КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС

Мы отнюдь не претендуем на то, чтобы в преде­лах данного издания изложить полную историог­рафию вопроса. Эта задача настолько масштабна, что, по сути, соответствует серьезной диссертации. Мы же ограничимся кратким историческим экскурсом.

Прежде всего рассмотрим официально существу­ющие версии происхождения термина «нагайка».

Так, некоторые связывают его с именем хана Нагая, давшего название целому народу, длительное время кочевавшему в наших южных степях. Хотя, но нашему глубочайшему убеждению, созвучность имени с предметом нашего повествования не дает убедительных оснований к их отождествлению.

действительно, ногайцы, как и все кочевые тюркско-монгольского корня, разумеется, плети и умели ими пользоваться, это бесспорно. Однако крайне сомнительно, чтобы они называли их своим именем. Здесь уместно напомнить, что у многих тюркских народов плеть называласькамча».

А теперь зададимся вопросом, что могло бы заставить казаков перенять название оружия по этнониму кочевого народа? Да только то обстоятельство, если бы данное оружие было характерно только для этого народа, оно имело бы принципиально черты и соответствующую оригинальную систему применения. Принципиально же новых черт у нагайки мы не наблюдаем. Более того, как будет видно из нижеизложенного, она являлась закономерным продуктом эволюции гибкого оружия. Кроме того, весьма сомнительно, чтобы именно подданные хана Нагая в искусстве владения нагайкой превосходили бы казаков.

«Существует и другая версия, сторонниками которой раньше являлись и мы, но с которой, вследствие углубленного изучения вопроса, в дальнейшем расстались без сожаления.

Это версия о том, что термин «нагайка» появился в связи с изменением ее способа ношения. Не на поясе, локте, кисти, мизинце и т.п., а за голенищем обуви, «у ноги». То есть аналогично слову «нож» — ножной меч небольших размеров у древних славян. Так что, как видим, версий о происхождении нагайки вполне достаточно, но вот только все они, на первый взгляд, недостаточно убедительны. И грешат они, прежде всего, тем, что рассматривают нагайку то в связи с ногайцами, то с ногами, т. е. с кем и с чем угодно, но вот только не с казаками.

И никто не задается вопросом, почему термин «нагайка» всегда неразрывно связан с этнонимом «казак»? Ведь действительно, на уровне обыденного восприятия большинства народов России, одно не­пременно ассоциируется с другим. «Казак — нагай­ка», «нагайка — казак» и всевозможные, не всегда лестные вариации типа: «казачня — нагаечники» и т.п. Если с последним все ясно, это закономерный итог большевистской пропаганды, то ведь первоначальные ассоциации существовали еще задолго до больше­виков. Возникают вопросы — откуда, почему?

Совершенно очевидно, что ответы на данные воп­росы найти нам крайне необходимо, так как без них ни о какой истории нагайки просто не может быть и речи.

Если термин «нагайка» напрямую связан с те­мой нашего основного исследования, что не вызы­вает ни у кого, и тени сомнения, то этноним «ка­зак», на первый взгляд, имеет несколько опосредо­ванное значение. Но как будет видно ниже, кроме чисто ассоциативного восприятия, два эти слова роднит и общий генезис Поэтому исследование происхождения одного само по себе неизбежно под­водит к разгадке другого.

Итак, по порядку. Прежде всего, об этнониме — КАЗАК.

Того, кто хоть слегка попытался вникнуть в эту проблему, наверняка поразило существующее, мягко говоря, разнообразие трактовок. При этом зачастую данные трактовки носят характер досужих рассуж­дений, различных нелепиц, а то и откровенных поли­тических спекуляций. От «белых гусей» (по-тюрски «каз» — гусь, «ак» — белый) до«вольных людей» (опять же по-тюрски). Уже договорились до того, что некоторые ассоциируют этноним «казак» то с касогами(предками многих современных горских народов то и вовсе — с хазарами.

При этом характерно, что все трактовки всплывают в четкой зависимости от изменения политической конъюнктуры. Так, когда доминировала «бегло-холопская» теория, — были «вольные люди». Само собой разумеется, как это логично вытекает из названия — идейные борцы против царя и крепостничества. Потребовалось после развала СССР пушечное мясо, — соответственно взлетели «белые гуси», доселе мирно дремавшие со времен Савельева [22]. Начались сепаратистские на Кавказе, так, пожалуйста — вот они «касоги», современные потомки которых уже чуть ли не наши кровные братья, так как, дескать все мы «рода половецкого». Про хазаров же просто промолчим, дабы лишний раз не расстраиваться.

А порой встречаются и откровенные курьезы. Например, вот как трактуется слово «казак» В. Даниловым И. Мочаловой в книге «Тайна арийской матрешки» [9]: «Оно произошло от древнерусского «казать» т.е. произносить. Казаки — это дважды рожденные арийские кшатрии, следующие высшему уровню Ведической философии и прошедшие огненный обряд посвящения, во время которого произносит (кажет) посвящаемому шепотом на ухо секретную МАНТРУ ГАЯТРИ».

Вот так-то, уважаемые станичники, «кажет» на «МАНТРУ ГАЯТРИ» и все, кшатрий стал казаком. А если не «кажет», то, надо думать, казаком не станет, так кшатрием на всю жизнь и останется.

Хотя там же [9] перед такой, мягко говоря, неоднозначной трактовкой, те же авторы говорили, «ка-закхи» — это «связанные с Богами». В другой своей работе «Сварожий круг» [8] утверждали, что: «И возник еще один, новый арийский этнос... получивший название «казаки», потому что в древнерусском языке (как и в санскрите) был звук «кх», где «х» — знак придыхания». Только вот территориально, по Данилову и Мочаловой, возникновение казачества связывается не с Доном, а... с Семиречьем.

С чем мы коренным образом не согласны, так же как и насчет «связанных с Богами» (хотя послед­нее было бы замечательно), а почему — будет видно ниже.

Тем не менее, несмотря на явную натянутость, сам подход В. Данилова и И. Мочаловой в своей основе, безусловно, верен. А верен он в том, что исто­ки казачества надо искать не в монгольские време­на, как это делалось в советское время, и не только в послескифский период, как это делали и делают боль­шинство современных исследователей, а гораздо глубже. Что тоже делают, но почему-то недостаточ­но часто.

А вот там, во глубине уже даже не веков, а ты­сячелетий, мы неизбежно столкнемся с таким по­нятием, как арийская цивилизация, а соответ­ственно и с ее основателями — арийцами, или, как их сейчас называют серьезные ученые, — с арьями.

Скажешь «арийцы», и сразу же в памяти воз­никают леденящий душу стук хронометра и голос Копеляна за кадром: «истинный ариец... харак­тер нордический... беспощаден к врагам рейха». Что делать, такова сила стереотипа. Ведь в глазах многих не очень образованных обывателей арий­цы — это чуть ли не синоним немцев, да не про­сто немцев, а еще и фашистов, от войны с которы­ми наш народ претерпел неисчислимые бедствия. Последнее абсолютно справедливо и закономерно отложило свой отпечаток негативного подсозна­тельного восприятия всего, что так или иначе свя­зано с арийством.

Но жизнь идет вперед, так же, как и идет вперед наука. И уже само время диктует нам необходимость переосмысления прошлых стереотипов, дабы, во-первых, не закоснеть в своем невежестве а во вторых, не стоит забывать, что вовремя, научно обоснованная оценка явления не оставляет места для его профанации и извращения в политических целях.

Так что не надо путать такие, безусловно, отвратительные понятия, как «фашизм», «гитлеризм», с арийством. Да, действительно, немецкие фашисты гордо именовали себя арийцами, но как показывает углубленное изучение истории, имели на это весьма сомнительные права. Поэтому оставим арийцев гитлеровцам и перейдем к краткой истории арьев.

Достоверно установлено, что арьи реально существовали и жили в той самой мифической Гиперборее, которая территориально была расположена... севере нашей Родины. Это факт, и гитлеровская Германия со всей своей расовой теорией здесь абсолютно ни при чем.

В рамках настоящего исследования нет нужды детально вдаваться в историю арийства, но иметь представления о сути данного вопроса просто необходимо.

Общеизвестно, что на протяжении тысячелетий, вследствие изменения климата (то оледенение, то опять потепление, а то опять похолодание), происходили массовые миграции арьев от холода к теплу, естественно, преимущественно в южном направлении, миграции происходили не просто как кочевые переезды народа с одного местожительства другое, они длились веками, оставляя на своем пути не только отдельные культуры (например, срубную, андроновскую и т.п.), но и основывая целые цивилизации [10].

Первая волна миграции была на полуостров Индо­стан, где индоарийцы оказали кардинальное влияние практически на все — от веры до языка. В качестве наследия они оставили нам свой язык — санскрит, который, строго говоря в своей основе не является именно арийским, но наиболее к нему близок.

Во время миграции индоарицы заселили север­ное Причерноморье, частично Крым, а особенно ши­роко — низовье Дона, Кубани и южное побережье Азовского моря, основав, условно говоря, меотиду. В это время Дон назывался синдусом (по имени населявших его синдов).

Через некоторое время (примерно тысячелетие, хотя о датах здесь можно говорить только условно) прошла вторая волна миграции арьев, направлен­ная на Иран. Но для нас особо примечательно, что на своем пути ираноарийцы основали знаменитую скифскую цивилизацию, бесспорными наследника­ми которой мы являемся.

Но уникальность явления состоит в том, что имен­но у нас, на Дону и в южном Приазовье, произошло территориальное перекрещивание этих двух миро­вых путей миграций. При этом, если, например, в Крыму индоарийское население — тавры —под на­пором скифов просто-напросто ушло в горы, а по­том исчезли, то у нас скифская цивилизация не уничтожила, а естественным образом ассимилиро­вала население Меотиды. И Дон из Синдуса стал Танаисом.

Таким образом, можно утверждать, что мы жи­вем как бы на перекрестке двух древнейших арий­ских цивилизаций. А как общеизвестно в науке, именно на стыке двух явлений зачастую возникают уникальные результаты.

Что же получилось у нас на Дону? Мы берем на себя смелость предположить, что в данном случае этим уникальным результатом стало... казачество.

Мы отдаем себе отчет, что, сделав подобное утверждение, мы обрушиваем на себя критики и негодования. Но готовы выстоять и аргументировано обосновать нашу позицию, словами, подтверждая общеизвестное 6 том, что история казачества прослеживается арийских времен, мы дополняем его эй о том, что именно оно (казачество) являетя носителем в себе традиций сразу ветвей арийской цивилизации, что естественно не могло не отразиться на особенностях его формирования.

Арийские традиции прослеживаются во многом, знаменитые казачьи лампасы — это вовсе украшения, введенные Екатериной Второй она узаконила то, что существовало изначально. А изначально в боевом доспехе скифов на кожаные для дополнительной защиты ног, по бокам надевались ленты из более твердой и плотной кожи, окрашенные в красный цвет. Именно в красный — для того, чтобы противник не увидел, сколько воин потерял крови. Про усы и чубы мы уже и говорить

не будем. С ними и так все ясно.

Но это все доказательства косвенные, а где же находиться прямые (если они, конечно, существуют) свидетельствующие о корнях казачества из глубины арийской цивилизации? А могут сохраниться только в языке данной и больше нигде. К счастью, этим языком (правильнее сказать, наиболее к нему близким) мы располагаем. Это санскрит, дошедший до нас в основного культурного наследия арьев.

Если наши (да и не только наши) предположе­ния, то следы казачества просто обязаны были с в санскрите. Данные соображения подвигли нас провести еще и лингвистическое исследование как оказалось в дальнейшем — не зря.

Не являясь крупными специалистами в области лингвистики, мы пошли наиболее простым и вер­ным путем. Взяли санскритско-русский словарь [13] и основательно его изучили.

И вот там мы обнаружили, что слово «кас» (cas), являющееся корнеобразующим для многих других слов, означает «разрубать, разрушать». Соответствен­но от него идут различные производные, например, кастра (castra) — нож, кинжал, меч, оружие и Даже такое слово как — кастравант (castravant), означа­ющее «воина вооруженного мечом».

То есть корень «кас» по смыслу, так или иначе, связан с войной, оружием и вообще с вооруженным воином. Не правда ли, что и теперь, через тысячеле­тия, все это вполне ассоциируется с казачеством?

Не вдаваясь в особенности санскритского право­писания, мы решили посмотреть, а что будет озна­чать тот же корень, только если первая латинская буква «с» (по-русски читающаяся как «к») будет заменена на «к», ведь произношение при этом не меняется. И вот на стр. 155 мы находим, что «каса» (kasa) означает, ни много, ни мало, — бич, плеть, кнут.

Все, господа, круг замкнулся. Такие совпадения, как сходные по звучанию «кас» — «каса», означаю­щие вроде бы изначально различные понятия но, тем не менее, семантически близкие свидетель­ствуют о многом. В науке такие совпадения слу­чайными не бывают. И если уж сам факт совпаде­ния налицо, то за ним, несомненно, стоят не случай­ные, а причинно-следственные связи.

Бесспорно, причинно-следственные связи име­ют место и в нашем случае. Это, прежде всего, ас­социативная цепочка: разрубающее (разрушающее, убивающее) оружие — плеть. Ведь мало кто будет опровергать то, что плеть — это не оружие, или что оно неспособно совершить все вышеуказанные дей­ствия..

Подытожим сказанное. Теперь можно с полным основанием утверждать: версия о том, что казачество имеет свои корни в древнейшей арийской цивилизации, получила дополнительные и весьма веские подтверждения. Настолько весомые, что места «белым гусям» и прочим тюркизмам просто не остается.

основании изложенных материалов сама собой.вырисовывается гипотеза о том, что предки казаков во времена арьев представляли собой нечто вроде обособленного воинского сословия, изначально чём-то отличающегося от основной вооруженной массы. Можно предположить, что этим «чем-то» были… именно плети, которые тогда называли, и именно от них в дальнейшем процессе этногенеза и произошел этноним — казаки».

К сожалению, можно только предположить, так основания для утверждения в настоящий момент у нас отсутствуют. Но надеемся, что со временем появятся.

После того, как мы внесли ясность в запутанную вокруг нашего гордого наименования — «казаки», вернемся к теме нашего основного исследования.

Не к общему собирательному названию эго оружия — «каса», а конкретно к нагайке.

Углубившись в проблему, мы пришли к выводу, термин «нагайка» имеет древнейшее происхождение. Отталкивались мы от второго слога слова — «ГА». Общеизвестно, что на языке арьев глагол «ГА» движение и присутствовал практически во I, что так или иначе с движением связано. Это нашло свое отражение и в современном русском языке. Например: дороГА, телеГА, бродяГА, слеГА, ГАть и даже такая чисто русская мера длины как ГАком» и т.п.

Абсолютно очевидно, что кроме корневой основы «ГА», нагайка и по своему смысловому наполнению, безусловно, связана с движением, хотя бы, потому что ей «нагоняют». Но каким образом?

Ответ мы нашли на стр.311 все в том же санскритско-русском словаре [13]. Он оказался чрезвы­чайно прост и вместе с тем абсолютно неожиданен.

Оказалось, что арьи словом «нага» называли... змей, которые, как известно, передвигаются с помо­щью различных извиваний. В современном русском языке это «змеиное движение» нашло отражение в слове «гад», в смысле — ползучий.

Дальше все сразу становится на свои места, по­скольку оказывается, что «ка» соответствует место­имению «как». То есть санскритское «нагайка» до­словно переводится «змея как», по смыслу «змее подобна», или, говоря современным языком «как змея». Согласитесь, что звучит весьма убедительно и добавить к той исчерпывающей характеристике небольшой плети, которую дали наши пращуры, — нам практически нечего. Действительно, что может быть более похоже на змею, чем извивающаяся на­гайка? Да вдобавок ещё и больно жалить?

Но возникает вопрос, а как же «каса»? Как же она стыкуется с нагайкой, если допустить, что два этих слова на языке арьев существовали параллель­ но? Да все очень просто. «Каса», как мы уже говори­ ли, — это общее собирательное название гибкого
«плетеобразного» оружия, а нагайка, — уже частное наименование конкретного «змееподобного» вида. Например, всем известно общее собирательное на­ звание «нож», а ведь среди ножей есть такие разно­видности, как «бабочка», «финка», «мачете», «наваха» и т.п.

Вот, оказывается, какие интересные вещи можно узнать из простой справочной литературы. Весьма удивлены, что до нас этого никто не проделал.

Подытоживая вышесказанное, отметим, что мы да­леки от того, чтобы считать приведенные нами истиной в последней инстанции. Мы готовы их пересмотреть и дополнить в случае обнаружения новых данных. Но мы имеем все утверждать, что вскрытая нами древне-арийская основа этнонима «казак» и термина «нагайка», безусловно, существует. А самое главное, она и подтверждена фактами, что оставив мало шансов на существование притянутым из коньюктурных соображений «белым гусям», и прочим «хазарам».

Установив древнейшее происхождение нагайки, к упоминаниям о ней в дошедших до литературных источниках античности. Первые упоминания о широком применении нагайки именно как боевого оружия (конечно, она тогда называласьиначе) принадлежат еще Геродоту. Он рассказывает красивую легенду о том, как скифы, из очередного военного похода, увидели весьма пикантную картину. От скифских жен и рабов выросло целое поколение, которое, узнав свое происхождение, восстало против вернувшихся скифоф.

Мыне будем давать моральную оценку поведения скифских жен, — это дело самих скифов, для нас интересно другое. Скифы, дабы показать восставшим вооруженным рабам свое превосходство в социальном плане, так и в плане боевого искусства решили выйти на бой только с плетьми, что и сделали, одержав полную победу [4].

Весьма интересную эволюцию казачьей нагайки прослеживает в своей работе «Нагайка» Круглов [15]. Он утверждает, что ее далеким прообразом служил боевой КИСТЕНЬ. Напомним, кистень представлял собой прикрепленный к рукоятке кожаный ремень (иногда цепь), на конце которого обязательно находился металлический или каменный груз. При этом в названии явно просматривается основа — «кисть», что вполне ес­тественно, так как именно работа сильной, разви­той кистью является основой владения большин­ством видов гибкого оружия. Существовало и чи­сто казачье название кистеня — это «калдаш», или «калдай» [21].

Кистень был чрезвычайно популярен в России и в качестве «разбойничьего» оружия просущество­вал до середины девятнадцатого столетия. Также отметим, что именно удар кистенем через щит по­служил прототипом для одноименного очень эффек­тивного удара рукой в казачьем боевом искусстве, аналогичного «распалине» в славяно-горицкой борь­бе [3].

На Дону постепенно кистень сменился новым видом оружия — шелопугой. «Шелопуга — это плеть, назначение которой не погонять коня, а бить врага. Сплетена она в двадцать косичек, имела длин­ное толстое кнутовище, на конце которого по тради­ции крепился металл или завязывался толстый узел», — такое определение дает ей Ю. Круглов [15].

Чем же можно объяснить смену приоритетов в использовании шелопуги вместо кистеня? Отметим, что речь может идти только о смене приоритета, так как на самом деле эти два вида оружия еще дли­тельное время существовали параллельно. Ответ можно дать только на основе анализа общей историко-политической ситуации, сложившейся в наших краях в домонгольский период.

Для коренных жителей Дона славянского проис­хождения условно существовало два «типа недру­гов». Это прежде всего хазарский каганат, владыче­ство которого закончилось в 965 году с приходом князя Святослава, и различные кочевые племена тюркского корня (печенеги, половцы, торки, черные клобуки и т.п.).

Эти два условных типа имели разную культуру, зрение и, соответственно, вооружение. Рассморим, прежде всего, хазарский каганат. Он представлял собой мощную державу, состоящую из трех основных этнических компонентов: стоящих во главе всего иудеев (пришедших из Ирана и Византии), коренного населения (собственно хазар) и иранского или среднеазиатского происхождения (преимущественно хорезмийцев). Именно последниe и представляли собой вооруженные силы хазарского каганата.

Соответственно с ними и происходили вооруженные конфликты у славян. А поскольку вооружение наемников было в основном тяжелым, так как оно в себе еще древнеиранскую и эллинистическую (со времен Александра Македонского), то с ним надо было соответствующим обращаться обращаться. Его надо было разбивать, как шлем, так и панцирь, а кистень для этого приспособлен как нельзя лучше.

Сменился «тип недругов» на кочевые племена, имевших преимущественно легкое вооружение, соответственно изменился и вид вспомогательного оружия у славян. Ведь кожаный доспех кочевника и обшитый металлическими бляхами), разбить было весьма затруднительно, а вот пробить (не повреждая доспех), нанеся увесистый проникающий удар через все тело, стало необходимым. Именно на это и ориентирована шелопуга.

Поменялись времена, появилось огнестрельное оружие, стали исчезать доспехи, и шелопуги трансформировались в собственно те нагайки, которые мы знаем, сохранив за последними основную боевую традицию.

Боевая традиция предполагала использование нагайки не только как орудия управления конем, но и как собственно оружие. Последнее утверждение не только исторически верно, но и абсолютно логично.

Представьте себе на секунду казака прошлого или позапрошлого столетия в быту. Не в военном убран­стве, а на работе, на отдыхе, в дороге и т.п. В данной ситуации он безоружен (шашка, пика и ружье оста­лись дома), а вот нагайка всегда при нем. Со време­нем менялся только способ ее переноски, от локтя и мизинца правой руки до голенища сапога. Время было сложное, судьба полна неожиданностей, и в слу­чае опасности казак должен был уметь постоять за свои честь и достоинство, пользуясь тем оружием, что оказывалось у него под рукой. Таковым зачас­тую была нагайка. А учитывая тот факт, что она на­ходилась в руках прирожденного воина, мастерски владеющего различными видами холодного оружия, проблем с ее применением не возникало.

Кроме того, из различных источников достовер­но известно, что в свои знаменитые морские походы на стругах, происходившие в шестнадцатом — сем­надцатом веках, казаки брали с собой нагайки. Воз­никает вопрос: зачем? Ведь коней в море точно не будет, а следовательно, управлять и погонять неко­го? Ответ может быть только один. Они брали с со­бой нагайки, прежде всего, как боевое оружие,пусть и вспомогательного характера.

Кроме боевого назначения, нагайка имела и весь­ма уважаемый социальный статус. Так, на казачь­их Кругах она являлась символом власти есаульца и в его руках пользовалась почетом наряду с ата­манской насекой. Если Круг приговаривал прови­нившегося казака к порке, то пороли его опять же нагайкой, а не позорными батогами или немецкими шпицрутенами, как в центральных частях России, и поэтому для наказуемого ущерба чести от самого процесса порки не было.

В быту нагайка была неотъемлемым атрибутом казачьего домостроя и олицетворяла собой устоявшийся вековой семейный уклад. Уместно напомнить, что казачьи семьи были очень крепкими, и это не смотряна то, что хозяин много лет проводил на службе в отрыве от родного дома.

Подводя итог вышесказанному, можно обоснованно утверждать, что в боевом отношении благородная казачья нагайка имела славное прошлое. И если в смутное время начала нашего столетия ее и пришлось применить как аналог полицейской дубинки для разгона революционно настроенных масс, то обстоятельство меркнет перед прежними заслугами.

А самоеглавное, несомненные боевые качества нагайки делают ее достойной того, чтобы стать объектом детального изучения. Но перед тем, как к нему перейти, давайте ответим на вопрос, вынесенный в заглавиеследующей главы.