ФОРМА ПРЕДМЕТА. 7 страница

— А зачем, Вань? — осторожно спросил Паша, озвучив общий, висящий в воздухе вопрос.

Иван снова помрачнел. Только Саша успел подумать, что зря, наверное, Паша это спросил, как Ваня ответил:

— Да не знаю, зачем. Я, когда первые песни писал, тоже не знал до конца зачем. Просто писались они, и все. И записывал эти песни, поначалу не рассчитывая на что­то глобальное, просто хотелось услышать их из колонок, и все... Ощутить удовлетворение от содеянного, увидеть результат. Ну и, может быть... — он замялся. —...Может, все же это не конец всего. Может, возродится еще какая­то жизнь на поверхности. Наверное, интересно будет цивилизации будущего найти видеозапись с рассказом о бездарно сгинувшей инопланетной цивилизации. Как говорится, послание из прошлого...

Он осекся и повернулся обратно к компьютеру.

Саша молча смотрел в затылок своему другу, и его переполняли самые разнообразные эмоции. То, что предлагал Иван, на самом деле было похоже на глоток свежего воздуха... Бесконечная череда похожих друг на друга дней, темная нора, которую приходилось рыть, порой уже слепо и бездумно, за­мкнутый и скудный мир базы давил на него, отсутствие какой­то творческой работы угнетало еще больше, а то, что предлагал Ваня, — это снова запись, обсуждения, даже репетиции, тем более ради такого серьезного и глубокомысленного трека... Все это произвело на Сашу большое впечатление, можно сказать, придало новый смысл их тоскливому существованию. Судя по лицам, парни тоже думали о чем­то подобном. Максим перестал дуться, а Паша с застывшей на лице улыбкой настукивал по коленкам какой­то ритм.

Ванек еще долго молчал, копаясь на рабочем столе, и Саше уже показалось, что больше за этот вечер он не скажет ни слова. Однако, посидев с полчаса, Ваня оторвался от ноутбука и сказал, что у него есть некоторые идеи, которые еще надо обмозговать, поэтому он расскажет о них завтра. После этого он вернулся на свою койку и погрузился в мирок своего мобильного телефона.

Ребята условились все хорошенько обдумать и завтра со свежими силами и чистой головой приступить к работе по съемке и
монтажу видео. Саше было поручено договориться с Димой и Миланой, а Ваня должен был за день записать на компьютер песню.

Настроение у всех заметно улучшилось. Немного поболтав перед сном о том о сем, вспомнив про конфликт с водой и без проблем разрулив эту ситуацию, обменявшись несколькими историями о произошедшем за день, все улеглись по кроватям. Вскоре Паша с Максом уже уверенно выводили двухголосную партию, посвистывая и похрапывая. Ваня лежал тихо, и Саша не решался спросить, спит он или нет. Сам Саша долго не мог уснуть, его одолевали разные мысли, навеянные Ваниным предложением. То, что они снова будут записываться и снимать видео, сильно взбудоражило Сашу. Лежа с закрытыми глазами на матрасе из замотанной в пленку стекловаты и укрывшись старым покрывалом, он на мгновение вновь почувствовал себя тем самым молодым парнем, только­только закончившим университет. Тогда почти все его время уходило на работу офисной крысой, это позволяло худо­бедно выживать в Москве, а то, что оставалось, он посвящал музыке и учебе в аспирантуре. Впрочем, нынешняя ситуация отличалась немногим, разве что выживать теперь приходилось не в городе, до отказа набитом безразличными, снующими туда­сюда людьми, а в стенах этого замурованного противо­атомного бомбоубежища, где со всех сторон пыль, бетон, кирпич и земля, земля, земля... Она теперь была повсюду. Проход сузился до невероятно маленьких размеров и стал напоминать какую­то нору. Уже не видно бетонных стен и потолка, углы округлились. Саша полз по этой норе, как­то странно изгибаясь, разгребая черную, как южная ночь, землю руками и чуть ли не вгрызаясь в нее зубами. Лопата куда­то пропала, стало еще тесней, и вот он уже не может шевелить руками, а проталкивается в лаз только головой. Тело стало невероятно гибким, а движения странными и конвульсивными. Он обернулся назад и увидел, что его собственное тело растянулось, смазалось и покрылось странными кольцами, а за вытянутыми и превратившимися в хвост ногами тянулся след из густой слизи. Саша рванулся головой вверх, пытаясь протолкнуть, сбросить с себя многометровую толщу земли, которая теперь забивала рот и нос, лезла в глаза. Он попытался закричать, но не смог. И тут мелодия будильника разом, как удар током, сбросила сон. Саша, тяжело дыша, понял, что лежит в своей кровати и уже наступило «утро» — время общего подъема. Максим не спал и настороженно смотрел на него. Ваня, как и вчера, тихо лежал, отвернувшись к стене, а Паша, наверное, с кем­то из девчонок в столовой уже готовил еду — сегодня, кажется, была его очередь.

— Ты чего, Сань? — заботливо спросил Максим.

Саша перевел дух и, немного помедлив, сказал:

— Да забей, Макс. Приснилось, что я превратился в какого­то гигантского червяка. Надо же такому в голову прийти, кошмар.

— Может, тогда тебе сегодня не стоит копать? Ведь наверняка это твоя нора тебе навеяла такое? — спросил Максим.

— Да брось ты. Если после каждого плохого сна не копать, то и работать некому будет. Но сегодня копать буду все равно меньше, у нас есть дела и поважнее, ты не забыл? — Саша улыбнулся, вспоминая вчерашний разговор.

Конечно же, Максим не забыл.

Саша встал с кровати и пошел умываться. Он вспомнил, что вчера перед сном было решено, что именно он должен поговорить с Миланой и Димой, так как Саша был у них в комнате частым гостем и вообще дружил с этой парой. Надо успеть зайти к ним, пока Дима не ушел с помощниками на новые плантации вешенок, разбитые в сыром, с низкими потолками помещении под тридцать шестым корпусом, проход туда нашли относительно недавно.

«Надо не забыть вынести воду, а то опять Макс будет бухтеть», — подумал Саша, открывая крохотный краник и наблюдая, как из маленького тома в другой, побольше, побежала мутноватая тонкая струйка. Воду приходилось беречь. Ее сначала приносили в комнату, а затем, после использования, собирали и переправляли на «ферму» Кирилла. «Заодно занесу том с водой», — мысленно решил Саша. Милана и Дима жили рядом с Кириллом и его музыкантами, кого­нибудь из них можно попросить, и они сами доставят воду куда надо.

Милана и Дима были интересной и очень привлекательной парой. Художник и художница, занимавшиеся дизайном и увлекавшиеся граффити, тогда, до катастрофы, они вместе рисовали картину в одной из соседних комнат. Ее предполагалось превратить в роскошный чилаут и отдыхать там после репетиций, устраивать вечеринки, да и вообще заниматься чем взбредет в голову, благо с идеями на базе никогда не было проблем.

Когда наверху рванули бомбы, Милана с Димой как раз дорисовывали контуры для коллективно придуманного большого рисунка на стену. Он, кстати, был впоследствии все­таки доделан, но стать чилаутом комнате было не суждено — она превратилась в дом для этой забавной творческой пары. Кирилл со своими музыкантами поселился здесь же, отгородив себе пространство самодельной стенкой. Вообще эта компания давно и тесно, чуть ли не с детства, дружила, все они были необычные, интересные ребята, с которыми Сашина группа как­то пересеклась на одной из вечеринок и, обнаружив много общего, продолжила общение.

Вскоре комната стала домом еще и для маленького Андрея.

Подходя к дверям, Саша услышал детский плач и негромкое бормотание Миланы, пытавшейся успокоить ребенка.

Поставив том с водой на пол у входа, Саша постучался. Через несколько секунд за дверью послышались шаги и ему открыли.

На пороге стояла Милана, прижимавшая к себе Андрюшку, переставшего плакать и во все глаза таращившегося на Сашу.

Андрей, завернутый все в ту же неизменную майку с логотипом Сашиной группы, служившую ему пеленкой, своим появлением наделал на базе немало шума.

Это был первый рожденный в подземелье ребенок. Когда стало окончательно понятно, что Милана беременна, все не на шутку испугались. В принципе, Саша с ребя­тами давно ждали, когда же у трех парочек панков и эмо­девчонок появятся, наконец, дети, но они, видимо, то ли слишком хорошо слушали в школе курсы по половой культуре, то ли умудрились пронести на базу в своих рюкзаках и облепленных значками сумках запас презервативов, который хранили в тайне. В общем, факт оставался фактом — маленьких деток с черно­розовыми ирокезами у них пока не появлялось.

У большинства обитателей базы детей вообще никогда не было, и как в этом подвале принимать роды и растить маленького ребенка, не говоря уже о его дальнейшей судьбе, никто не знал. К счастью, в группе металлистов играл и писал песни парень по имени Степан, учившийся когда­то на медбрата, а впоследствии жадно черпавший из медицинских справочников термины и вдохновение для своих некротекстов. Теперь он искренне сокрушался, что плохо посещал занятия, предпочитая им репетиции и тусовки. Все были с ним абсолютно согласны — он играл на барабанах, получалось у него это просто кошмарно, а вот хороший медик на базе совсем не помешал бы.

Впрочем, с принятием родов он справился достойно, и на свет появился этот вполне здоровый и крепкий малыш. Его назвали Андреем, в честь то ли деда, то ли прадеда, и вот уже год Милана и Дима, при общей поддержке, с ним возились.

Милана была очень привлекательной девушкой, со своим особым стилем и завораживающей манерой говорить. Саша любил подолгу сидеть с ней на базе после репетиций и болтать о разной ерунде. Милана всегда интересно и необычно одевалась, и вместе с Димой они производили впечатление пары очень трогательной, милой и гармоничной. То, что ребенок появился именно у них, в общем­то, было вполне закономерно. Дима относился к своей жене заботливо и трепетно, старался всегда быть с ней рядом.

— О­о­о, какие люди! — весело сказала Милана, растягивая слова. — Ты чего это к нам так рано?

Саша время от времени заходил к Милане с Димой переброситься парой слов с ребятами и проведать Андрюшку. Малыша он очень любил, старался при малейшей возможности порадовать и приносил ему разные забавные безделушки — большие, блестящие шарики от подшипников, фигурки, сплетенные из тоненьких разноцветных проводков, погремушки из свернутых в кольцо кусочков пластиковой изоляции. В общем, все, что Саша мог придумать, используя имевшееся под руками наследие завода и репетиционных комнат.

— У меня к вам сегодня деловой визит, — улыбнувшись, с напускной важностью сказал Саша.

В комнате у ребят было тепло и уютно. Огромный рисунок во всю стену, на котором были изображены уходящие ввысь небоскребы в лучах солнца, множество других картинок, то тут, то там нарисованных на стенах, а также разнообразные приспособления для ухода за ребенком придавали комнате совершенно особенный колорит. Именно поэтому Саша так любил бывать здесь — тут царила какая­то своя, непередаваемая атмосфера спокойствия и заботы.

Они сели к столу, Милана налила всем по кружке травяного отвара на основе какого­то недавно выхоженного Кириллом растения, и Саша изложил ребятам суть Ваниной идеи. На обоих она произвела большое впечатление, и они с готовностью согласились помочь. Приступить решили сегодня же вечером, после того как все вернутся из разных углов подземелья, закончив свои рабочие дела. Поскольку эскиз у Вани был уже готов, с реализацией задуманного можно не затягивать.

— В общем, позже договоримся поточнее. — Саша встал. — Вы пойдете на собрание, ребята? Сегодня, кажется, среда — день общего сбора в холле, я вчера у Леши уточнил.

Раньше Саша порой с трудом соображал, какой сегодня день — сумасшедший график, переезды и перелеты из города в город смазывали время суток и дни недели в какой­то безумный калейдоскоп. Теперь, чтобы сохранить порядок на базе, а может, чтобы сохранить память о той поре, когда время суток и дни недели были актуальны, все наручные часы, мобильники и компьютеры тщательно сверялись. На базе следили за временем и всегда знали, какой сегодня день недели и число, хоть это и было, по сути, уже абсолютно неважно.

— Нет, я не пойду, — бодро сказала Милана. — Надеюсь, Леня не будет ворчать. Дома полно возни, у Андрея режутся зубки, ни минуты спокойно не сидит. Димка, наверное, один сходит, без меня. Кого я там, в конце концов, не видела?

— Зато тебя многие давно не видели. Порадуешь всех, если появишься! — ответил Саша.

— Ага! Силовик, наверное, порадуется больше всех. Опять цирк устроит! — Милана рассмеялась и кинула на Диму озорной взгляд. Тот насупился.

Отношения Силовика и Димы продолжали быть довольно напряженными, хоть и потеряли былую остроту после того случая в холле. Теперь мент никогда не лез к Милане, когда Дима был рядом, но если тот по каким­то причинам отсутствовал, Силовик за его спиной принимался за старое.

Тепло попрощавшись с ребятами, Саша поднял оставленный том­бас с водой и отнес его к жилищу «агрономов». А потом направился в сторону так называемого холла — большой комнаты, где раньше были свалены горы кабелей, а сейчас все было расчищено и обустроено для общих собраний — кругом были расставлены обшарпанные металлические, с дерматиновой обивкой, заводские стулья, а в центре лежал на боку стальной шкаф, используемый в качестве стола.

Когда Саша переступил порог широкой двустворчатой двери, все обитатели базы (кроме Миланы и Димы, который задержался помочь с ребенком, а также Паши и двух эмо­девчонок, видимо еще возившихся на кухне) были в сборе.

Два высоких парня, бывшие администраторы репетиционной базы, а ныне негласные лидеры этой странной общины — Алексей и Леня — сидели на своих привычных местах во главе «стола». По правую от них сторону расположились два седых старичка­рокера, Симыч и Саныч, затем сидели трое панков с одной из девчонок, эта компания умудрялась относительно хорошо сохранить яркий внешний вид — с колечками из цветных проводов, в фенечках и самодельных аксессуарах, они выглядели весьма оптимистично и радовали глаз.

Следом сидели два невысоких, коренастых азиата — Раджаб и Карим. Они негромко переговаривались на родном языке, ко­торый, кроме них, на базе никто не понимал. Рядом, сложив локти на стол и нахохлившись, неодобрительно косясь на Раджаба и Карима, обосновался Силовик в своем неизменном сером одеянии. Трое металистов темной кучкой сидели в углу, Сашина же тусовка расположилась ближе ко входу — Ванек и Максим о чем­то переговаривались с Кириллом и двумя его музыкантами. Вошел и присоединился к ним Дима. Все, кто мог прийти, были в сборе.

«Вот и все наше немногочисленное общество, — подумал Саша. — Двадцать один человек плюс отсутствующие Милана, Андрей, Паша и две девчонки — итого двадцать шесть. Странный и пестрый экипаж плывущего в никуда корабля».

Саша зашел, сел на один из стульев и погрузился в собственные мысли.

Алексей и Леня неторопливо и основательно рассказали о положении дел и о том, чему, по их мнению, обитателям базы следует уделить внимание в ближайшее время. Саша, как правило, слушал все вполуха, замечая только все самое основное — то, что напрямую касалось его самого или друзей. Никакого особого давления никто не предпринимал, все вопросы решались спокойно и мирно, потому Саша и не вникал во многие детали, думая о своем и выполняя общественные работы, когда требовалось. Сейчас его гораздо больше заботил момент, когда общая часть закончится и они продолжат обсуждение вчерашнего замысла.

— ...Запасы продовольствия вроде в норме, резервы сохраняются, в общем, все относительно спокойно и опасаться нечего. Так что работаем в прежнем режиме. Ну и копать, конечно, мы продолжим, да, Сань? — Леша сделал паузу и посмотрел на Сашу. Тот механически кивнул. — Это направление оставлять не стоит. Помимо этого, надо будет, наверное, укрепить каким­то образом вход. Из­за ворот в последнее время доносятся странные звуки, меня лично на радужные мысли не наводящие. — Алексей замолчал и оглядел всех присутствующих. — Черт его знает, что там происходит. Но это явно не друзья к нам в гости стучатся, я уверен.

Саша задумчиво поднял голову, ухватив только последнюю часть Лешиной речи. Странноватый шелест, который с некоторых пор стал слышен, если стоишь на площадке перед лестницей, откуда­то сверху, с той стороны ворот, на самом деле чему­то хорошему принадлежать не мог. Саша знал про этот звук и не хотел ломать голову над тем, что или кто его производит. Вход укрепить, конечно же, стоит. Правда, это еще больше отрежет их от внешнего мира и, может быть, сделает невозможным следующий визит сталкера. Но появление какой­нибудь новообразовавшейся твари с поверхности было бы совсем некстати — мало ли что там, в зараженном радиацией мире, теперь происходит? Останется только надеяться на то, что заваленный землей узкий коридор, в котором он каждый день подолгу ковырялся, выведет их когда­нибудь к людям.

Подошел Паша, пропустивший из­за дежурства на кухне большую часть планерки, тихо пробрался внутрь холла и сел рядом с Сашей.

Вскоре Алексей закончил официальную часть, потом еще некоторое время все галдели, задавая вопросы и обсуждая детали. А Саша с ребятами, сообщив Лене с Алек­сеем о своем намерении занять сегодня поздно вечером репетиционную комнату и несколько их этим удивив, отделились в сторону — проводить свою собственную планерку.

— Ну что, я уже договорился с Миланой, — бодро начал Саша. — Они согласны, сейчас дома сидят, а вечером найдут время для нас. Пары часов, говорят, им хватит.

— Отлично, — сказал Ваня. — Ну, тогда прямо сегодня все и сделаем, вечером должно быть уже готово. Я надеюсь, других дел ни у кого на вечер нет?

Дел, важнее, чем это, ни у кого, естественно, не было.

— Что еще нужно будет взять? — спросил Паша.

— Ну, я возьму гитару, так, мало ли что, побренчать просто. Тебе, Сань, нужно не забыть камеру зарядить и взять с собой все необходимое — ну, там, штатив, в общем, все, что нужно, тебе виднее. О’кей?

Саша кивнул. Значит, после работы нужно не забыть зайти за камерой. Крестик себе, что ли, на руку поставить?

Постепенно все обитатели базы расходились по своим делам, кто молча, кто о чем­то оживленно беседуя. Некоторые сначала шли к себе в комнаты, остальные отправились в сторону цеха, на общий завтрак.

Вскоре в холле кроме Сашиной компании остались только Леша с Леней и два панка — Макарон и Олег. Они обсуждали, когда Леня будет отыгрываться за вчерашнее поражение в охоте на крыс.

— Парни, вы завтракать идете? — окликнул ребят Леня. «Охотники» тоже собрались уходить.

— Конечно идем! — с воодушевлением отозвался Максим. — Парни, на завтрак! — громко, каким­то трибунным голосом объявил он и улыбнулся. — Пойдемте, за едой договорим.

Они поднялись, на ходу обсуждая какие­то детали, и отправились на завтрак.

Ели на базе теперь в большой комнате, служившей одновременно кухней и столовой, в отведенный для этого промежуток времени, один раз в день. Сначала готовили еду все по очереди, но потом, методом проб и ошибок, было выяснено, кого можно допускать к приготовлению пищи, а кого все же не стоит. Хорошо готовили девчонки­эмо и, как это ни удивительно, Силовик. Из Сашиной же компании роль повара лучше всего удавалась Паше. И хотя набор продуктов на базе был, мягко говоря, весьма ограничен, сам рацион был более­менее терпим. Давно, еще до катастрофы, Саше иногда казалось, что выбор продуктов в магазинах стал слишком велик, и он долго мог проторчать в супермаркете, выбирая, что же купить на ужин. Теперь же все они выяснили, что для того, чтобы выжить, достаточно всего несколько вариантов пищи. Хотя сейчас, конечно, Саша с радостью прогулялся бы по рядам какого­нибудь «Ашана», катя перед собой большую телегу для продуктов...

Когда ребята вошли в столовую, часть народа уже успела поесть и разойтись по своим делам. За столами из заводских шкафов сидели только Раджаб и Карим, старички­рокеры, металлист Степан и Силовик.

Ребята взяли у девчонки на раздаче тарелки и сели за ближайший к ним свободный стол, подальше от Силовика, чтобы у то­го не возникло желания пообщаться.

— Ну, что у нас сегодня? — громко сказал Максим, усаживаясь поудобней. — Грибной суп? Норма­а­ально. И тушеные с картофельной ботвой крысы. Тоже ничего.

— Ваши, вчерашние? — спросил Саша у Макарона, севшего с Лешей и Олегом за соседний стол.

— Наши, — важно протянул Макарон и ехидно посмотрел на Лешу.

— Вот язва, — ответил тот с набитым ртом. — Ничего, я тебе еще покажу потом класс. А то твоя хитрая рожа мне прямо покоя не дает, — он шутливо ткнул Макарона локтем в бок.

Саша сходил и принес всем своим ложки — они тоже были сделаны из металла от тарелок и поблескивали разными оттенками желтого. Все принялись есть.

Еда была вполне сносная. Музыканты, как правило, народ вообще не особо привередливый в вопросах питания. Подолгу репетируя на базе, они привыкли питаться чем попало. Ну, крыс, конечно, никто не ел. Хотя что хуже для желудка — крыса или растворимая лапша в стаканчике — можно было еще поспорить.

Основу белкового рациона сейчас составляли именно крысы, ну еще грибы. Складская пища тоже еще оставалась, но теперь расходовалась только по особым случаям. Все давно привыкли к нормированию и спокойно жили, работая и занимаясь своими делами.

Крыс попадалось много. Будучи хорошо приготовленными, они были вполне приемлемой едой. Кроме того, в пищу в качестве гарнира шло все, что вырастало в оранжереях, от корней до ботвы. Сталкер, помнится, рассказывал, что у них каким­то образом сохранились свиньи, вдруг почему­то вспомнил Саша. «Откуда, интересно, в метро свиньи? А вообще, здорово им, наверное. Впрочем, и у нас все не так уж плохо, на самом­то деле».

Кушать крысятину первое время было, конечно, тяжело, но голод расставил все на свои места. Поэтому, когда все устаканилось, ловля крыс была поставлена на поток, по­явились первые урожаи вешенок и небольшие бледные картофелины, все сочли сложившийся на базе рацион вполне сносным.

Ребята молча наворачивали похлебку. Саша съел свою порцию быстрее всех и поджидал остальных. Вот так они и собирались за едой у одного стола уже много лет, больше даже, чем два года, проведенные в подземелье. До катастрофы все они точно так же сидели каждый день в самых разных кафе и гостиничных ресторанах.

— Ну что, идем? — спросил Максим, когда Ваня последним доел свой суп.

Все зашевелились и начали собирать со стола посуду, чтобы затем отнести ее на мойку — посуду мыли дежурные, опять же бережно собирая воду.

После завтрака все разошлись по своим делам — Паша остался в столовой, Максим ушел помогать Диме, а Ваня отправился обратно в комнату. Постепенно рабочие помещения подземелья наполнились привычными звуками — негромко переговаривались за работой в цеху, где журчала вода и гудели большие лампы, огородники, со стороны тридцать восьмого корпуса слышно бы­ло, как разбирают установки и расчищают новую комнату. Какие­то голоса, приглушенные звукоизоляцией, доносились из жилых комнат.

Саша сходил за лопатой, забрал у Кирилла бочку и теперь брел через сороковой корпус в сторону заваленного землей коридора на «Парк Победы».

Постепенно гул и шум базы стих, и вот он снова стоял в безмолвном узком коридоре, возле уходящего под потолок завала, плохо освещаемого тусклой лампочкой. Даже привычного гудения вентиляционной системы, неизменного во всех местах подземелья, тут не было слышно. Возможно, поэтому здесь так тяжело дышать и так сильно наваливалась после работы усталость.

Оттащив в цех несколько бочек, наполненных землей, Саша сделал перерыв. В голове было пусто, давящая тишина и узкие стены этой норы вытесняли из головы все мысли, заставляя тупо, монотонно и раз­меренно работать. Наверное, так работали люди, строившие пирамиды, Великую стену или вырубавшие в камне идолов — начинали труд во имя какой­то великой идеи, а заканчивали уже бездумно, подгоняемые только суровыми надсмотрщиками и страхом перед жестокими и беспощадными божествами. «Многим из них так и не суждено было увидеть конечные результаты своего труда, — подумал Саша. — Надеюсь, меня не постигнет та же участь».

Передохнув, он с новыми силами продолжил копать, погрузившись в раздумья по поводу Ваниной затеи. Было решено записать новый трек и добавить еще к двум, по­явившимся уже тут, под землей. К ним, в свою очередь, пристегнуть треки, приготовленные к новому альбому еще до взрыва, а также видео, съемки которого были назначены на сегодняшний вечер... Надо еще как­то все это назвать, даже оформить, и... и что дальше? Пока неясно. Положить все это в тяжелый свинцовый ящик из электрощитовой, написать сверху маркером «Потомкам» и спрятать на заводе в самом темном углу? Саша усмехнулся. В любом случае надо все сделать, а там уже смотреть и думать, куда это творение девать. Этот путь уже проделывали тысячи музыкантов — придумывали, записывали, сводили, издавали, а потом садились и думали, как и куда нести свои выстраданные творения. У музыкантов недалекого прошлого было куда как больше вариантов, чем сейчас, но и музыки было пропорционально больше. Так что все равно огромному множеству долго и кропотливо создававшихся композиций так и не суждено было прорваться к слушателям и увидеть свет. И если новое музыкальное детище постигнет та же участь, в этом не будет ничего особо оригинального.

Ваня сегодня остался «дома» и к окончанию общего трудового дня должен был записать на ноутбук свою новую песню.

Саша вспомнил вчерашнюю внезапную перемену, произошедшую с Ваней. Все ребята очень переживали за него, но как можно было ему помочь, никто не знал, а попытки выяснить, что же с ним происходит, не приносили результатов. Поэтому вчерашнее событие вселяло в Сашу оптимизм и надежду. «Может, все эти дела с записями как­то расшевелят его, а то сейчас он какой­то вообще полуживой», — подумал Саша.

Раньше, когда они работали над новым материалом, Ванек был, как правило, взбудоражен, бегал с горящими глазами и жадно показывал всем свои новые задумки сразу, не выбирая для этого особенного момента. Разделив на двоих одну пару наушников, он, совершенно не замечая недоуменно косящихся на него людей, громко пел новые песни под черновые минуса там, где им всем случалось находиться, — в аэропортах, вагонах метро, автобусах, фойе гостиниц.

Саша улыбнулся, вспомнив, как однажды Ваня напевал ему новую песню в туалете поезда, куда они вместе зашли покурить. Все тряслось, грохотали тяжелые чугунные колеса, было грязно, и их мог в любой момент обнаружить проводник — но все равно было весело, и Саша, будучи неслабо пьяным, во весь голос смеялся в особо забавных моментах текста.

Настроение у Саши улучшилось, он продолжил махать лопатой, продумывая, как они будут оформлять свой своеобразный «релиз», и даже этот коридор впервые за долгое время однообразной работы показался не таким мрачным.

Вдруг, выдернув из земли какой­то полусгнивший кусок дерева, он заметил, как скатившиеся вниз несколько комьев земли обнажили образовавшуюся под потолком темную щель. Бросив лопату, Саша вскарабкался наверх и засунул в появившийся проем руку.

Сомнений быть не могло, наверху, в глухом до этого момента завале, образовалась черная, не заполненная землей дыра.

Это открытие крайне взволновало Сашу. Он продолжил работу. Через несколько часов, когда щель еще немного увеличилась, стало понятно — завал начал поддаваться и скоро через щель под потолком сможет пробраться человек. Мысль о том, что проход наконец­то будет открыт и они действительно выйдут к людям в метро, в чем Саша иногда уже начинал сомневаться, переворачивала все с ног на голову, особенно сейчас, когда они задумали создание своего последнего альбома. Интересно, получила ли Ленка от сталкера Сашино письмо? И вообще, там ли она, добрался ли сталкер обратно? На все эти вопросы скоро можно будет узнать ответы...

Теперь можно будет не прятать их альбом под мусором и бетонной крошкой подземелья, а отнести его выжившим в метро. Это открывало какие­то совсем удивительные возможности, представить которые сейчас, проведя больше двух лет в замкнутом пространстве и немногочисленном обществе, было почти невозможно. «Может быть, нам даже доведется еще когда­нибудь сыграть концерт?» — мелькнула у Саши неожиданная мысль.

Остановившись, он посмотрел на часы. Погруженный в свои мысли и однообразный труд, Саша не заметил, как время, отведенное для работы, истекло. Надо отправляться назад, там его уже должны ждать вернувшиеся из разных уголков заводских подвалов парни. И новый трек, который Иван наверняка уже записал.

Конечно, очень хотелось еще немного поработать и убедиться, что в завале действительно появилась сквозная брешь, но... Сегодня надо было успеть нарисовать граффити, порепетировать и даже смонтировать видео — планов, по меркам их однообразной жизни в подземелье, невероятно много. Однако всем явно не терпелось сделать все как можно быстрее, не откладывая в долгий ящик, — видимо, сказывалось долгое отсутствие какой­либо творческой работы.

Стандартный путь назад с каждым днем медленно, практически неощутимо удлинялся. Неизменные коридоры, стены в потеках влаги, превращенный в оранжереи цех, проемы дверей многочисленных комнат, где­то темные, а где­то слабо светящиеся — Са­ша шел и как будто по­новому видел все эти, казалось бы, давно привычные глазу картины. Неужели скоро они выйдут к людям, и в этих же изо дня в день одинаковых стенах появятся новые лица, будут приходить ка­кие­то гости, возможно, будет налажен обмен какими­то достижениями — мало ли что сохранилось там, в метро, где было столько разных людей? Новые книги, фильмы с компьютеров, возможно, что­то такое, чего так не хватало тут, на базе, какие­то неожиданные знакомства... а может, там можно будет встретить каких­нибудь приятелей — у Саши много знакомых жили в западном округе... От всех этих мыслей просто захватывало дух. Ленка... Сашино сердце заколотилось сильнее, и он усилием воли заставил себя не думать об этой возможности, слишком сильно она кружила ему голову.