Государственный строй Японии.

Реформы Тайка, имевшие для Японии VII в. значение политической революции, знамено­вали утверждение раннефеодального государства во главе с наследственным монархом. Они были подготовлены буд­дийским и конфуцианским учениями о едином государстве, во главе которого стоит "монарх-мудрец", "потомок бо­гов", обладающий неограниченной властью. Древняя рели­гия японцев синто ("путь духов"), легко впитавшая идеи китайских религий о божественной силе правителя-импе­ратора, также способствовала этому.

В результате "переворота Тайка" было создано еди­ное японское государство во главе с императором, прин­цем правящей династии, опиравшимся на поддержку могу­щественного клана Фудзивара, который поставлял впос­ледствии из поколения в поколение не только наследствен­ных регентов — соправителей императоров, но и императриц.

Японские правители еще в VI в. заимствовали из Ки­тая название "теней" или "тенно" — "сын неба". Но если в Китае источник власти правителя заключался в "воле Неба", а смена императорских династий объяснялась изме­нениями "приказа Неба", то смысл "тенно" в Японии был более заземленным, он не содержал указания на небо, как высшее божественное начало, которому поклонялись ки­тайцы. Представления о природе у японцев были более конкретными. Они поклонялись не только небу, но и солн­цу, горам, рекам.

Древнейшая религия японцев синто ("путь духов") от­водила правителю роль первосвященника, божественного потомка солнца, принявшего человеческий облик. Синте­тическая же религия японцев "ребу синто" (двуединое син­то), сложившаяся в VI—VII вв. на основе смешения синто и буддизма, признавала в императоре не только духовно­го главу, верховного жреца (в этом качестве как полубо­жественная персона он был объектом выражения покорно­сти и послушания), но и светского монарха, прежде всего руководителя войска, непререкаемый авторитет которого для чиновников был основан на кодексах и законах. Отсюда берет начало тщательно разработанная в праве Японии структура всех государственных учреждений: центральных и местных, духовных и светских. Закон из 17 статей, гово­ря о "божественности суверена", содержал многозначитель­ную оговорку о советниках как "необходимом условии пра­вильного решения важных дел". А Сётоку-тайси, отвергая идею единоличного правления, утверждал, что "дела не должны решаться лично государем". Советник любого ран­га с древнейших времен становится в Японии главной фи­гурой в императорском государственном аппарате. Да и на деле божественный "тенно", обладавший по закону выс­шей законодательной, исполнительной и военной властью, уже в VIII в. более царствовал, чем управлял при могуще­ственном клане Фудзивара, символом всесилия которого стало, например, строительство в 794 году еще одной сто­лицы в Киото. В это время императорская резиденция была в Наро. Впоследствии существование двух столиц в Японии стало традиционным, наряду с традиционным двоевласти­ем и даже троевластием, когда в дела государственного управления включались и буддийские иерархи.

Специальный раздел "Тайхо Ёро рё" "Учреждения и штаты" был посвящен разветвленной правительственной системе центральных и местных, духовных и светских вла­стей, иерархии должностей и рангов чиновников; их подготовке (китайская экзаменационная система не привилась в Японии), а также установлению за службу жалованья на­турой или земельными наделами "в кормление". Высшая государственная власть, как и в Китае, принадлежала в Японии Государственному совету ("Дадзе-кан"), разраба­тывавшему общие направления государственной политики, рассылавшему указы императора по всей стране. Наряду со светским Государственным советом в Японии, в отли­чие от Китая, существовал особый духовный Государствен­ный совет ("Дзинги-кан") или "Совет по делам духов неба и земли", осуществлявший надзор за синтоистскими храма­ми и молельнями, за деятельностью клира, за крестьяна­ми, приписанными к храмам, и пр. Его штат был неболь­шим, Он занимал изолированное, но достаточно высокое положение среди других ведомств.

По примеру Китая создавалась и внутренняя структу­ра светского Государственного совета, во главе которого стоял "старший министр" или канцлер, являвшийся настав­ником императора в делах управления, призванный в ка­честве этического эталона обеспечивать стране "мир, по­кой и гармонию". Признавая, что трудно найти такого бе­зупречного человека, закон допускал вакантность этой дол­жности.

Непосредственные управленческие функции в светс­ком Государственном совете осуществляли два высших министра: левый (старший) и правый (младший), опирав­шиеся в свою очередь на "старших советников", участвую­щих в обсуждении всех дел и дававших рекомендации "по большим делам", и младших советников, дававших реко­мендации по "малым делам". Именно они следили за ходом текущих дел, отвечали за них перед Государственным со­ветом. Государственный совет имел под своим началом во­семь министерств, которые в отличие от Китая были тес­но связаны с императорским двором, и палату цензоров, глава которой, обладая более узкими, чем в Китае, полно­мочиями, следил за чистотой обычаев и нравов, назначал расследования по моральным нарушениям, докладывая о них императору. В его подчинении был штат разъездных цензоров-контролеров. Решения цензората могли быть при­остановлены Государственным советом.

Наряду с военным министерством, министерствами финансов и юстиции в Японии существовало особое министерство "общих дел", ведавшее текущими дворцовыми делами, ритуалом, редактированием императорских ука­зов, следившее за составлением истории страны, списков принцев крови, придворных дам и буддийского духовен­ства, а также генерального реестра населения и росписи налогов. Являясь как бы высшей канцелярией страны, это министерство занимало первое место в государственном аппарате в силу особой близости его главы к императору. Он принимал доклады и подавал петиции императору, осу­ществляя при этом связи между Государственным советом и другими министерствами.

О широте функций этого министерства свидетельствует крайне обширный штат его десяти управлений, среди ко­торых было специальное управление двора императрицы, главное архивное управление, главное управление двор­цовых кладовых, астрологическое управление, управление живописи, придворного этикета. Деятельность последнего управления была тесно связана с деятельностью специаль­ного министерства церемоний, в ведении которого находил­ся не только контроль за соблюдением этикета, но и госу­дарственные школы, аттестация кандидатов на чиновничьи должности, назначение и перемещение чиновников, реко­мендации об их награждении, выдача им жалованья и пр.

В это же время было создано просуществовавшее в веках (вплоть до конца II мировой войны) особое министер­ство императорского двора, которое, согласно "Тайхо Ёро рё", состояло из одного особого столового управления (ве­давшего продовольственными поставками и заготовками для двора, а также деятельностью поваров), четырех главных управлений, в том числе главного управления дворцовой кухни, управления дворцовыми складами и хозяйством, казенными рабами и пр., и тринадцати простых управле­ний (управления дворцовых садов и прудов, дворцового водоснабжения и пр.). Штатное расписание этого министер­ства было особенно насыщенным. Оно было представлено, как и в других министерствах, администраторами, специа­листами, канцеляристами-писцами, которых дополняли специально приписанные к министерству "казенные дво­ры". При множестве министерств и управлений, как яв­ствует из "Тайхо Ёро рё", между ними не существовало четкого разграничения функций. Связующим элементом этой разветвленной структуры был императорский двор.

Закон VII "Тайхо Ёро рё", посвященный буддийским монахам и монахиням, свидетельствует и об особом положе­нии буддийского духовенства в Японии, находящегося под высшим государственным надзором. Регламентируя статус "нормальной" буддийской организации, закон запрещал кли­рикам владеть домами, садами, торговать и заниматься ро­стовщичеством, принимать в качестве подарков рабов, скот, оружие. Эти запрещения не могли сдержать роста земель­ной собственности буддийских монастырей и храмов.

Вместе с ростом благосостояния в условиях клановых раздоров возрастают и политическое влияние, и полити­ческие притязания буддийских иерархов, которые столь сильно не проявлялись ни в одном из средневековых дальне­восточных буддийских государств. В Японии к концу XI — началу XII в. стали складываться фактически три центра политического притяжения: императорский двор, домоуп­равление правящего клана (им на протяжении ряда веков оставался клан Фудзивара) и буддийские монастыри. Им­ператор по достижении совершеннолетия, как правило, принудительно постригался в монахи, на престол возво­дился его малолетний наследник, являющийся послушным орудием в руках правящего клана, буддийские же иерар­хи часто поддерживали оппозиционный ему клан.

В XII в. растет экономическая мощь и политическое влияние местных кланов губернаторов, наместников и пр., которые фактически становятся неограниченными прави­телями-вотчинниками в своих владениях. В условиях не­прекращающейся клановой борьбы различных групп гос­подствующего класса: придворных кругов, сильнейших кланов, духовенства, в XII в. в Японии устанавливается новая форма правления — сёгунат, своеобразная форма феодальной военной диктатуры, при которой власть как в центре., так и в определенной мере на местах сосредоточи­валась в руках сёгуна — "великого полководца".

Установление первого сёгуната Минамото (1192—1333 гг.), опирающегося на новый военно-бюрократический аппарат (бакуфу), и знаменовало начало второго периода разви­тия феодального государства в Японии, периода его воен­но-политического объединения (Второй сёгунат Асигага (1338—1573 гг.), третий - Токугава (1603—1867 гг.)).

Оно было вызвано стремленйем Минамото преодолеть раздробленность, подавить распри, укрепить феодальное государство в своих соб­ственных интересах и в интересах всего феодального класса.

Характерной чертой сёгуната было сохранение импе­ратора как номинального главы государства, обладающего некоторыми представительными функциями. Императору отводились все причитающиеся ему по рангу почести, но ни он, ни его двор не играли сколько-нибудь существен­ной роли в политической жизни страны. Императорский двор превращается с этого времени в центр феодальной оппози­ции, что и становилось одной из многих причин новых вспы­шек междуусобной борьбы.

Отражением безуспешности попыток первого сёгуна укрепить центральную власть стало в конце XII — начале XIII в. установление особой разновидности сёгуната — сиккэната, приведшего к созданию еще одного "этажа" над двумя другими формально существующими "этажами" по­литической власти в феодальной Японии. Возникновение сиккэната (сиккэн—правитель) в 1199 году было связано с установлением буддийского регентства при малолетнем сё-гуне. Впоследствии этот пост стал также наследственным. Формально император и сёгун занимали свое место в по­литической структуре, но значительная власть перешла к сиккэну., Сиккэнат, продлившийся до падения первого Ка-макурского сёгуната (г, Камакур в это время был местом пребывания бакуфу, правительства сёгуната), не изме­нил существенно характера военно-феодальной диктату­ры, которая просуществовала в Японии до второй поло­вины XIX в., когда в ходе буржуазной революции была восстановлена власть японского императора.

Неизменным звеном правительственного механизма сёгуната были органы, осуществляющие жесткий контроль над деятельностью императорского двора. С 1221 года баку­фу стал направлять в императорскую резиденцию в Киото уполномоченного сёгуна (тпэнбая), имеющего право изда­вать от имени сёгуна указы, выполнение которых обеспе­чивалось особой военной силой — самурайским войском, находившимся в его распоряжении. Более того, впослед­ствии сёгун присвоил право утверждать нового императо­ра, определять порядок престолонаследия, назначать ре­гентов и других высших придворных советников.

Правящей военно-феодальной верхушке, однако, не сразу удалось создать постоянную политико-администра­тивную систему сёгуната, укрепить наследственный прин­цип передачи власти сёгуна, сосредоточить в его руках, а не в руках его регентов или заместителей фактическую власть. К тому же в период второго сёгуната власть бакуфу была значительно ослаблена. Этому способствовало то, что японскому сёгуну пришлось признать свою вассальную за­висимость от Китая, к которому и перешло право утверж­дать японских императоров. В стране в это время было около 20 крупных и значительное число средних и мелких даймё, которые правили фактически в своих владениях самостоятельно.

Черты абсолютистского правления сёгунат приобрета­ет лишь в XVII—XVIII вв., когда происходит ужесточение методов правления, создается его разветвленный полицей­ский аппарат. Иэясу, правитель третьего токугавского сё­гуната, военным путем объединил страну. Конфисковав вла­дения многих феодалов и буддийских монастырей, он стал крупнейшим землевладельцем.

Укрепление позиций третьего сёгуната привело к пол­ному устранению какого бы то ни было политического вли­яния императора. В токугавском сёгунате была введена но­вая должность сёсидая — наместника сёгуна в императорс­кой столице. На основе закона 1615 года даже религиозные функции императорского двора были поставлены под конт­роль сёгуна, который вмешивался в назначение на все выс­шие придворные должности.

Однако централизация Японии и в это время носила относительный характер. Феодальные княжества как ад­министративно-политические единицы не были ликвиди­рованы. Местные князья сохраняли право управления, суда на своих территориях. Но у сёгуна была власть отнять все или часть владений даймё со всеми его полномочиями. Не­изменно оставались под контролем бакуфу торговля и ре­месло в крупных городах, как и горнорудные предприя­тия.

Одним из средств укрепления власти сёгуна в это вре­мя была система заложничества, окончательно закреплен­ная законом в 1635 году. Согласно закону все даймё долж­ны были попеременно проживать в доме сёгуна, а возвра­щаясь в свои владения, оставлять в Эдо (столице сёгуната) свои семьи. Система заложничества распространялась и на сыновей императора.

Сосредоточивая в центре всю полноту властных пол­номочий, сёгун опирался на военно-полицейский аппарат, лишенный многих пышных атрибутов времени императорс­кого правления, но столь же многочисленный и разветв­ленный. Ближайшим помощником сёгуна был его первый советник (тпайро), выполнявший в случае необходимости обязанности регента. Он, как правило, и назначался при чрезвычайных обстоятельствах. Кроме того, при сёгуне существовал круг старших советников (реозю), составляв­ших непосредственно правительство (бакуфу), исполняв­ших свои обязанности посменно в течение месяца. Несколько старших советников в последние годы токугавского сёгу­ната составили Государственный совет, нечто вроде узко­го "кабинета министров". За каждым из членов совета зак­реплялся определенный круг управленческих функций и контроль за одной из пяти коллегий бакуфу: внутренних дел, иностранной, военной, военно-морской и финансов. Особое правительственное управление ведало чеканкой монет, ему же принадлежал контроль за рудниками. Млад­шие советники ведали гвардией сёгуна, охраной дворца, полицейским аппаратом, следили за его вассалами.

Местное управление. С введением надельной системы в Японии в 645 году было связано территориальное деле­ние страны на провинции (куни}, а с 646 года — на уезды, во главе которых стояли назначаемые из местной родо­вой аристократии губернаторы, уездные начальники. На­ряду с ними в уезды направлялись царские контролеры. Уездная администрация обладала в Японии большей само­стоятельностью, чем в Китае, так как она ведала местны­ми территориальными военными отрядами. Низшей адми­нистративной единицей было село во главе с сельским старостой, назначаемым из местных жителей. Каждое село должно было состоять из 50 дворов. Таких крупных сел в то время в Японии не было, в одно село объединялось несколько соседних деревень. Была введена в это время и система деревенских пятидворок — объединений пяти со­седних крестьянских дворов, связанных круговой пору­кой по выполнению всех обязанностей перед государством. В ведении уездных начальников, писцов, квартальных и сельских старост был сбор налогов, контроль за исполнением крестьянами общественных работ, судебные и поли­цейские функции.

С утверждением сёгуната во все провинции стали на­значаться военные губернаторы, или протекторы (сюго), которые находились там наряду с правителями областей, назначаемыми императором. В их обязанность входил конт­роль за выполнением повинностей в пользу центрального правительства, подавление мятежей, преследование по­литических противников сёгуна, охрана провинций. В рас­поряжении сюго был местный гарнизон. В частновладель­ческие поместья посылались специальные уполномоченные правительства, главной обязанностью которых был конт­роль за доходами поместья, за внесением феодалами всех налогов, и прежде всего военного, преследование смутья­нов. Эти и другие меры не приводили, однако, к желае­мым результатам в периоды ослабления власти сёгуна. Так, например, в XV в. местные князья из числа бывших про­текторов присвоили себе право судебного и налогового иммунитета, запрещая чиновникам сёгуна появляться в их владениях. Сломить своеволие местных князей с помощью жестоких военно-полицейских мер удалось в определенной мере лишь в токугавской Японии.

Особое место в государственном аппарате токугавс­кой Японии занимали органы сыска, специальные поли­цейские инспектора мэцкэ ("прикрепленный глаз"), осу­ществлявшие негласный полицейский надзор за всем на­селением страны, от чиновников до крестьян. Во главе этого аппарата стояли так называемые омэцкэ (большие, славные мэцкэ), закон о правах и обязанностях которых был принят в 1632 году. Пять главных полицейских инс­пекторов вели наблюдение за всеми князьями и высшими чиновниками.

Передвижение в стране было регламентировано стро­гой системой пропусков. Без предварительного разрешения бакуфу даймё не имели права строить замки, жениться. Для надзора за крестьянами и прежде всего сбора с них налогов во все владения Токугавы на основе закона 1644 года стали назначаться дайканы, которым подчинялись ста­росты деревень.

В городах помимо назначавшихся градоначальников, которым принадлежала широкая административная, поли­цейская и судебная власть, существовали советы крупных торговцев, но система городского самоуправления не по­лучила сколько-нибудь заметного развития в Японии.

Армия. До введения территориального деления армия Японии состояла из родовых дружин. Вместе с надельной системой в Японии была введена обязательная воинская повинность.

"Тайхо Ёро рё" среди других министерств выделяет и военное министерство, ведавшее именными списками офи­церского состава, их аттестацией, отбором, назначением и пр. В его подчинении было несколько штабов и управле­ний: арсенальное, военно-музыкальное, корабельное; со­колиной охоты.

Армейские части были территориальными, но фор­мировались и содержались в провинциях и уездах. Из одно­го двора брали одного новобранца. Сыновья и внуки обла­дателей рангов пользовались льготами, освобождались от службы в армии. Бойцы территориальных крестьянских ополчений составляли своеобразный резерв, они не отры­вались от повседневного крестьянского труда. Срочной до трех лет была служба в пограничных войсках, гвардейских и сторожевых частях.

Армия строилась по десятичной системе, во главе с полусотниками, сотниками, двухсотниками, которые могли быть незнатного происхождения, но храбрыми воинами. Начиная с тысячников для назначения требовался уже со­ответствующий ранг. Армейская часть более 20 человек мог­ла направляться в поход только по приказу императора.

Невыполнение боевого приказа или отсутствие воору­жения в боевой обстановке могло наказываться смертной казнью по решению командующего. Служба в пограничных войсках освобождала других членов двора призывного воз­раста от мобилизации. От срочной дворцовой и пограничной службы освобождались новобранцы, если был болен отец или старший двора. Пограничники брали с собой на службу рабов, жен, наложниц.

С ростом частной феодальной собственности, с междуусобными войнами, крестьянскими восстаниями было свя­зано формирование особого военно-феодального слоя са­мураев — профессиональных воинов, вассалов крупных феодалов. Особое мировоззрение японских самураев, осо­бый "кодекс чести" строился на ярко выраженном презре­нии к крестьянскому труду, на конфуцианских принципах покорности и беспрекословного подчинения приказу. Нару­шение кодекса чести влекло для самурая самоубийство — харакири.

Крестьянские ополченские формирования продолжа­ли существовать вплоть до XVI в. В связи с массовыми кре­стьянскими восстаниями правящие круги поняли нежела­тельность дальнейшего сохранения оружия у крестьян. Еще в XV в. феодалы в отдельных княжествах разоружили кре­стьян, но в общенациональном масштабе это произошло в конце XVI в., когда сёгуном Моётоми Худэёси в 1588—1590 гг. по всей стране у крестьян было отнято оружие. Это ме­роприятие получило название "охоты за мечами". Указом 1591 года крестьянам запрещалось становиться воинами, а самураям — заниматься какой-либо предпринимательской деятельностью.

Самурайское войско состояло в основном из конницы. С введением огнестрельного оружия конница постепенно сходит на нет и ее место занимает пехота.

Лекция: Основные черты права средневековой