Итак- нужно -набор щупов, ключ на 24мм,головка на 8мм. 2 страница

Возникновение связи между дурным отзывом о надоедливом историке и прекрасным сравнением в я должен изложить несколько более сложным путем, чем во многих подобных случаях, по соображениям, которые я здесь еще не могу объяснить. Я попытаюсь заменить предполагаемый процесс следующей конструкцией. Прежде всего элемент посто- янного возвращения к одной и той же теме мог пробудить у

Rote Fadian - красный пошляк, rote Faden - красная нить. Отсюда - непереводимая игра слов. (Я. К.)

Мы слышим об особом устройстве в английском флоте. Все без исклю- чения канаты в королевском флоте, от самого толстого до самого топкого. сплетены таким образом, что через всю их длину проходит красная нить, которая не может быть выдернута, если не расплетен весь канат, и мель- чайшие частички которой несут на себе печать принадлежности к короне. Так же тянется и через дневник Оттилиенса нить влечения и принязапности, которая все связывает и характеризует все в целом.

Я хочу указать только на то, как мало согласуется это регулярно повто- ряющееся наблюдение с утверждением, что острота является игрппым суж- дением.

ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ

г. N. отдаленное воспоминание об известном месте в, которое в большинстве случаев непра- вильно цитируется словами: <это проходит красной нитью>. <Красная нить> сравнения оказала видоизменяющее влияние на способ выражения первого предложения вследствие случайного обстоятельства, что и тот, кого ругали, был красным, а именно: красноволосш1. Теперь эта мысль могла гласить: следовательно, этот красный человек является тем, кто пишет скучные фель- етоны о Наполеоне. Теперь начинает действовать процесс, обус- ловивший сгущение обеих частей в одно целое. Под давлением этого процесса, который нашел первую точку опоры в тождестве элемента <красный>, слово <скучный> ассимилировалось с Fadcn (нить) и превратилось в (пошлый), а теперь оба компонента могли слиться в подлинный текст остроты, в котором на этот раз цитата участвует чуть ли не в большей мере, чем само первоначально имевшееся ругательное суждение:

Следовательно, этот красный человек является тем, кто пишет пошлый (fad) вздор о N. красная нить (Faden), которая проходит через нес в целом.

Не красный ли этот пошляк (Fadian), который проходит через всю историю N. Оправдание, а также корректуру этого изложения я дам в одной из дальнейших глав, когда буду анализировать эту остроту, исходя из чисто формальных точек зрения. Но, что бы в этом изложении ни было под сомнением - тот факт, что здесь произошло сгущение, не подлежит никакому сомнению. Результатом сгущения является, опять-таки, с одной стороны, значительное укорочение, а с другой - вместо бро- сающегося в глаза словообразования путем смешивания, здесь происходит взаимное проникновение составных частей обоих компонентов. <Красный пошляк> (Fadian) могло бы все-таки существовать просто как ругательство; в нашем случае это безусловно продукт сгущения.

Если читатель Ь этом месте впервые вознегодует по поводу образа мышления, угрожающего ему разрушением удовольствия, получаемого от остроумия, но не поясняющего ему, однако, источников этого удовольствия, то я прежде всего попрошу его вооружиться терпением. Мы занимаемся только техникой ост-

роумия, исследование которой обещает разъяснение лишь с том случае, если мы будем иметь довольно большой материал.

Анализом последнего примера мы уже подготовлены к тому, что если мы встретим процесс сгущения еще и п других примерах, то замена подавленному может быть дана не в словообразовании путем смешивания, а в другом изменении выражения. В чем состоит эта замена другого рода, мы узнаем из других острот г. N.

<Я ездил с HIM tete-a-bete> (bete - животное, скотина; франц.) Нет ничего легче, чем редуцировать эту остроту. Очевидно, что она может означать только: я ездил tete-a-tete с X., и этот X. - глупая скотина. Ни одна из этих фраз не остроумна. Но и объединенная в одно предложение мысль: я ездил fcie-u-tele с этой глупой скотиной X., так же мало остроумна. Острота получается лишь в том случае, когда <глупая скотина> опускается и взамен этого tele превращает свое 1 в Ь, причем благодаря этой незначительности модификации первоначально подавленное слово <скотина> опять-таки получает свое выражение. Технику этой группы острот можно описать как сгущение с незначител1г- ной модификацией, и, конечно, острота будет тем удачнее, чем меньше бросается в глаза замещающая модификация.

Совершенно такая же, хоть и не так сложна, техника другой остроты. Г. N. в разговоре говорит об одном человеке, заслу- живающем много похвал, в котором, однако, можно найти и много недостатков: <Да, тщеславие является одной из его четырех Ахиллесовых /гя/>>\ Небольшая модификация заключается здесь в том, что вместо одной Ахиллесовой пяты, наличность которой следует признать у всякого героя, у Y. констатируют четыре. Но четыре пятки, а, следовательно, и четыре ноги имеет только животное. Таким образом обе сгущенные в остроте мысли гласили:

Такую же остроту высказывал еще раньше Г. Гейне в адрес Альфреда дс Мюссе.

Одно из усложнений техники данного примера заключается п том. что модификация, которой заменяется пропущенное ругательство, должна быть обозначена как намек на это ругательство, т. к. она приводит к нему только путем процесса умозаключения.

ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ

я имел возможность слышать in statu nascendi и семейном кругу. Из двух братьев-гимназистов один - отличный ученик, другой - посредственный. Однажды и с образцовым учеником произошел несчастный случай, о котором мать завела разговор, чтобы выразить свое опасение, что это может означать начало длительного ухудшения. Затеняемый до сих пор своим братом мальчик охотно ухватился за этот повод: <Да, - говорит он, - Karl geht auf alien Vieren zurtick (что в переводе означает: Карл опускается на четверки (вместо пятерок). Карл пятится назад на четвереньках)>.

Модификация заключается здесь в небольшом добавлении к уверению, что другой также, по его мнению, опускается. Но эта модификация замещает и заменяет страстную защиту его собст- венных интересов. <Вообще вы не должны думать, что он потому только одареннее меня, что он лучше меня успевает в школе. Он все же только глупое животное, т. е. гораздо глупее меня>.

Прекрасным примером сгущения с небольшой модификацией является другая весьма известная острота г. N" который ут- верждал об одном принимавшем участие в общественной жизни человеке, что тот имеет великую будущность позади себя. Тот, к кому относилась эта острота, был молодым человеком, по своему происхождению, воспитанию и личным качествам, ка- залось, имевшим призвание со временем стать руководителем партии и, находясь во главе ее, достигнуть кормила правления. Но времена изменились, партия перестала принимать участие в правлении, и тут можно было предсказать, что и из пред- назначавшегося ей в руководители человека тоже ничего путного не выйдет. Кратчайшее редуцированное изложение, которым можно было бы заменить эту остроту, должно было гласит>.: этот человек имел впереди великое будущее, которого теперь не стало. Слово <имел> и придаточное предложение пропуска- ются, а в главном предложении происходит небольшое изме- нение: слово <впереди> заменяется противоположным ему словом <позади>^

На технику этой остроты оказывает влияние еще и другой момент, упо- минание о котором я приберегаю для дальнейшего изложения. Он касается характерной черты содержания модификации (изображение путем нротино- положности, бессмыслицы). Технике остроумия ничто не препятствует поль- зоваться одновременно многими приемами, которые мы сможем изучить только последовательно.

К услугам подобной модификации прибег г. N. в случае с одним кавалером, назначенным министром земледелия, посколь- ку он сам занимался земледелием. Общественное мнение узнало его как наименее способного из всех занимавших эту должность. Но, когда он сложил с себя обязанности министра и вернулся к своим земледельческим занятиям, г. N. сказал о нем: <Он, как Цинцинчат, вернулся на свое место перед плугом>.

Римлянин, которого также призвали от земледелия к мини- стерству, опять занял свое место позади плуга. Перед плугом шел, как тогда, так и теперь, только бык.

Удачным сгущением с небольшой модификацией является также высказанное Карпом Краусом сообщение об одном так называемом револьвер-журналисте, который поехал в одну из Балканских стран восточным Erpress-поезцом. Очевидно, в этом слове имеется совпадение двух других слов: <экспресс-поезд> и (<шантаж>, <вымогательство>). Вследствие связи меж- ду ними элемент оказывается только требуемой от слова модификацией. Это острота, симулирую- щая опечатку, представляет для нас также и другой интерес. ^ Количество этих примеров легко можно увеличить, но я думаю, для того чтобы уловить характер техники во второй группе: сгущение с модификацией, нет нужды в новых случаях. Если мы сравним вторую группу с первой, техника которой состояла в сгущении со словообразованием путем смешивания, то легко заметим, что разница между ними - несущественная, и переход от одной группы к другой выражен нерезко. Сло- вообразование путем смешивания и модификация подпадают под понятие заместительного образования, и описать словооб- разование путем смешивания можно так же, как модификацию основного слова вторым словом.

Здесь мы должны сделать первую остановку и спросить себя, каким известным в литературе моментом полностью или час- тично покрываются первые полученные нами результаты. Оче- видно, краткостью, которую Jean Paul называет душой остроты (см. выше с. 13). Но краткость сама по себе еще не остроумна; иначе каждое лаконическое выражение было бы остротой. Крат- кость остроты должна быть особой. Мы вспоминаем, что Lipps сделал попытку точнее описать особенность краткости остроумия

ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ

(см. выше с. 13). Наше же исследование установило и доказало, что краткость остроумия часто является результатом особого процесса, который оставляет в тексте остроты второй след: заместительное образование. Но при этом применении процесса редукции, цель которого - упразднить своеобразный процесс сгущения, мы выяснили, что острота зависит только от сло- весного выражения, создающегося путем процесса сгущения. Естественно, что теперь весь наш интерес сосредоточился на этом странном и до сих пор не оцененном в должной мере процессе. Мы никак не можем понять, как из него может возникнуть самое ценное в остроумии - удовольствие, достав- ляемое нам.

Известны ли уже в какой-либо другой области душевной жизни подобные процессы, которые мы описали здесь как технику остроумия? Да, в одной-единственной и, по-видимому, очень отдаленной области. В 1900 г. я выпустил в свет книгу, которая, как показывает ее заглавие <Толкование сновидений>^, делает попытку объяснить загадочность сновидения и считает его производным нормальной душевной деятельности. Я имел там основание противопоставить явное, часто странное содер- жание сновидения - латентным, но вполне правильным мыслям сновидения, из которых оно происходит, и предпринял тща- тельное исследование процессов, которые создают сновидение из латентных мыслей сновидения, а также психических сил, принимающих участие в этом превращении. Совокупность пре- вращающихся процессов я назвал работой сна, и, как часть этой работы сна, 'описал процесс сгущения, который обнару- живает величайшее сходство с процессом сгущения в технике остроумия, ведет, как и этот, к укорочению и создает заме- стительное образование такого же характера. Каждому известны из его воспоминаний о своих собственных снах смешанные образцы лиц и даже предметов, выступающих в сновидении; сновидение тоже образует такие слова, которые могут быть разложены затем путем анализа (напр., Автодидаскер ^Автоди- дакт +Ласкер)^ В других случаях, встречающихся, быть может,

^ Фрейд 3., проф. <Толкование сновидений> / Перев. с 3-го изд. М.: Сопре- менные проблемы. 1913.

Толкование сновидений. М.: Соврем, проблемы, 1913. С. 249. 29

еще чаще, сгущающая работа сновидения создает не смешанные образы, а вполне тождественные предмету или лицу картины с примесью или изменением, происходящим из другого ис- точника. Следовательно, в этих случаях мы имеем точно такие же модификации, как в остротах г. N. Мы не можем сомневаться, что, как в одном,- так и в другом случае, имеем перед собой один и тот же психиатрический процесс, который мы узнаем по идентичным результатам. Такая столь далеко идущая аналогия техники остроумия с работой сна, должна, конечно, повысить наш интерес к технике остроумия и пробудить в вас надежду извлечь из сравнения остроты и сновидения нечто новое для объяснения остроумия. Но мы временно отложим эту работу, поскольку исследовали технику остроумия лишь в очень неболь- шом числе случаев, и, следовательно, не знаем, сущесгвует ли та аналогия, которую мы хотим провести. Итак, мы прекращаем сравнение со сноведением и возвращаемся к технике остроумия, прерывая в этом месте нить нашего исследования, которое мы в дальнейшем, быть может, вновь продолжим.

Первое, что мы хотим узнать, это - можно ли доказать процесс сгущения с заместительным образованием со всех остротах так, чтобы его можно было обозначить как общую характерную черту техники остроумия.

Я вспоминаю об одной остроте, которая осталась у меня в памяти в силу особых обстоятельств. Один из великих учителей моей молодости, которого мы не считали способным оценить остроту и от которого никогда не слышали ни одной собственной остроты, пришел однажды, улыбаясь, в институт и дал охотнее, чем когда-либо раньше, ответ по поводу своего веселого на- строения: <Я прочел великолепную остроту. В парижский салон был введен молодой человек, который был родственником ве- ликого J. J. Rousseau и носил эту же фамилию. Кроме того, он был рыжеволосым. Но он вел себя так неловко, что хозяйка дома, критику-я его, обратилась к гр-ну, который его представил: "Vous m'avez fait connaftre un jeune homme roltx et sot, mais non pas un Rousseau">. (<Вы меня познакомили с рыжим (roux) и глупым (sot), но он не Руссо (Rousseau)>; франц.) И он снова засмеялся. Это острота по созвучию, и острота не перворазрядная,

ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ

играющая собственным именем так же, как и острота капуцина из <Лагеря Валленштейна>, которая, как известно, построена по образцу Abraham'a a Santa Clara:

Lassi sich nennen (lcn Walicnsiciii, j;i freilich ist er iins alien ein Stein ties Anstosses lind Argernisscs^.

Что эта острота в силу другого момента заслужи пает еще более высокой оценки, сможет быть показано лишь п дальней- шем.

Теперь оказывается, что характерная черта, которую мы надеялись доказать, исчезает уже в первом случае. Здесь нет никакого пропуска и никакого укорочения. Дама высказывает в остроте почти все, что мы можем предположит), в ее мыслях. <Вы заинтересовали меня родственником J. J. Rousseau может быть его родственником по духу, а оказывается, что это рыжий глупый юнец, Ю1<х et sot>. Я, правда, сделал здесь добавление, вставку, но эта попытка редукции не упраздняет остроты. Она остается и происходит за счет созвучия

Rousseau/ rouxsot.

Этим доказывается, что сгущение с заместительным обра- зованием не принимало никакого участия в создании этой остроты.

Но что же оказывается? Новые попытки редукции могут показать, что эта острота устойчива до тех пор, пока фамилия Rousseau не заменится другой. Я поставлю, например, вместо этой фамилии - фамилию Racine, и тотчас критика дамы потеряет всякий след остроумия. Теперь я знаю, где мне искать технику этой остроты, но я еще колеблюсь формулировать ее. Я пытаюсь толковать следующим образом: техника остроты заключается в том, что одно и то же слово - фамилия - выступает в двояком применении, один раз - как одно целое, а затем - разделенное на слоги, как шарада. Я могу привести несколько идентичных примеров.

И Валленштейном ведь зваться привык: Я, дескать, камень - какой вам опоры? Подлинно - камень соблазна и ссоры!

Шиллер. Лагерь Валленштейна / Перев. Л. Моя. М., 1913. Т. II. С. 20. (Б-ка всемирн. лит-ры; Европ. классики). (Я. К.)

Одна итальянка отомсгила Наполеону 1 за бестактное замечание остротой, основанной на технике двоякого применения. На при- дворном балу он сказал ей, указывая на ее поселян:(<Все итальянцы танцуют так плохо>; urn.), на что она метко возразила: (<Не все, но добрая часть (buona parte)>; urn.). (Brill, 1. с.).

(По Th.Vischer'y и K.Fisher'y). Когда в Берлине была однажды поставлена <Антигона>, критика нашла, что исполнению недоста- вало характера античности. Берлинское остроумие усвоило эту критику в следующем виде: Antik? Oh, nee. (Антично? О, нет).

Antik? Oh, nee Antigone

Во врачебных кругах известна аналогичная острота, возни- кающая путем разделения. Когда врач допрашивает одного из своих юных пациентов, не занимался ли он когда-нибудь мастурбацией, он, вероятно, не слышит другого ответа, кроме: О na, niе. (О нет, никогда.) О nа, nie/ Onanie

Во всех трех примерах, достаточных для этого вида остроты, имеет место одна и та же техника остроумия. В них слово употребляется двояко: один раз - полностью, другой раз - разделенное на слоги, причем при таком разделении слоги получают совершенно другой смысл^.

Удачность этих острот основана па том, что в них однопременно приме- няется другой технический прием, гораздо более высокого порядка (см. ниже). Кроме того, я могу на этом месте обратить внимание на отношение остроты к загадке. Философ Fr. Brentaiio создал особыЛ вид загадок, где нужно отгадывать один-два слога, которые, будучи присоединены к слову или находясь с ним в том или ином сочетании, придают ему другой смысл, например:

Кузнец, таз куя, сказал тоскуя'. <Лучше таз ковать, чем тосковать> или: Wie

ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ

Многократное употребление одного и того же слова, один раз - как чего-то целого, а затем - слогов, на которые оно распадается, является первым встречающимся случаем уклоне- ния от техники сгущения. После краткого размышления над множеством приходящих нам в голову примеров, можно дога- даться, что новооткрытая нами техника вряд ли ограничивается этим приемом. Очевидно, имеется необозримое, на первый взгляд, число всевозможных приемов, прибегая к которым, можно использовать одно и то же слово или один и тот же набор слов для многократного применения в предложении. Должны ли все эти возможности учитываться, как технические приемы остроумия? По-видимому, да. Нижеследующие примеры острот покажут это.

Прежде всего можно взять один и тот же набор слов и лишь немного изменить их порядок. Чем незначительнее из- менение, чем скорее получается впечатление, что теми же словами выражена мысль, все-таки отличная от первой, тем удачнее в техническом отношении острота.

D. Spitzer (Wiener Spaziergange. II. Bd. S. 42): <Супружеская чета X. живет на широкую ногу. По мнению одних, муж много заработал и при этом отложил себе (sich zuriickgelegt) немного, по мнению других, жена немного прилегла (sich zurUckgelegt) и при этом много заработала^.

Это прямо-таки чертовски удачная острота! И с помощью каких незначительных средств она создана! Много заработал - немного отложил (sich zurUckgelegt), немного прилегла (sich zuruckgelegt) - много заработала; благодаря такой перестановке фраз сказанное о муже резко отличается от сказанного о жене. Конечно, и здесь.это не исчерпывает всей техники остроты^

Большой простор открывается технике остроумия, когда <^IHO- гократнов употребление одного и того же материала> прибегает

Острота основана на двояком значении слова: отло- жить и прилечь. (Я. К.)

Равно, как нс исчерпывает этот механизм отличной, приведенной у Вп11'я остроты Oliver Wendell llolmes'a:

Schleiermacher'y приписывается, например, острота, которая важна для нас как почти чистый пример такого технического приема: Eifersucht ist eine Lddcnsdwft, die mit Eijcr such!, was Leiden schaff^.

Это, безусловно, остроумно, хотя и недостаточно сильно для остроты. Здесь отпадает множество моментов, которые могут ввести нас в заблуждение при анализе других острот до тех пор, пока мы не исследуем каждый из них отдельно. Мысль, выраженная в этом тексте, дает неудовлетворительное опреде- ление ревности. Здесь нет и речи о <смысле в бессмыслице>, о <скрытом смысле>, о <смущении и внезапном уяснении>. Здесь даже при величайшей натяжке нельзя найти контраста представителей и только с большой натяжкой можно найти контраст между словами и тем, что они означают. Здесь не найти никакого укорочения; наоборот, текст производит впе- чатление многоречивости. И все это - острота, и даже очень

Ревность - это страсть, которая ревностно ищет, что причиняет стрчди- нче. В русском переиоде сохранился только намек на созвучие слои: ре- вность - ревностно, страсть - страдание. (Я. К.)

2* 35

совершенная. Ее единственная бросающаяся в глаза характерная черта является вместе также чертой, с упразднением которой исчезает острота; заключается она в том, что одни и те же слова подвергаются здесь многократному употреблению. Затем нужно решить, можно ли отнести эту остроту к разряду тех, в которых слова употребляются один раз - как целое, а другой - разделенное на свои слоги (как Rousseau, Antigone), или к другому разряду, в котором разный смысл создается употреблением полных значения и потерявших прямое значение составных частей слова. Кроме этого, заслуживает внимания еще только один момент техники остроумия. Здесь создана необычная связь, предпринята унификация, при которой ре- вность определяется через самое себя, своим собственным тер- мином. И это также, как мы здесь услышим, является техникой остроумия. Оба эти момента будут, таким образом, достаточны для определения искомого характера остроумия.

Если мы глубже вдумаемся в разнообразие <многократного употребления> одного и того же слова, то заметим, что имеем перед собой формы <двусмысленности> или <игры слов>, которые давно уже были оценены как технические приемы остроумия.

Зачем же мы старались открыть нечто новое, если бы могли позаимствовать его из самой поверхности статьи остроумия? В свое оправдание можно привести только то, что мы подчеркиваем в этом феномене разговорного выражения еще и другую сторону. То, что у авторов выявляет <игривый характер> остроумия, от- носился у нас к разряду <многократного употребления>.

Дальнейшие случаи многократного употребления, которые можно объединить под названием двусмысленности в новую, третью группу, легко могут быть отнесены к разрядам, которые так же резко не отличаются друг от друга, как и вся третья группа от второй. Прежде всего существуют:

а) Случаи двусмысленности имени собственного и его веще- ственного значения, например: (у Шекспира), что в переводе может означать:

Убирайся из нашего общество, Пистоль. Или: Спусти курок в нашем обществе, пистолет.

(<Побольше венчаний, чем сватовст- ва>), - сказал остроумный житель Вены в адрес нескольких красивых девушек, за которыми несколько лет ухаживали, но

ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ

которые все-таки не нашли себе мужей. и - две примыкающие друг к другу площади в центре города Вены.

Аналогичный пример такой двусмысленности встречается в диктантах для испытания сообразительности учеников: В деревне Волки церковь с ели. Прекрасный образец такого остроумия дан в первой части трилогии А. Толстого <Смерть Иоанна Грозного>: <По нитке с миру сбираю, царь, Нагому на рубаху>, - говорит шут о боярине Нагом. (Я. К.)

Там, где имя собственное нельзя употребить, - можно было бы сказать, где им нельзя злоупотребить - двусмысленность может быть достигнута путем известных нам небольших модификаций:

<Почему французы отказались от Лоэнгрина?> - спрашивали в прошедшие времена. Ответ гласил: (из-за Elsass Эльзы)

b) Двусмысленность вещественного и метафорического зна- чения слова, являющаяся обильным источником для техники остроумия. Я привожу только один пример: один коллега - врач, известный остряк, сказал однажды поэту Артуру Шнит- цлеру: <Я не удивляюсь, что ты стал известным поэтом. Ведь у твоего отца нашлось уже зеркало для его современников>. Зеркало, которое употреблял отец поэта, известный врач Шнит- плер, было ларингоскопическим зеркалом. По известному вы- ражению Гамлета цель драмы, а также поэта, создающего ее, <была, есть и будет - отражать в себе природу: добро, зло, время и люди должны видеть себя в нем, как в зеркале>. (Ш" сцена 2. Перевод Кронеберга.) с) Собственно двусмысленность, или игра слое, так сказать, идеальный случай многократного употребления. Над словом не производят никаких насильственных манипуляций, оно не рас- членяется на составляющие его слоги, нет нужды подвергать его какой-либо модификации, не нужно смешивать область, к которой оно принадлежит, как, предположим, имя собственное, с другой областью. В таком виде, в каком оно находится и стоит в общей структуре фразы, оно может выражать двойной смысл благодаря стечению некоторых обстоятельств. В нашем распоряжении имеется очень много примеров. (По К. Fischcr'y.) Одним из первых актов последнего На- полеона, во времена его регентства, явилась конфискация иму-

щества Орлеанского дома. Удачная игра слов скачала тогда:

Людовик XV захотел испытать остроумие одного из придпор- ных, о таланте которого ему рассказали. При перпом удобном случае он приказал кавалеру сострить над ним самим; он сам, король, хочет быть <сюжетом> этой остроты. Придворный ответил удачной пословицей:

<Когда Сафир, - 'гак говорит Heyman.s, - отвечает богатому кредитору. которого он посещает, па вопрос: "Вы. конечно, пришли за 300 [ульдепои", фразой "Нет, вы проиграли 300 гу.чьдеиоп" (lirnkommen - приходип, за и пронгрыпать). то именно то. что он думает, выражено во вполне корректнон. разговорной II отнюдь не необычной форме>. U действительности, дело обстоит так: ответ Сафира сам по себе обдуман пиолне ясно и определенно. Мы понимаем также, что он хочет сказать, а именно, что он не намерен уплатить свой долг. Но Сафнр употребляет те же слова, которые до этого были употреблены кредитором. А тогда отпет Сафнра больше не имеет никакого смысла. Кредитор вообще не <приходит>. Он не может также приходить за 300 гульденов, т. е. он не может прийти, чтобы унести 300 гульденов. К тому же он, как кредитор, не должен приносить, а должен требовать. Комизм состоит в том. что слова Сафира могут рассматриваться одновременно как содержащие определенный смысл и как бессмыслица (Lipps. С. 97).

Согласно вышеизложенному, полностью переданному содержанию в целях объяснения, техника этой остроты гораздо проще, чем думает Lipps. Сафнр приходит не для того, чтобы принести 300 гульденов, а для того, чтобы взять их у богача. Таким образом отпадают рассуждения о <смысле и бессмылице> в этой остроте.

ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ

недавно в одном, правда, мало распространенном сборнике острот\

<Сафир встретился однажды с Ротшильдом. Когда они не- много поболтали друг с другом, Сафир скачал: <Послушайте, Ротшильд, моя касса истощилась, не могли ли бы вы одолжить мне 100 дукатов>. - <Пожалуй, - ответил Ротшильд, - это для меня пустяки, но только при условии, что вы сострите>. - <Для меня это тоже пустяки>, - возразил Сафир. <Хорошо, тогда приходите завтра ко мне в контору>. Сафир явился точно в назначенное время. <Лх, - сказал Ротшильд, увидя вошедшего Сафира, - вы пришли за (komimn ит) своими 100 дуката- ми?> - <Нет, - возразил этот, - это вы проиграли (kommen am) свои 100 дукатов, так как мне до конца дней своих не придет в голову возвратить их вам>. <Что

представляют/ выставляют

(stellen vor) эти статуи?> - спросил приезжий у жителя Берлина при виде ряда памятников на площади. <Что? - ответил тот, - либо правую, либо левую ногу-^.

[<Куда вы попадете, если воткнете нож между четвертым и пятым ребром?> - спрашивает профессор на экзамене у сту- дента-медика. - <В тюрьму>, - не задумываясь, отвечает по- следний. (Я. К.)]'

Гейне в <Путешествии на Гари,>: <Притом же, в настоящую минуту я не припомню имен всех студентов, а между профес- сорами есть такие, которые покамест не имеют никакого име- ни>^.

Мы приобретаем навык в дифференциальной диагностике, если прибавим сюда другую общеизвестную профессорскую остроту: <Разница между ординарным и экстраординарным про-

Das grosse Buch der Witze, gesammelt und lierausgegcben von Willy Hermann. Berlin, 1904.

Дальнейший анализ этой игры слое см. ниже.

Эта острота, но своей технике аналогичная предыдущей, приведена из-за невозможности дать удовлетворительный перевод первой. (Я. К.) * Гейне Г. Собр. соч. СПб., 1904. Изд. 2-е / Перев. П. Вейнберга. Т. 1. С. 112-113. (Я. К.)

фессором заключается в том, что ординарные не совершили ничего экстраординарного, а экстраординарные не совершили ничего ординарного>. Это, конечно, игра двух значений слов <ординарный> и <экстраординарный>; штатный и внештатный, с одной стороны, и способный или выдающийся, с другой стороны. Но сходство этой остроты с другими известными нам примерами напоминает о том, что здесь гораздо больше бро- сается в глаза многократное употребление, чем двусмысленность. В этом предложении не слышно ничего другого, кроме повто- ряющегося <ординарный>, то как такового, то негативно моди- фицированного (сравн. с. 34). Кроме того, здесь опять-таки прибегают к уловке: понятие определяется и подробнее описы- вается при помощи своего же подлинного текста (сравн. Eifersucht ist eine Leidenschaft (см. с. 35) и т. д.); два коррела- тивных понятия определяются хотя бы и негативно, одно через другое, что создает искусственное ограничение. Наконец, здесь можно отметить также точку зрения унификации, создание более тесной внутренней связи между элементами выражения, чем этого можно было бы ожидать, судя по их природе.