ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. О социализме наших дней

 

О социализме наших дней

 

I

 

В сентябре 1963 года в Амстердаме состоялся вось­мой конгресс Социалистического Интернационала, в ко­тором участвовали делегаты партий демократического социализма сорока семи стран. Это был второй конгресс Интернационала, происходивший в Амстердаме. Первый международный социалистический конгресс в Амстерда­ме состоялся летом 1904 г. На конгрессе 1904 года были представлены все европейские социалистические партии, а также обе социалистические партии, существовавшие тогда в Соединенных Штатах Америки (Социалистиче­ская партия и Социалистическая Рабочая партия) и мо­лодая в то время социалистическая партия Японии.

Конгресс 1904 г. привлек к себе внимание всего мира. О нем много писали в европейской и американской пе­чати, хотя социалистические партии во всех странах, за исключением Германии и Австро-Венгрии, были тогда еще сравнительно слабы. Но на Амстердамском конгрессе 1904 г. присутствовали в качестве делегатов все тогдаш­ние лидеры международного социализма, видные теоре­тики, известные писатели и публицисты, выдающиеся по­литические деятели, члены парламентов. Многие из участ­ников Амстердамского конгресса 1904 г. в последующие годы играли большую роль не только в своих {378} собственных странах, но и в международной жизни. Французскую делегацию тогда возглавляли Жан Жорес, Жюль Гэд и Жак Алеман.

Германскую делегацию — Август Бебель, Эдуард Бернштейн, Карл Каутский и Клара Цеткина; ав­стро-венгерскую — Виктор Адлер и Пернерсторфер. Во главе бельгийской делегации были Эмиль Вандервельде и Эдуард Анселе. Из итальянцев на конгрессе присутствова­ли Филиппе Турати и Энрико Фери. Российских делегаций было две: социал-демократическая и делегация партии социалистов-революционеров.

Представителями РСДРП были основатели первой марксистской «Группы Осво­бождения Труда» — Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, Вера Засулич и Лев Дейч. Делегатами же партии социалистов-революционеров были Екатерина Брешковская, Леонид Шишко, Виктор Чернов. Две английские делегации (Не­зависимой рабочей партии и Социал-демократической федерации) возглавляли Джеме Кейр-Гарди, Генри Гайндман и Квельч. Делегатами Польши были: Игнаций Дашинский и Иосиф Пилсудский (от польской социалистической партии — ППС) и Мархлевский, Варский и Роза Люксембург (от социал-демократии Польши и Литвы). Во главе шведской делегации был Брантинг. Датскую де­легацию возглавлял Торвальд Стаунинг. Голландскую — Трульстра и Ван-Коль. Главой швейцарской делегации был Грейлих. Испанскую делегацию возглавлял Иглезиос. Представителем японской социалистической партии был Катаямо.

Почти вся работа конгресса 1904 г. была посвящена обсуждению вопроса об основных политических и так­тических положениях международного социализма. За шесть-семь лет до этого, видный теоретик немецких со­циал-демократов, Эдуард Бернштейн выступил в печати с критикой учения Маркса, получившей название «реви­зионизма». Его выступление свидетельствовало о новых реформистских течениях в международной социал-демо­кратии. Перед западноевропейскими социалистическими партиями стоял вопрос: бескомпромиссная классовая {379} борьба или сотрудничество с либеральным и радикаль­ным крылом буржуазии для достижения определенных целей? Иначе говоря, социально-политические реформы, как конечная цель, или же только как средство к конеч­ной цели — социальной революции? За год до Амстер­дамского конгресса, в 1903 году, съезд германской со­циал-демократической партии, происходивший в Дрез­дене, посвятил большую часть своей работы обсуждению именно этого вопроса.

Противники Бернштейна увидели в «ревизионизме» и «реформизме» большую опасность для «освободитель­ного движения пролетариата» и мобилизовали все силы для решительной борьбы. На съезде в Дрездене «реви­зионисты» потерпели поражение.

В принятой в Дрездене резолюции, между прочим, было сказано, что «съезд осуждает всякое стремление затушевать существующие классовые противоречия с целью опираться на буржуаз­ные партии... Конгресс, в противоположность существую­щим ревизионистским стремлениям, выражает убежде­ние, что классовые противоречия не ослабляются, но по­стоянно обостряются... Что социал-демократия не может стремиться к участию в правительственной власти внутри буржуазного общества...».

В связи с обсуждением т. наз. «Дрезденской резолю­ции», предложенной немцами для одобрения ее Соци­алистическим Интернационалом, на конгрессе 1904 года произошла знаменитая словесная дуэль между вождем германской социал-демократии Августом Бебелем и са­мым выдающимся представителем французского социа­лизма Жаном Жоресом по вопросу о том, могут ли соци­алисты участвовать в несоциалистическом правительстве. В дебатах по этому вопросу участвовали Каутский, Пле­ханов, Виктор Адлер, Вандервельде и другие видные со­циалисты.

В Дрездене, как уже было указано, победил орто­доксальный марксизм, представленный Каутским и Бебе­лем. Во Франции же, наоборот, ортодоксальный марксизм {380} наиболее видными представителями которого были Жюль Гед и Поль Лафарг не пользовался большим влиянием. Их партия была самая слабая из всех трех социалисти­ческих партий, существовавших тогда во Франции. Там вопрос об участии социалистов в несоциалистических пра­вительствах имел практическое значение. Он уже несколь­ко лет стоял на очереди. Поэтому было естественно, что вопрос об участии социалистов в буржуазных правитель­ствах и о классовой политике рабочего класса был по­ставлен первым в порядке дня Амстердамского конгресса.

Жорес в своей речи сказал: «Дрезденская резолюция носит сектантский характер. Нельзя этой резолюцией создать бумажное интернациональное единство и связать деятельность пролетариата. Что лежит в основе этой ре­золюции? Род недоверия к пролетариату, боязнь того, что он сможет потеряться в компромиссах, что он испор­тится от сотрудничества с демократией. С одной стороны, пролетариату приписывают величайшие цели, ему гово­рят, что он завоюет мир, образует новое общество, а с другой, — его считают таким несовершеннолетним и не­зрелым, что боятся, как бы он не поддался всякому об­ману... Чем более зрел пролетариат страны, чем он силь­нее, тем решительнее он присоединяется к нашей (т. е. Жореса — Д. Ш.) тактике. Где есть полная свобода дей­ствия и движения, там встают новые проблемы... В Ан­глии социалистическое движение не потому слабо, как думает Бебель, что английская буржуазия прекрасно по­няла, как маленькими реформами отвести рабочих от соб­ственной организации, но потому, что английские соци­алисты, загипнотизированные теорией катастрофы, не су­мели войти в тесное соприкосновение с рабочим классом через практическую повседневную работу. Но теперь за­мечается приближение социалистической мысли к про­фессиональному движению...».

Закончил Жорес следующими словами: «Чем больше демократии, чем большей свободой обладает страна, чем более может пролетариат проявить решительной {381} политической энергии в своем парламенте, тем больше он будет смущен вашим предложением, которое является препятствием к развитию всеобщей политической свобо­ды и вместе с тем интернациональному социализму» (Две речи. Книгоиздательство «Вперед». Петербург, 1905 г., стр. 6-11.).

Тогда огромным большинством все-таки была при­нята т. наз. «Дрезденская резолюция». Но не прошло и двух десятков лет, как «ревизионистские» и «реформист­ские» идеи Бернштейна и Жореса восторжествовали во всех крупных европейских социалистических партиях.

II

 

В 1904 г. большинство социалистов всех стран дума­ли, что Социалистический Интернационал в состоянии определять политику и тактику социалистической пар­тии каждой страны. Но уже через десять лет после Ам­стердамского конгресса для огромнейшего большинства социалистов во всем мире стало ясно, что это была ил­люзия. Каждая массовая социалистическая партия вы­нуждена в своей политике и тактике считаться прежде всего и по преимуществу с интересами своего собствен­ного народа и с существующими условиями в данной стране. Никакая интернациональная организация не мо­жет выработать для всех социалистических партий еди­ную политику и единую тактику. Но есть целый ряд во­просов, особенно в области международной политики, о которых партии демократического социализма могут до­говориться и занять общую позицию.

Это и пытается делать современный Социалистический Интернационал, к которому сейчас примыкают партии демократического социализма, сорока семи стран, насчитывающих вместе 11 миллионов 800 тысяч членов. В тех странах, где есть свободные выборы, на последних выборах за кандида­тов партий демократического социализма голосовало больше 70 миллионов избирателей.

{382} Известный французский публицист проф. Реймон Арон еще лет десять тому назад заметил, что «социализм в западных странах перестал быть мифом потому, что он стал частью действительности».

В ряде стран демократические социалисты стояли или стоят у власти, в других странах где демократические социалисты не участвуют в правительстве, социалисти­ческие партии по своей величине и по числу голосов, по­лученных на парламентских выборах, являются вторыми партиями в стране (например — Рабочая партия в Ан­глии, социал-демократическая партия в Западной Герма­нии, Рабочая партия в Австралии, социалистические пар­тии в Японии и другие). Благодаря, главным образом, борьбе, которую социалистические партии в течение ря­да лет вели в промышленно-развитых странах, вся струк­тура капитализма теперь сильно изменилась и жизненный уровень народных масс высоко поднялся. Современный капитализм глубоко отличается от капитализма времен Маркса.

И столь же сильно отличается современный со­циализм от социализма 19-го века. Последовательных, так сказать, выдержанных марксистских партий в настоящее время в Европе нет. Даже до второй мировой войны только социал-демократические партии Германии и Ав­стрии да русские социал-демократы-меньшевики и еврей­ский «Бунд» в Польше, считали себя марксистскими пар­тиями. Во всех остальных социалистических партиях Ев­ропы либо совсем не было марксистов, либо число их было очень невелико. Английская Рабочая партия, на­пример, никогда марксистской не была, а сейчас даже германская и австрийская социалистические партии уже не марксистские.

 

В 1963 г. в лондонской еженедельной газете «Обсёрвер» было напечатано интервью с офици­альным лидером Рабочей партии Гарольдом Вильсоном, который, кстати сказать, возглавлял английскую деле­гацию на последнем конгрессе Социалистического Интер­национала в Амстердаме. На вопрос редактора «Обсёр­вер», какое влияние имел на него марксизм, Вильсон {383} ответил: — «Никакого. Я изучал этот предмет в рамках исто­рии. Без него нельзя понять Советский Союз. Но должен сказать откровенно, что из «Капитала» Маркса я прочи­тал только две первых страницы. Корни английского со­циализма — религиозные».

Родители Вильсона были радикалами и религиозны­ми людьми. Его дед был глубоко религиозным человеком и считал, что народ должен применять в политике рели­гиозные принципы. Дальше Вильсон сказал: «Моя жена — дочь священника-радикала. Он всегда был проникнут духом религиозно-общественного протеста. Вот на этой почве и выросла английская Рабочая партия. Среди лю­дей моего поколения много радикалов той же традиции. И наш подход к политическим вопросам определен ре­лигиозными ценностями, которые мы унаследовали от своих родителей. Понять английскую Рабочую партию нельзя, не принимая во внимание всего этого. То же са­мое можно сказать и о нашем профсоюзном и коопера­тивном движении».

Покойный лидер английской рабочей партииХьюГейтскел был тоже религиозным человеком, и таково большинство активных деятелей английской Рабочей пар­тии. Среди членов германской социал-демократической партии и австрийской социалистической партии в настоя­щее время не только много верующих рабочих и интел­лигентов, но даже есть священники разных исповеданий.

Социализм, который теперь во всем мире проводят в жизнь партии демократического социализма, чрезвы­чайно отличен от социализма 19-го века, не говоря уже, конечно, о коммунизме.

III

 

До второй мировой войны многие западные соци­алисты верили, что в России большевики «строят» со­циализм. Но в настоящее время таких социалистов боль­ше нет ни в одной западной стране. Теперь для всех со­циалистов всего мира ясно стало, что то, что большевики {384} создали в России, вовсе не социализм, а карикатура на социализм.

Под социализмом всегда понимали такую систему, при которой все природные богатства, все сред­ства производства и транспорт являются собственностью всего общества, а самое производство и распределение продуктов регулируются, управляются и контролируют­ся обществом, т. е. демократически-избранными пред­ставителями государства, местных самоуправлений и авто­номной рабочей экономической общественности (коопе­рация, профсоюзы).

В СССР, действительно, нет больше частных капиталистов, но это отнюдь не значит, что там социализм. В СССР все принадлежит государству, но само государство создано не народом, а правящей коммуни­стической партией. Народ, как совокупность непосред­ственных производителей и потребителей, не имеет ни­какого контроля над производством и распределением, он не участвует фактически и в управлении страной.

Как и во всех капиталистических странах, в СССР система на­емного труда не отменена, рабочие там работают за за­работную плату, неравенство между низко оплачиваемы­ми рабочими и служащими еще сильнее, чем в странах классического капитализма. Особенность советского строя состоит в том, что в СССР работодателем является не частный капиталист, а превратившая государство в свою вотчину Коммунистическая Партия — эксплуатация же рабочих на советских государственных заводах и фабри­ках гораздо более жестокая, чем в предприятиях капи­талистического мира. Рабы в древнем Египте тоже ра­ботали не на частных капиталистов, а на государство, од­нако ни одному историку не приходило в голову утвер­ждать на этом основании, что в древнем Египте суще­ствовал социалистический строй.

Социализм, как это постоянно подчеркивали все вид­ные социалистические мыслители и теоретики, возможен только там, где существует свобода мысли и совести и осуществлено равенство всех граждан и где, кроме того, имеются на лицо объективные условия для создания {385} социалистического общества:высоко развитая промышлен­ность, духовно и технически достаточно развитой народ, который ХОЧЕТ социализма и в состоянии реорганизо­вать весь общественный строй на социалистических на­чалах. В СССР же нет ни свободы, ни равенства.

Россия является во многих отношениях также отсталой страной, в ней до сих пор отсутствуют необходимые материальные, технические и духовные предпосылки для осуществления социализма. Где нет свободы, там уничтожение капита­лизма должно неизбежно привести к государственному хозяйству, управляемому бюрократией, которая посте­пенно закрепощает все население. При таком строе унич­тожение духовной свободы неизбежно. Только при де­мократии и при наличии свободной борьбы между всеми духовными течениями в народе может быть создан такой экономический строй, который стоял бы выше частно­капиталистического — такой строй, который Маркс и Энгельс в «Коммунистическом Манифесте», более ста двадцати лет тому назад, назвали «ассоциацией людей, где свободное развитие каждого является условием раз­вития всех». Это означает, другими словами, что там, где каждый отдельный человек не в состоянии свободно раз­вивать все свои способности и духовные силы, все обще­ство не может прогрессировать, а о социализме и речи быть не может. Социалисты всегда указывали на то, что если они требуют обобществления средств производства, то смотрят на это, как на средство обеспечить полную свободу и права каждого инвидуума, а это возможно только при демократическом строе, где правительство со всеми чиновниками и государственными служащими ответственно перед всем народом. Где нет свободы, там возможен только государственный капитализм, который закабаляет народ, но не может привести к социализму.

Большевикам в России удалось захватить власть и надолго ее удержать, но они не осуществили и никогда не смогут своими методами осуществить социализм. И это потому, что они забыли о живом человеке, подавили {386} свободу и насильно навязали народу диктатуру незначитель­ного меньшинства и такую хозяйственную систему, ко­торая неприспособленна к экономическому, техническому и духовному состоянию страны и русского народа. Важно не то, к чему стремилась и стремится советская власть, а то, что она осуществила и что она осуществляет.

Было время, когда социалисты всех стран считали, что, когда социалистическая партия какой-либо страны приходит к власти, она в первую очередь должна наци­онализировать главнейшие отрасли промышленности. Большинство социалистов второй половины 19-го и пер­вой половины 20-го века верили, что социализм означает обобществление средств производства и что национали­зация всех отраслей промышленности, всех банков, при­родных богатств и путей сообщений ведет к социализму. Но после второй мировой войны социалистическое дви­жение во всех странах, где были сильные социалистиче­ские партии, приняло совершенно другой характер.

Человечество живет теперь в новом мире, который непрестанно меняется. И характер социалистического движения, и социалистическая идеология, также быстро меняется. Одним из основных положений прежнего со­циализма было, что только путем превращения главных отраслей промышленности и природных богатств страны в государственную собственность, можно создать лучший и более справедливый общественный строй. Теперь же для всех партий демократического социализма стало ясно, что национализация сама по себе автоматически не ме­няет общественных отношений в желательном для соци­алистов направлении.

Неверны утверждения многих кон­сервативных американских и английских журналистов, что национализация якобы всюду и везде ведет к провалу, что национализированные отрасли промышленности и транспорт в Англии, во Франции, в Италии и в других за­падно-европейских странах приносят только убыток. Но верно то, что национализация ни в одной стране не из­менила общественных отношений в направлении к {387} социализму. Когда-то социалисты боролись за усиление вла­сти демократического государства. Теперь же большин­ство демократических социалистов убеждены, что кон­центрация экономической и политической власти в од­них руках является большой опасностью для свободы и независимости человеческой личности. Поэтому они про­тив полного огосударствления. Они являются сторонни­ками смешанного хозяйства, где наравне с национализи­рованными отраслями промышленности существовали бы и кооперативные и частные отрасли промышленности и предприятии. Первыми, кто заговорил о смешанном хо­зяйстве вместо сплошного национализированного или со­циализированного хозяйства, были некоторые правые социалисты в Англии. Вслед за ними германские социал-демократы ясно формулировали это в своей новой про­грамме. И сейчас это фактически господствующая точка зрения в большинстве партий демократического соци­ализма. На съезде социалистической Рабочей партии Но­вой Зеландии, происходившем в мае 1961 г., была при­нята декларация, в которой, между прочим сказано:

«Справедливое распределение национального богат­ства требует расширения общественной собственности и контроля и других законов для обуздания частных мо­нополий, проведения радикальной системы налогов и за­щиты интересов потребителей. Но наравне с обществен­ным сектором хозяйства необходимо иметь также частно­владельческий сектор».

Еще в 1961 г. известный французский социалист Жюль Мок, член Национального комитета французской социалистической партии, в статье, помещенной в швей­царском социалистическом журнале, поставил вопрос:

«Действительно ли национализация ведет к социализму»? И анализ, который он дал, очень интересен и весьма по­учителен. Национализация во Франции была проведена при правительстве Леона Блюма в 1936-1937 гг. и потом — через десять лет, при Временном правительстве после освобождения Франции. Сейчас во Франции государству {388} принадлежат все каменноугольные рудники, почти все станции электрической энергии и газовые заводы, весь транспорт, многие нефтяные предприятия, стоимостью более чем в миллиард швейцарских франков, все желез­ные дороги, которыми пользуется население, три четвер­ти кораблей и две трети пассажирских аэропланов, ави­ационные фабрики, которые производят две трети всех аэропланов и половину моторов, фабрики Рено, которые производят половину французских автомобилей, боль­шинство арсеналов армии, морского и воздушного фло­тов, многие химические фабрики, большинство банков страны, почти половина страховых обществ и другие от­расли промышленности — в количестве нескольких сот. В 104 из них все их акции принадлежат государству. В других — правительство владеет только частью акций. В национализированных фабриках заняты миллионы ра­бочих.

С технической точки зрения, говорит Мок, национа­лизированные предприятия несомненно пользуются зна­чительным успехом. Производство электрической энер­гии с 1946 г. увеличилось в три с половиной раза. Поезда ходят теперь гораздо быстрее и аккуратней, чем прежде. Производство аэропланов на национализированных фаб­риках также значительно повысилось. Национализирован­ные отрасли промышленности приносят государству при­быль.

Но с социальной точки зрения, национализации несомненно до сих пор были провалом. Забастовки про­исходят на национализированных фабриках и предприя­тиях не меньше, чем на частновладельческих фабриках. Рабочие и служащие частновладельческих фабрик и предприятий, по крайней мере в больших городах, за­рабатывают не меньше, а часто даже больше, чем рабочие и служащие национализированных предприятий. Фран­цузским железным дорогам теперь с большим трудом удается достать необходимое число рабочих, особенно в восточной и северной Франции, где заработная плата выше, чем в южной.

Участие рабочих в управлении {389} национализированных отраслей промышленности фактиче­ски только номинально. Это не только потому, что ра­бочие делегаты в меньшинстве в советах правлений, но также потому, что они не избраны для этой цели теми людьми, которых они должны там представлять. Это в большинстве случаев должностные лица профсоюзов. Они выбраны рабочими членами профсоюзов, но исклю­чительно для профсоюзных целей, а не для решения про­блем, связанных с управлением различными предприятия­ми. И Мок приходит к заключению, что действительный социалистический строй может быть установлен только тогда, когда народные массы станут более культурны, более идеалистичны и будут учитывать не только инте­ресы отдельного гражданина, но и интересы всего об­щества. Необходимо, говорит Мок, путем образования и пропаганды, подготовлять человеческие умы для лучше­го общества и одновременно проводить необходимые реформы. Одно должно стимулировать другое, и мы не должны быть поражены, — заканчивает Мок, если боль­шие, но преждевременные реформы не приносят ожи­даемых результатов. Это потому, что они были проведе­ны быстрее, чем рос духовный прогресс масс, в интере­сах которых эти реформы были осуществлены.

IV

 

Еще лучше и яснее те же мысли высказал несколько лет тому назад английский социалист С. А. Крослэнд в двух своих книгах — «Будущее социализма» и «Консер­вативный враг». В предисловии к книге «Будущее соци­ализма» автор указывает, что для всякой работы, которая хочет дать ответ на вопрос — «что такое социализм?» — нужно прежде всего основательно проанализировать все экономические и социальные изменения, происшед­шие в мире с 1939 года. И рассматривать социализм надо в свете этих изменений, указывая практические пути, ка­кими новая социалистическая программа может быть {390} проведенав жизнь. В тридцатых годах английские социали­сты были согласны относительно ближайших целей Ра­бочего социалистического правительства, если оно будет располагать большинством в парламенте. Цели эти были:

ликвидация нищеты и расширение социального обеспе­чения, более справедливое распределение народного бо­гатства, экономическое планирование с целью предоста­вить работу всем трудящимся и установление экономи­ческого равновесия в стране. Многие социалисты думали, что эти цели недостижимы при существующей экономической системе. Они находились под сильным влиянием марксизма и верили, что капитализм должен быть раньше свергнут насильственным путем. Правда, английское ра­бочее движение — говорит Крослэнд, — всегда было свободно от догматизма. Марксизм никогда не имел на него большого влияния. Марксистская Социал-демокра­тическая Федерация, основанная в Англии Гери Гайндманом в начале 80-ых годов, еще при жизни Маркса, ни­когда не пользовалась успехом. Но в начале 30-ых годов этого века, во время большой экономической депрессии, когда революционные политические идеи были сильно распространены по всей западной Европе, значительная часть английской интеллигенции тоже была захвачена марксистским «поветрием». Но те времена уже давно прошли. И сейчас среди английской социалистической интеллигенции, даже крайне-лево настроенной, у марк­сизма очень мало сторонников.

Крослэнд говорит о Карле Марксе с большим ува­жением, но весьма убедительно показывает, что теория Маркса о «внутренних противоречиях капитализма», буд­то бы неминуемо ведущих ко все большему обнищанию масс и в конечном счете к краху всей системы, совершен­но ложная теория. На фактах и цифрах Крослэнд дока­зывает, что жизненный уровень рабочих масс не только в Англии, но и во всех других демократических странах за годы, прошедшие со дня опубликования «Капитала» Маркса, все выше и выше поднимался также, как {391} постоянно увеличивался и национальный доход Англии. Марк­систская теория классовой борьбы, на которой были осно­ваны почти все довоенные социалистические программы, тоже совершенно устарела. Неверно, что в демократиче­ских странах общество контролируется господствующим классом капиталистов и что правительства там являются орудием в руках капиталистов для эксплуатации трудя­щихся масс.

Еще в 1937 году английский полу-коммунист, ныне покойный профессор Гарольд Ласки писал, что «при всякой форме государства политическая власть фак­тически будет в руках тех, в чьих руках — экономическая власть». Это — говорит Крослэнд — было неверно и в 1937 году и в свете фашизма и нацизма, а теперь это сугубо неверно. Капитализм теперь совершенно иной, чем тот, каким он был даже в 30-ых годах.

Весь характер английской экономики и роль различ­ных слоев населения за последние пятьдесят лет сильно изменились. Трудящиеся массы теперь играют огромную роль в политической, экономической и социальной жизни страны и это является одной из причин почему проро­чества Маркса о пути дальнейшего развития капитализма не осуществились ни в Англии, ни в какой другой демо­кратической стране. Одна из главных ошибок Маркса была в том, что он недооценил социально-экономические результаты политической демократии.

Современная Англия не социалистическая страна, но Крослэнд показывает, что она также и не капиталисти­ческая страна, какой была во времена Маркса. Социали­стической страной еще меньше, чем Англия, может быть назван Советский Союз. Рабочие в Советском Союзе ра­ботают на фабриках и заводах за определенную зарплату, так же как и в Англии и в Соединенных Штатах. Неважно, что в Советском Союзе все фабрики и заводы являются собственностью государства. Что в действительности важ­но, так это то, является ли управление фабриками и за­водами автократическим или демократическим? То-есть, насколько рабочие участвуют в установлении размера {392} зарплаты и условий труда и имеют ли они право объяв­лять забастовки и оставлять место работы? «Во всех этих отношениях, — пишет Крослэнд, — советский рабочий более пролетаризирован, чем английский рабочий. У со­ветского рабочего нет права бастовать и менять работы. Системы арбитража там не существует. У советского ра­бочего также нет своей политической партии, которая представляла бы его интересы в демократическом пар­ламенте.

У лишенного личных прав советского рабочего, всецело подчиненного автократической власти, есть все основания завидовать английскому рабочему, у которого есть свободные профсоюзы, так же как он может зави­довать американскому рабочему, его более коротким ра­бочим часам и его большой свободе.

Подобно капитализму и социализм за последние не­сколько десятков лет сильно изменился. Цитируя фразу Раймона Арона — «социализм в западных странах пере­стал быть мифом потому, что он стал частью действи­тельности», — Крослэнд прибавляет: «не полной действи­тельностью, но уже настолько, чтобы не быть больше мифом». Социалистические рабочие партии стояли у власти в целом ряде стран и на опыте убедились, что ответственность гораздо сложнее и разнообразнее, чем они ожидали. Чтобы быть в состоянии по-новому фор­мулировать социалистическое учение, говорит Крослэнд, нужно прежде всего выяснить, что собственно понимают в настоящее время под словом «социализм». Это Крослэнд сделал отчасти в своей книге «Будущее социализма», но подробнее и более конкретно — в книге «Консервативный враг».

V

 

В своей первой книге «Будущее социализма» Крос­лэнд писал, что социалистическое движение возникло как протест против материальной нищеты и эксплуатации масс при капитализме. Этот протест был вдохновлен же­ланием помочь угнетенным массам добиться своих прав {393} и создать общество, где бы вместо классовой борьбы были бы свобода, равенство и братство. Идеалом всех социалистов до большевистского переворота в России было: справедливое кооперативное общество, в котором нет ни богатых, ни бедных, нет классовых подразделе­ний, а все свободны и равноправны. Но главным стиму­лом этого социализма была страстная вера в свободу и демократию. «Большинство социалистов всего мира до первой мировой войны никогда, — пишет Крослэнд, — не могли себе даже представить социализм вне свободы личности».

Той нищеты рабочих, о которых социалисты когда-то не переставали говорить, — пишет Крослэнд, — теперь больше нет ни в Англии, и ни в какой другой из промышленно-развитых демократических стран. Жизненный уро­вень трудящихся масс всюду непрерывно поднимается. Боязнь длительной безработицы все более ослабевает. Современный молодой рабочий надеется на такое свое будущее, которое его отцу даже и не снилось. Социаль­ной несправедливости теперь гораздо меньше. И все-таки это еще не социализм, но это и не капитализм. Это, — говорит Крослэнд, — большой шаг по направлению к социализму. Идеал социализма — достижение равных возможностей для всех членов общества, независимо от их происхождения и социальной среды. Но это может быть достигнуто только в результате органического ро­ста общества и постепенного расширения прав отдель­ного человека. При этом вопрос о частной или обще­ственной собственности на средства производства и об­мена вовсе не так тесно связан с идеалом равенства. Опыт показал, — говорит Крослэнд, — что частная собствен­ность может также существовать вместе с широким равен­ством в то время, как национализация всех средств про­изводства и обмена может быть использована, как мы это видим в Советском Союзе, для установления систе­мы, основанной на большом неравенстве. Идеалом со­временного демократического социализма является {394} смешанное хозяйство, где часть индустрии и финансовых учреждений принадлежит государству, а другие являют­ся собственностью кооперативов, профсоюзов, принад­лежат пенсионным фондам и миллионам частных семейств. Огосударствление всего промышленного капитала, — пи­шет Крослэнд, — теперь не является условием создания социалистического общества, установления социального равенства, увеличения общего благосостояния или унич­тожения классовых подразделений. Что несправедливо в современной нашей системе — это распределение наци­онального дохода, но эта проблема может быть разре­шена скорее и гораздо лучше в смешанном хозяйстве, чем в таком хозяйстве, где все принадлежит государству.

Главные аргументы в пользу всяких национализации, — пишет Крослэнд в книге «Консервативный враг» — бы­ли основаны на предположении, что только при национа­лизированном хозяйстве возможно осуществление идеала бесклассового общества и всеобщего равенства. Но после опытов последних десятилетий мало кто из английских социалистов теперь хочет, чтобы все в Англии принадле­жало государству и было под контролем правительства. Гарантировать свободу каждого человека и предотвра­тить концентрацию экономической и политической вла­сти в одних руках — может лучше всего смешанное хо­зяйство, где наравне с национализированными отраслями промышленности, владельцами многих отраслей промыш­ленности, торговли и транспорта являются муниципали­теты, свободные кооперативы, свободные профсоюзы и миллионы частных семейств.

Крослэнд приводит такую цитату из брошюры Ри­чарда Кроссмэна, известного английского левого соци­алиста «Социализм и новый деспотизм», написанной в 1957-ом г.: «Социализм не может и не должен быть осно­ван на какой-либо определенной теории. Те, кто обосно­вывали социализм на, якобы, имманентных “внутренних противоречиях” капиталистической системы, отклонялись от традиций английского радикализма, внося чуждый {395} элемент в философию нашего рабочего движения. Дей­ствительным динамизмом английского рабочего движения всегда был моральный протест против социальной не­справедливости, а не утверждения, что капитализм неми­нуемо должен рухнуть».

Те же мысли высказаны в брошюре, опубликованной группой левых английских социалистов: — «Для соци­алистов былых времен, — говорится в этой брошюре, — вопрос о том, кто владельцы средств производства, рас­пределения и обмена был главным критерием того, — является ли данное общество — капиталистическим или социалистическим. Они отождествляли социализм с об­щественной собственностью... За последние несколько лет мы стали отличать средства социализма от его целей... Нас теперь мало интересует, кто владелец фабрики?»

Известный английский левый социалист, ныне покой­ный Энюрин Беван в 1952-ом году по этому поводу пи­сал: «Для всякого человека, серьезно изучающего совре­менную политику ясно, что смешанная экономика это то, что предпочитает сейчас большинство людей на Западе... А вопрос о том, где должна быть установлена граница между общественным сектором хозяйства и частным — должен решаться разно в разных странах». К этим мыслям Бевана Крослэнд от себя прибавляет, что сейчас почти все большие социалистические партии в своих програм­мах принимают смешанное хозяйство.

Крослэнд отмечает факт, что не только в Англии и Соединенных Штатах, но и во всей Западной Европе, люди, которые могут быть классифицированы как «ра­бочий класс», добились такого высокого уровня жизни, что живут в общем так же, как и люди среднего класса и проникаются психологией средних классов. Рабочие, бывшие активные члены Рабочей партии, если они уходят из нее, то обыкновенно отходят к либералам, а не к ком­мунистам, как это бывало раньше. Рабочая партия долж­на учесть это новое положение, — говорит Крослэнд. Эта проблема, — указываетон, — стоит перед каждой {396} социалистической партией в любой из промышленно-развитых стран. И большинство соц