Глава 11. Со стороны виднее 60 страница

– Куда ты собрался один? – настороженно спрашиваю я, пристально вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, что творится в его лихой голове.

– Так нужно по плану, – уклончиво отвечает он.

По плану Дамблдора, ага. Тоже мне, успокоил. Я ведь не забыл этот заговор молчания Северуса, Финеаса и Хелли, в соответствии с которым они так и не объяснили мне, что такого плохого старик сделал герою магического мира и моему, между прочим, другу.

– Ты ведь не собираешься сдаваться? – на всякий случай уточняю я.

Гарри слишком благороден, ему вполне может прийти в голову пожертвовать собой ради нас. Но ведь это ничего не изменит. Лучше сражаться до последнего всем вместе, чем жить при пожирательском терроре.

Но ведь какой-то план действительно есть. И Северусу о нем известно. И заключается он не только в уничтожении хоркруксов, из которых осталась одна только змея, но и в уничтожении самого Темного Лорда, которого не так уж просто убить. И в тех воспоминаниях, которые сейчас лежат сейчас у меня в кармане, наверняка содержится какой-то ключ. Вопрос только в том, получил ли их Гарри. Выглядит он, как человек, который знает, что делает, но где гарантия, что он действительно знает, а не просто вбил себе в голову, как это с ним часто бывает?

– Конечно, нет, я иду не за этим, – легко отвечает Гарри.

Слишком легко, чтобы я мог ему поверить. Он никогда не умел лгать. Или мне это только кажется из-за нашей связи? Я собираюсь было возразить, но он неожиданно спрашивает:

– Невилл, ты знаешь змею Волдеморта? Ее зовут Нагини…

– Ну да, знаю… и что?

– Ее нужно убить. Рон и Гермиона знают об этом, но если…

Я забываю обо всех своих возражениях и стараюсь не показывать удивления. Змея – это просто змея. О хоркруксах я знать не должен. Значит, сейчас Гарри отправился не просто по делу, а непосредственно к Волдеморту. И, судя по всему, это явно не дурь. Я пристально смотрю в его зеленые, как трава, глаза и пытаюсь прочесть то, что в них скрывается. Боль… решимость… обреченность… страх… надежда… Я не понимаю, какие из этих эмоций принадлежат мне, а какие – ему.

В одном я уверен точно – он знает. Он действительно знает, что нужно делать. До этого они все, хоть и следовали плану, но двигались на ощупь. Сейчас все иначе. Значит, и воспоминание он точно видел. А раз Северус сумел его передать, значит, он жив.

Странно только, что Гарри именно ко мне с этой просьбой обратился. Возможно, почувствовал что-то. Или Северус и меня в воспоминаниях показал… Да нет, это вряд ли. В этом случае Гарри вел бы себя по-другому.

– Ладно, Гарри, – я стараюсь говорить спокойно, словно не понимаю до конца серьезности происходящего. – Ты сам как?

– Нормально. Спасибо, Невилл.

Он собирается было отправиться дальше, но я хватаю его за руку.

– Ты же понимаешь, что мы продолжим сражаться?

– Да, я…

У него прерывается голос. Еще бы. Он ведь наверняка винит себя в том, что здесь происходит. Да и Волдеморт изо всех сил старается убедить его в этом. Но ведь не в Гарри дело. Точнее, не только в нем. Если бы не было у нас никакого Избранного, мы бы все равно сражались до последнего. Ради близких, ради самих себя. Мы и сейчас не только и не столько ради Гарри сражаемся. Для тех, кто почти не знает его, он, скорее, символ, чем живой человек. А вот друзья, родственники – они живые. И их хочется защитить.

Хлопнув Гарри на прощанье по плечу, я снова склоняюсь над рейвенкловцем. Если он действительно направляется к Волдеморту, скоро нас накроет новая волна. Значит, нельзя терять ни секунды.

Подхватив паренька на руки, я на удивление быстро пересекаю двор и добираюсь до Большого зала. Словно Гарри поделился со мной частью своих сил. Или это я сам, глядя на него, сумел взять себя в руки.

Я осторожно кладу мальчика рядом с Мэнди и перевожу дух. Оглядываюсь по сторонам, прикидывая, много ли народу мы еще не нашли, и встречаюсь взглядом с Лавандой, которая стоит рядом с телом Колина.

Ее переломы мадам Помфри уже срастила, и выглядит она относительно неплохо, не считая струящихся из глаз слез. Я подхожу к ней и осторожно прикасаюсь к плечу.

– Невилл, я… я не знаю… я… – она судорожно всхлипывает.

Я обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе.

– Ты не виновата. Это я не должен был тебя оставлять…

– Нет, я виновата! – яростно возражает она. – Мне кажется, что он был в Выручай-комнате, когда я уходила. Но я не уверена… А должна быть уверена, понимаешь?! Он мог сбежать по дороге, мог – пока мы разговаривали. Я не уследила, и вот…

Лаванду бьет дрожь, а я никак не могу подобрать подходящих слов, чтобы ее успокоить. Сам чувствую себя точно так же.

– Возможно, он просто выбрался из туннеля, когда эвакуация закончилась, – мягко говорю я. – Скорее всего, так оно и было. Ведь Помфри и Филч должны были заметить, что кого-то не хватает. Я уверен, что ты бы его не упустила.

Я вспоминаю, с каким удивлением Помфри смотрела на Асторию, и стискиваю зубы. Если уж они отсутствие старосты Слизерина не заметили…

– Может, ты и прав, – слабым голоском бормочет Лаванда.

– Ну, конечно, прав! – я легко целую ее в висок и отстраняю. – Я ведь руководитель, ты забыла? А начальство всегда право.

Она усмехается и вытирает мокрое лицо грязной рукой. Улыбнувшись, я снова подхожу к рыжеволосому семейству. Не хватает только Чарли и Джинни, но скоро появляется и она – вместе с Чжоу вводит в зал слабо шевелящуюся заплаканную шестикурсницу и осторожно сажает ее на пол рядом с мадам Помфри. Как я все-таки был прав насчет лесного пожара.

Глава 62. Очень вовремя

Я уже собираюсь было отправиться в очередной рейд, как вдруг все мое тело пронзает боль. И боль эта настолько сильна, что по сравнению с ней меркнут не только все испытанные мной Круциатусы, но даже тот приступ, который приключился в Сочельник.

Боль ослепляет меня, лишает сил, вынуждает страшно кричать не своим голосом, корчась на полу, разрывает на части мое тело, вытягивает из меня все силы, отбирает то, что было со мной практически всю мою жизнь, отбирает… Гарри!.. Да, именно это она и пытается сделать – забрать его, уничтожить! Я не хочу отпускать его, но что от меня зависит? Я всего лишь помощник, всего лишь верный вассал, не более.

А ему не больно. Совсем не больно. Он никогда по-настоящему не чувствовал этой связи – разве что моментами. И это правильно, ведь связь была создана ради него. И сейчас он просто сделал то, что должен был сделать. Просто выполнил свое предназначение, которое повисло над ним Дамокловым мечом, когда Волдеморт применил убивающее заклятие в тот Хэллоуин. И Гарри не мог сейчас поступить иначе, потому что он и сам в каком-то смысле – Волдеморт, и не имеет права оставаться живым, пока жива та его часть, которая мешает окончательной победе.

Но это неправильно, Мерлин, неправильно! Он и сам должен это понимать, непременно должен! И мне хочется докричаться до него, заставить вернуться, но я больше не могу его чувствовать. В груди словно образовалась пустота, и я отчетливо понимаю, что никто, кроме Гарри, никогда не сможет ее заполнить…

Внезапно все заканчивается. Боль оставляет меня так резко, что я снова вскрикиваю – от неожиданности – и судорожно хватаю ртом воздух. Перед глазами по-прежнему темно, но в этой темноте нет ничего страшного. В голове будто что-то тихонько звякает, и все становится на свои места. Гарри… он вернулся… вернулся!..

Уши словно забиты мхом, и, пользуясь блаженной тишиной, я пытаюсь разобраться в том, что мне только что пришлось пережить, и понять, что же произошло с Гарри. В книге было сказало, что наша связь исчезнет либо после исполнения Пророчества, либо после смерти Гарри. В том, что Пророчество не исполнено, сомневаться не приходится. И Гарри тоже жив – я это чувствую. Но вот был ли он жив пару минут назад? В этом я уже не уверен.

Значит, Волдеморт пытался убить его. И Гарри позволил ему это, не сопротивлялся… И я, корчась на полу, понимал, почему он не сопротивляется!.. А сейчас уже не понимаю. О чем же я думал?..

Я думал о его предназначении, о неправильности происходящего, о том, что он сам… Мерлин, ну конечно! Конечно! Хоркрукс! Вот что заставляло не владеющего легилименцией Гарри проникать в сознание Волдеморта! Вот почему он так свободно болтает на серпентарго! Вот почему он остался в живых в тот злополучный Хэллоуин! Вот почему так упорно молчали посвященные, не желая рассказывать мне о том, что сделал с ним Дамблдор! Ведь старик должен был знать все с самого начала… Уничтожить Волдеморта, не уничтожив хоркруксы, невозможно, значит, Гарри тоже должен был умереть… Видимо, это и было в тех воспоминаниях. В этом и заключался план Дамблдора – стравить их друг с другом. А после уничтожения всех хоркруксов Волдеморт становится обычным – только очень сильным – смертным волшебником, и чтобы одолеть его, даже не обязательно быть Избранным.

Но ведь Гарри жив! Я чувствую это, я это знаю! Он жив… а хоркрукс?.. Нет. Его больше нет. Волдеморт пытался убить Гарри, но уничтожил только собственный хоркрукс… Хотелось бы верить, что Дамблдор предвидел подобное развитие ситуации! Но от этого человека я уже давно перестал ожидать чего-либо хорошего…

Я с трудом разлепляю веки. Будет уже валяться. Перед глазами все плывет. Кажется, кто-то склонился надо мной, но я вижу только смутные пятна. Постепенно зрение восстанавливается, и я начинаю различать лица своих друзей и преподавателей. Звуки тоже возвращаются, и я морщусь от чрезмерно громких испуганных возгласов.

Я отмахиваюсь от тянущихся ко мне рук и с трудом сажусь. Кажется, возле меня столпились все, кто может держаться на ногах. Еще бы – зрелище, наверное, было знатное.

– Невилл, ты как? – взволнованно спрашивает Джинни, по ее щекам текут слезы, которых она, кажется, даже не замечает. – Что с тобой было?

– Не знаю… – почти честно отвечаю я. – Вдруг почувствовал сильную боль… Может, остаточный эффект какого-нибудь проклятия?

– Не исключено, – задумчиво произносит мадам Помфри.

– Я что-то кричал?

– Ты не кричал, ты орал, словно тебя режут, и катался по полу, – говорит Рон, пытаясь пригладить волосы трясущимися руками.

– Извините, не хотел вас пугать. Сам не знаю, что случилось…

Помфри проводит беглый осмотр, но никаких серьезных повреждений и проклятий, разумеется, не обнаруживает. Убедившись, что со мной все в порядке, студенты и учителя начинают расходиться. Вскоре возле меня остается только семейство Уизли, Гермиона, Луна, несколько человек из АД и, разумеется, бабушка.

– Ты помнишь что-нибудь? – осторожно интересуется Гермиона, внимательно глядя на меня. – Может, ты что-то видел?

– Нет, – я ведь действительно ничего не видел, только чувствовал. – А что такое?

– Ну, ты кричал: «не забирайте его», а потом: «не уходи, вернись» и все в таком духе, – объясняет она, и вдруг ее исцарапанное лицо заливает краска: – А еще ты ругался…

– Ругался? Как это?

– Весьма непристойно, надо заметить! – вмешивается бабушка. – Вот уж не думала, что ты настолько хорошо знаком с обсценной лексикой…

Я краснею еще похлеще Гермионы и прячу лицо в коленях.

– Причем, ругательства, похоже, кому-то конкретному были адресованы, – замечает Рон. – Кого это ты настолько не любишь?

Сказал бы я, да только вы не поймете.

– Снейпа, наверное, – нахожусь я и закусываю губу, ожидая смешков.

Но никто не смеется. Я поднимаю голову и вглядываюсь в их лица. Не нравится мне эта тишина. Совсем не нравится. Гермиона опускает глаза. У Рона дергается щека. Остальные выглядят спокойней, но им тоже явно не по себе.

– В чем дело? – деревянным голосом спрашиваю я.

– Да, ты ведь не знаешь… – тихо говорит Рон. – Снейп мертв.

Снейп мертв… Я мысленно повторяю эти слова, но вписать их в реальность никак не получается. Он не может… не должен быть мертв! Не должен, если в этом мире есть хоть капля справедливости. Не должен, потому что он заслужил право быть счастливым не где-то там, в иных мирах, а здесь и сейчас. Не должен, потому что без него… без него и мне не хочется жить.

Я медленно поднимаюсь, и мне приходится вцепиться в плечо Рона, чтобы не упасть – ноги едва держат.

– Как это случилось? – спрашиваю я, поражаясь тому, насколько спокойно звучит мой голос.

– Это змея, – шепчет Гермиона, не поднимая головы. – Волдеморт натравил на него свою змею… Она вцепилась прямо в горло – вся хижина была залита кровью…

– Хижина?

– Воющая хижина, – поясняет Рон, поежившись. – Это случилось там. Жуткое зрелище. Он, конечно, гад, но такая смерть…

– Как вы оказались в Воющей хижине?

– Туда ведет туннель из Гремучей ивы, – снова Гермиона. – Там ведь когда-то прятали профессора Люпина. Надо только нажать на ветку, чтобы она успокоилась…

– Все понятно. Спасибо за разъяснения.

Я говорю медленно и ровно, но мысли мои ведут себя с точностью до наоборот. Они мечутся с бешеной скоростью, перегоняя друг друга, и я никак не могу их успокоить. Да и не уверен, что хочу. Потому что тогда мне придется признать то, что я услышал. А я не хочу признавать это. Я не хочу в это верить. Но ведь они видели, как он умер, своими глазами… Уж Гермиона точно не могла ошибиться!.. И все-таки…

Мерлин, какой же я болван! Следовало догадаться, что Волдеморт решит убить его, когда поймет, что бузинная палочка его не слушается! Северус наверняка должен был это предвидеть… Неужели он специально подставился, чтобы… Нет! Так он поступить не мог…

Мне нужно туда! Я должен сам во всем убедиться. В любом случае нельзя, чтобы он оставался там один. Это просто нечестно! Я должен забрать его оттуда. Принести сюда. И плевать, кто и что на это скажет! Я должен!..

В тот миг, когда я уже решаюсь броситься бежать, наплевав на все, стены замка содрогаются, и раздается тот самый ненавистный голос, который мы слышали сегодня уже дважды:

– Гарри Поттер мертв. Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мертв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а Мальчика-Который-Выжил больше нет. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребенок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сестры будут жить, все будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира.

Все, кто может ходить, вскакивают, услышав этот голос. С улицы доносится топот множества ног, и мы все бросаемся в вестибюль, выбегаем на крыльцо.

Гарри лежит на руках у рыдающего Хагрида. Волдеморт расхаживает перед толпой своих приспешников с видом победителя. Пожиратели смерти корчат глумливые рожи. Похоже, они и вправду убеждены, что он мертв…

Но ведь это не так! Я чувствую, что это не так! Я знаю, что он жив. Живее меня так уж точно… В чем же дело? Видимо, он что-то задумал… Но что?

МакГонагалл, увидев Гарри, издает отчаянный крик – так она не кричала, даже когда я лет десять назад опрокинул на нее полный контейнер удобрений. К ней присоединяются остальные – Гермиона, Рон, Джинни, Луна… В их криках слышится отчаянье, и мне хочется выскочить вперед и заорать, что все это неправда, что он жив. Но я молчу. Крики сменяют проклятия, пожелания мучительной смерти.

– Молчать! – выкрикивает Волдеморт, взмахивая палочкой. – Игра окончена.

Нас ограждает от Пожирателей нечто вроде невидимой стены, от которой отскакивают все крики, оглушая нас самих.

– Гарри Поттер мертв! – снова говорит Волдеморт. – Он был всего лишь мальчишкой, требовавшим от других, чтобы они жертвовали жизнью ради него!

Я пытаюсь не обращать внимания на его слова, пытаюсь почувствовать, понять, что задумал Гарри, пробиться к нему.

– Он столько раз тебя побеждал! – громко выкрикивает Рон.

Заклинания почему-то спадают, и его голос разносится по всему двору.

Волдеморт снова устанавливает барьер. Надо что-то сделать! Я должен… должен убить змею! Убить проклятую тварь, что сейчас извивается рядом с этим мерзавцем! Отомстить, уничтожить хоркрукс… И Гарри… Что он может сделать, пока на него все смотрят?

– Он был убит при попытке сбежать с территории замка… при попытке спасти свою жизнь… – ухмыляясь, лжет Волдеморт.

Вот ведь гнусная скотина! Хватит! Мне бы только вырваться, только добраться до этой зубастой гадины! Раздавить ее, разорвать голыми руками… Я бросаюсь вперед.

– Невилл, стой! – МакГонагалл хватает меня за рукав. – Что ты творишь?

Я освобождаюсь из захвата и прыгаю вперед. Меня обдает волной мучительной боли, но я все-таки преодолеваю барьер и оказываюсь прямо перед Волдемортом и его сворой. Шансов нет. Но теперь уже наплевать. Мне бы только добраться… только до нее…

Я взмахиваю палочкой, но она вылетает у меня из рук. Волдеморт гнусно смеется и отшвыривает ее в сторону.

– И кто же это? – преувеличенно мягко осведомляется он. – Кто сам вызвался продемонстрировать, что бывает, когда пытаешься продолжать проигранную битву?

– Это Невилл Лонгботтом, повелитель! Мальчишка, который доставлял Кэрроу столько неприятностей! Сын авроров, помните? – восторженно сообщает Беллатрикс Лестрейндж.

Смотри не захлебнись слюной, сука!

– Припоминаю, – произносит Волдеморт. – Но ты ведь чистокровный, мой мальчик?

Надо же, сходство какое! Сразу видно, что бывший ученик Дамблдора…

– А если и так? – насмешливо спрашиваю я.

– Ты проявил отвагу и мужество, в твоих жилах течет благородная кровь. Ты можешь стать прекрасным Пожирателем смерти. Нам нужны такие, как ты.

– Раньше ад замерзнет, чем я приму вашу сторону! – отвечаю я и выкрикиваю, как можно громче: – Армия Дамблдора!

Крики ребят за моей спиной пробиваются сквозь барьер. Как и следовало ожидать, упоминание покойного врага приводит Волдеморта в ярость.

– Что ж, – произносит он с мерзкой ухмылкой. — Раз таков твой выбор, Лонгботтом, вернемся к первоначальному плану.

Он взмахивает рукой, и тут же из окна вылетает и приземляется на его ладонь… Распределяющая Шляпа!

Я кусаю губы, чтобы не расхохотаться. Большего подарка он не смог бы мне сделать при всем желании. Хотя нет, смог бы… Но об этом сейчас лучше не думать. Сейчас я, как сказала Хелли, буду делать то, что дóлжно.

– В Хогвартсе отныне не будет распределения, – заявляет Волдеморт. – Факультеты отменяются. Эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, отныне обязательны для всех, понятно, Невилл Лонгботтом?

Ага. Только вот я здорово сомневаюсь, что твой предок тебя бы одобрил. Как мне кажется, он все-таки был более или менее порядочным человеком. Равно как и многие другие слизеринцы.

Волдеморт взмахивает палочкой, и я перестаю чувствовать свое тело. А вот это скверно… Ведь есть же какие-то способы сбросить обездвиживающие заклинания даже без палочки! Я специально читал, еще после первого курса… Что-то сильное… Эмоции, точно! Эмоции или ощущения! Надо постараться действительно сильно испугаться или разозлиться… Что угодно…

– Невилл сейчас наглядно покажет вам, что будет со всяким, у кого хватит глупости мне сопротивляться, – нацепив Шляпу мне на голову, объявляет Волдеморт и взмахивает палочкой.

Снова, уже в который раз, я чувствую боль. Страшную боль. Шляпа горит на моей голове, но мне кажется, что этот огонь – внутри меня. Он обжигает не только волосы и кожу, но и внутренности. А ведь это… это тоже подойдет!..

Боль – это тоже стимул. Сильный стимул. Я впитываю ее, пропускаю через себя, растворяюсь в ней и выплескиваю наружу вместе с криком. Да! Теперь у меня получится сбросить заклятие! Но если я начну действовать сейчас, то просто не успею. Волдеморт оглушит меня раньше, чем я вытащу меч. Что же делать? Боль становится совершенно невыносимой.

Вдруг сквозь шум в ушах я различаю отдаленный, постепенно нарастающий грохот. Шляпа закрывает глаза, и я не могу видеть, что происходит, но вскоре слышу громкий вопль Граупа. К нему присоединяется рев великанов Волдеморта, и, кажется, завязывается потасовка. И тут неожиданно раздается цокот копыт и свист множества стрел. И крики Пожирателей смерти. Вот теперь!..

Я с усилием расправляю плечи и сбрасываю заклятие. Срываю с головы Распределяющую Шляпу и смыкаю пальцы на теплой рукояти меча Гриффиндора. Скользкая гадина совсем рядом, поэтому мне остается только замахнуться, как следует, и ударить изо всех сил. Голова змеи взлетает высоко вверх, а я бросаюсь на пол и откатываюсь в сторону, прихватив свою палочку. Ей сражаться удобней.

Волдеморт в ярости пытается достать меня, но не может – срабатывают Щитовые чары, которые никто, кроме, Гарри наложить не мог. Кстати, где он?

Это вопрос волнует не меня одного.

– Гарри! – кричит Хагрид не своим голосом. – Где Гарри?

Его никто не слушает. Пожиратели смерти пытаются уклониться от стрел кентавров и не попасть под ноги великанам, которые с одинаковой вероятностью могут растоптать как чужих, так и своих. Им сейчас не до того, чтобы смотреть под ноги. На них накинулись прилетевшие из Запретного леса фестралы и гиппогриф, который защищал Хагрида от Пожирателей, и сейчас кружат над головами, пытаясь выцарапать глаза. Пожалуй, мне стóит пересмотреть свое отношение к животным.

Находиться на улице становится слишком опасно, поэтому мы все, включая Пожирателей, отступаем обратно в Хогвартс. Гарри где-то рядом, в своей мантии, но за него я почти не беспокоюсь. По сравнению с тем, что ему уже пришлось испытать, осталась самая малость. За себя я тоже не беспокоюсь. На свою жизнь я плюнул в тот момент, когда ребята сказали, что Северус мертв. Но, возможно, мне удастся защитить хоть кого-то.

Меч по-прежнему в моих руках. Я не хочу никого убивать, но и оставлять его не решаюсь. Из Шляпы его могут вытащить только гриффиндорцы, но с пола поднять, думаю, и слизеринец способен. Не хватало еще, чтобы у Пожирателей смерти оказалось такое оружие.

Так я и сражаюсь – с мечом в одной руке и с палочкой в другой. Причем, даже палочка не слушается меня так хорошо, как меч. Мне кажется, что это не я точным ударом рассекаю руку одного Пожирателя, вынуждая его уронить палочку, или разрубаю пополам палочку другого, а меч делает все сам, не позволяя мне промахнуться. Одновременно я посылаю заклятия в тех Пожирателей, до которых не могу дотянуться мечом.

В вестибюль вбегает толпа волшебников, в которых я узнаю родственников учеников и работников Хогсмида, а также своего собственного дядю. Он-то как здесь оказался, муховертку ему в задницу? Хорошо, хоть сестричку свою не прихватил. Впрочем, она бы и не пошла. Следом за ними в школу врываются Ронан, Магориан и Бейн, и меня охватывает совершенно неуместное в данный момент желание обнять всех троих, поблагодарить за то, что появились так вовремя, дав мне возможность сделать то, что я должен был сделать.

Дверь, ведущая в кухню, срывается с петель, и к нам присоединяется целая толпа домовых эльфов, возглавляемая Кричером. Приглядевшись, в толпе я нахожу не только Лауди и Эри, чьи глаза горят радостным возбуждением, но и свою Минси. Она замечает меня и, махнув рукой, с кровожадным выражением лица вгоняет кухонный нож в голень ближайшего Пожирателя смерти по самую рукоять. Иногда мне кажется, что я чего-то о ней не знаю.

На этот раз численное превосходство за нами, и Пожиратели смерти это понимают. Пытаются отступить, но мы обступаем их со всех сторон, не оставляя выхода.

Но это еще не все. Волдеморт пока жив, и если не избавиться от него сейчас, то он наделает еще пару десятков хоркруксов, и собственных ошибок больше не повторит. Уверен, что и Гарри прекрасно это понимает. С Волдемортом должен разобраться он. А мы разберемся со всеми остальными.

Я замечаю, что на Рона накинулся Фенрир Грейбек, и выкрикиваю Оглушающее заклинание. Оно не действует в полную силу – оборотни поддаются заклинаниям немногим лучше, чем великаны – но все же заставляет его споткнуться. Он разворачивается и, оскалившись, бросается ко мне, но Рон применяет к нему чары Помех. Мы обмениваемся взглядами, и следующее заклинание произносим уже одновременно. Грейбек падает, словно подкошенный.

Мимо пробегают Малфои. Сражаться с нами они даже не пытаются, и за это им, пожалуй, можно сказать «спасибо». Благородство тут, разумеется, не при чем – они просто переживают за сына. Но мне кажется, что их преданность друг другу заслуживает не меньше уважения, чем преданность каким-то идеалам. Наши на них тоже не нападают – и без того есть, с кем сражаться.

Хотя… не так уж их и много. Раньше Пожиратели накидывались на нас вдвоем и даже втроем, а теперь все наоборот. Теперь нас больше. А их становится все меньше и меньше с каждым заклинанием, с каждым ударом, с каждой стрелой.

В конце Большого зала МакГонагалл, Шеклболт и Слагхорн сражаются с Волдемортом. Мечутся вокруг него, но Убивающее заклятие не применяют – то ли, опасаясь связываться с Непростительными, то ли, помня о Пророчестве. Почему-то мне кажется, что все-таки второе. Рядом с ними Беллатрикс пытаются одолеть Джинни, Гермиона и Луна, но эта дрянь слишком сильна для них троих. Когда-то я хотел убить ее. Сейчас не хочу. Но и причинить зло нашим девочкам тоже не позволю.

Убивающее заклятие проносится в дюйме от Джинни, и мы с Роном, не сговариваясь, бросаемся вперед. Но не успеваем. Миссис Уизли обгоняет нас и, сбрасывая на ходу мантию, бежит к Беллатрикс, которая только хохочет при виде такой противницы.

Зря она так. Вид у миссис Уизли сейчас устрашающий. Даже собственные дети смотрят на нее, изумленно раскрыв рты.

– Вот это да! – потрясенно шепчет Рон, даже не делая попыток вмешаться.

Некоторые из студентов не настолько мудры, поэтому все-таки пытаются помочь, но миссис Уизли резко их осаживает, крикнув, что разберется сама.

Беллатрикс издевается, угрожая убить всех ее детей, но миссис Уизли не поддается и продолжает метать в нее заклятия, выкрикивая их одно за другим. Беллатрикс исступленно хохочет, на долю секунды потеряв бдительность, и этого оказывается достаточно. Очередное заклятие бьет ей прямо в грудь, ухмылка застывает на губах, и она падает навзничь.

Рон с силой ударяет кулаком по ладони, глядя на мать горящими глазами. Некоторые из наших аплодируют. Взбешенный Волдеморт отбрасывает в сторону своих противников, точно это не люди, а игрушечные фигурки. Он направляет палочку на миссис Уизли, и в тот же миг раздается крик:

– Протего!!!

Большой зал разделяется пополам Щитовыми чарами. Гарри сбрасывает мантию и выступает вперед. Люди изумленно и испуганно вскрикивают, но вскоре замолкают, и в зале воцаряется мертвая тишина.

– Пусть никто не пытается мне помочь, – громко говорит Гарри. – Так нужно. Нужно, чтобы это сделал я.

– Поттер, конечно, шутит. Это совсем не в его стиле, – насмешливо произносит Волдеморт. – Кто сегодня послужит тебе щитом, а, Поттер?

Но Гарри не так-то просто сбить с толку. Он знает, что делает. Действительно знает. В отличие от Волдеморта. Он говорит о том, что хоркруксов больше не осталось, о том, что ни один из них не может жить, пока жив другой, о том, что один из них должен уйти навсегда…

– Ты ведь понимаешь, что это будешь ты, Мальчик, Который Выжил благодаря случайности и козням Дамблдора? – ухмыляется Волдеморт.

Гарри не смущает и это.

– Ты думаешь, это случайность, что я не стал защищаться и все же остался жив и снова вернулся в битву?

Волдеморт возражает, но решающий удар все не наносит – видимо, чувствует, что Гарри что-то известно. Они продолжают кружиться по залу и спорить друг с другом. Я почти перестаю вслушиваться в их диалог. Нет никаких сомнений, что ему скоро придет конец. Но сколько же можно тянуть время! Я не могу больше здесь находиться! Я должен сейчас быть в Воющей хижине!

– Я подстроил гибель Альбуса Дамблдора! – выкрикивает Волдеморт.

Я снова прислушиваюсь к диалогу.

– Северус Снейп служил не тебе, – спокойно сообщает Гарри, – Он был на стороне Дамблдора с той самой минуты, как ты стал преследовать мою мать. А ты так ничего и не заметил, потому что это как раз то, чего ты не понимаешь. Ты видел когда-нибудь, как Снейп вызывает Патронуса?

Патронуса?.. Его Патронус – лань. А у Гарри – олень, как у отца. Наверное, у матери… Но… Мерлин! Этого не может быть!

– Патронус Снейпа – лань, – продолжает Гарри, словно в ответ на мои мысли, – как у моей матери, потому что он любил ее всю жизнь, с самого детства. Ты мог бы и догадаться. Он ведь просил тебя пощадить ее.

Они говорят что-то еще, но я их совсем не слушаю. Он любил ее… Любил мать Гарри, эту рыжеволосую магглорожденную ведьму, которая вышла замуж за его врага Джеймса Поттера… Есть ли в этом какой-то смысл?

Есть. И на это нельзя закрывать глаза. Он отказался говорить со мной о своем Патронусе, но определенно знал, что Гарри проникнется к нему доверием. А если бы это был, скажем, медведь или гепард? Едва ли Гарри побежал бы за ним так резво. И Дамблдор в том разговоре, который я подслушал, упоминал глаза, после чего Северус окончательно психанул. А ведь у Гарри глаза точь в точь, как у матери. И то, как Северус говорил о том, что магглорожденных не принимают в Слизерин. А ведь Стивен из аппарационного центра говорил о Лили Эванс как о «стервозной девочке». Не самая подходящая характеристика для гриффиндорки, прямо скажем. И то, что она всегда заступалась за него и терпеть не могла Джеймса Поттера… Все логично. Более чем логично. Странно, что я раньше об этом не подумал. Видимо, поэтому Северус и не хотел, чтобы я смотрел воспоминания. Вряд ли он мог ожидать, что Гарри начнет их пересказывать в присутствии такого количества людей. Я бы тоже не ожидал. Это даже как-то низко.