Биографические основы

 

При осмысливании развития шизоидной личности мы приходим к предположению о том, что сверхценный страх перед самоотдачей соответствует акценту на угрозу собственной личности, на способ самосохранения.

Конституциональные особенности шизоида свидетельствуют о предрасположенности к ранимости, хрупкости, большой душевной чувствительности, лабильности.

В качестве самозащиты предлагается соблюдение дистанции между шизоидом и его окружением, так как психическая близость, по аналогии с радаром, “громко сигнализирует” о повышенной душевной проницаемости. Таким образом, соблюдение дистанции необходимо для жизни шизоида и его существования в мире. Дистанция служит ему источником безопасности и защиты, делает взаимоотношения с другими умеренно враждебными и лишенными соревновательности. Его склонности и предрасположенность уподобляют шизоида открытой системе, человеку, “лишенному кожи” (hautlos), что вызывает потребность в ограничении и частичной замкнутости, чтобы не утонуть в изобилии окружающих раздражителей.

Мы принимаем во внимание не только конституциональные факторы в узком смысле этого слова, имеющие соматическое происхождение, но также и в равной степени широко известные пусковые факторы внешней среды. Они связаны с соматическими и другими существенными механизмами, через которые проходит ребенок в начале своих взаимоотношений с родителями, с их ожиданиями, представлениями и разочарованиями, особенно исходящими от матери. Эти разочарования связаны не только с тем, что мать имеет нежелательную для шизоида половую принадлежность, но и с другими психическими чертами, которые тяжело даются матери, но дают шизоиду необходимую для него близость и тепло, без чего он чувствует себя нежеланным и даже лишним.

В добавление к этим конституциональным аспектам развитие личности и, вместе с тем, собственно предрасположение проявляется в том, что в качестве важнейших пусковых механизмов развития шизоидной личности присоединяются факторы окружающей среды. Чтобы лучше понять это, мы должны представить себе ситуацию, в которой находится ребенок после рождения и в течение первых недель своей жизни.

В противоположность другим существам, ребенок после рождения на протяжении длительного периода беспомощен и полностью зависим от своего окружения. Адольф Портман говорит об этой взаимосвязи как о врожденном качестве людей.

В связи с тем, что ребенок всегда относится с доверием к окружающему его миру, исходя из того, что мир должен пробуждать его доверие, предполагается, что окружающая среда по своей сути с самого начала соответствует потребностям ребенка.

Маленький ребенок нуждается в атмосфере, которую можно определить как безопасность, чувство открытости, уюта и комфорта, как существование в колыбели соответствующих жизненных условий. Эта “райская” фаза сама собой предполагает пережива­ние исполнения потребностей. Исходя из этого лю­бой выход из такого первичного доверия связан с опасностью для жизни без страха и обречен на пол­ ное поражение.

У нас иногда странным образом сохраняется бес­сознательное представление об этом периоде детства, когда требуется выполнение определенных жизнен­ных условий. В большинстве же случаев способность к дифференциации и восприятию в грудном возра­сте скрыта от нас также, как и влияние на нас внеш­них условий в этот период жизни.

Очень впечатляющим в этом плане является изу­чение новорожденных швейцарским детским врачом Штирниманом. Приведем несколько цитат из его книги “Психология новорожденных детей”: “В абсолютно серьезных книгах... поддерживается мнение о том, что восприятие боли у детей до 6 недель исключено... То, что это не так, я наблюдал при инъекциях: при по­вторной инъекции новорожденные начинают плакать уже при проведении предварительной дезинфекции”.

И о памяти: “...Они (новорожденные) имеют пред­родовые воспоминания: по данным наблюдений ноч­ных сестер, дети домохозяек часто бодрствуют до по­ луночи и при этом не плачут, тогда как дети женщин, работающих в булочной, утром от 2 до 3 часов стано­ вятся беспокойными. Таким образом, рабочий ритм и ночной покой матери перед рождением ребенка отра­жаются на обычной смене ритма активности и покоя после рождения ребенка”.

Эти факты много раз со всей очевидностью под­тверждались исследованиями, и на основании этих и других наблюдений Штирнимана мы можем с уве­ренностью сделать вывод о том, что восприятия, представления и чувствительность новорожденных по-прежнему недооцениваются. Квалифицированный уход за грудным ребенком, кормление и гигиена казались нам в течение длительного времени самым главным элементом, полностью удовлетворяющим его потребности. Добросовестные исследования ран­него детства, прежде всего проведенные с помощью психоанализа 3. Фрейдом и его учениками, дали нам дополнительное понимание поведения ребенка. Мы благодарны им за знания о значении первых впечатле­ний и процесса питания, а также о значении первых недель жизни для формирования личности ребенка

Правда, еще Гете (беседа с Кнебелем в 1810 г.) имел подобные представления, когда говорил: новное зло для нас заключается в том, что первые шаги по воспитанию так неумелы. А ведь именно в этот период формируются основы характера, вся сущ­ность будущего человека”. Такие интуитивные пред­ставления остаются, однако, единичными и не вле­кут за собой необходимых последствий.

Ныне мы знаем, что первое окружение ребенка помимо естественного ухода за ним должно вклю­чать в себя эмоциональное тепло, симпатию, соот­ветствующее соотношение покоя и стимулов, ис­тинную стабильность его жизненного пространства, на что он реагирует открытостью и доверием. Особое значение для ребенка имеет переживание удовлетво­рения от нежного обращения с его телом, от сома­тической близости.

Если ребенок вспоминает об этом раннем пери­оде как о времени отчужденности, заброшенности и пустоты или прошедшем чрезвычайно быстро и пе­ренасыщенном впечатлениями, то это сопровожда­ется страхом. Доверие и расположенность к миру в этом случае сменяется недоверием и подозрительно­стью. Таким же образом воздействует на ребенка пустота мира, которую он переживает, будучи на дли­тельное время предоставлен самому себе; при боль­шом количестве раздражителей, быстрой их смене или большой интенсивности, что шизоидизирует его. Та­ким образом, первый страх нарушает его обращен­ность к миру и возвращает ребенка к самому себе.

Рене Шпитц в своих исследованиях детей из детс­ких домов показал, что ребенок, который на протя­жении первых недель жизни был оторван от матери или очень рано лишился материнского тепла, имеет очень тяжелые, вплоть до невозместимых, наруше­ния в развитии, несмотря на самое лучшее питание и

безупречные гигиенические условия, которые он имеет в детском доме, где одна детская медсестра обслуживает десять детей. Все дети, запущенные с раннего возраста или испуганные обилием раздра­жителей, обнаруживают, как минимум, задержку, односторонность, отставание или несоответствие возрасту и незрелость в своем развитии. В связи с тем, что они испытывают недостаточность или от­сутствие необходимых жизненных условий, эти де­ти в течение длительного времени испытывают стра­хи, соответствующие более раннему периоду раз­вития.

Особенно легко наступает такая ранняя шизоидизация у детей, с самого начала их жизни нелюбимых и нежеланных, рано оторвавшихся от родителей вслед­ствие длительного содержания в клинике из-за бо­лезни или рано лишившихся матери. В равной степени это относится к матерям, не любящим своих детей или равнодушным к ним, а также к юным матерям, недостаточно зрелым для материнства, к так называ­емым детям из “золотой клетки”, которые часто ли­шены способности любить и характеризуются как “рав­нодушные личности”, а также к таким матерям, которые не имеют достаточно времени, чтобы зани­маться своими детьми, так как вскоре после родов вынуждены вновь приступать к работе и предостав­лять ребенка самому себе, не имея возможности дать ему то, в чем он нуждается.

Кроме недостаточности любовного внимания в раннем детстве, в качестве другого источника шизо­идного развития личности выступает избыток раздра­жении, наступающий тогда, когда матери не предос­тавляют ребенку необходимого покоя и не испыты­вают чуткости к его потребностям. Это, быть может,кажется очевидным и потому описано лишь прибли­зительно: для ориентации в потребностях маленького ребенка совершенно необходима стабильность в ок­ружающей его среде. Постепенный рост доверия ре­бенка включает в себя доверие к нему, и, таким об­разом, доверие есть база для развития доверчивости, способности к интимности.

Ребенок не может переработать частую смену лица, осуществляющего связь с ним и уход за ним, частую смену обстановки и обилие впечатлений (например, длительный громкий шум от включенного радио или телевизора, яркое освещение в часы, когда наступает время сна, частые беспокоящие ребенка раздражения и т. д.). Такая нестабильность окружения ребенка и беспокойство его матери одновременно обрушива­ются на него, отвергая при этом его потребность в покое и исключительности. При этом затрудняется об­служивание ребенка и развитие его собственных им­пульсов, что приводит к тому, что ребенок отказыва­ется от ухода за ним, замыкается, испытывает страх, перевозбуждается. Кроме того, такие средовые факто­ры приводят к чрезмерной требовательности и, вслед­ствие этого, шизоидизации ребенка, так как ему не представляются возможности для органичного, гар­моничного развития. Создаются условия, при кото­рых ребенок принужден лавировать между трудностя­ми в своем развитии и незрелостью, что делает его неподготовленным к тяготам реальной жизни. Он дол­жен таким образом чувствовать настроение и пони­мать ситуацию, чтобы снять напряженность и умень­шить изменчивость гнетущей его атмосферы, для чего он нередко принимает на себя роль родителей, по­скольку не находит у них никакой поддержки. Этому обычно предшествует чрезмерная требовательность родителей, из-за которой он берет на себя роль взрос­лого, который должен думать, быть посредником, по­нимать и сглаживать конфликты и в глазах которого посторонние живут гораздо более естественной, на­туральной жизнью, чем он сам. Их обделили в детстве или их сущностные корни недоразвиты, их безопас­ность и их жизненное самоощущение покоятся на хрупкой основе.

Мир так устроен, что мы одерживаем победу над драконом, проникшим в наше естество, оставаясь при этом невредимыми, несмотря на свою незащи­щенность и уязвимость. Что же делает нас невреди­мыми? Очевидно, что если такая защищенность не­достижима, то следует существовать в этом мире анонимно, надевая на себя шапку-невидимку. Эта шапка-невидимка — тот гладкий и чистый фасад, за который никто не может проникнуть, и посто­ронние не знают, что происходит за этим фасадом. Насколько соответствующие чувства не удается скрыть, настолько развивается способность созна­тельно ими управлять, дозировать их. Рефлекторно или путем сознательного обучения эти чувства до­пускаются или отменяются, но ни в коем случае не оставляются на произвол судьбы в случае, если они могут представлять опасность для личности шизоида. Когда подруга одной юной пациентки сообщила ей о том, что родители той жаловались ей на холод­ность и враждебность дочери, девушка, немного подумав, сказала: “Хорошо, я выключу свою нена­висть”, после чего ее поведение по отношению к родителям стало еще более отстраненным и незави­симым.

Мы присоединяемся к мнению о том, что взрос­лые имеют определенную границу толерантности в отношении внешних впечатлений. Так, из опросов людей в разных странах известно, что они уменьшают шум или выключают свет, для того чтобы создать со­ответствующие условия для сна; длительное одиноче­ство или пребывание в темноте вызывают аналогич­ные действия по преодолению этих превышающих толерантность человека факторов. Естественно, что границы толерантности для маленького ребенка зна­чительно уже.

Для развития личности имеет особое значение то, вскармливается ли ребенок грудью или искусст­венно питается из бутылочки. Постоянный возврат к матери, их взаимная интимная радость при кормле­нии грудью не только дает ребенку возможность постепенно знакомиться с персоной, которая на­дежно обеспечивает удовлетворение его потребнос­тей, но является первым уроком человека в обрете­нии им надежды, благодарности и любви.

Ребенка, находящегося на искусственном вскарм­ливании (“бутылочное дитя”, “Flaschenkind”), все­гда окружают меняющиеся персоны, которые могут по-разному относиться к ребенку, что, по меньшей мере, затрудняет его развитие. Это приостанавливает комплексный процесс развития, затрудняя разви­тие чувства интенсивной привязанности к человеку, как это бывает при грудном вскармливании. Когда в становлении шизоидной личности мы в качестве од­ной из самых распространенных характеристик опре­деляем недостаток связей, мы должны представить это и как утрату детской интимности между матерью и ребенком.

Во всяком случае, следствием описанных рас­стройств является то, что в самом начале своей жиз­ни ребенок вынужден обороняться или защищаться от окружающего его мира, в противном случае его ждет разочарование. Если вовне он не находит для себя адекватного партнера, то ухватывается за самого себя, обретая партнера в себе самом. При этом реализуемые им шаги от себя к другому недостаточны. В его даль­нейшем развитии, если оно не корригируется опы­том, возникает описанная выше пропасть, склонность к независимости и эгоцентризму, фиксация на связи с самим собой.

Очевидно, что шизоидное развитие личности за­висит от большого числа факторов внешней среды. Мы должны здесь также понять, что поколение, которое в раннем детстве пережило войну, подверг­лось воздействию упомянутых выше неблагоприят­ных средовых факторов (беспокойство в первые не­дели жизни вследствие ночных бомбардировок, вынужденного бегства, разрыва семейных связей, лишения родины и т. д.). Это поколение часто обна­руживает шизоидные черты: неприязнь к семейным связям, склонность к участию в таких организациях и мероприятиях, при которых переживания оста­ются анонимными, необязательность в связях с про­тивоположным полом могут быть отнесены к прояв­лениям этих характерологических черт. Половина проблем, возникающих у этого поколения в пубер-тате и требующих применения силы, связаны с эти­ми обстоятельствами. Некоторые процессы в совре­менном искусстве, которые мы называем “утратой основ”, также можно охарактеризовать как прояв­ление шизоидных черт. Шизоидное искусство по­трясает, но часто и отталкивает. После исполнения произведения Фюрмайстера и Визенгюттера “Метамузыка” исполнители-оркестранты часто чувству­ют себя больными.

Общая ситуация, в которой оказываются люди западного мира, вызывает шизоидизацию: мир ста­новится все менее безопасным; несмотря на ком­форт, окружающий нас, мы постоянно испытываем опасность; наше восприятие жизни оказывается из­менчивым вследствие перенасыщенности раздражи­телями, с которыми мы сталкиваемся и от которых не можем отгородиться; призрак возможной войны и осознание того, что мы сами подвергаем себя рис­ку тотального уничтожения, опасное влияние тех­ники и достижений науки на окружающую среду и биологическое развитие создают чувство экзистен­циальной угрозы, которое, как нам известно, игра­ет большую роль в становлении шизоидных черт ха­рактера.

В качестве противостояния этой угрозе увеличи­вается склонность к йоге, медитационным упражне­ниям, а также в потребности погружения в мир внут­ренних переживаний, которое достигается с по­мощью наркотиков; возникло движение хиппи с сознательным отказом от техники и цивилизации, чье неконтролируемое господство становится для нас все более сомнительным. Господство природы, время и пространство преодолевает техника. Усло­вия жизни, в которых мы боремся за наше сущест­вование, угрожают нашим душевным качествам и делают жалкими наши усилия, так что мы можем говорить о шизофреническом процессе, который по­ражает все западное общество.

Недостаток безопасности в раннем детстве явля­ется одновременно пусковым механизмом развития шизоидной личностной структуры, так же как и влияние окружающей среды. Несомненным также является дородовое, внутриматочное влияние материнского организма, хотя оно до сих пор мало ис­следовано. Как показал Штирниман в упомянутой выше книге, способность слышать у ребенка разви­та еще до рождения: на экране рентгеновского ап­парата видно, как вздрагивает плод при громком звучании автомобильного сигнала. Возможно, что эмоциональные и аффективные переживания мате­ри, изменяющие ее привычные установки, касаю­щиеся беременности и ребенка, каждое состояние, угрожающее безопасности матери, распространяет­ся и на ее тело, вынашивающее ребенка. И если мать вместо доброжелательности и одобрения, которые должны лежать в основе отношения к ней, встреча­ет враждебность, отрицательные или ненавистни­ческие установки, то это отражается и на ее буду­щем ребенке.