Социологические объяснения технологии: мертвая голова социальной системы

Технология осязаема, наблюдаема, рациональна, однако она также является частью культурной системы как знак, означаемое и означающее, от которого социальные деятели не свободны в своих субъективных мнениях. Маркс видел в технологии воплощение научной рациональности, двигатель прогресса, элемент базиса⁵, при этом рассматривая ее лишь как материальную составляющую, а не форму знания. Функционалисты, в частности, Парсонс, критиковали Маркса за преувеличение роли технологии в базисе социальной системы, и отводили ей промежуточную роль, рассматри-

См.: Smith, H.N. Virgin Land, Cambridge MA: Harvard University Press, 1950.

² См.: Durkheim, E. The Elementary Forms of Religions Life, New York: Free Press, 1963.

³ См.: Douglas, M. Purity and Danger. London: Penguin, 1966.

⁴ См.: Caillois, R. Man and the Sacred, New York: Free Press, 1959 [1939].

⁵ См.: Marx, К. 'Preface to a Contribution to the Critique of Political Economy', in Marx K., Engels, F. Selected Works, vol. 1., Moscow: International Publishing House, 1962, pp. 361-365.

вая ее как продукт рационального знания материального свойства'. В частности, в своей работе “Наука, технология и общество в Англии XVII в.”, Мертон пишет о непосредственной связи технологии и экономического роста².

Критическая теория, исходящая из веберовской проблематики рационализации, расходится с ортодоксальным марксизмом в понимании взаимоотношений технологии и сознания. Но там, где Вебер видит машину как объективизацию дисциплины, учета и рациональной организации, теоретики критической школы переворачивают причинно-следственное отношение, говоря о том, что технология использует рационализированную культуру в угоду своей грубой психологической и экономической власти. “Если следовать по пути развития труда от кустарной мануфактуры к машинной индустрии”, - пишет Лукач, - “то мы увидим непрерывное стремление к великому рационализированному процессу труда, переводимому в абстрактные, рациональные, специализированные операции”³. Эта технологически управляемая рационализация проникает во все социальные сферы и ведет к объективации общества и овеществлению сознания. Понимание стержневой идеологической роли технологии находит свою кульминацию в работах Маркузе⁴. Рассуждая об одномерном обществе, он в большей степени сосредотачивается на технологической продукции больше, нежели на ее капиталистической форме. Чистая, всепроникающая рациональность ведет к эффективности и росту, однако этот технический прогресс вырастает в целую систему доминирования и координации. Затем происходит институционализация в обществе чисто формальных и абстрактных норм рациональности. Эта технологическая культура подавляет любую способность поиска социальных альтернатив, а технологическая рациональность становится рациональностью политической.

Новые постиндустриальные теории еще более сложны, однако и они не преодолевают фатализма в критике "антикультуры". А.Гоулднер говорит о том, что ученые, инженеры и лидеры стран видят мир с точки зрения рациональности в силу технологичности своей работы. Технократическая компетенция напрямую зависит от уровня образования, а оно, в свою очередь, зиждется на анализе последних разработок в сфере технологии. Более того, Гоулднер не считает недостатком такую замкнутую на себя технократическую компетенцию, принимая ее как парадигму универсализма, критицизма и рациональности. “Новая идеология придерживается того,

' См.: Parsons, Т. 'Some Comments on the Sociology of Karl Marx', in Parsons, T. (ed.) Sociological Theory and Modern Society, New York: Free Press, 1967.

² См.; Merton, R.K. Science, Technology, and Society in the 17"'-Century England, New-York: Free Press, 1970.

³ Lukcacs, G. 'Reification and the Consciousness of the Proletariat', in Lukacs, G. (ed.), History and Class Consciousness, Cambridge, MA: MIT Press, 1971, p.88

⁴ См.: Marcuse, H. One-Dimensional Man, Boston: Beacon, 1963.

что общественные проблемы разрешимы на технологической основе, развивающейся в результате обучения...”'. Гоулднер также замечает, что весьма активная экспансия технической рациональности может вызвать новый вид классового конфликта и породить "рациональные" источники социальных изменений. В то же время это замечание отражает старое противоречие между технологическими силами и производственными отношениями, одетыми в постиндустриальную одежду.

Нельзя отрицать того факта, что в постиндустриальном обществе технология занимает, центральные позиции. Происходит замена физической энергии информацией, и этот переход от ручного труда к умственному влияет на трансформацию классовой структуры. Я не разделяю точку зрения ни марксистов, ни функционалистов, ни постструктуралистов. На мой взгляд, информация и в современном обществе остается непознаваемым архивом фактов, символов, опосредованных глубоко эмоциональными импульсами и ограниченных определенными моделями построения смыслов.