ГЛАВА ШЕСТАЯ

ТЕОРИЯ АБСОЛЮТИЗМА?

Большинство критиков концепции «абсолютизма» концентрировали свое внимание на деятельности органов управления. Они подчеркивали, что зачастую государям не удавалось осуществить задуманные программы. Однако, предполагая, что теория «абсолютизма» существовала, они не под­вергали ее серьезному анализу. Вопрос состоит в том, была ли вообще та­кая теория в раннее Новое время. Мы начнем с трех основных характери­стик государя, которыми оперировали в Европе раннего Нового времени: он мог называться монархом, деспотом или главой государства с республи­канским устройством. Затем мы поймем, требуются ли другие термины для того, чтобы понять истинный смысл исторических событий.

ПРОБЛЕМЫ ИСТОЧНИКОВ

Форма правления определялась конституцией, в которой были оговоре­ны принципы распределения, процедуры реализации и пределы публичной власти. Конституции, как правило, основывались на обычае, то есть были ре­зультатом молчаливого соглашения общества относительно оптимального способа удовлетворения его коллективных потребностей. Конституции мог­ли содержать письменные элементы, каковыми были Великая хартия воль­ностей и Декларация прав в английской конституции, однако их авторитет основывался на соответствии обычаю. Европейские либералы XIX века вообще не считали обычные конституции конституциями, так как прини­мали за образец то, что считали высшим достижением конца XVIII столе­тия — запись основных фундаментальных принципов государственного устройства на бумаге.

То, что до 1770-х годов письменные конституции отсутствовали, осо­бенно важно для историков. Четкие определения источника и границ вла-

Сти были недоступны пониманию современников. Разногласия возникли впоследствии. Перед тем как вникнуть в его детали, нужно осознать, что конституция Бурбонов как таковая не существовала. Она представляла со­бой совокупность того, что люди говорили и думали по данному вопросу в этот период. Кроме того, французские монархи XVII века не делали офици­альных заявлений о границах и природе своей власти. Людовику XIV при­писывают несколько афоризмов, в том числе и знаменитое «Государство — это я», которые можно соотнести с любой выбранной нами теорией власти Бурбонов. Его девиз гласил: «пес рЫпЬив Шраг», что на языке Версаля значит «Я — величайший». Но едва ли эту фразу можно возвести в ранг по­литической теории. Кроме того, Людовик написал «Мемуары», однако эти советы дофину никоим образом нельзя считать систематическим трудом.

Существовавшие в раннее Новое время теории функционирования по­литических систем следует рассматривать на трех различных уровнях. Стандартное выражение «свободнорожденный англичанин» создали поли­тически неграмотные люди. «Папство и деревянные башмаки» — с таким презрительным слоганом в XVII веке протестантская толпа высмеивала сервильную бедность католического крестьянства; энтузиазм, с которым протестантские писатели Германии и Скандинавии защищали идею абсо­лютной власти, подчеркивает, как они были далеки от реальности. Но анг­личане в XVIII веке получали удовольствие от того, что Уилберфорс назы­вал особой привилегией родиться англичанином.[199] Общественное мнение Франции ценило достоинства сильной монархии, однако с любовью отзы­валось о «свободах французов». Французы раннего Нового времени не счи­тали себя рабами, что очень удивило бы их современников-англичан.

Эти архетипы вновь возникали и эксплуатировались на более высоком уровне поденщиками и активистами от политики в открыто пропагандист­ских целях. Десятки тысяч трактатов и памфлетов-однодневок, информа­тивная ценность которых сомнительна, а авторы забыты, отвергнуты неко­торыми историками на том основании, что такие сочинения были результа­том политического заказа. Другие, во главе с Пококом и Скиннером, рас­сматривают их как интеллектуальную матрицу, породившую впоследствии фундаментальные труды Гаррингтона и Гоббса. Они не могли бы служить пропагандой, не соответствуя тем стереотипам, которые считались прием­лемыми. На первых двух уровнях традиционное изображение Англии как «ограниченной» монархии, а Франции — как «абсолютной» в известной ме­ре было устойчивым. Английские писатели не переставали восхищаться тем, как их конституция оберегала жизнь, свободу и собственность поддан­ных. Оказывается (с их точки зрения), того же хотели и во Франции. Анг­лийские авторы полагали, что эти три вожделенных предмета зависели от прихоти тиранов — Бурбонов. Французы же с этим не соглашались и разо­блачали насмешки англичан, считая их пародией на свою конституцию.

На самом высоком уровне политические мыслители, в том числе Гоббс, могут ввести нас в заблуждение, если мы примем их в качестве основных авторитетов в вопросах действовавших тогда конституций и даже в теории абсолютной власти — такой, как ее понимали современники. Как заметил Скиннер, величайшие произведения часто хуже всего отражают политиче­скую мысль эпохи.[200] Иная картина возникает, если последовать совету Му- нье и прислушаться к высказываниям тех, кто был причастен к управле­нию: к запискам министров, к проповедям епископов, к государственным декларациям. Тогда станет ясно, что мнения французов и англичан по ос­новным вопросам совпадали.