БРИГАДИР ПЕРВОЙ
Заметно или незаметно, а пришел август, такой самый август, как и в прошлом году. Уже холодно стало спать в палатках, но Захаров тоже спал и неудобно было поднимать вопрос о переходе в здание, а то Захаров ещё скажет, как это было раньше в подобных случаях: - Если холодно, можно ватой вас обложить, тогда будет теплее... В прошлом году август был счастливым месяцем, и в этом году все было ещё лучше присособлено для счастья, если бы не первая бригада. Первая бригада! Первая бригада выбрала вместо Воленко бригадиром Рыжикова! ни думали, в первой бригаде: вот они выберут Рыжикова, а никто ничего не заметит. Как же это можно не заметить, если каждый вечер только и разговору было в четвертой бригаде, что об этих самых выборах. Разговаривали больше пацаны. Алёша Зырянский слушал с хмурым выражением, задумывался. Было о чем задумываться. Что такое сделать с колонистами, что случилось в комсомоле, почему Захаров все соглашается и соглашается. Почему первая бригада выдвигает Рыжикова, а комсомольское бюро поддерживает? А Захаров что сказал на общем собрании? Захаров сказал: - Я не возражаю против кандидатуры Рыжикова. Я надеюсь, что в роли бригадира Рыжиков ещё лучше проявит свои способности. А Марк Грингауз что говорил? - Все мы знаем, что в первой бригаде тяжелое положение. Пять лучших комсомольцев уходят в вузы, значит, придут пять новеньких, с ними тоже работа нелегкая. Рыжиков показал себя энергичным человеком, мы уверены, что он поставит бригаду на должную высоту. Работник он хороший, бригадир будет энергичный. Все знают, что он и Подвесько вывел на чистую воду, и Левитина поймал с ключами... В это время Левитин закричал с места: - Я не брал ключей! Не брал! Марк Грингауз подождал, пока головы снова повернутся к оратору, и продолжал: - Мы знаем, что в колонии многие против Рыжикова, многие никак не могут простить ему прошлое. А сколько у нас таких товарищей, у которых прошлое, так сказать, подмоченное! Если я начну называть фамилии, так будет очень долго. А теперь они комсомольцы, и студенты, и кто хотите. Конечно, тут дело доверия. А поэтому бюро разрешает комсомольцам голосовать как им угодно. Большинство покажет... Рыжиков фертом ходил по колонии: куда тебе - знаменитый литейщик! Баньковский, мастер, без Рыжикова и шагу ступить не может, даже свой несчастный барабан начал ему доверять, хотя этому барабану до смерти три дня осталось. Рыжиков - аккуратист, Рыжиков - веселый парень, Рыжиков ворам спуску не дает в колонии. Нет, четвертую бригаду не так легко провести. Может быть, колонистам некогда, у колонистов и новый завод, и фронт, и умирающие станки, и школа опять на носу, и любовные неприяности с разными Петьками и Вандами. Но у четвертой бригады нашлось время, чтобы крепче подумать о Рыжикове. И бригадир четвертой, Алёша Зырянский, встал на собрании и сказал: - По вопросу о кандидатуре Рыжикова в бригадиры первой наша бригада поручила сказать Володе Бегунку. Колонисты поняли, почему не бригадир будет говорить, а Бегунок. Все узнали в этом ходе робеспьеровскую руку Алеши. Все помнят, как не так ещё давно Володя Бегунок что-то хотел сказать, а дисциплина бригадная треснула Володю по голове, он сидел на ступеньках перед бюстом Сталина и краснел, сжимая в руках свою трубу. И Зырянский хитрый: сейчас все должны понять, что и тогда и теперь он согласен с Володей, что бригада Володю ни в чем не обвинила, что только по причинам дипломатическим четвертая бригада не может поднять настоящий скандал. Поэтому, когда Володя встал, чтобы говорить, колонисты улыбнулись понимающими улыбками: упрямство четвертой бригады давно известно. Володя сказал, сохраняя на лице выражение холодной вежливости по отношению к Рыжикову и тонкого намека по отношению к собранию: - Четвертая бригада ничего не имеет против колониста Рыжикова, но считает, что для первой бригады и для колонии можно найти более достойную кандидатуру. Поэтому четвертая бригада будет голосовать против Рыжикова. Торский с удивлением посмотрел на Володю, и этот взгляд был для всех понятен: откуда у Бегунка такие шикарные выражения? Торский спросил: - Значит, четвертая бригада считает, что Рыжиков недостоин звания бригадира? Володя чуть-чуть улыбнулся углом рта и ответил Торскому: - Нет, четвертая бригада вовсе не так считает. Ничего подобного! Он тоже достойный, а только надо ещё достойнее. Видишь? Теперь Володя улыбнулся полностью, что вполне соответствовало одержанной им дипломатической победе. Но Торский не унимался: - Хорошо. Раз так, так почему четвертая бригада не предложит своего кандидата? Кто их знает, может быть, четвертая бригада заранее готовилась к вредным вопросам Торского, Бегунок не долго думал над ответом: - Мы можем предложить... пожалуйста... кого только угодно... сколько есть колонистов, какого угодно колониста. - Только не Рыжикова? - Да, за всех будем "за" голосовать, а за Рыжикова будем "против" голосовать. Общее собрание было восхищено мудрыми ответами Володи Бегунка, хотя в этих ответах было много и чепухи. Для того чтобы её обнаружить, Торский задал ещё один вопрос: - Значит, все колонисты могут быть бригадирами, только Рыжиков не может? Володя обошелся без слов. Он просто задумчиво кивнул. - И ты можешь быть бригадиром первой или, например, Ваня Гальченко? У всех загорелись глаза. Хотя и важный вопрос разбирался на собрании, но колонисты всегда любили острые положения. В самом деле, как Бегунок вывернется? И что ты скажешь, вывернулся! Правда, чмыхнул по-мальчишески, совершенно забыв о своей дипломатической миссии, но сказал громко, и когда начал говорить, то был даже чересчур серьезен: - Я не говорю, что я буду таким замечательным бригадиром или там Ванька Гальченко, а только... все-таки лучше Рыжикова. Торский зажмурил глаза и зачесал пальцами у виска, колонисты засмеялись, Брацан сказал хмуро: - Да довольно с ним... вот затеяли с пацаном представление! Володя Бегунок услышал, покраснел, обиделся: - И вовсе не с пацаном, а вся четвертая бригада. Четвертая бригада сидела на ступеньках у бюста Сталина и посмеивалась довольная: её представитель здорово сегодня действует! А когда Витя Торский предложил поднять руки, кто за Рыжикова, четвертая бригада, сложив руки на коленях, рассматривала собрание насмешливыми глазами. - Кто против? Четырнадцать рук поднялось у бюста Сталина, и ещё несколько рук в других местах. Против голосовали: Игорь Чернявин, Оксана, Шура Мятникова, Руслан орохов, Левитин, Илья Руднев, ещё несколько человек. - Против двадцать семь голосов, - сказал Торский. - Только непонятно, как голосуют Чернявин и Руднев. Выходит так, что вы голосуете не со своими бригадами. Чернявин на это ничего не сказал, а Руднев ответил спокойно: - Да, меня Бегунок сагитировал. Руднев сказал это действительно спокойно. Никто не улыбнулся его словам. И хотя только двадцать семь голосов было против Рыжикова, а впечатление у всех осталось нехорошее. Ещё никогда таких выборов в колонии не было. И когда принесли знамя и временный бригадир первой Садовничий вытянулся перед Захаровым, было не совсем удобно салютовать этой передаче. В четвертой бригаде Филька шепнул Зырянскому: - Ой, Рыжикову салютовать? Зырянский шепотом ж и ответил: - Не Рыжикову, а общему собранию и знамени. Так Рыжиков стал бригадиром. Через неделю он дежурил по колонии, и Ваня Гальченко, стоя на дневальстве, вытягивался "смирно", когда Рыжиков проходил мимо.
|
