Если это действительно она, я покупаю шампанское.

 

В конце концов мы с Чедом выпили это шампанское. Мы сидели на берегу Большого острова на Гавайях, смотрели на садившееся в воду солнце и ждали, когда на огне зажарится свинина. Само собой разумеется, Антонин, который тогда убедил меня не прекращать поиски, сидел рядом с нами. Мы подняли наши пластиковые стаканы и выпили за бесконечную Солнечную систему.

Да, это была она, и, несмотря на то что она была так далеко, мы знали, что она была большой, вне всяких сомнений, она была больше Плутона. Признаю, вначале мы обманулись с Кваоаром, поскольку его поверхность была слишком яркой, ярче, чем мы предполагали, несвойственно яркой для объектов таких размеров (меньше, чем Плутон). Однако, даже если у обнаруженного мной нового объекта поверхность такая же яркая, как и у Кваоара, он будет определенно больше Плутона. Этот новый объект был столь незаметным и его было так тяжело найти в небе, что мы окрестили его Летучим голландцем. Всем известно, что Летучий голландец – это корабль-призрак, который не может вернуться на родину и поэтому навеки обречен скитаться по морям.

В тот момент мы и представить себе не могли, насколько точным и подходящим оказалось для него это название.

Поскольку Летучий голландец, или просто Голландец, находился дальше, чем все остальные известные небесные тела, он, несомненно, представлял собой совершенно новую, никому еще не известную область Солнечной системы. Тем не менее здесь также существовала вероятность того, что, даже если Голландец и блуждал далеко за пределами пояса Койпера, он все же мог быть его частью. Иногда объекты, которые входят в пояс Койпера, приближаются к Нептуну и выходят на большую замкнутую орбиту.

Порой мы прибегаем к этой уловке, когда космическому летательному аппарату нужно хорошенько разогнаться; он должен пролететь вблизи какой-либо планеты, к примеру Юпитера. Весь фокус заключается в том, чтобы направить космический корабль практически на планету. В то время как корабль приближается к Юпитеру, гравитационная сила планеты-гиганта в силу законов небесной механики увеличивает скорость корабля, и тогда, разрывая облака, он несется к заданной цели. Юпитер настолько огромен, что его гравитационного поля вполне достаточно, чтобы вытолкнуть летательный объект далеко за пределы Солнечной системы. С помощью Юпитера разгонялись такие космические аппараты, как «Пионер» и «Вояджер». Во время полета им удалось сделать снимки и, разогнавшись, навсегда скрыться из виду. Однако Нептун слишком мал для того, чтобы космический аппарат мог разогнаться настолько, чтобы вылететь за пределы Солнечной системы, поэтому аппараты будут всегда возвращаться назад. Таким образом, большое количество объектов в поясе Койпера по своей орбите проходят очень близко к Нептуну, но очень далеко от Солнца. Такие объекгы пояса Койпера называются «рассеянными», поскольку Нептун участвует в формировании их орбит.

Только сравнительно небольшие объекты могут иметь такие орбиты. Крупные планеты движутся по окружности, поскольку они достаточно велики для того, чтобы другие планеты могли оттолкнуть их. Объекты пояса Койпера, в том числе и Плутон, имеют отклоняющуюся и вытянутую орбиту, так как они слишком малы, чтобы противостоять гравитационному полю Нептуна. Скорее всего Голландец являлся рассеянным объектом пояса Койпера, нежели планетой. Возможно, он находился так далеко, когда мы его заметили, именно потому, что в то время он как раз проходил через самую удаленную точку своей вытянутой орбиты и скоро начнет приближаться к Солнцу Тогда мы, наконец, поймем, что он на самом деле является еще одним объектом пояса Койпера. Как видите, его орбита является ключом к разгадке его настоящей сущности.

Как и в случае с Кваоаром, мы были решительно настроены найти фотографии Голландца, сделанные раньше другими астрономами. Как объект, Голландец был намного слабее, чем Кваоар, поэтому мы предположили, что он будет виден не на всех снимках; однако через несколько дней внимательного изучения фотографий нам удалось обнаружить его на снимках, сделанных несколько лет назад, так что рассчитать его орбиту не составило особого труда.

Как она выглядела? Был ли это эллипс, по которому движутся все крупные планеты? Или же его орбита была рассеянной, как и у большинства объектов пояса Койпера? Во-первых, это очень трудно объяснить. Хотя для того, чтобы выяснить, по какой орбите движется объект, нужно знать его местоположение и скорость, каждый раз, когда мы проводили расчеты, наши вычисления отличались от предыдущих, поскольку Голландец находился очень далеко и очень медленно двигался. Сначала мы решили, что его орбита – это эллипс, потом – что он движется просто по прямой линии и даже не вокруг Солнца (такое открытие заняло бы первое место!). Однако после длительных и очень тщательных вычислений мы, наконец, могли сказать, что Голландец определенно двигался не по окружности и не по прямой. Его орбита была чересчур вытянута. Вы, наверное, спросите, находился ли Голландец в тот момент в самой дальней точке своей орбиты и двигался ли по внутренней ее части, как обыкновенный рассеянный объект? Я отвечу: нет, как раз наоборот. Он находился в самой близкой к нам точке и двигался как раз по внешней траектории своей орбиты. Его путь вокруг Солнца представлял собой настолько вытянутую орбиту, что, для того чтобы завершить полный круг вокруг Солнца и вернуться в ту точку, где он находится в данный момент, ему потребуется целых одиннадцать тысяч лет. Очевидно, это самый удаленный объект Солнечной системы, который довелось видеть человеку. Он находился в десять раз дальше остальных планет. Голландец был ни на что не похож, он был «белой вороной» среди остальных объектов Солнечной системы. Он не имел ничего общего ни с обыкновенной планетой, ни с обыкновенным объектом пояса Койпера. В целой Вселенной я еще не встречал ничего похожего.

Порой очень трудно описать все эти орбиты и объяснить, что они означают. Попробуйте сделать вот что. Вам понадобится листок бумаги, карандаш и монета достоинством двадцать пять центов (или просто загляните в диаграмму помещенную ниже).

Положите монету в центр листа и обведите ее; нарисуйте маленькую точку в центре получившегося крута – это Солнце, а окружность вокруг него – это орбита, по которой движется Нептун. Внутри этой окружности – Солнечная система до того момента, когда в 1930 году был обнаружен Плутон. Если вы хотите изобразить на своем рисунке Плутон, найдите на окружности орбиты Нептуна положение «четыре часа» (как если бы это был циферблат часов) и поставьте в это место карандаш. Теперь нарисуйте овал так, чтобы он начинался и заканчивался в этой же самой точке, но помните, что его орбита вытянута и дальней точки на вашем рисунке он достигнет на расстоянии, чуть меньшем, чем два радиуса орбиты Нептуна. В этой точке орбиты Плутона можно мысленно поставить отметку «десять часов» (ну, а если вы хотите быть чересчур точными, с помощью чертежной линейки сделайте так, чтобы Плутон находился в 3,696 см от центра вашей окружности). Теперь мы готовы к тому, чтобы нарисовать внешнюю границу пояса Койпера. Для этого пунктирной линией нарисуйте не очень ровную окружность, так, чтобы она охватывала Солнце и самую дальнюю точку орбиты Плутона. И наконец, заштрихуйте все пространство между Нептуном и внешней границей пояса Койпера. Теперь пришло время добавить несколько рассеянных объектов. Поставьте карандаш, скажем, в точке где-то посередине радиуса пояса Койпера на положении «восемь часов» и нарисуйте большой овал вокруг Солнца так, чтобы он выходил далеко за пределы внешней границы пояса Койпера, начинался и заканчивался в этой точке, а противоположная точка находилась бы на положении «два часа». Вы можете совершенно свободно нарисовать столько рассеянных объектов, сколько хотите, только помните, что нужно начинать рисовать их орбиты из точек, которые находятся посередине пояса Койпера, овал должен также начинаться и заканчиваться в этой точке, перед тем как выйти за пределы Солнечной системы.

А вот сейчас пришло время нарисовать нашего Летучего голландца. Поставьте маленькую точку где-то на расстоянии, в три раза большем от Солнца, чем находится орбита Нептуна, это будет положение «один час» (если же вам снова хочется быть точными, поставьте точку на расстоянии б см от Солнца). Простительно, если вы решили нарисовать овал вокруг Солнца, который проходит через пояс Койпера перед тем, как снова вернуться в положение «один час». Но не делайте этого. Голландец никогда не приблизится к Солнцу так близко, как вы нарисовали. Наоборот, возьмите свой карандаш и нарисуйте овал вокруг Солнца так, чтобы он начинался и заканчивался там, где вы поставили точку, однако где-то в положении «семь часов», как раз там, где находится самая удаленная точка орбиты Голландца, овал должен быть сильно вытянутым. Насколько должен быть вытянут овал, спросите вы? Почти на 83,82 см, соответственно в три раза больше, чем ваш листок бумаги обычного формата! Голландец никогда не проходит через пояс Койпера и никогда не приближается к Нептуну. Все то время, пока Голландец движется по своей орбите, он находится так далеко от сравнительно небольшой области под названием «пояс Койпера», что с него Солнце будет выглядеть крошечной, но очень яркой звездой. В Солнечной системе нет ничего, что было бы похоже на Голландца.

Теперь возьмите ваш рисунок и уберите его в какое-нибудь надежное место, чтобы вернуться к нему позже и как следует изучить. Этот вопрос будет как раз на последнем экзамене.

Даже несмотря на то что никто никогда не видел ничего подобного Голландцу, я сразу понял, что это было такое.

Знаете, в преподавании такой сложной темы, как «Формирование и развитие планетарных систем», есть свои положительные стороны и преимущества. Одним из преимуществ является то, что, пока вы изучаете эту тему сами и готовитесь к лекциям, вы успеваете выучить все, что касается этого предмета. Большую часть времени в течение дня (да, впрочем, и поздней ночи, и раннего утра) я прокручивал в мозгу, что я буду говорить студентам. Каждый раз, когда я лежу в кровати, веду машину, готовлю ужин или завтракаю, я снова и снова мысленно составляю новый план моей следующей лекции. В голове я прокручиваю, как связать одно с другим, рационализирую и провожу вычисления, чтобы убедиться в том, что мои лекции понятны и имеют смысл.

В тот самый день, когда я понял, что Голландец уникален, я как раз обдумывал свою следующую лекцию, которая касалась происхождения комет. Орбита Голландца очень похожа на орбиту кометы. Кометы представляют собой небольшие шары, состоящие из грязного льда, которые прилетают из далеких уголков Солнечной системы и при сближении с Солнцем разворачиваются и двигаются по своей орбите дальше. С Голландцем дело обстояло точно так же, вот только он никогда не приближается к Солнцу так близко, как комета, и не удаляется так далеко от него. Как правило, кометы имеют такие непохожие на другие объекты орбиты благодаря их сложному «танцу» с планетами-гигантами и звездами. Таким образом, мне сразу стало ясно, что Голландец никогда не подходил близко к любой из таких планет, избежав участи партнера в таком замысловатом «танце». Однако, в то время когда я готовился к предстоящей лекции, я тут же осознал, что Голландец может двигаться по такой орбите в том случае, если четыре с половиной миллиарда лет назад, когда появилось Солнце, оно было не единственным во Вселенной, а скорее одной из появившихся звезд. Перед тем как все остальные звезды стали двигаться каждая по своей траектории, они могли оттолкнуть Голландца, и он бы двигался по своей орбите, пока не оказался в том месте, где находится сейчас. На протяжении многих десятилетий астрономы размышляли над такими вопросами и спорили о том, что же на самом деле правда. И вот сейчас я понял, что даст ответ на все вечные вопросы.

Открытие – это всегда волнующе, и совсем не имеет значения, какое оно: важное или не очень, близко ли находится обнаруженный вами объект или далеко. Тем не менее в конечном счете ничего не может быть лучше, когда вы находите что-то, что может изменить ваше представление о Солнце и Солнечной системе. Летучий голландец был не просто куском льда или горой на самом краю Солнечной системы. Он был древним, древним как Солнце. Как палеонтолог по окаменелой кости древнего Ти-Рекса может определить, как выглядела Земля семьдесят миллионов лет назад, точно так же и я был совершенно уверен в том, что мы способны досконально изучить эту древность, блуждающую в космосе, – объект, который появился в небе в момент зарождения Солнца, а также узнать как можно больше о жизни Солнца.

Та лекция была самой удивительной и необычной из всех, которые мне довелось когда-либо читать. Я подробно объяснил и подтвердил свои слова расчетами, почему кометы имеют такую необычную орбиту, и почему что-то вроде Голландца, о чьем существовании мои аспиранты еще не знают, возможно, даже не может существовать, по крайней мере согласно стандартному представлению о формировании Солнечной системы.

Потом я показал им Летучего голландца. В конце лекции я привел те же самые расчеты, только в этот раз я рассказывал о немного других обстоятельствах, которые имели место четыре с половиной миллиарда лет назад, а также показал, что все это могло привести к появлению именно таких объектов, как Голландец. Что и требовалось доказать. Студенты покорно конспектировали мою лекцию, наверняка думая больше о том, будет ли эта тема выноситься на экзамен. Разумеется, да.

После Кваоара я хорошо усвоил одну вещь. Имена должны легко произноситься и хорошо звучать. И вот когда в конце концов пришло время дать название Голландцу, я остановился на имени Седна. Седна просто и легко произносится, в нем есть что-то мелодичное.

Имя Седна происходит из иннуитской мифологии. Поскольку Голландец находился так далеко от Солнца и был самым холодным объектом Солнечной системы, я подыскивал для него имя в соответствующем холодном краю. Недолго думая, я сразу же остановился на иннуитах, так как этот народ из всех полярных народов проживал ближе всего к Пасадене, моему дому. Седна – это богиня моря. По преданиям, она живет в ледяной пещере на дне океана. Для меня это слишком холодно. Вдобавок ко всему в этом названии всего две гласные, тем более что они стоят не одна за другой, а разделены согласными. Само собой, у этого имени не очень приятная предыстория.

В иннуитской мифологии Седной звали одну молодую девушку, которая постоянно отвергала своих поклонников. В конце концов отец заставил свою дочь выйти замуж за таинственного незнакомца, который скрывался под плащом. Незнакомец оказался вороном, он забрал девушку и унес к себе в гнездо. Вскоре отец девушки услышал ее крики, доносящиеся из гнезда. Замученный угрызениями совести, на своем каяке отец пересек океан, чтобы освободить дочь. Когда он посадил девушку в свой каяк, вдруг появился ворон и вызвал сильнейший шторм.

Согласно характерной фабуле таких мифологических историй, все должно было закончиться хорошо: отец понимает, что совершил много ошибок, поэтому он раскаивается и пытается спасти свою дочь. Злой поклонник пытается вернуть ее назад, но отец побеждает. Однако в иннуитской мифологии события складываются совсем иначе.

Отец, испугавшись за свою собственную жизнь, выкидывает дочь за борт в лапы злобному ворону. Бедная девушка начинает тонуть, но в то же время пытается ухватиться за борт лодки. Отец достает нож и отрезает несчастной пальцы, чтобы та не смогла забраться внутрь. Девушка тонет и впоследствии становится богиней моря. По преданиям, ее отрезанные пальцы превратились в тюленей и китов. Чаще всего богиня злится и вызывает штормы, чтобы помешать охотникам убивать животных. Однако богиня успокаивается, когда шаман ныряет на дно океана и расчесывает ее волосы (без пальцев она не может держать расческу), тогда богиня сдается и отпускает охотников живыми. Надеюсь, сейчас Седна более счастлива на дне океана, и особенно высоко в небе, там, где она находится далеко от своего предателя-отца и мужа ворона.

Плюс ко всему иннуиты вырезают восхитительные фигурки своих мифологических богов. В выходные перед пресс-конференцией, на которой я собирался объявить ничего не подозревающему миру о Седне, я зарегистрировался на eBay и обнаружил, что резные иннуитские фигурки можно купить по цене от нескольких сотен до нескольких тысяч долларов. Чтобы отпраздновать свое открытие, я решил приобрести одну очень милую вещь, которая была мне по карману – вырезанная фигурка, изображавшая Седну похожей на русалку, в руках, на которых не было пальцев, она держала тюленя. В тот день Седна заняла место в центре моего письменного стола. Ее окружали другие мелкие вещицы, каждая из которых напоминала какое-либо планетарное открытие. Ставки на eBay на фигурку Седны были закрыты в субботу ночью. Пресс-конференция была назначена на понедельник К концу понедельника я снова зашел на аукцион, решив проверить ставки, и увидел, что цены на фигурки Седны увеличились в два раза. Да! Вполне возможно, что в будущем я стану своим человеком на Уолл-стрит, когда уже в небе не останется места для открытий, я буду торговать символическими фигурками.

Имя моего открытия произвело фурор. Я был удивлен, узнав, что удачно выбранное имя вкупе с интересной предысторией может вызвать у людей какие-то чувства, связанные с совершенно невидимым объектом в космосе, хотя что тут удивительного, ведь я же прекрасно знал, как люди обожают Плутон. Кваоар не зацепил людей, а вот Седна по-настоящему задела их за живое. Заголовки газет в один голос кричали: «Добро пожаловать, Седна!» Мой электронный почтовый ящик тонул под наплывом огромного количества рисунков, присланных школьниками, на которых Седна была изображена в ярко-красном цвете позади Плутона. Астрологи сразу же придумали новую историю и предсказывали, что Седна станет предвестником нового женского движения по контролю над окружающей средой или движением, выступающим против детского насилия. Поскольку астрологи не могли прийти к согласию, они нашли название и историю о Седне вполне убедительными.

Единственной проблемой во всем этом было то, что я совершил фальстарт и нарушил астрономические правила, согласно которым следует называть космические объекты.

Я уже не в первый раз нарушаю правила. Когда я объявил об открытии Кваоара, оказалось, что я не прошел надлежащие инстанции и не получил одобрения от Международного астрономического союза. Тогда я даже не сразу понял, что должен был обратиться в комитет по названиям маленьких объектов Международного астрономического союза и представить выбранное мною имя на рассмотрение, чтобы в августе комитет мог рассмотреть его и объявить свое решение разрешить или запретить его использование. К счастью, имя Кваоар было вполне подходящим, таким образом комитет сразу одобрил название, так что мне уже не нужно было проходить специальные инстанции, хотя мне все равно пришлось заполнять какую-то официальную форму.

Никакого ущерба это, естественно, не нанесло, мне даже показалось, что эго мало кого волнует. По крайней мере я так думал.

Однако я не знал о том, что некоторые люди помешаны на этом. В темных уголках Интернета нашлось одно сообщество ярых поклонников астрономии, именовавших себя «небесной полицией». Я не подозревал об их существовании, пока один из моих аспирантов не показал мне чат на каком-то сайте и не указал на один из комментариев: «Ого, похоже они на самом деле тебя ненавидят!» Да, было похоже, что они меня ненавидят или же по крайней мере испытывают враждебное негодование, которым можно было без проблем поделиться с остальными через Интернет.

Они рассердились на меня из-за Седны, ведь я не только снова нарушил правила, но и сделал это умышленно. В тот момент когда мы решили заявить о существовании Седны, мы слишком мало знали о ней, чтобы получить официальное разрешение на ее название, иначе это заняло бы еще несколько месяцев. Правила, согласно которым объект может получить название, не совсем понятны, совершенно неинтересны и составлены таким образом, чтобы ни в коем случае не присвоить название незначительным астероидам, которые видны всего несколько минут. Но правила есть правила, и по мнению рьяных энтузиастов, правилам должны неукоснительно подчиняться, чтобы предотвратить астрономический хаос.

Должен признать, что за неделю до объявления я волновался по поводу того, что снова нарушаю правила. Обычно я всегда придерживаюсь правил, такова уж моя натура. Но я слишком сильно хотел, чтобы на заседании Летучий голландец стал Седной. Я полагал, что такое название не останется незамеченным, и, судя по рисункам, так оно и случилось. И я решил, что нарушу правило, только политкорректно. Я позвонил Брайану Марсдену, астроному из Гарвардского университета, который, по моему мнению, был своеобразным «сторожем» Солнечной системы. Он также был тем человеком, который всегда первым узнавал об открытиях. Он также проверял, были ли верпы расчеты, и вносил ваше открытие в официальный список И это он был всегда первым, кто каждый раз восклицал: «Ух ты! Вот это великое открытие!» Брайан также являлся секретарем комитета по названиям для маленьких объектов. Я рассказал ему о том, что собираюсь делать дальше. Тогда он спросил, не буду ли я против, если он расскажет председателю комитета о моем намерении заранее. Разумеется, ответил я. И тот и другой признали, что имя Седна было отличным.

Для той группы людей из Интернета я оставался нарушителем правил, который должен понести наказание. Один весьма разгневанный энтузиаст даже попытался помешать мне назвать Седну Седной. Перед тем как Седна получила полное право носить свое имя, пройдя официальные инстанции, он предложил, чтобы какой-то ничем не примечательный астероид, у которого нет никакого названия, но который достоин его, должен быть назван Седной в честь иннуитской богини моря. По правилам два объекта Солнечной системы не могут иметь одинаковые имена, таким образом моей Седне чуть не пришлось выбирать другое имя.

«Отказано», – объявил Брайан Марсден. Имена значимых божеств должны использоваться только для названия важных астрономических открытий.

Тогда все тот же парень предложил назвать тот астероид в честь Кетти Седны, канадской певицы.

«Умно», – отметил Брайан Марсден, который, будучи ответственным за то, когда объекты могут получить имя, быстро ответил, что теперь наконец пришла пора Седне называться Седной на абсолютно законных правах.

Вся эта канитель казалась мне довольно забавной. Оказывается, имена все-таки имеют значение, я даже впечатлился, что в мире есть люди, которых интересуют детали научных названий. Я и не думал, что всего через полтора года некоторые из таких вот заботливых людей чугь не украдут у меня самое важное открытие, которое я когда-либо делал.

Итак, Седна осталась Седной. Со всеми теми рисунками, на которых она занимала правильное место в Солнечной системе, Седна была планетой, ведь так? Да, я возражал против того, что Кваоар и Плутон были планетами – ведь они находятся среди множества подобных им объектов. С таким же успехом я бы мог выделить один или даже несколько объектов из множества подобных и заявить, что это не просто объекты, а что-то большее. Седна была тем, чем являлась на самом деле. Там, где она находилась, не было никаких посторонних объектов. Могло ли так случиться, что это была вовсе не планета? Это предположение также бессмысленно. В конечном счете могло случиться так, что Седна вдруг окажется частью этого множества. Если мы объявим, что Седна является планетой, в тот момент, когда обнаружены практически все объекты группы, которая называется поясом Койпера, мы заново войдем в череду дискуссий по поводу того, что же все-таки такое планета. Чтобы было с чего начать, нужно найти для Седны подходящее место. Это казалось наиболее разумным решением в тот момент.

Кроме того, Седна была меньше Плутона, хотя в самом начале мы были практически уверены в том, что она больше. Она была такой яркой! Однако когда мы взглянули на нее с телескопа «Хаббл», предполагая, что увидим крохотный диск, мы увидели только маленькую точку света, а это значит, что Седна составляла три четверти размера Плутона. Как такое могло случиться? Ответ всегда один и тот же: альбедо. Дело в том, что поверхность Седны еще более отражала свет, чем Кваоар. Таким образом, одна из причин, почему она такая яркая, заключается в отражательной способности ее поверхности. Все же три четверти размера Плутона – это очень много! Никто из живущих в настоящее время ученых не находил ничего столь большого. Но найти очень яркий объект, будучи уверенным, что он точно больше Плутона, только для того, чтобы потом понять, что на самом-то деле он меньше, становится какой-то дурной традицией.

Я сначала не думал об этом, однако с тех пор, как я поспорил, что кто-то в течение следующих пяти лет найдет объект достаточно яркий, чтобы он был достоин называться планетой, прошло уже четыре года. Много чего произошло за это время: мы нашли Кваоар, который был в два раза меньше Плутона, Седну, которая находится там, где, как думали люди на протяжении долгого времени, заканчивается Солнечная система, а также десятки небольших объектов, которые вопреки всему находились в том месте, где раньше их никто не видел. Но до сих пор мы так и не нашли такого объекта, который мог бы по достоинству называться планетой, чтобы выиграть пари.

Мы рассказали о Седне в феврале 2004 года. Спор заканчивался 31 декабря. В моем распоряжении было чуть меньше года, чтобы успеть найти что-то достаточно больших размеров, или я проиграю.

Ненавижу проигрывать.

А еще больше, чем проигрывать, я ненавижу выглядеть глупым.

Одно не давало мне покоя. Я почти упустил Седну. Она находилась так далеко и двигалась так медленно, что написанная мною программа чуть было не пропустила ее. Только подумайте, если бы Седна находилась немного дальше, а двигалась медленнее, мы бы никогда не узнали о ее существовании. Программа всего-навсего распознала бы ее как неподвижную звезду и просто продолжила бы поиски. Если программа едва не пропустила Седну, то вдруг она не заметит то, что находится за ее пределами? Если я найду что-то на таком огромном расстоянии от Солнца, эта находка станет решающей, даже критической для подтверждения моей гипотезы по поводу зарождения Солнца и странной группы удаленных объектов, которые могли появиться вслед за ним. Однако если мы можем видеть настолько удаленные от нас объекты, значит они просто должны быть огромными. Так случилось, что лучшим решением для меня было не искать новые объекты в еще неисследованных областях неба, а внимательно изучать множество фотографий, которые мне удалось сделать за все это время. Если на самом деле окажется так, что при повторном просмотре я найду настоящую планету, которую не заметил в прошлый раз, я буду считать себя глупцом. Как я успел уяснить ранее, фокус состоял не в том, чтобы разгадать, как не выглядеть глупцом, а в умении изящно это преподнести.

Большую часть того лета я провел в своем кабинете, сгорбившись за монитором компьютера, делая какие-то записи, тестируя и переписывая программы. К середине лета один из профессоров, чей кабинет находился в том же коридоре, что и мой, начал высказывать свое мнение.

«Ты никогда не продвинешься», – сказал он мне.

«Мои пальцы уже делают это».

Я не соврал: мои пальцы много работали. К тому времени я уже переписал все программы. Чед написал первую версию программ даже без помощи каких-либо данных. В отличие от него у меня была куча данных. С их помощью я мог переписать программы так, чтобы они работали более точно и быстро, так, чтобы они смогли «увидеть» самые слабые объекты. Я был готов. Все это время я не только изучал снимки, которые передавались с телескопа на мой компьютер, но и проверял тысячи фотографий, которые сохранил на жестком диске своего компьютера.

Если бы кто-то тем летом склонился над моим плечом, то застал бы меня за невероятно однообразным занятием: Майк нажимает кнопку, на экране появляется серия фотографий, и они начинают мигать, он вглядывается в них три секунды, нажимает кнопку с надписью «нет», затем появляется серия новых изображений.

Так я проводил по нескольку часов в день. Моя осанка ухудшилась, спина болела, но я все продолжал искать и один за другим просматривать старые снимки. Да, вначале мы очень много пропустили. Сейчас я не собирался ничего упускать.

Эта осень 2004 года оказалась самой «плодородной» за всю мою жизнь. И все же я не мог ничего найти. Я проигрывал. Я стал больше работать, меньше спать, надеясь успеть проверить все данные до того, как год подойдет к концу. Я никак не хотел проиграть пари. Если на старых снимках есть планета, ничто не могло помешать мне найти ее. Ну, почти ничто.

В начале декабря, сделав небольшой перерыв, один человек показал мне фотографию того, чего я никогда еще не видел. В тот самый момент, когда я ее увидел, моя память вернула меня в прошлое, к тем снимкам, которые я видел, учась в средней школе. В 1982 году русская автоматическая межпланетная станция «Венера» сделала первую – и до сих пор единственную – фотографию поверхности Венеры. С поверхности Венеры очень трудно сделать фотографии, поскольку на ней атмосферное давление выше земного в девяносто раз, а температура воздуха – более восьмисот градусов. При такой температуре стекло любой камеры расплавится в два счета. Однако русские установили камеру внутри герметичного отсека посадочного аппарата в условиях небольшого давления и умеренной температуры, и только перископ камеры, сквозь который велась передача изображения, подвергался воздействию температуры Венеры. Для того чтобы сфотографировать поверхность Венеры, специально сооруженный перископ сканировал все, что находилось вокруг. Даже при таких условиях хитроумное сооружение русских выдержало только два часа.

Фотографии, которые были посланы с аппарата на Землю, имели характерные особенности. Из-за того что снимки были сделаны перископом, то, что на них изображалось, было странным образом искажено, как будто они были сделаны линзой «рыбий глаз». Из-за тонких облаков серной кислоты, которые окутывают Венеру, помимо других эффектов, фотографии имели странный оранжевый оттенок и получились практически черно-белыми. Эти снимки трудно с чем-либо спутать.

Несколько месяцев подряд я проводил почти все свое время, пялясь в огромный монитор компьютера в надежде стать первым человеком, который обнаружит новую планету, движущуюся в самом дальнем уголке космоса. В то утро я сидел за другим, меньшим по размеру монитором и внимательно изучал черно-белый снимок с оранжевым оттенком и искаженным изображением, как будто он был снят на камеру «рыбий глаз». Однако то, что я внимательно разглядывал, не имело ничего общего с Венерой. В самом центре искаженного снимка я заметил крохотный объект размером с горошину. Всматриваясь в фонограмму, Дайен, я и наш врач были первыми, кто наблюдал биение крохотного сердца, ознаменовавшего начало новой жизни.

«Эй! – вскрикнул я. – Это изображение точь-в-точь похоже на снимок, сделанный аппаратом „Венера“.

„Ты ненормальный“, – произнесла Дайен.

Мы рассказали об этом нашим родителям в канун Нового года. Мои родители приехали из Алабамы. Родители Дайен жили в городе. Все уселись за стол.

Я начал: „Перед тем как приступить к ужину, я должен сообщить вам одну новость“.

Я произносил эти слова каждый раз, когда мы семьями собирались за ужином, с тех пор как мы с Дайен поженились. Дальше всегда следовали слова: „Теперь давайте есть“. Частые гости на наших ужинах со скучающим видом ждут кульминационного момента.

Моя семья никогда не слышала, как я шучу. Они едва поняли то, что я хотел им сказать. Отец Дайен мимоходом заметил: „Он говорит это каждый раз, когда мы встречаемся. Просто не обращайте внимания“.

Все успокоились и не придавали значения моим словам, пока я не произнес: „Мы ждем ребенка. В июле. Это девочка. Мы назовем ее позже, а сейчас ее кодовое имя Петуния“.

В ту ночь, когда часы пробили полночь, мое пари закончилось. Я проиграл его, но я не чувствовал себя ужасно. Вместо того чтобы признать ограниченность Солнечной системы, я знал, что все еще только начинается.