Особенности профессионального мастерства ведущего
«На „Казиника“ идут как на праздник, ему исповедуются в письмах, доверяют самые глубинные думы. Если бы всё преподавание в стране происходило на таком уровне, как его выступления, то искусство и гений давно победил бы посредственность…» Ларс Линдер
Жанр, в котором выступает скрипач и искусствовед Михаил Семенович Казиник, определить непросто: отчасти концерт, отчасти лекция, отчасти спектакль. Может, поэтому побывавшие на концертах Казиника говорят об их уникальности. Возможно, дело в методике, но я считаю, что все дело в личности самого Михаила Казиника. Попытаемся понять, почему. Каждая встреча Михаила Казиника со слушателем в радиоэфире - событие, причем, не только для слушателя, но и для самого ведущего: Михаил словно выплескивает часть себя в эфир, настолько живыми кажутся его передачи. «Есть люди, которые работают программистами, а в свободное время сочиняют, скажем, музыку или пишут картины. Вот это, на мой взгляд, не легко сочетать. Я же постоянно работаю в одной сфере – сфере искусства. Ни один из видов моей деятельности не выходит за ее рамки. У меня нет даже хобби. И задача одна: При помощи искусства выявить изначальную гениальность моих слушателей и читателей, их невероятные возможности восприятия той космической энергии, которая породила Баха, Шекспира, Моцарта и… каждого из нас. Я верю в гениальность Человека на планете. Верю в возможность открыть людям глаза, убрать преграды между Мгновением и Вечностью. Нужно лишь снять шоры с глаз и обрести тот «магический кристалл», о котором пишет А.С.Пушкин. И вся примитивная конвейерная попсовость слетит как шелуха, и откроется Человек равный Космосу. И начнется новая эпоха Возрождения, которая вновь придет на смену поп-идолам и убогим массовым зрелищам нынешнего средневековья…» - говорит Михаил.[22] Его голос завораживает интонационным разнообразием – от вкрадчивого, шелестящего к темпераментному и бурному. Быстрые и точные реакции на сообщения слушателей создают оживленную атмосферу, возникает обратная связь, видна отдача слушателя. Мы видим реакцию на столь часто встречающиеся провокации в эфире, нарочно созданные самим Михаилом Казиником. Его заявления, как и передачи в целом, отличаются крайней смелостью. Исключительная речь ведущего также является своеобразной изюминкой авторской передачи «Тайные знаки культуры». Богатство языка, редчайшая в наше время культура разговорной речи, лишенная чопорности и нагромождений, необыкновенное умение делать сложное простым, кажется, что этот человек умеет и знает абсолютно все. Темы, обычно не пользующиеся спросом аудитории, этот человек преподносит так, что они неизбежно привлекают к себе массового слушателя. Уровень знаний этого человека, парадоксальность мышления, яркость, провокационность подачи идей ошеломляют и не оставляют равнодушным. Глубина анализа и культурологических открытий Михаила Казиника важна для любого нестандартно мыслящего слушателя. Идея просветительской деятельности, ставшая основой передачи «Тайные знаки культуры», сейчас важна как никогда. Он не просто делится знанием, мнением, открывает альтернативные точки зрения, он учит слушателя мыслить самостоятельно, мыслить широко, глобально. «Моя задача в чем? Возбудить, заставить думать. Я обычно говорю несогласным со мной: глупенький мой, хороший, ты вчера еще об этом не думал, а сегодня ты со мной не согласен. Какое счастье!»[23] Передача от 6 сентября 2009 года, как и все выпуски программы «Тайные знаки культуры», затрагивает множество самых разных тем: от прощальной симфонии № 45 Гайдна, стихотворения А.С. Пушкина «Памятник» до истинного определения жанра сказки «Курочка Ряба» и размышления на тему, было ли у Христа чувство юмора. Так, Казиник обращается к сказке «О курочке Рябе», которая совершенно неожиданно оказывается никакой не сказкой для маленьких детей, а вполне серьезной философской притчей о шансе. «Каждый из нас имеет возможность наслаждаться прекрасным творением искусства, слитком золота яйцеобразной формы и совершенной обработки, но хотят, в основном, изжарить яичницу… Гастрономическая цель превышает цель творческую. И вот тогда созревает вопрос: зачем мы живем – чтобы только жрать яичницы или, чтобы раз в жизни получив прекрасное творение искусства, учиться наслаждаться творчеством, учиться быть творческим человеком?» И если не все, то каждый второй слушатель вернулся в этот момент к незаслуженно забытой мысли о том, что все происходящее в нашей жизни надо полностью понять и прочувствовать, и только тогда можно принять единственно верное решение. Помню, прочитав «Ларчик», сперва обиделся на Крылова: басню не закончил, - говорит Михаил Семёнович. - Почему не рассказал, что же за секрет крылся в замке? Но потом понял - Крылов сделал всё правильно, а ошибаемся мы, читатели. Знаете, в чём ошибка? Обычно читают: «Ларчик просто открывался», ставя ударение на «просто». А на самом-то деле ларчик просто открывался (ударение на слове «открывался). Первый - неправильный - вариант подразумевает, что у ларчика был замок и что Крылов поленился, так и не объяснив, какой ключик подобрал заморский мастер к «секрету». Но на самом-то деле никакого замка не было - надо было всего лишь поднять крышку! А отсутствия замка не заметили! И тогда крыловская басня гениальна! Потому что Крылов показал, как смешны мы бываем, тратя все силы - вплоть до привлечения заморских мастеров к открытию ларца - на решение проблемы, которой просто не существует! Её нет! Мы её сами себе выдумали! И так вот так во всем - ну не видим мы многое из того, что буквально лежит на поверхности, не говоря уж о более глубоких вещах, тех, что Казиник называет кодами, заложенными в произведениях гениев, - музыкантов ли, поэтов, художников. Вот о том, как распознавать эти коды, что они означают и почему, собственно, надо уметь читать послания к нам великих, и рассказывает Михаил Казиник в своих эфирах. Итак, обозначив эту мысль, мы плавно переходим к главной теме передачи. Начинается разговор о пушкинском «Памятнике» и тут уже, казалось бы, подготовленного читателя автор ошарашивает вопросом: «А вы правда считаете, что это стихотворение Пушкин писал серьезно?» В школе оно подаётся как завещание великого поэта. Но никому в голову не приходит, что «Памятник» - это пародия. Пародия на Державина. Ключ к этому - строчка «И не оспоривай глупца». Под глупцом он имеет в виду Державина. Почему? Для этого нужно вспомнить одну вещь. В ту эпоху все поэты переводили Горация, его «Памятник». Переводили его с теми географическими атрибутами, которые указал в оде древнеримский поэт. И вдруг Державин, переводя «Памятник», пишет: «Слух обо мне пройдёт от Белых вод до Чёрных» (морей). То есть получается, что речь в оде идёт не о Горации, а о нём самом, Державине. А славу бессмертную он стяжал, воспевая императрицу. Когда Пушкин прочитал державинский перевод, он очень рассердился. Потому что Державин там сказал одну ужасную - по мнению Пушкина - вещь: поэзия, если тебя презирают, то и ты в ответ презирай: «О Муза!.. И презрит кто тебя, сама тех презирай». То есть действуй по принципу «Сам ты дурак», как говорил Остапу Бендеру отец Фёдор из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. По мнению Пушкина, всё по-другому. Пушкин говорит: «Веленью Божию, о муза, будь послушна, обиды не страшась, не требуя венца, хвалу и клевету приемли равнодушно...» И не спорь с Державиным - «...и не оспоривай глупца». То есть, если ты будешь презирать кого-то в ответ на то, что тебя презирают, ты не поэт. Ты маклер, биржевой агент - кто угодно. Не надо спорить. Просто не обращай на них внимания! Но, написав пародию на Державина, Пушкин вставил в неё действительно важную вещь. «И славен буду я, - говорит Пушкин, - доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит». Почему он использовал именно это старославянское слово «пиит», а не более привычное «поэт»? Тем более что и рифм к «поэту» больше. Нет, он пишет «пиит» - охранитель. Тот, кто возьмёт его творения, будет помнить их сам и передаст другим». Казиник снова подвергает сомнению незыблемые до сего момента вещи. Автор растравливает слушателя, провоцирует вопросы, реакцию. На сайт и на телефон радиостанции моментально обрушивается волна сообщений: слушатели заинтригованы. «Как только вы поймете, что это пародия, то все те, кто ненавидит Пушкина или равнодушен к нему, поймут, что он - самый современный поэт на сегодня, и что ни один поэт еще не смог так спародировать, так поиздеваться над вещами». Пятнадцать минут потребовалось Казинику, чтобы развеять малейшие сомнения в пародийности одного из классических произведений школьной программы. Невероятно изящно, с множеством тематических лирических отступлений Михаил Казиник пробуждает интерес к пушкинскому слогу даже у самых далеких от этой тематики людей. Примечательно одно из лирических отступлений автора: «Это было в 1913 году. Одиннадцатилетняя девочка, пансионерка Московской Ржевской гимназии приставала к своему дядюшке с просьбой показать, что написано на медальоне, который тот всегда носил на груди. Дядюшка снял медальон и протянул девочке. Девочка открыла крышку, а там ничего не написано. Кроме пяти нотных линеек и четырёх нот: соль-диез - си - фа-диез - ми. Девочка помедлила мгновенье, а затем весело закричала: - Дядюшка, я знаю, что здесь написано! Ноты на медальоне означают: "Я люблю Вас". И вот здесь возникает вопрос. Вы представляете себе, как учили эту девочку, если она увидав четыре ноты, пропела их про себя, а пропев, узнала начало ариозо Ленского из оперы Чайковского "Евгений Онегин". И начинается это ариозо... словами "Я люблю Вас" и четырьмя нотами, которые девочка и увидала в медальоне». Его цель - сделать все возможное, чтобы человек испытал огромную внутреннюю потребность, почувствовал невозможность полноценной жизни без глубокого и постоянного общения с искусством. Что называется, заболел искусством. «Не соглашайтесь со мной, ругайте, спорьте – только не спите. Не проспите вечность». И люди действительно звонят, спрашивают, интересуются, полемизируют. Несомненным преимуществом этой передачи является то, что автор не загнан в рамки плана своей передачи, он легко переходит на смежные темы, если кто-то из слушателей вдруг задает вопрос, достойный дискуссии. Таким образом, слушатель чувствует себя вовлеченным в саму передачу, коммуникация становится двусторонней. Так, фраза, сказанная Михаилом Казиником «…ни одна идея не имеет права на существование, если над ней нельзя посмеяться», вызвала множество вопросов в аудитории слушателей, несколько из которых даже послужили поводом для корректировки передачи в непосредственно в прямом эфире. Первый вопрос пришел от слушательницы из Челябинска: «скажите, как же Пушкин, он смеялся только над идеями, а над собой?», на что последовал ответ: «… замечательный вопрос. Я планировал немного другое, но мы перенесем это на следующий раз, а может, даже и на последующий, у нас еще много будет встреч. Мне действительно хочется сейчас поговорить на эту тему…». Второй вопрос также послужил поводом для внесения изменений в план передачи, более того, пришлось даже отойти от пушкинской темы: «как посмеяться над Голгофой?». Это сообщение повлекло за собой новое обсуждение, главной темой которого стал вопрос «а было ли чувство юмора у Христа?». Вопреки современным представлениям, автор этой передачи не опускается сам до уровня слушателя, он пытается подтянуть его до собственной планки. «Если мы сегодня говорим о том, что кто-то не может воспринять Баха, то это вина не Баха, а людей, которые все время думают о побелке, об известке, о посевной. А чем больше думаешь о посевной – это уже давно известно, – тем хуже посевная проходит. И чем больше думаешь о Моцарте – тем лучше проходит посевная» И вот, после этой своеобразной интеллектуальной игры, наконец, следует продолжение симфонии №45 Гайдна. Ведущий духовно настраивает слушателя на ту волну, на то излучение, которое исходит от творения искусства: поэзии, музыки, литературы в целом: «Всякое великое искусство - это передатчик, а человек, который не настроен на его частоту, - испорченный приемник. Я его ремонтирую». Михаил Казиник настоящий просветитель, чистильщик человеческой души, погрязшей в суете сует. «Я сейчас и всегда борюсь за приоритет культуры над всеми формами заполнения досуга, над всеми формами бытия. Потому что культура – это то, что может изменить наш способ общения, наш способ слушания, слышания друг друга, наше ценообразование» - говорит Михаил.
Анализ структурно-содержательных особенностей программы «Тайные знаки культуры»
Любое его выступление - это событие, потому, что никто, кроме него не умеет рассказывать о культуре и музыке с таким вдохновением, что аудитория буквально замирает от восторга, а всем известные истории, например, история Моцарта и Сальери, оборачиваются захватывающим и неожиданным детективом. Какие тайны хранят полотна Рембрандта? Почему мы не умеем слушать классическую музыку и как, собственно, ее надо слушать? Чего мы не знаем о великих музыкантах прошлого? Что нового можно услышать во всем известной «Лунной сонате» или разобранных на рингтоны симфониях Моцарта? Какие загадки прячутся в растиражированных на постеры и открытки полотнах знаменитых художников? Что за удивительный и тайный смысл зашифрован во всем известных стихах Пушкина? Ответы на эти и многие другие вопросы в точности не знает никто, но «Тайные знаки культуры» на «Серебряном Дожде» помогают нам хотя бы на несколько шагов приблизиться к разгадке этих тайн. Казиник владеет разнообразным арсеналом средств. Внешние «атрибуты» просты: друг-пианист А. Ботвинов, иногда автор сам берёт в руки скрипку, но не пользуется записями и редко приглашает кого-либо в помощь. Да и говорит он чрезвычайно просто, без всяких «измов», «семиотики» и «семантики». Но он привлекает в поддержку всю мировую культуру, от философии до литературы: Данте, Шекспир, Гёте, Пушкин, Гоголь, Достоевский, Блок, Пастернак, Ахматова, Т. Манн, Гессе… - несть им числа. Причём и здесь обнаруживает такую глубину вскрытия смыслов, что любой филолог позавидует. Казиник сыплет вопросами: «А вы читаете хорошие книги? Наших лучших современников? Обращаетесь ли к классике? Когда вы последний раз перечитывали «Фауста»? Мешает суета? Или наша собственная суетность и леность?» Поражает, каким занимательным может оказаться рассказ М. Казиника о музыкальных формах. Симфония, концерт, сонатная форма, фуга – все эти скучные названия он расшифровывает «на пальцах», на столь доступных примерах, что эти понятия становятся ясными даже ребёнку. И мы понимаем, что в каждом произведении – не отвлечённая игра звуков. Нет, здесь кипят наши подлинные страсти, наша реальная жизнь со всеми её проблемами, и рассказчик показывает, как музыка выводит нас из этой тьмы проблем – к ослепительному свету. Цитата: «Ибо фуга – один из самых прекрасных подарков Вечности нам, бренным… Ибо фуга – это действительно море, звезды, вина, пальмы… Это – пир мысли». Хороший рассказчик – не тот, кто может лишь позабавить публику занятными историями; но он должен видеть сущность вещей, и уметь поведать эту суть остальным. «Ну ладно, – скажет кто-то, – всё это, возможно, и любопытно для каких-нибудь музыковедов, но зачем это нам, «простым» людям?» Да в том-то и дело, что нам, обычному «народонаселению», высокое искусство ещё нужнее, чем тем, кто уже примкнул к его тайнам. Даже просто присутствуя в мире и не касаясь нас непосредственно, оно неявно задаёт нам высший идеал. Разве не видит каждый, сколь быстро мы оскотиниваемся, как только забываем о том, что есть и другая, высшая жизнь? Как только отказываемся от своих идеалов, которые непременно посещали каждого в юности? А «простых» людей, по Казинику, нет вообще. Каждый по-своему талантлив, но, чаще всего – растерял, забыл, не реализовал своё высшее предназначение. Одна из его любимых максим – каждый человек родится гениальным. «Я глубоко убеждён, что человеческий детёныш входит в наш мир гением. Гениальность присуща человеку изначально»[24]. Глаза ребёнка, с самых первых его дней, никогда не бывают бессмысленными. В них сосредоточено всё интуитивное знание о мире – младенцы лишь не в силах осознать его, не владея языком. И тот безвестный художник, который первым изобразил на иконе младенца Христа со взором мудреца, провидящего прошлое, настоящее и будущее, бесспорно, был гением. На российском радио Казиник старается через культуру сглаживать межнациональные конфликты: «Как только начинаются осложнения с Грузией, я ставлю в эфир древние грузинские песнопения. Как только начинается антиисламская волна, я рассказываю о прекрасной суфийской поэзии... Я не понимаю людей, которые погружены в политику. Зачем вам Путин, если вы не слушаете Моцарта? Безусловно, за права бороться надо, но нужно понимать, с кем и за что, а подавляющая масса людей не умеет критически мыслить. Между тем это как раз то, чему учит нас мировая культура. Люди зомбированы, и моя задача – пытаться их раззомбировать, возродить культуру, восстановить мировую гармонию!»[25] Для этой цели Казиник выбирает музыку: «Потому что это прямые вибрации, а классики – это земные преобразователи гениальной вибрационной энергии, и если человек открыт, музыка его изменит в лучшую сторону. У меня есть теория “поцелуя и удара”: когда гений рождается, его целуют, а потом его нужно ударить, чтобы ему было что преодолевать. Мы получаем от гения энергию преодоления, понимаете? Нам уже не нужно болеть, гений переболел за нас». В первую очередь это – классическая музыка, которой Казиник противопоставляет «конвейерную попсу». Нет ли здесь своего рода музыкального снобизма? Не секрет, что в свое время почти все то, что мы считаем классической музыкой, считалось попсой по сравнению с творениями признанных классиков других эпох. Все мы знаем, что И. С. Бах – великий композитор. Но почему не просто красивый, чудесный, замечательный, а именно – великий? Позднейшие музыковеды разыскали в музыке Баха (даже в нотной графике) множество мотивов-символов, отображающих важнейшие образы Писания, переплетенные в сложнейшие взаимоотношения. Поэтому Бах – не только великий музыкант, но и великий богослов; недаром его иногда называют пятым апостолом Христа. Но Казиник показывает, что в этой музыке в сжатой форме содержится и все знание о мире (даже теория относительности!). Вот самое начало знаменитой органной «Токкаты ре минор»: три ноты, соединенные в единый призыв – символ Троицы. Три фразы: одна в верхнем диапазоне, следующая – точно посередине клавиатуры, и третья внизу – точное отражение первой. Вот он, идеальный символ изначального творящего Логоса. Дух, душа и тело. Три ступени нисходящего свыше акта Творения. Небо, земля и ад. И там, в аду, рождается картина Хаоса, противостоящего порядку сотворения: мощный, невыносимо диссонирующий аккорд, разрешающийся в торжествующем мажоре. Ибо светлый Логос побеждает. Разве это не цельная картина мироздания? Три стихии: воздух, вода, земля… Разве не видятся в этом наша грешная Земля, держащаяся единственно «нравственным законом в нас», кантовское же «звездное небо над нами» и – дальний космос?.. И все это – только зерно, из которого вырастает грандиозное Мировое древо фуги. В одном из выпусков передачи Михаил Семенович называет любовь к классической музыке прививкой от пошлости. Такая «прививка» – совсем не пустяк. Казиник настаивает, что это имеет общенациональное значение, и блестяще показывает это на примере «Времен года» П. И. Чайковского. Этот цикл – как говорится, «заигранное» произведение. И сделать такое «общенародное достояние» своим, глубоко личным – далеко не просто. «Лекция» начинается издалека. Как известно, «Времена года» были созданы по заказу, специально «для домашнего музицирования». Именно такое музицирование и являлось неотъемлемой частью общего культурного образования в эпоху отсутствия магнитофонов и компакт-дисков. И ведущий демонстрирует нам характерный пример такой музлитературы «для дома, для семьи», отдающей нестерпимой пошлостью. Конечно, Россия убереглась от общей безвкусицы, поскольку в домашний репертуар входили и несложные пьесы признанных классиков, но все же основу «домашней самодеятельности» составляли сборники подобных бездарных поделок, выходивших регулярно и огромными тиражами. Чайковский совершает настоящую революцию, создавая образец высокого искусства в этом «низком жанре». Как знать, не эта ли «прививка от пошлости» обусловила невиданный российский всплеск во всех областях деятельности вплоть до семнадцатого года? М. Казиник убежден, что это так, и с ним трудно не согласиться. Развитое и культурное общество можно построить только из развитых, культурных людей. А дальше начинается подробный (более трех часов!) разбор каждой пьесы – фактически глубокое проникновение в образный строй цикла, в тесной связи со стихами русских классиков, предпосланных как эпиграфы к пьесам. И обнаруживается удивительное родство музыкальных фраз, тем, мотивов со всем, что создано и будет создано музыкальной культурой. К примеру – первая пьеса «Январь» (со стихами Пушкина) содержит явственные намеки и на Первый фортепианный концерт, и на Шестую симфонию, и, наконец, на самую «пушкинскую» оперу «Евгений Онегин». Дух шедевра Пушкина лучшим образом выразит тихий зимний пейзаж, такой же, что создан Чайковским. Но по мере углубления в цикл всплывают параллели с творениями целого созвездия имен: от старинных петровских кантов до Стравинского – весь огромный пласт европейской музыки в сжатом виде «зашифрован» в этих двенадцати пьесах, внешне таких бесхитростных, знакомых с детства. Излишне перечислять здесь все оттенки эмоций и смыслов этого музыкального текста, смыслов иногда неожиданных, даже парадоксальных, но удивительно точных. Это просто нужно услышать. И «раскрыть» для себя этот удивительный текст. А это верный путь раскрыть себя. «Спасибо вам за внимание к моей программе. Я обнимаю Вас музыкой, всегда Ваш Михаил Казиник», так прощается с нами каждое воскресение Михаил Семенович.
|
