Стрелецкий Владислав Олегович 3 страница

- У него талант. Он умеет видеть саму суть вещей и умеет показывать это людям, – он чуть помолчал. - Я знаю, что тебя тревожит.

Ты хочешь что-то изменить?

- Да.

- Уверен?

Я кивнул.

Гладкая поверхность потемнела, изображение Александры исчезло. Зеркало снова превратилось в обычный отражающий предмет. Отражения художника по-прежнему не было. Лишь загадочная полуулыбка на секунду показалась на поверхности и снова исчезла. Скользнула в складках капюшона. Казалась, что она существовала отдельно, сама по себе.

- Тогда оставь свои страхи и сомнения и войди в зазеркалье

- Что со мной будет, Художник? – спросил я, прежде чем сделать шаг. Шаг на Ту сторону. – Я умру?

- Разве это важно? Если есть возможность повернуть время вспять…

Улыбка молнией сверкнула на поверхности.

- Разве что-то еще имеет значение?

Я в бессилие закрыл глаза. Он знал. Он все знал.

А у меня не было выбора.

Постояв пару секунд, я уставился в ту точку, где по моим представлениям должны были отражаться его глаза.

- Хорошо, Художник. Я все сделаю, чтобы вернуть их назад. Забирай мою душу. У меня больше нет страха и сомнений.

Капюшон колыхнулся. Он кивнул.

- Иди, Влад. Я уже нарисовал твое желание…

Но я не слышал его. Не отрывая взгляд от зеркала, я шел навстречу своему отражению…

 

 

На этот раз не было ни нарисованного города, ни светящегося фонтана, ни проволочных деревьев. Только небо. Я стоял у внутреннего входа в университет и смотрел на звезды. Как будто время сделало маленькую петельку и прокрутило пленку жизни на пару кадров назад. Звезды были такими близкими, а небо…

- Невероятно… - прошептал я.

Небо колыхалось огромным покрывалом, меняя цвета. Оно было то темно-синим и казалось тяжелым и мягким на ощупь бархатом, то превращалось вдруг в изумрудный сверкающий атлас, то становилось тончайшим невесомым золотистым шелком. А потом снова теряло прозрачность, на глазах меняясь в громадный лоскут туго натянутого черного латекса.

Оно меняло цвет, оно сияло, оно сверкало, блестело и отражалось. Качалось мягко, как шифон и трещало по швам джинсовой тканью. Оно было живое.

Огромное живое и бесконечное небо, которое жило непонятной и недоступной для человека жизнью.

Небо зазеркалья.

Оно менялось, как огромный хамелеон, поражая воображение, покрываясь чешуйками звезд, раз, за разом меняя облик.

Но где-то в глубине оно непременно оставалось темным. Черно-фиолетовым. Оно меняло лишь облик, оставляя неизменным саму суть.

А вот звезды…

Каждая звезда была отдельным светлячком и переливалась всеми цветами и оттенками, которые были доступны для восприятия человеческому спектру. Они вспыхивали и гасли. Все вместе и каждая отдельно, поворачиваясь то одним боком, то другим, ослепляя блестящими гранями. Сливались в одно Целое и распадались как домино. Казалось, они демонстрируют хорошо отрепетированный спектакль, как актеры в пьесе, где у каждого своя роль, но все вместе они составляют единую картину.

Звездный танец завораживал, лишал воли и блокировал мысли. И не было никакой возможности от него оторваться. Где-то, за границами небесного полотна, за сверкающими кулисами должен был находиться режиссер, постановщик этого спектакля. Тот кукловод, который дергал за ниточки, заставляя небо двигаться. В черном длинном плаще и остроконечной шляпой со сверкающими серебром звездами. Надвинутую на самое лицо так, чтобы можно было разглядеть лишь улыбку. С широкими рукавами и длинными черными волосами.

Я не видел, но каждой клеточкой тела мог ощущать его присутствие. Я чувствовал, что если сорвать небесные кулисы, я увижу подлинное лицо существа, затеявшего этот завораживающий и дьявольский спектакль.

Мысли постепенно возвращались. С ними пришел страх и способность двигаться. Я огляделся. Вокруг никого не было, но я чувствовал, как какие-то тонкие, невидимые существа окружали меня со всех сторон. Духи зазеркалья.

Я снова повернул голову и уставился в небо. Кто? Кто скрывается за занавесом, и кого еще я увижу, если загляну туда?

Я ясно представлял их, этих невидимых злобных существ, духов в зеркалах, столетьями томящихся в своем мире, высасывающих души. Представлял так же ясно, как и самого режиссера, повелителя иллюзий. Это были плоские создания, тени из тонкого эфира. Сгустки черного тумана, порождения сумрака и самого Хаоса, существующих с самого начала времен, задолго до появления человека.

Тени от зеркал. Бестелесные, но от того не менее опасные. Их становилось все больше. Я чувствовал, как они заполняют пространство, тесня друг друга, и подбираются все ближе.

Ужас заползал в душу, и пронизывал насквозь все тело.

Пусть повезет

Тем, кто рискнет!

Я посмотрел вверх. Пути назад нет. Я сделал свой выбор. Я чувствовал вину, за все произошедшее. И если есть хоть малейшая возможность рискнуть и повернуть время вспять… даже в обмен на собственную душу…

Что ж…

Я поднял руку вверх.

Это небо… темное далекое и такое близкое. Только руку протяни.

Я схватил пальцами ночное покрывало, потянул на себя и изо всех сил рывком отбросил в сторону. Небесная ткань колыхнулась и черной волной упала под ноги. Сверкнув, вниз посыпались звезды. Они градом падали на землю, звеня, вспыхивали на миг и угасали.

Я почувствовал, что преграды, защищающей меня от жестоких обитателей зазеркалья больше нет. Она исчезла, и страшные создания тенью нависли надо мной. Но видеть их я уже не мог.

Последняя звездочка с глухим звяком упала вниз, сверкнула, на секунду отогнав от меня призраков. Пару раз она подскочила по земле и затем потухла, погрузив мир в кромешный мрак, оставив меня на растерзание бестелесных созданий черного тумана…

 

 

- Очнулся я в момент, когда Александра стояла прямо передо мной и гипнотизировала меня взглядом. Я сидел на ее кухне, а за стенкой тихонько стрекотал компьютер, проверяя файлы. Все было как в тот день. Я даже чувствовал вкус выпечки и вишневую начинку во рту.

Александра мягкой кошачьей походкой подошла ко мне, села на колени и начала целовать, пуговицу за пуговицей расстегивая мою рубашку. Я закрыл глаза и…

 

 

Я замолчал, в ожидании глядя на Владимира Владимировича. Интересно, что он обо всем этом скажет? Я представил, чтобы сам подумал о человеке, рассказавшем мне такую историю. Мне стало смешно. Чтобы хоть как-то отвлечься, я стал разглядывать висевшую на стене красивую картину в китайском стиле – колыхающиеся на ветру упругие стебли бамбука и маленькую смешную лягушку под ними. В левом верхнем углу были неизвестные мне иероглифы.

- Что было дальше?

- А ничего,- пожал я плечами. - После того, как Александра затащила меня в постель, я на ощупь влез в свою одежду и просто убежал домой. Кажется, я обещал к ней заглянуть… не важно. Дома я первым делом отправился на кухню, достал первое, что попалось под руку – белое вино. Выпил залпом всю бутылку и… - я развел руками. – Отрубился. Валялся весь день и всю ночь в каком-то бреду, а утром стал названивать вам. Да, кстати - добавил я в конце. – Простите за испорченный выходной.

- Ничего, - произнес Владимир Владимирович. Вид у него был растерянный. – У тебя была веская причина усадить меня дома за работу.

Он каким-то невидящим взглядом уставился в одну точку, чуть пониже моей головы и начал методично постукивать ручкой по столу. Минут пять он молча пялился на мою шею. Я уже весь извертелся, пытаясь разглядеть, чем ему так приглянулся воротник моей рубашки и уже собирался его об этом спросить, как он меня опередил.

- ты любишь белое вино?

- Не очень, - я растерялся. Признаюсь, я ожидал немного другого вопроса. Точнее ответа. – Это Сонька. Точнее ее вино. Она закрыла сессия на отлично. Мы посидели у меня: я, Фил, она, еще несколько человек было. Я восстановился только осенью, остался только год и диплом, но тогда уже ходил на некоторые занятия, чтобы вспомнить все навыки. Тогда мало кого знал. Кажется с того вечера и осталась эта бутылка. Хотя я не уверен.

- А ты какое любишь?

Я задумался.

- Красное.

- Сухое, сладкое?

- Полусладкое. Сухое и полусухое немного.. не знаю. Мне не нравиться. А сладкое уже слишком приторно. Вообще я не слишком разбираюсь в вине. А что?

Рука с ручкой на секунду зависла в воздухе. Глаза у доктора сделались круглыми-круглыми.

- никогда не пил вино бутылками! – как-то по-детски воскликнул он.

- Я тоже.

Он, наконец, оторвал взгляд от моей шеи.

- А накануне вы что-нибудь пили?

- Нет, а… постойте-ка, - прищурился я. - Что вы имеете в виду!?

Он неопределенно пожал плечами.

- Владимир Владимирович, вы же знаете, что я не пью! У меня еще не совсем поехала крыша. За все полгода я выпил бокала три вина, не больше! Не считая того периода, когда возвращалась память. Тогда я просто срывался.

- А как же… - он замялся. – В день, когда были похороны твоей… подруги. Ты рассказывал…

- Ну, так получается, что этого не было. Накануне, когда я вышел от вас, в пятницу, я встретил Софию, мы пошли с ней гулять. Ночевать я остался у нее. Ничего, крепче чая мы в тот вечер не пили.

- Какого чаю? – полюбопытствовал он.

Я начал закипать.

- Зеленого.

- Хорошо, Влад, не заводись, я тебя понял. А таблетки, которые я назначил, ты начал принимать?

Я поднял одну бровь.

- Хотите сказать, что это от них?

- Вряд ли конечно, но ничего исключать нельзя. Сколько ты их выпил?

- Одну, как пришел от вас домой, одну вечером и вчера утром. Вечером я был в отключке.

- Все?

- Да.

Он задумался.

- От этих таблеток не может быть такого эффекта. От подобных препаратов вполне возможны галлюцинации, но, во-первых, это лекарство достаточно щадящее, а во вторых… нет. От трех таблеток с промежутком в двенадцать часов такого не будет.

Вид у него был весьма растерянный.

- Все это весьма интересно. Если разбирать по порядку,… давай на секунду забудем, что ты прожил пару лишних дней, и попробуем разложить по полочкам все события с того момента, как …. Ладно. Я сейчас и сам запутаюсь.

Смотри:

Можно представить, что все то, что с тобой случилось в этот странный период – это было на самом деле, то все это, твой сон, где ты видел во сне, в зеркале Александру – это как раз то, о чем мы с тобой недавно говорили. Ты каким-то образом почувствовал, что с ней вскоре случиться и тебе приснилось нечто странное, связанное с ней. А те галлюцинации на ее похоронах – где Марта пыталась спрыгнуть следом в могилу, только это подтверждают: на следующий день умерла и она. То есть, твой мозг каким-то образом предвидел эти трагические события и спроецировал тебе их в виде снов и образов наяву.

Я удовлетворительно кивнул.

- Именно так вы мне и сказали, когда я к вам заходил в последний раз.

- Когда? – не понял он. – Позавчера?

- Ага, - подтвердил я. - Позавчера. На следующий день, когда у Марты остановилось во сне сердце.

Глаза у него полезли на лоб.

- Ты приходил ко мне!?

- да. После того, что случилось на кладбище, я побоялся, что на предстоящих похоронах может произойти нечто подобное.

Рано утром, когда я ушел от Фила, я решил на всякий случай заглянуть домой. Перед подъездом стояли две машины скорой помощи. Я бегом влетел на свой этаж и чуть не сбил людей в белых халатах. Дверь нашей квартиры была распахнута настежь и оттуда на носилках выносили Александра Евгеньевича. Марта лежала у нас в гостиной. Прикрытая простыней, уже остывшая. Она ночевала у нас. Мать не тратя время на объяснения, сунула мне в руки пакет, деньги и велела ехать вместе с Сашей в больницу, проследить, что бы с ним все сделали, как надо и устроили в нормальной палате.

Весь день я провертелся как белка в колесе. Точнее пол дня я просто проторчал в больнице, у входа в реанимационное отделение, пока врач не сообщил мне, что состояние Александра стабилизировалось, и, если не будет ухудшений, к вечеру его переведут в обычную палату. Я незаметно сунул ему в карман пару розовых купюр. Лицо доктора расплылось в улыбке, и он сердечно пообещал, что присмотрит за пациентом и сделает все как нужно, и что мне не стоит волноваться.

Еще пару часов я потратил на оправдание перед начальством, заверив куратора, что, несмотря на непредвиденные обстоятельства, закончу проект вовремя и все сделаю как надо. Он сказал, что поверит мне на слово, но пообещал выгнать с работы, если клиенту хоть что-то не понравиться.

Домой я попал часам к девяти. А на следующий день, позвонив в больницу и узнав, что Елеферьева перевели в палату и вечером к нему можно будет зайти – отправился к вам.

Про Марту и Александру вы мне сказали то же самое. Слово в слово.

Владимир Владимирович только глубоко вздохнул.

- Я еще что-нибудь говорил тебе?

- Говорили. Я спросил, почему такое случается. Все эти предвидения. Вы сказали, что все события, происходящие в нашей жизни, будь то покупка машины, рождение ребенка, или чья-то смерть, оставляют в жизни человека энергетический отпечаток. След. Что они привязаны к человеку и не слишком важно, произошло оно в прошлом или только случиться. завтра или через несколько лет. Информация уже заложена. В его энергетике, она окружает его и при определенных обстоятельствах можно ее считать.

- Как электромагнитные колебания.

- Да-да-да, - не слишком вежливо перебил я его. – Так вы тоже говорили.

Владимир Владимирович склонил на бок голову.

- Волны этого энергетического потока может уловить каждый, но расшифровать дано лишь единицам. По одной простой причине.

- Наш мозг спит на 93%

- Верно, - я уже вошел во вкус и повествовал дальше. – Обычные люди в таких случаях могут почувствовать какое-то волнение, смену настроения, ухудшение аппетита. Если произошедшее в скором будущем событие очень ярко эмоционально, такое, как смерть близких, то особо чувствительные натуры могут видеть странные сны… Наш слабый приемник максимум способен лишь расшифровать полярность ближайшего события: «+» или «-». Хорошим оно будет, или плохим.

Я перевел дыхание.

- Давай дальше, - потребовал Владимир Владимирович.

- Погасить свет гораздо проще, чем рассеять тьму. Поэтому, в основном предчувствуют плохое. А еще наш мозг иногда просто захлебывается от количества получаемой из вне информации, которую сознание не в силах расшифровать и передать дальше. От ее обилия начинает барахлить и в итоге, - я хмыкнул. – Сбои в физиологии.

А те, у кого по тем или иным причинам подсознание открыто – вроде большинства ваших пациентов – их мозг начинает с невероятной скоростью ее обрабатывать. Раз - приемник уловил волны информации и разобрал ее окраску. Два - рассортировал ее по полочкам и передал в подсознание. И три – подсознание включается и начинает доскональное сканирование.

Все просто. Как компьютер.

- Но мозг не компьютер, - подсказал он.

- Верно. Мозг не может, как компьютер выдать нам на экран готовый файл, и прокрутить его у нас перед глазами.

Владимир Владимирович внимательно меня слушал.

Я уже заканчивал.

- Наш приемник, мозг, мыслит образами. Поэтому обработанный файл мы воспринимаем, как происходящее наяву событие. Хотя на самом деле ничего этого нет. Проще говоря – это и есть галлюцинации.

Доктор задумчиво уставился на стол.

- А образы расплывчаты и не точны потому, что сознание воспринимает саму суть будущего события. Без деталей. Я видел, как Марта собиралась спрыгнуть в могилу. По сути - умереть. А как произойдет это на самом деле – не столь уж важно.

- Знаешь, Влад, - после долгого молчания удивленным голосом произнес Владимир Владимирович. – Это действительно интересно. Ты первый пациент, который устраивает мне такое шоу. Но, коли ехать дальше,… если сравнивать мозг с компьютером… Может это перезагрузка?

Я повертел головой.

- Не понимаю…

- Ну, сам все сейчас объяснил, - он усмехнулся. – Моими же словами. Смотри: ты, твой мозг-компьютер получил информацию. Допустим, вставили диск в системный блок, – он стукнул ручкой по столу. – Компьютер загрузил информацию и приступил к ее обработке, - Стук! – загрузка завершена, и на монитор выводится файл, содержащийся на диске. Мы щелкаем по нему мышкой и, - стук-стук! – открываем и читаем. Так?

- Так.

Он одобрительно кивнул и снова уставился куда-то на мой воротник.

- А теперь представь, что файл заражен, и компьютер выдает нам ложную информацию, или просто начинает глючить. Что мы тогда делаем?

- Ставим антивирус и потом перезагружаем?

- Ну да. Я не особо силен в этом вопросе. Но принцип один и тот же. Ты прожил несколько дней, после чего твой мозг сообразил, что с какого-то момента все пошло не так, перезагрузился и вернул тебя к исходному моменту, - он перевел взгляд мне на лицо. – В минуту, когда ты был у Александры.

- То есть сейчас все пойдет по-другому, как надо?

- Не знаю. Возможно. А может просто кто-то случайно или специально нажал кнопку перезагрузки и теперь все начинается заново. Только в отличие от первого раза ты уже знаешь, чем все закончится.

- Вы хотите сказать, что… - я вскочил. – Все эти смерти повторятся? Тогда…

Он жестом велел мне сесть.

- Не знаю Влад. Я всего лишь помогаю разобраться тебе в сложившейся ситуации. Тем более, э... как ты рассказывал, уже кое-что изменилось. Возможно, в первый раз произошел какой-то сбой, и все полетело кувырком. А теперь ты это исправил.

- Да уж, исправил…- я с мрачным видом снова упал в кресло. - И что мне теперь делать?

- Ты видел сегодня Александру?

Я покачал головой.

- Не хватило духа зайти, - признался я.

- Может это и к лучшему, - пожал он плечами. – Потому что можно предположить еще один вариант.

Я весь обратился в слух.

- Возможно, он тебе не очень понравиться.

- Говорите уже, - не вытерпел я.

- Та девушка, с которой ты встречаешься…

- София? – удивился я. - Она тут при чем?

- А при том, - посерьезнел он. – Как ты к ней относишься?

- Ну,… хорошо. Очень. Она мне нравится.

- Ты ее любишь?

- Скажем так, - после паузы ответил я, - Она для меня много значит. Очень много. Возможно больше чем все остальные. Такой ответ подойдет?

- Вполне. Ты ее часто обманываешь?

Я поднял вверх брови.

- Пока не приходилось. К чему это?

- Ты не думал, будешь ей рассказывать про то, что было между тобой и Александрой?

Вот тут он попал в точку.

Признаюсь, я кое о чем умолчал. Когда я пришел домой, в квартире витал привкус ванили. София приходила ко мне, пока я отсутствовал. Сама мысль о том, что я изменил ей, а она в этот момент была буквально в паре метрах от меня…. В конец меня добила записка, оставленная ей на столе, где она говорила, что отправляется завтра на съемку и извиняется, что не смогла меня дождаться – побежала готовиться к завтрашнему дню. В уголке была нарисована смешная рожица и два сердечка. Это было уже слишком.

Вот тогда я и решил напиться.

- Я… я не знаю. Мне стыдно.

- Вот. Это самое.

- Да. Я не могу, просто не могу ей об этом сказать. Я не хочу ее обманывать, но… - я покачал головой. - Я бы хотел, что бы вообще нечего было рассказывать. Но, после того, как я собственными глазами видел Александру в петле…. Если время вернуло меня именно в этот момент, значит, его нужно было изменить. Я… просто не имел права поступить иначе. Если честно, то я вообще толком не помню, что я делал. Это было как на автомате, как будто мое сознание просто вырубили. Но… Если это именно то, что предотвратило их дальнейшие смерти…. Мои чувства тут уже не принципиальны.

- Ты благородный.

- Издеваетесь!? – воскликнул я.

- Ни в коем случае. Именно потому, что ты патологически честен - заметь, честен с собой – твое сознание сыграло с тобой жестокую шутку. После того, как ты пришел домой, подсознательная мысль о том, что ты изменил дорогой тебе девушке, заставила твой мозг найти веское оправдание твоему поступку. Возможно, тебе это все просто привиделось.

Сказать, что я опешил, это не сказать ничего.

- Э…этого не может быть! С Сашкой я улегся в постель после того, как…

- это не важно, – он повертел ручкой между пальцами. - Подсознательные видения, галлюцинации – странная штука. Если чувство вины слишком сильное… оно делает все, чтобы как-то притупить его и оправдать поведение. Пусть даже таким весьма экстремальным способом. Мозг, особенно твой, способен и не на такие фокусы.

Я подавленно молчал.

- Но ты не расстраивайся, - подбодрил он меня. – Это тоже только одна из версий.

Он, наконец, оставил свою ручку в покое и посмотрел на настенные часы.

- Влад у меня скоро жена с дочкой придут, если ты хотел еще что-то…

- Нет, нет, - поспешно ответил я и начал надевать пиджак, путаясь в рукавах. – Спасибо вам большое. Больше у меня ничего. Я пойду.

- Идем, - он тоже поднялся. - Я тебя провожу. Ты на всякий случай узнай, как дела у соседки. Если что - звони. А так, завтра понедельник – будет нужно, приходи на прием.

- таблетки пить?

- Да, - он отпер дверь. - Пока пей.

Я пожал ему на прощание руку и, уже было переступил порог, как он меня окликнул.

- Да, Влад!

- Что? – обернулся я

- У тебя на рубашке. Вот здесь, - он ухватился двумя пальцами за свой воротник. - Губная помада. Сотри, не забудь.

Я поблагодарил его за совет и начал бегом спускаться по лестнице, матерясь про себя всеми словами. Не мог он мне сразу об этом сказать!?

Психиатр…

 

 

Рэм

Я вышел на улицу. Признаюсь, меньше всего мне сейчас хотелось идти к Александре. Я попросту боялся. Боялся до дрожи в коленях, что опять увижу ее приоткрытую дверь, чуть теплый кофе на кухне, а в комнате…

Я передернулся. Нужно взять себя в руки.

Спустившись в подземный переход, к метро, остановился у витрины с напитками. Может плюнуть на все и снова напиться? Отчаянная мысль. Отчаянная, но такая соблазнительная.

Что там говорила Александра?

«Ты животное. Тупое бесчувственное животное»

- Молодой человек, вы что-то хотели?

Может, я действительно всю жизнь думал только о себе? И Александра права: я ничего не замечал вокруг. Ничего. И в первую очередь – ее? Ведь говорила же она, что именно из-за меня пошла к этому озабоченному Юре. Мне назло. Потому что я не обращал на нее должного внимания.

«Я думаю, что, не попади ты в ту аварию, или не очнись в тот момент, когда я случайно зашла к тебе в палату… Мне кажется, вы с Сашей были бы вместе. Ты нужен ей».

- Молодой человек! – раздраженный голос резанул слух и вывел меня из задумчивости.

- А, что?

- Ничего! – грозно передразнила меня продавщица за витриной. – Не стойте столбом. Или берите что-нибудь, или уходите! Не создавайте очередь! – она кивнула мне за спину.

Я нагнулся и заглянул в окошко.

- У вас есть вино? Белое, полусухое?

Продавщица с жалостью посмотрела на меня.

- Молодой человек, это не супермаркет, это метро и вы не найдете здесь никакого спиртного!

Точно…

- А жаль, - вздохнул я.

Она вдруг улыбнулась.

- да ладно вам! Возьмите лучше лимонадика? Не пожалеете!

- Да, нет, спасибо, - я тоже улыбнулся. - Значит, не судьба напиться.

Она засмеялась.

Я купил жетон и прошел на платформу. Состав видимо только что отошел, потому что платформа была почти пуста. Хотя городок у нас не слишком большой, ветка метро всего одна и народ тут толпиться разве что в час пик. Я подошел к разделяющей опасную зону черте и, задумавшись, стал смотреть на рельсы.

Что-то жгло затылок. Просверливало мозг до зубного скрежета. Чей-то взгляд… Я огляделся. На платформе потихоньку скапливались люди. Комичного вида дяденька, с взъерошенными волосами, в слегка помятом коричневом костюме крепко прижимал к груди кожаный портфель времен молодости моей мамы. Он то и дело испуганно вертел головой из стороны в сторону. Похоже, мания преследования его мучила даже больше, чем меня. Может, у него там бриллианты? По его виду не скажешь, но кто знает. Сейчас от людей всего можно ожидать.

На лавочке у стены сидела молодая женщина в ярком красном пальто и, склонив голову, что-то увлеченно рассказывала прехорошенькой девчушке, сидящей рядом. Девочка держала на коленях большую раскрытую книгу и весело болтала ногами в воздухе.

«Приключения Буратино» - прочитал я на обложке.

Со стороны входа, на платформу спускалась группа подростков.

Следить за мной было некому.

Ощущение того, что кто-то пытается взглядом просверлить мне череп, по-прежнему не покидало. Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Либо это паранойя, либо сейчас что-то начнется…

С минуту я стоял, надвигаясь. Справа что-то звякнуло – я открыл глаза и резко повернул голову.

Станция, на которой я находился, была конечной. Здесь был один путь. Состав метро прибывал к платформе, а затем в обратном направлении просто уезжал обратно, где-то в темноте тоннеля переходя на соседний путь, чтобы не столкнуться с встречным составом. В конце платформы на обоих концах стояли на металлической подставке огромные зеркала.

Я напрягся…

Чтобы мне не говорил Владимир Владимирович, я знал, что это не были простые галлюцинации…

Слева, в глубине тоннеля начало светлеть.

Все было взаимосвязано. Зеркала. Витек. Смерть Александры и Марты. Сон. Сон, в котором я вхожу в зазеркалье.

Художник.

Художник, который рисует мои желания.

Я захлопал по карманам. На платформу полетели использованные билетики, старые чеки, фантики от конфеток…. Где же он?

Состав подходил все ближе.

Еще бумажки. Смятый носовой платок.

Свет уже слепил глаза.

Я засунул руку в карман брюк и вытащил на свет небольшой клочок старой желтоватой бумаги с обгорелыми краями. Та самая, что я нашел в комнате у Александры. Полу стертый карандашный набросок. Точнее, его оторванная часть.

Меня затрясло.

Так что, чудеса все-таки случаются?

Буратино не смог вырастить на поле чудес денежное дерево, закопав на нем монетку. А что бы было, если бы поле чудес существовало на самом деле? Что на нем можно вырастить – собственные желания?

«Я хочу, чтобы Александра больше не мучилась».

Нужно быть очень осторожным. Мир чудес коварен и порой наши желания исполняются совсем не так, как мы задумали. Посеешь маленькое семечко, а получишь… чудо? Какое?

Посеешь…. Сначала нужно что-то посеять на это поле.

Я взял себя в руки и убрал обратно листок бумаги.

Что же я сделал, что волшебное поле чудес вдруг начало исполнять мои желания?!

Я задумчиво посмотрел на скамейку, на которой сидели женщина и девочка. Девчонка, весело хихикнув, захлопнула книжку. На обложке мелькнули слова: «Алиса в стране чудес».

Что я сделал, что попал вдруг в эту страну чудес, где мрачный Художник рисует на поверхности зеркал мои желания, чудовищным образом искажая их в реальном мире? Что я отдал? Чтобы войти в мир иллюзий, нужно сначала пожертвовать этому миру частичку себя.

Мозги заработали, с угрожающей скоростью отматывая время назад. Я чувствовал, что ответ где-то рядом, что…

Стоп!

Я резко развернулся, уставившись на обложку книжки в маленьких детских ручках.

«Алиса в стране чудес»

Буквы на глазах начали расплываться по поверхности. Все краски на обложке перемешались, и эта тягучая масса тяжелой каплей стекла на пол, превратившись в одну большую мутную лужу, которая через секунду потемнела. Она затягивала в себя все краски с окружающего меня пространства метро, как какая-то гигантская черная воронка. Через секунду она перестала вращаться и превратилась в темную стоячую воду. Казалось, прямо на платформе вырыли глубокий вертикальный колодец, заполненный до самого верха непонятной жижей. На поверхности, как ртуть, плавали бусинки букв. Они плавно перетекали друг в друга, складываюсь в определенный рисунок. В слова. Вода засверкала, как зеркало, на котором глянцевым черными чернилами было написано:

«…в зазеркалье».

«Звяк!» - оно треснуло.

Я в изумлении поднял глаза на продолжавшую держать в руках бесцветную книжку девочку. Из-под ассиметричной черной, как вороное крыло челки, прикрывающей пол лица на меня пристально уставился бездонный черный глаз.

На ее губах играла улыбка Художника.

Буквально за пару секунд симпатичная кудрявая блондиночка, похожая на куколку, превратилась в готического монстра с неживым, белым, как мел лицом, обрамленным черными прямыми волосами.

Девочка поднялась и, не спеша, какой-то летящей походкой направилась к краю платформы. Земля от ее шагов проминалась и, превращаясь в бумагу, рвалась от натяжения. Девочка раскинула руки в стороны и замерла.

Время остановилось. Все происходило как при замедленной съемке.

Состав медленно полз по пути. Еле-еле. Вернее, летел - сам путь превратился в глубокую расщелину, дна которой не было видно. Казалось, она достигала самого центра земли, прорываясь сквозь толщу земной коры, к слоям раскаленной плавленой магмы. Снизу исходило яркое, красноватое свечение. Я на расстоянии чувствовал жар, исходящий из пасти расщелины. Вверх вздымались столбы серого дыма и клубы пепла смешанного с пылью. Остро запахло гарью.