Проблема «христианского» в изучении средневекового аристократического мышления

 

Средние века традиционно считаются эпохой расцвета и наибольшего влияния христианства на культуру и политику. При ее рассмотрении приходится делать те или иные утверждения о христианской религии. В связи с этим необходимо коснуться некоторых проблем и нюансов, связанных с правильным прочтением христианства и его культурной роли, а также подчеркнуть личностный характер этой религии как учения об идеальной Личности.

Не так просто определить, что можно без оговорок называть «христианским». Какие явления подлинно христианские, а какие – нет? Как ориентироваться в конфессиональных различиях? Как правильно определить положение того или иного теологумена по отношению к учительству Церкви? – не всякий ученый вникает в эти вопросы, а невнимательность к христианским реалиям приводит к ложным оценкам и копированию шаблонов. Так, из одной работы в другую «кочуют» утверждения о Крестовом походе на Русь, о «рождественском» характере католической духовности, о презрении ко всему «мирскому» среди христиан в Средние века и т.д.[78]

Медиевистам чаще приходится иметь дело именно с католическим воплощением христианства, в связи с чем важно понимать специфику Католической Церкви. Христианская религия в рамках крупнейших конфессий имеет твердый стержень в виде Священного Писания и Предания, Соборных постановлений, догматов, толкуемых определенным образом, – учение, представленное ими, считается окончательным утверждением истины. Особое внимание и уважение отдается трудам святых Отцов и Учителей Церкви, но в них можно встретить неточности и даже почти еретические высказывания. Следует различать наставления Церкви, обязательные для всех ее членов, и наставления пастырей; догматы и богословские мнения.

Католическая практика весьма многообразна, включает в себя множество обрядов, культур, различные направления богословия. Нравственное учение, основываясь на едином базисе Заповедей (10 Заповедей, Заповедей Блаженства, Заповедей Церкви), получает различное воплощение в ту или иную эпоху, в той или иной общине. Акценты в представлениях о добродетели стороннему наблюдателю могут казаться противоречивыми и, тем не менее, ни в чем не противоречить учительству Церкви. Христианство вмещает в себя и путь справедливого воинствования, и предельное миролюбие францисканства, схоластическую науку и традицию юродства, затворничество созерцательных монастырей и публичную жизнь святого-аристократа.

Некоторые обычаи, элементы культуры и быта, искажающие христианскую веру, все-таки находятся именно в христианской плоскости религиозного мышления и культуры. Их нельзя назвать, скажем, «атеистическими», «мусульманскими» или «языческими» только на основании существующих в них искажений. Так, например, отдельные раскольнические общины, принципиально не имеющие священников, с точки зрения учения Католической и Православных Церквей будут считаться лишенными весьма важного элемента, определяющего христианскую религию. Но верование представителей подобных общин остается хоть и видоизмененным, но все же христианством.

В иных случаях искажения действительно связаны с образом мысли и поведением, присущими язычеству, нехристианским религиям и нехристианской философии. Идолопоклонническое отношение к священным предметам, магическое использование святой воды или реликвий хотя и рождаются в среде христиан, но по сути остаются языческими.

Сосуществование законов Церкви, различных их интерпретаций и частных практик составляет сложную реальность, при изучении которой необходимо учитывать ряд факторов, которые изложены ниже.

1. Сложнейшей проблемой для ученого, на наш взгляд, является то, что представители различных течений и конфессий по-разному понимают «истинное христианство». Правильное понимание христианства – тонкая проблема. Верующий не назовет «христианским» еретическое учение, не будет признавать полноценной церковью общину, находящуюся в расколе. Поэтому противоречия как между исследователем и верующим, так и между исследователями, принадлежащими к разным направлениям христианства, неизбежны. Невозможно говорить о «христианстве вообще», поскольку даже те элементы данной религии, которые кажутся общими для всех, могут иметь несколько законных трактовок.

Многие обращают внимание на то, что христианство – это религия любви, но для глубокого ее понимания важно обозначить особое место Христа. Истинное христианство – это Сам Христос, а не только следование Его учению, по-разному понимаемому. Будучи совершенной идеальной личностью, Он призывает и человека достичь личностной полноты, соединившись с Ним[79]. Поэтому образ Церкви – Тела Христова[80] является не только лишь аллегорией, а указанием на мистическое единение верующих со Спасителем в установленных им Таинствах.

Христос утвердил ценность каждой личности, Сам (как истинный Бог и истинный Человек) стал целью и идеалом человеческой жизни. Данное учение, став открытием личности [81], не только придало совершенно особый характер средневековой культуре, рыцарским идеалам (в отличие от военных идеалов нехристианских культур), но и обусловило дальнейшее развитие всей европейской цивилизации.

2. Необходимо различать закон и обычай. Обычаи, принятые в различных общинах в разные исторические эпохи, не могут безоговорочно приниматься как отражающие истинное лицо религии. В обычаях учение воплощается с определенным акцентом. Заповеди из века в век остаются одними и теми же, но для следования им каждая эпоха создает свой образец правильного действия. Строжайшие запреты, существовавшие в одно историческое время, могут исчезнуть в последующие века. Традиций же святости, молитвы, благочестия в христианстве такое множество, что невозможно свести их к одному шаблону. Предписания учителей и богословов могут получить различного рода резонанс не только среди потомков, но и среди современников. Поэтому при цитировании их работ важно иметь представление об оценке современников, а также о мнении Церкви, вынесенном относительно них впоследствии. Требования к образу жизни могут меняться от крайне жестких (почти пуританских) до весьма умеренных. По постановлениям Бурхарда Вормсского (немецкого знатока канонического права XI в.), посвященным злоупотреблениям в браке, можно смело сделать вывод об унижении брака в христианской религии, неприязненном отношении к супружескому общению[82]. Вместе с тем, существует прекрасное поучение св. Иоанна Златоуста, Отца Церкви, почитаемого и католиками, и православными, которое является поистине песнью величию супружества[83]. Явления, обусловленные культурой, обычаями социума или даже личными интересами, не должны называться христианскими обычаями и христианским законом. Необходимо описывать и оценивать не только обычай, но обращаться и к собственно Учению Церкви той эпохи и современному, дабы не приписывать христианству того, чего в нем не было. Следует отводить всему свое место, описывая искажение как искажение, обычай как обычай, не злоупотребляя выражениями «Церковь учит» или «в христианстве считается».

Христианская мысль и обычаи подвергаются различным культурным и философским влияниям, которые могут придать специфический оттенок нравственным нормам, а также ввести в ересь или язычество. Научная точность требует учитывать источник этих влияний. К примеру, наставления упомянутого выше Бурхарда Вормсского созданы под сильным впечатлением от ветхозаветного левитского учения.

3. Представления и высказывания рядовых христиан не являются учением Церкви. Во все времена в Церкви был невелик процент людей, которые действительно глубоко изучали богословие. В Средние века рядовому христианину, даже священнику, было трудно соблюдать предельную точность в высказываниях относительно веры. Представление о вероучении во все времена формировалось через общение, в котором, конечно, возникали искажения и интерпретации. Не только высказывания мирян, но и высказывания пастырей Церкви не должны подаваться исследователями как окончательная позиция Церкви по тому или иному вопросу, или как точная формулировка существенного содержания христианской веры.

Утверждения иерархов, проповеди, цитаты из предписаний и наставлений могут подаваться в исследованиях только в контексте Учения Церкви. Иное ведет к ошибочным оценкам христианской религии. Ярким примером являются трактовки «покаяния» Иоанна Павла II относительно Крестовых походов. Крестовые походы никогда не считались в Католической Церкви грехом и ошибкой. Но в научных работах можно встретить следующие утверждения: «В целом церковная модель священной войны была реализована воинами. Но изначальные её недостатки, выразившиеся в доминировании военной практики над духовной, далёкие от христианского милосердия методы ведения кампаний обусловили недостижимость идеала. Показательно, что в 2004 г. Папа Иоанн-Павел II от лица Католической церкви принёс извинения за поход в Константинополь, а чуть ранее – за походы в исламские страны».[84] В действительности, Папа Римский высказал сожаление о неблагородных и беззаконных поступках отдельных крестоносцев, которые имели место (нисколько не изменяя позиции Церкви о Крестовых походах как таковых). В этом не было ничего принципиально нового, поскольку это осуждалось и современниками событий.[85]

4. Камень преткновения многих, кто сталкивается с христианскими идеалами, – несоответствие повседневной реальности высоте этих идеалов. Вследствие этого христиан обвиняют в лицемерии; существо их вероучения сторонний взгляд зачастую не отличает от явных его извращений. Мы утверждаем, что обычаи и предписания, которые противоречат Учительству Церкви[86], не являются христианством в полном смысле слова, и должны называться «христианскими» с необходимыми оговорками. Христианская антропология предполагает, что человеческая природа повреждена, ошибки неизбежны даже у тех, кто приблизился к святости. Учение Церкви представляет идеал, недостижимый собственными усилиями человека. Этот идеал требует не только непрестанного роста, но и синергии.

Несоответствие учения и практики признается христианством, но не считается поводом к тому, чтобы отвергнуть идеал или посмотреть на него, так сказать, «более реалистично». Признание несовершенства является для христианина источником исцеляющего смирения и надежды. Катехизис Католической Церкви поясняет: «Тогда как Христос «святой, непричастный злу, непорочный», не знавший греха, пришел только для «умилостивления за грехи народа», Церковь, содержащая в лоне своем грешников, одновременно и святая и всегда нуждающаяся в очищении, неустанно следует путем покаяния и обновления. Все члены Церкви, включая ее духовенство, должны признавать себя грешниками. Во всех благое зерно Евангелия смешано с плевелами греха до конца времен. Таким образом, Церковь собирает грешников, обнятых спасением Христовым, но вечно на пути освещения»[87]. В этом отношении каждый христианин одновременно находится in patria et in via: в отечестве и в пути[88]. Признавая неизбежность искажений веры, Церковь, однако, вовсе не считает греховное и испорченное принадлежащим существу веры. Конечно, практика отдельных христиан не вполне следует наставлениям веры. В дополнение к примеру с предписаниями, касающимися злоупотреблений в браке, можно процитировать Жака Ле Гоффа: «Между предписаниями и практикой, без сомнения, существовал глубокий разрыв. Исповедник Людовика Святого подчеркивает — как доказательство святости — неуклонное (даже чрезмерное) соблюдение Людовиком IX супружеского воздержания, свидетельствуя тем самым, что таковое воздержание соблюдалось редко»[89].

5. Искажение информации порождает ошибки восприятия христианства нехристианами и непонимание учения одной конфессии (общины) членами другой, что делает бесполезными для медиевистики учебники по сравнительному богословию[90]. Категорические суждения часто указывают на незнание содержания тех или иных понятий, значения тех или иных явлений: «Христианская мораль – мораль милосердия и смирения, рыцарская – гордости и достоинства»[91] (отметим, что к тому же достаточно странно противопоставлять смирение достоинству). Непроверенные установки и расхожие представления копируются из одной работы в другую, поскольку некая информация считается общеизвестной. Именно вследствие подобной инерции многие авторы продолжают утверждать, что в Католической Церкви существует учение о непогрешимости Папы Римского (или о том, что это новое, не традиционное ее учение), что признается божественность римских понтификов, а культ Богородицы преобладает над почитанием Иисуса Христа и т.д.

6. Рассуждение о католической вере в Европе принципиально в прошедшем времени является существенной ошибкой для целостного взгляда на историю. Католическое мировоззрение не исчезло, и изменения, произошедшие в церковной практике, обряде и самоопределении верующих не носят настолько революционного характера, чтобы можно было говорить об исчезновении той христианской религии, которая существовала в Средние века. Многие элементы мировосприятия, связанные с верой, не являются исключительно средневековыми – и в последующие времена люди верили в Единого Бога, загробное воздаяние, считали земной мир суетным и преходящим и т.д. Изучение современной Церкви – большое подспорье для медиевиста, поскольку ее вера стоит на тех же принципах, что и в Средние века, а многие верные являются носителями того же мышления.

После нескольких веков изучения Средневековья различными методами и в рамках различных философий необходимо вновь увидеть в христианстве религию, а не политизированную идеологию. Стремление проницательным взглядом открыть стоящие за поступками средневековых христиан тайные умыслы, политические и корыстные интересы, доведенное до крайности, нисколько не приближает нас к пониманию их мышления. Крестовые походы, неприятие ересей, укрепление власти Церкви и аристократов можно объяснить одним лишь лицемерием и корыстью, только если совершенно закрыть глаза на исторические факты. Средние века гораздо легче понять, если позволить вере занять ее первенствующее место в мотивах и поступках людей. Те, кто действовал праведно, видели в ней поддержку, а те, кто предавался беззаконию, – получали порицание, но не принимать веру в расчет было невозможно.

Исследователь должен внимательнее относиться к нюансам христианской веры и ввиду того, что средневековое христианство не было книжным. Среди аристократов далеко не все умели читать (не говоря уж о навыке философского рассуждения), они внимали проповедям, передавали веру из уст в уста, доверяли своим чувствам и мыслям. Это была очень сложная реальность.[92] Да и в целом слова «христианская цивилизация Средних веков» ничего не говорят нам о множестве толкований и пониманий Священного Писания, какие были в ходу, о массах людей, увлекаемых ересями, сохранявших языческие и полуязыческие верования.

Вопросы веры были столь важны, что ради утверждения истины, казалось, все средства хороши. Как бы несообразно это ни звучало именно с христианской точки зрения, но вера была причиной, которая толкала князей и правителей на крайности. Христианской культуре понадобилось много веков для того, чтобы «возмужать». Свои первые шаги в качестве христианских государей такие исторические фигуры как Карл Великий или Олав Святой делали с чисто языческим рвением.

Для аристократов христианство в значительной мере было призванием к делу, а не к слову, и чаще всего – к делу ратному: агрессивная миссия, «священная война» против язычников и мусульман, затем против еретиков. Первенствующие в обществе, аристократы раннего Средневековья боролись за выживание истины, которую приняли, чтобы изучением тонкостей этой истины занимались другие (хотя нельзя отдать должное и благородным авторам дидактик с их глубокими и взвешенными этическими взглядами). Полем сражения были и их собственные души, искушаемые властью и богатством.

Для становления европейской аристократии чрезвычайно важно, что христианство является учением об идеальной личности, призывающим человека нести личную ответственность за свою судьбу и за весь мир. В сердце христианства – личная привязанность ко Христу, отношения любви между Богом и человеком. Любовные отношения между мужчиной и женщиной занимали важное место в рыцарской культуре, но и религиозное рвение аристократов также было гораздо больше похоже на эмоциональные и яркие поступки влюбленных, нежели на расчетливые действия циников.