую действительность», что в свою очередь, как отмечает А.Л.Доброхотов, «оборачивалось редукцией разума к той или иной иррациональной стихии»¹. Происходит своеобразный иррационалистический поворот в философии, в результате которого на первый план выдви­гается поиск неких «реальностей», не имеющих ничего общего с действительным миром и познаваемых также иррационалистическим образом. Правда, при этом

¹ Доброхотов А.Л. Категория бытия в классической западноевропейской традиции. М., 1986. С. 231.

следует оговориться, что философское объяснение по сути есть объяснение рацио­нально-теоретическое, даже когда оно принимает иррационалистическую форму. Как мы говорили выше, самая иррационалистическая форма философии все равно реализуется как рациональная установка.

Так, Шопенгауэр говорит о «бессознательной космической воле», которая «не только начало, но и единственная сила, имеющая субстанциальный характер»¹. Кьеркегор пытается противопоставить абстрактное мышление и существование личности, «радикально разъединяя мышление и существование»². В результате Бог у него не философский абсолют, а живой Бог. В основе его постижения ле­жит вера, а не разум. Фейербах, напротив, ставит в центр всего человека, который выступает как действительное бытие, где даже Бог есть творение человеческого разума, на которое переносятся свойства человеческой личности. Однако иррацио­налистическая реакция на гипертрофированный рационализм (и особенно геге­левский спекулятивный идеализм и панлогизм³) не единственная форма отказа от традиционных онтологии.

Во многих случаях отказ от онтологии выступал просто как абсолютизация гносеологической сущности философии (неокантианство марбургской школы) или перевод всей философской проблематики в область методологии и эпистемо­логии (прежде всего позитивизм первой и второй волн). Источником этого стал бур­ный рост естественно-научных и гуманитарных знаний в XIX веке, о чем мы писа­ли в предыдущей лекции, а также радикальные изменения общекультурной роли и влияния научного знания. Научная революция рубежа конца XIX – начала XX века лишь закрепила этот несомненный «гносеологический крен» философии.

В этот же период остро встает проблема ценностей и оформляется аксиоло­гия как третий важнейший раздел метафизики, если ее понимать в классическом смысле как теоретическое ядро философского знания.⁴ Кризис традиционных цен­ностей и отчетливо проявившееся ценностное измерение различных видов знания, в том числе и научного, привлекает пристальное внимание новых философских школ (баденская школа неокантианства), выдвигает новых философских кумиров, например Ницше, и академических авторитетов, например В. Виндельбанда. При этом явный недоучет ценностной проблематики в предшествовавших метафизи­ческих построениях бросает тень и на онтологию в целом как самостоятельную философскую дисциплину.

Параллельно под метафизикой в свете новых эволюционных представлений в науке все чаще начинает пониматься такая картина природы, где последняя вы­глядит застывшей и неизменной во времени, т.е. метафизика отождествляется не только со спекулятивно-идеалистическими онтологиями, но и с философией при­роды,опирающейся на классическую ньютоновскую механику, в частности, с по­строениями французского материализма XVIII века.

 

¹ Доброхотов А.Л. Указ. соч. С. 234.

² Там же.

³ Вот, в частности, известная мысль Гегеля, вызывавшая ярое неприятие всех иррационалистических тече­ний: «Логика совпадает... с метафизикой – наукой о вещах, постигаемых в мыслях, за которыми признается, что они выражают существенное отношение в вещах» (Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., 1975. С. 120).

⁴ Подробный анализ аксиологической проблематики будет дан в соответствующем разделе нашего курса.

В результате всех этих процессов термины «метафизика» и «онтология» рассматриваются как синонимы и отождествляются с замкнутыми и статич­ными субстанциалистскими онтологиями классического типа (равно и мате­риалистическими, и идеалистическими), приобретая отчетливо выраженный негативный оттенок.

Если негативный смысл в понятие «метафизика» и по сию пору вкладывается представителями некоторых философских школ, то указанный кризис онтологиз­ма оказался не столь долгим и уже в конце XIX – начале XX века «на смену пси­хологическим и гносеологическим трактовкам онтологии приходят направления, ориентирующиеся на пересмотр достижений предшествующей западноевропей­ской философии и возврат к онтологизму»¹.

Возврат к онтологической проблематике и к представлению философии как особого рода связанной системы был не случаен, а представлял собой, с одной сто­роны, преодоление абсолютизации гносеологической интерпретации философии, а с другой – переход к более сложному философскому пониманию структуры бы­тия и месту в нем человека. В результате буквально все течения современной фи­лософии «возвращаются к онтологии». Однако акценты в этих новых – некласси­ческих – онтологиях будут расставляться различные: где-то совершенно новую форму примет философия природы (прежде всего у Энгельса и в диалектическом материализме), где-то принципиально новое звучание получит спекулятивно-ме­тафизическое измерение онтологии и трактовка идеальных объектов (например, в творчестве Николая Гартмана), а в ряде философских школ упор будет сделан на антропологическом измерении онтологии и на первый план выйдут различные интерпретации экзистенциального и культурного бытия человека (феноменология, экзистенциализм, герменевтика и т.д.). В некоторых же трудах с разной степенью проработки и обстоятельности будут предприняты попытки осуществить органи­ческий синтез этих трех векторов онтологического анализа с новым осмыслением классической онтологической проблематики, связанной со статусом божественно­го бытия.

К рассмотрению этих ключевых ходов неклассической онтологической мыс­ли, продолжающих разрабатываться в работах современных философов, мы те­перь и переходим. В представляемых концепциях онтологии на первый план вы­ходит проблема разноуровневого и определенным образом субординированного устройства бытия, а также возможность его генетического объяснения.

Иерархичность бытия как идея реализовывалась в самых различных вариан­тах, наиболее известными из которых стали диалектический материализм и «но­вая онтология» Н.Гартмана². Однако еще раньше иерархичную модель природы набросал в своих рукописях с показательным названием «Диалектика природы» Ф.Энгельс.

 

¹ Доброхотов А.Л. Онтология // Филос. энцикл. словарь. С. 458–459.

² Принцип иерархического строения бытия с разными акцентами проводится в концепциях С.Алексан­дера, Дж. Сантаяны, М.Шелера и ряда других мыслителей XX века, однако не ставя перед собой специальных историко-философских задач, мы останавливаемся на ее наиболее репрезентативном – гартмановском вари­анте.

2. Учение о формах движения материи

у Ф.Энгельса и разработка онтологических

ПРОБЛЕМ В ДИАЛЕКТИЧЕСКОМ МАТЕРИАЛИЗМЕ

 

В истории философии и науки, как мы уже отмечали выше, всегда была важной идея субстанциальности в качестве объясняющего фактора как природных, так и общественных процессов и явлений. С развитием наук она стала во все большей степени приобретать конкретно-научные черты.

Так, в основе физики Ньютона лежало убеждение в «простоте» устройства мира и его исходных элементов. Поэтому в качестве субстанции стала выступать материя, понимаемая как вещество или механическая масса (т.е. количество ма­терии), которая состоит из физически неделимых мельчайших частиц – атомов. «Быть материальным» означало «состоять из неделимых частиц», обладающих массой покоя.

Это была механическая картина мира, в которой материя представляла со­бой иерархию систем. Вначале атомы связываются в некоторые тела, которые в свою очередь образуют более крупные тела, и так вплоть до космических систем. Вещество равномерно распределено во Вселенной и пронизывается силами все­мирного тяготения. Причем скорость распространения взаимодействий считалась бесконечной (принцип дальнодействия).

Соответственно в этой физике пространство и время рассматривались как абсолютные сущности, не зависимые друг от друга и от других свойств матери­альной действительности, хотя к этому времени существовали и иные концепции (например, Августина или Лейбница). Ньютон, как позже отмечал А. Эйнштейн, фактически дал модель мира, которая в силу своей стройности долгое время оста­валась непревзойденной. «Мышление современных физиков в значительной мере обусловлено основополагающими концепциями Ньютона. До сих пор не удалось заменить единую концепцию мира Ньютона другой, столь же всеохватывающей единой концепцией»¹.

В то же время, отмечает А.Эйнштейн, концепция Ньютона по существу пред­ставляла собой именно теоретическую (сконструированную) модель, которая не всегда вытекала из опыта. В философском плане Ньютон дал своеобразную натур­философскую картину мира, которая базировалась на том, что физические законо­мерности, присущие части мироздания, распространялись на все его образования, включая человека и общество. Предлагалась абсолютно гомогенная, лишенная ди­намики и иерархичности картина мира.

Таким образом, обоснование материального единства мира здесь было связа­но с очень сильными теоретическими допущениями, характерными для филосо­фии метафизического материализма данного периода. «Хотя всюду заметно стрем­ление Ньютона представить свою систему как необходимо вытекающую из опыта и вводить возможно меньше понятий, не относящихся непосредственно к опыту, он тем не менее вводит понятия абсолютного пространства и абсолютного време­ни... Ясное понимание им этого обстоятельства выявляет как мудрость Ньютона,

 

¹ Эйнштейн А. Физика и реальность. С. 102.

так и слабую сторону его теории. Логическое построение его теории было бы без­условно более удовлетворительным без этого призрачного понятия»¹.

Доминирование физики в системе наук во многом определило философские представления об устройстве мира, которые в буквальном смысле отождествляли конкретную физическую картину мира с философией природы и даже онтологией как таковой. Это не могло не отразиться и на теории познания, в которой исходили из неизменной сущности познаваемого объекта и абсолютности истины.

Однако само развитие физики подвергло сомнению установленные физикой Ньютона взгляды на мир. На рубеже XIX–XX веков в физике происходят кар­динальные открытия. А с 1895 по 1905 год эти открытия в силу их количества и значимости приобретают взрывной характер, разрушая старые представления о физике и той картине мира, которая на ней базировалась. Перечислим некоторые из них:

1895 г. – открытие рентгеновских лучей;

1896 г. – открытие явления самопроизвольного излучения урана;

1897 г. – открытие электрона;

1898 г. – открытие радия и процесса радиоактивности;

1899 г. – измерение давления света и доказательство электромагнитной массы;

1900 г. – создание М. Планком теории квантов;

1903 г. – создание Резерфордом и Содди теории радиоактивного распада;

1905 г. – опубликование А. Эйнштейном специальной теории относитель­ности.

Даже без специального анализа видно, что каждое из данных открытий разру­шало основанные на теории Ньютона физические представления и наносило удар по метафизическому материализму, который был в этот период господствующей философией природы и выступал, с одной стороны, философским основанием фи­зики, а с другой – базировался при построении философской онтологии на прин­ципах классической физики. Кризис ньютоновской физики показал принципиаль­ную относительность конкретно-научных представлений о мире, опиравшихся на очень сильные допущения в интерпретации мира. Оказалось, что сам принцип экстраполяции (распространения) наших знаний о части Вселенной на весь мир неправомерен и ограничен, что законы микро-, макро- и мегамира могут в значи­тельной степени отличаться друг от друга.

Парадокс философской ситуации данного периода заключался в том, что мета­физический материализм был уже не способен объяснить новые явления в физике, а наиболее мощная философская система, которая потенциально могла бы высту­пить основой философских оснований наук, т.е. идеалистическая диалектика Геге­ля, была (и не без усилий самого ее автора) оторвана от развития конкретных наук.

Для решения новых мировоззренческих и методологических проблем в науке необходима была синтетическая концепция, соединяющая в себе материалис­тические и диалектические компоненты подхода к миру, и на эту роль стал пре­тендовать диалектический материализм (или материалистическая диалектика, что одно и то же).

¹ Там же. С. 16–17.

В рамках данной концепции была осуществлена попытка выработать новый тип онтологии, базируясь на соединении новейших знаний из области естествен­ных наук, прежде всего физики, и диалектико-материалистической разновидности философии. Огромную роль здесь сыграли работы по философии природы Ф.Эн­гельса. И хотя «Диалектика природы» – основной его труд в этой области – была опубликована много позднее, тем не менее именно с высоты последующих онто­логических построений (того же советского диамата и онтологии Н. Гартмана) мы можем по достоинству и в «чистом» виде оценить глубину и подлинную неклас­сичность энгельсовских идей.

Философия диалектического материализма, восходящая к работам основопо­ложников марксизма, в вопросах онтологии базировалась на синтезе материалисти­ческих учений и материалистически истолкованной диалектики Гегеля, что позволя­ет ее по многим пунктам относить к классической модели онтологии. Однако каче­ство целого несводимо, как мы помним, к качеству образующих его частей. Само такое объединение материализма и диалектики обнаружило радикальную но­визну и неклассичность. Во-первых, появилась возможность построения целост­ной, но открытой и незамкнутой философии природы с учетом все время обновляю­щегося массива научных данных и, во-вторых, возможность распространить мате­риалистические представления на сферу общественных явлений. Первая из этих возможностей как раз и была реализована Энгельсом в «Диалектике природы».

Разработка указанной проблематики Ф. Энгельсом¹ была связана с проблемой классификации наук и поисками фундаментального основания такой классифика­ции. Возникший в это время позитивизм, утверждающий, что время метафизиче­ских построений завершилось, попытался систематизировать науки на основании их механического суммирования, что упрощало реальную картину бытия.

Так, например, Огюст Конт предложил чисто формальную систему класси­фикации наук. В философском плане она была основана на метафизическом пред­ставлении о неизменной сущности вещей и их отражении в наших понятиях. То есть раз полученная истина в науках оставалось незыблемой. В результате науки, которые исследовали различные части природы, рассматривались изолированно друг от друга и их расположение в контовской классификации было чисто методи­ческим, создаваемым для удобства. Это была линейная классификация, основан­ная на принципе внешней координации научных дисциплин, из которой не была ясна сама взаимосвязь областей онтологии, которые отражаются в каждой из наук. Подразумевалось, что каждая из наук исследует какую-то часть реальности, а по­этому совокупность наук должна была бы нам дать полную картину этой реально­сти, которая могла бы быть реализована в некой единой системе наук. Схематично это можно представить следующим образом:

 

МАТЕМАТИКА | ФИЗИКА | ХИМИЯ | СОЦИАЛЬНАЯ ФИЗИКА

 

Сама идея такого системного понимания была прогрессивной, но на самом деле значительно упрощала реальную картину бытия, так как, во-первых, все время происходит появление новых наук, идет процесс их дифференциации, а во-вторых, основу системы должны составлять принципы, находящиеся вне ее, т.е.

 

¹ Блестящий анализ этой разработки был дан Б.М. Кедровым, на идеи которого мы опираемся ниже.

метафизические. Поэтому если в философской классике попытки связать науки и метафизику страдали спекулятивностью, то в позитивизме – упрощением ситуа­ции. Это было удобно, как отмечал Ф.Энгельс, для преподавания, но не более.

В противовес этой позиции Ф.Энгельс закладывает принцип взаимосвязи между науками. Иначе говоря, взаимосвязь между науками и их субординация не случайны, а определяются единством самого материального бытия. Соответствен­но важнейшими методологическими предпосылками, которые можно положить в основу классификации наук, а значит, и единой картины природного бытия, вы­ступают принцип монизма и принцип развития.

Науки, утверждает Энгельс, можно субординировать по их предметам, отра­жающим объективное восхождение человеческой мысли от более простого к более сложному. Более того, такое познавательное восхождение отражает диалектиче­ское развитие самой природы, порождающей более сложные формы из простых. Единство материи и монизм в науке неотделимы здесь от развития конкретных природных форм и сложной системы иерархических и генетических связей между ними, а принцип развития, в свою очередь, реализуется не иначе, как через каче­ственную специфику и единство предмета каждой из наук. Иными словами, Ф. Эн­гельс делает гениальный для своего времени диалектический вывод, совершенно не утративший своего значения и сегодня: подлинная целостность не может не развиваться и не дифференцироваться, а развитие всегда целостно. Это каса­ется и бытия, и познания.

Поскольку в основе мира и его научного познания лежит материальное суб­стратное начало, то Энгельс начинает с поисков этого начала в качестве основы классификации наук. Изначально он в качестве такового выделяет энергию,и со­ответственно классификация принимает следующий вид, в которой усложнение вида энергии приводит к усложнению и области исследований в науке:

 

МЕХАНИЧЕСКАЯ – ФИЗИЧЕСКАЯ – ХИМИЧЕСКАЯ – БИОЛОГИЧЕСКАЯ – СОЦИАЛЬНАЯ

 

Однако энергии в качестве субстратного начала оказалась недостаточно. Это позволяло субординировать лишь механику, физику и химию. Энгельс ищет иное субстратное начало, которое должно определять формы движения материи. Со­ответственно материальным носителем механической формы движения выступа­ет масса, физической – молекула, химической – атом, биологической – белок. Схема приобретает следующий вид:

 

ФДМ1	механическая	физическая	химическая	биологическая	социальная
мн2	масса	молекула	атом	белок	?

 

Получается довольно целостное описание природы, в котором низшие формы движения материи являются предпосылками возникновения высших. Схема ста­новится не формальным, но содержательным описанием природного бытия. При этом, однако, высшие формы не сводимы к низшим. Более того, Энгельсу на осно­вании такого рода философских рассуждений удается предсказать ряд научных от­крытий и даже появление новых отраслей знания. В основе этого опять же лежит идея развития и преемственности.

¹ ФДМ – формы движения материи.

² МН – материальные носители.

Между различными формами движения материи нет непроходимых границ. Поэтому существует нечто, находящееся между ними, относящееся, например, к механике и к физике, к физике и к химии, к биологии и к социологии. «Называя физику механикой молекул, химию – физикой атомов и далее, биологию – хими­ей белков, я желаю этим выразить переход одной из этих наук в другую, – следо­вательно, как существующую между ними связь, непрерывность, так и различие, дискретность обоих».¹ То есть схема уточняется:

 

ФДМ	механическая	физическая	химическая	биологическая	социальная
мн	масса	молекула	атом	белок	?
		«механика молекул»	«физика атомов»	«химия белков»
	термодинамика	электромеханика	биохимия	антропосоциогенез биосоциальная сущность человека

 

Энгельс предсказывает, что в силу единства природного мира он необходи­мым образом познается как за счет изначальной дифференциации его областей, так и за счет последующей интеграции этих областей. Следовательно, чрезвычай­но интересными для исследователей всегда будут выступать пограничные области наук, которые находятся на стыке двух или более предметов. Он предсказывает, что именно здесь произойдут величайшие открытия и будут созданы соответст­вующие науки. К моменту, когда Энгельс сделал этот вывод, конечно, данные про­цессы уже происходили в науках. На стыке механики и физики возникла термо­динамика. На стыке физики и химии – электромеханика. Энгельс предсказывает создание новой науки – биохимии. При этом опять же делает чисто философский вывод о том, что при переходах ко все высшим формам материи неуклонно будет нарастать скачкообразность этих переходов. В настоящее время, пишет он, самый радикальный скачок наблюдается при переходе «от обыкновенного химического действия к химизму белков, которые мы называем жизнью»².

Иначе говоря, Энгельс изначально указывает на то, что жизнь – это совокуп­ность химических и биологических процессов³, которые будут поняты в связи с синтезом белка, который он предсказывает, исходя из общей философской установ­ки. «Если химии удастся изготовить этот белок в том определенном виде, в кото­ром он очевидно возник, в виде так называемой протоплазмы... то диалектический переход будет здесь доказан также и реально, то есть целиком и полностью»⁴.

Энгельсу не удалось указать носителя социальной формы движения, и эта проблема остается для тех, кто принимает его позицию актуальной до сих пор,

 

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 20. М., 1961. С. 257.

² Там же. С. 66.

³ Энгельса часто, в том числе и внутри диалектического материализма, упрекали за данное им определе­ние жизни как формы существования белковых тел. Но удивительно, что он это, опережая критиков, заведомо отвергал. В его работах есть удивительный пассаж, который исследователи часто пропускали и который говорит об относительности роли определений в науке. Энгельс пишет, что роль определений в науке относительна и зависит от задачи. Я мог бы дать, говорит он, более широкое определение, но я даю его относительно Земли и от­носительно данной формы жизни. Конечно, и здесь не все отвечает пониманию жизни в современной биологии, но одновременно также ясно, что подходящее для всего определение можно дать, но тогда оно потеряет свою конкретность и эффективность.

⁴ Там же. С. 571.

хотя попытки такого рода неоднократно предпринимались. Наиболее удачной из них нам представляется концепция Ю.К.Плетникова¹. Но что интересно и важ­но: Ф. Энгельс, опять же исходя из чисто философской предпосылки, однозначно определяет человека как биосоциальное существо, находящееся на стыке биоло­гической и социальной форм движения материи. Тем самым он на многие годы определил целый спектр научных и философских дискуссий, касающихся данного вопроса.

Конечно, с позиции современной науки и философии схема Энгельса устаре­ла, но в целом объяснение устройства материального бытия было дано очень убеди­тельно. Причем самое главное здесь было то, что природное бытие стало рассмат­риваться дифференцированно, или, как скажет позже Н. Гартман, многослойно.

У Энгельса намечено и новое понимание материи как центральной катего­рии онтологии через отказ от ее представления как некоторого вещества или со­вокупности веществ (влияние материализма) и движения к более абстрактному пониманию с элементами диалектики (влияние Гегеля). Так, Энгельс, исследуя по­нятие материи, высказывал идеи о том, что материя – это некоторая предельная абстракция, т.е. чистое создание мысли, которая никогда не дана нам чувственно, а всегда представлена теми или иными конкретными формами движения материи². Вместе с тем, в отдельных случаях он трактовал ее вслед за французскими мате­риалистами как совокупность вещественных образований³.

Впоследствии в 1900 году Плеханов, развивая взгляды классиков марксизма на эту важнейшую категорию, писал, что «в противоположность «духу» «матери­ей» называют то, что, действуя на наши органы чувств, вызывает в нас те или дру­гие ощущения. Что же именно действует на наши органы чувств? На этот вопрос я вместе с Кантом отвечаю: вещь в себе. Стало быть, материя есть не что иное, как совокупность вещей в себе, поскольку эти вещи являются источником наших ощущений»⁴.

И, наконец, В.И.Ленин поставил в центр диалектико-материалистического понимания онтологии представление о материи как особой философской катего­рии для обозначения объективной реальности⁵. Это означало, что она не может быть сведена к какому-то конкретному физическому образованию, в частности, к веществу, как это допускали физика Ньютона и метафизический материализм.

Это была форма материалистического монизма,так как все остальные сущ­ности, в том числе и сознание, рассматривались как производные от материи, т.е. как атрибуты реального мира. «Диалектический материализм отвергает попытки строить учение о бытии спекулятивным путем... «Бытие вообще»– пустая аб­стракция»⁶. Исходя из этого, утверждалось, что материя объективна, т.е. суще­ствует независимо и вне нашего сознания. Отсюда делался вывод о связи онтологии

¹ См.: Плотников Ю.К. О социальной форме движения. М., 1971.

² В такой трактовке категории «материя» Ф. Энгельс поразительно близок А.Ф. Лосеву и практически из­бегает той критики материализма, которую дает отечественный мыслитель в своей ранней работе: Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990.

³ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 20. С. 550, 558–559.

⁴ Еще раз материализм // Плеханов Г.В. Т. XI. М., 1923. С. 137. ^s См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 131.

⁶ См.: Диалектика материального мира. Онтологическая функция материалистической диалектики. Л., 1985. С. 26.

и гносеологии, в частности, о том, что научное познание есть прежде всего ак­тивное отражение конкретных форм проявления материи, а объектом философии выступает сама эта всеобщая категория, подлежащая всестороннему и никогда не способному завершиться онтологическому философскому осмыслению. Подобная установка четко зафиксирована в известном положении В.И. Ленина из «Материа­лизма и эмпириокритицизма», что не материя исчезла, как думали многие физики начала XX века, а исчез лишь тот предел, до которого мы знали материю, что весь­ма актуально и сегодня.

Философами, которые стояли на иных мировоззренческих позициях, в част­ности В.В.Зеньковским¹, было отмечено, что такое понимание материи во многом перекликается с позицией объективного идеализма. Там и материя, и мир иде­альных сущностей также трактуются как объективные реальности. Кроме того, в ленинском понимании материи был подчеркнут гносеологический аспект, свя­занный с обоснованием принципа познаваемости мира, но был не вполне ясен ее онтологический статус. Идея дополнить ленинское определение материи, исходя из его собственного замечания в «Философских тетрадях», субстанциально-онто­логическими характеристиками была весьма популярной в советской философии.

В целом же в рамках диалектического материализма категория бытия не вы­полняла никаких функций, кроме как синонима объективной реальности, поэто­му онтология трактовалась как теория материального бытия, а еще точнее – как философия природы в чистом виде с опорой на конкретные данные науки. Любые рассуждение о «мире в целом», о «бытии как таковом», о соотношении «бытия и небытия» даже в рамках предшествующего материализма рассматрива­лись как существенный недостаток онтологических концепций. «Начиная построе­ние онтологии с выдвижения «общих принципов бытия», относящихся к «миру в целом», философы фактически либо прибегали к произвольным спекуляциям, либо возводили в абсолют, «универсализировали», распространяли на весь мир вообще положения той или иной конкретно-научной системы знаний... Так воз­никали натурфилософские онтологические концепции»².

Здесь же всякое абстрактное натурфилософское схемотворчество, равно как и некритическое возведение в абсолют конкретных данных той или иной науки, подвергались решительной критике и предлагалось говорить о различных прояв­лениях субстанциальности материи³.

«Снятие» извечной, вытекающей из позиции абстрактного гносеологизма проблемы противопоставленности бытия и мышления обосновывается в диалек­тическом материализме положением о совпадении законов мышления и законов природы. В результате этого диалектика понятий оказывается отражением диа­лектики действительного мира, а законы и категории диалектики выполняют и онтологические⁴, и гносеологические⁵, и логические⁶ функции. В рамках

¹ Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 2. Ч. 2. Л., 1991. С. 248.

² Диалектика материального мира. Онтологическая функция материалистической диалектики. Л., 1985. С. 29–30.

³ Там же. С. 71.

⁴ Описывают диалектику реальных процессов в мире, объективная диалектика.

⁵ Описывают диалектику развития и функционирования познавательной деятельности человека, субъек­тивная диалектика.

⁶ Выявляют условия и формулируют принципы совпадения субъективной и объективной диалектики.

диалектического материализма это называлось «единством диалектики, логики и теории познания».

Сильной стороной диалектического материализма стала ориентация на диа­лектику (при всей критике Гегеля), что проявилось в признании принципиаль­ной познаваемости мира, основанной на понимании неисчерпаемости свойств и структуры материи как всеобщей категории онтологии, и детальное обоснование диалектики абсолютной и относительной истины как принципа философского по­знания.

Своя спекулятивная метафизическая проблематика в связи с возможностью построения целостной системы философских категорий разрабатывалась в марк­сизме также преимущественно в рамках диалектической логики. Некоторых спе­циалистов в этой области, например, Э.В. Ильенкова, Г.С. Батищева, З.М. Орудже­ва или С.Б.Церетели, даже прямо называли идеалистами и гегельянцами. Однако решение проблемы онтологического статуса всеобщих идеальных образований и структур мирового бытия (чисел, логических законов, универсальных структурных зависимостей вроде «золотого сечения», природы всеобщих категорий нашего раз­ума и т.д.) не самая сильная сторона в марксизме, равно как и обсуждение теоло­гической проблематики в идеологически пристрастном и зачастую малокомпетент­ном ключе. Гораздо больших успехов диамат добился все же в области философии природы, эпистемологии и разработке социально-антропологических вопросов.

Сейчас модно критиковать диалектический материализм, но если внимательно проанализировать его концепции, то можно заметить, что для многих его предста­вителей идеология выступала лишь вынужденной ширмой, за которой билась живая и сильная метафизическая мысль, чутко реагировавшая на все изменения мировой философской мысли. И это понятно. Философия имеет собственную внутреннюю логику развития, и никакой идеологический диктат не способен ее нарушить. Так, например, рассматривая программу, изложенную Н. Гартманом на философском конгрессе в Испании в 1949 году, бросается в глаза схожесть его идей с онтологи­ческими моделями советских философов, причем изложенных приблизительно в те же десятилетия¹. Авторы абсолютно уверены, что многие результаты, достиг­нутые в советской философии, в том числе и в области онтологии, будут еще вос­требованы мировой философской мыслью.

 

 

3. Слои бытия Н.Гартмана

 

Один из тех, кто наиболее ярко решал задачу «реабилитации онтологии», был немецкий философ Николай Гартман ².

Основной пафос его концепции заключается в обосновании необходимости систематического мышления, но не как традиционно натурфилософского, а как

 

¹ См., например: Мелюхин С.Т. Материя в ее единстве, бесконечности и развитии. М., 1966.

² Впрочем, в определенном смысле Н.А.Гартмана можно назвать и русским философом. Он немец при­балтийского происхождения, окончил Петроградский университет, участник семинаров Введенского, Лапшина и Лосского. Как указывает Б.В.Яковенко, реалистические и онтологические настроения в русской философии были более сильными, и Гартман перевез их в Германию, став фактически неким символом общего философского про­цесса «возвращения к онтологии». См.: Яковенко Б.В. История русской философии. М., 2003.

прежде всего проблемного. Системность здесь сохраняется, но при этом она не стремится выступить как некая завершенность, что присуще традиционным сис­темным философским построениям. В философских исследованиях, говорит фи­лософ, должны объединиться установка на целостность (что может привести к завершенности конструируемой системы) и одновременно установка на принци­пиальную открытость (то есть незавершенность системы). В этом смысле ошибоч­ность всех философских концепций, будь то идеализм, материализм, прагматизм или психологизм, не позволяет им учи