Локковская тралииия

Джон Локк, как все мы помним, полагал, что сознание индивида в момент рождения — это tabula rasa*. Интеллект сам по себе есть пассивная субстанция, при­обретающая содержание и структуру только через воздействие ощущений и наложе­ние ассоциаций (почти так же сладкое тесто преобразуется в пряник с четким рисун­ком благодаря печатной доске кондитера). Локк утверждал, что в интеллекте не может быть ничего, чего сначала не было бы в ощущении (nihil est in intellectu, quod nonfuerit prius in sensu).

Эту формулировку Лейбниц язвительно дополнил: ничего — за исключением самого интеллекта (excipe: nisi ipse intellectus). По Лейбницу, интеллект постоянно занят своей работой, соответствующей его собственной природе, а именно рацио­нальным решением задач и манипулированием сенсорными данными. Согласно Лок-ку, организм реагирует, когда его стимулируют; согласно Лейбницу, он обладает самостоятельной активностью. Локк был англичанином, и, возможно, поэтому его образ мышления, развитый Юмом и другими последователями, непоколебимо ут­вердился в английской и американской психологии. Точка зрения Лейбница, разви­тая Кантом, превалировала в немецкой психологии и в целом в континентальной Европе.

Конечно, не надо думать, что вся история психологии изящно упорядочится на основе этой простой базовой дихотомии. В любой системе мышления легко обна­руживаются следы обеих исторических моделей, и до определенной степени обе они верны и полезны. Будет поучительно перечислить в кратком обзоре течения современ­ной психологии, делающие акцент на воззрениях Локка и на воззрениях Лейбница.

На точке зрения Локка, доминирующей в англо-американской психологии, базируется ассоцианизм всех типов (энвиронментализм, бихевиоризм, теория сти­мула и реакции, фамильярно сокращаемая как S—R) и все другие «стимульно» ори­ентированные направления психологии: зоопсихология, генетическая психология, позитивизм, операционализм и математическое моделирование — короче, большая часть того, что сегодня пестуется в наших лабораториях как истинно «научная» пси­хология. Эти движения, которые на первый взгляд могут показаться различными, имеют общий фундамент — локковский эмпиризм.

Прежде всего, они утверждают, что внешнее и видимое более фундаменталь­но, чем внутреннее и невидимое. Поскольку разум от природы есть tabula rasa, важно то, что случается с организмом, внешние воздействия, а не организм сам по себе. Даже мотивацию, которая кажется самым центральным и спонтанным феноменом личности, рассматривают как некое влечение, возникающее в ответ на периферичес­кие изменения, приводящие к избытку или недостатку стимуляции в полостях тела. Чтобы объяснить мотивы более сложным образом, мы говорим, что поведение, по­буждаемое влечениями, в результате выработки условных связей сменяется поведе­нием, побуждаемым раздражителями. Причина же тем не менее остается внешней по отношению к организму.

 

' Чистая доска {лат.)

 

Принципы обусловливания были открыты Павловым в России, но рвение, с которым их подхватили и развили американские психологи, является показателем того, что они созвучны преобладающей у нас локковской традиции. Обучение рас­сматривается как замещение одного действующего стимула другим, или одной ре­акции — другой. Зона между стимулом и реакцией (в эту зону Лейбниц «помещал» интеллект) считается маловажной или незначимой. Даже с трудом допускаемые в последнее время так называемые «промежуточные» переменные нужны только для того, чтобы придать рассмотрению поведенческих реакций более адекватный вид и при этом минимально отклониться от S— Л-модели. Заметим, что теория обусловли­вания предлагает физиологическое описание взамен «организации идей». Популяр­ность такой «экстернализации» понятна.

Эмпиризму Локка присущ еще один постулат: малое и молекулярное («простые идеи») более фундаментально, чем большое и молярное («сложные идеи»). Сегодня личность рассматривается как взаимосвязь рефлексов или свойств. Для Халла и Уот-сона личность — это иерархия свойств. Верхним уровням иерархии уделяется мало внимания. Внимание большинства психологов, работающих в области обучения и развития, поглощено именно уровнем элементарных навыков.

Преобладание внимания к молекулярным единицам приводит к уверенности в эквивалентности видов. Считается, что любое базовое человеческое свойство может быть без существенных потерь изучено на низших видах. Ведь человек — животное. Так почему бы не взять более простое животное (например, крысу) в качестве про­тотипа (модели) более сложного животного? Признание эквивалентности видов ши­роко распространено в современной психологии, хотя иногда делаются некоторые оговорки. Так, профессор Халл, один из ведущих американских эмпириков, писал: «У человека есть дополнительные способности речи и символического поведения и сопутствующие преимущества высших психических процессов. Влияет ли это на пер­вичные законы поведения — еще предстоит установить»5. Профессор Халл хочет про­явить гибкость и открытость мышления, но его заявление ясно обнаруживает заведо­мую веру в видовую эквивалентность.

Еще одно положение, присущее эмпиризму Локка: более фундаментально то, что появилось раньше в ходе развития. Важны ранние отпечатки на воске разума. Можно быть уверенным, что первые впечатления позднее перемешиваются и на­кладываются друг на друга, но изначальные простые идеи продолжают быть элемен­тами позднейшей психической жизни. Этот тип генетизма прочно удерживает власть в американской психологии6. Придерживаясь доктрины tabula rasa, американский ге-нетизм подчеркивает важность научения и обусловливания в раннем детстве. Позже мы увидим, что эта точка зрения создает значительные трудности для теории раз­вития и изменения личности.

Все эти постулаты локковского эмпиризма близки по духу современному пози­тивизму. Отдавая предпочтение видимому, внешнему, позитивизм (операционализм) утверждает, что методики эксперимента и измерения должны быть специфицированы в определении каждого понятия. Идеалом этого строгого требования является постро­ение психологии в одну шеренгу с физикой и математикой и достижение, таким об­разом, единства науки. Позитивизм стремится свести абстрактные понятия к данным наблюдения или к процессу наблюдения как таковому. Несмотря на то, что словесный

 

5 Hull С. L. A Behavior System. New Haven: Yale University Press, 1952. P. 4.

6 Я говорю о генетизме не как о врожденной или конституциональной предрасположенности, а как о раннем научении. К сожалению, термин «генетизм» имеет эти два разных значения.

 

отчет с неохотой признается операцией, допустимой в определенных условиях, ску­дость результатов, вытекающая из применения операциональных критериев, тормозит исследование сознания как такового и личности как сложной структуры, так как в этих областях можно выполнить, повторить и зафиксировать извне относительно не­многие конкретные операции.

Именно из-за этого многие психологи не проявляют интереса к экзистенци­альному богатству человеческой жизни. Они говорят, что у них нет методов. Точнее, имеющиеся методы ущербны с точки зрения строгих требований, лежащих в осно­ве современного позитивизма. Стремясь соревноваться с «настоящими» науками, психологи поддаются искушению работать только над теми проблемами и лишь с теми объектами, которые отвечают принятым критериям. По этой причине зоопси­хология и математическая психология оказались высокоразвитыми. Позитивистский идеал настолько доминирует, что другие области психологии воспринимаются как не вполне серьезные. Особую антипатию вызывают проблемы, относящиеся к слож­ным мотивам, высокоуровневой интеграции, сознанию, вопросам свободы и инди­видуальности. Эта антипатия в значительной мере объясняется сравнительной сла­бостью объективных методов исследования. Но она объясняется также и тем, что позитивизм предпочитает внешнее внутреннему, элементы — структурам, идею «ге-нетизма» и пассивного (реактивного) организма — идее организма спонтанного и активного.