Досвиданья наш трипперный Сеня,

Ни пухлость щёк, ни сухость рек, ни цвет сапог – ничего не помогало. Только озеро могло спасти.

Сказочный оазис нашего скудного существования.

К озеру шли вчетвером: я, Серёга Кравцов и Неймарк со своим другом Ивановым.

Я писал о старшем прапорщике Дрокове и младшем лейтенанте Мухине, что вряд ли можно найти более противоположных людей. Оказалось можно: пример несовмесимой привязанности, это как раз Сергей Семенович Неймарк и Вова Иванов. Даже города их были полярные, не в смысле за полярным кругом, а в фонетическом звучании.

Неймарк был из Братска – Иванов из Сестрорецка.

Если Неймарк был рассеянный, не скрывающий свои эмоции размуздайский размуздай, то Иванов был нетипичный русский: собранный, педант, скрытый. Природа сыграла неуклюжую шутку, поменяв их местами. Еврей с широкой распахнутой душой русского и Иванов с характерными чертами ортодоксального иудея.

Если у Неймарка было 7 пятниц на неделе, то у Иванова в неделю было 7 страстных пятниц.

Иванов – Неймарк: жизнелюбивый физик и удручённый лирик. Грустный владелец гостиничного бизнеса и весельчак без левой ноги.

Иванов - Неймарк: Ширвиндт и Державин. Как и в этом неразлучном дуэте еврей любил подкалывать русского.

- Вань (так Неймарк звал Иванова), чьим сыном был царевич Алексей, если его отцом был Петр Первый?

- Я в синагоге видел тебя, твоего царевича и твоего Алексея. Стоп…где-то это я уже слышал… Не могу вспомнить. Ладно, проехали.

Мы шли, а в камышах шуршали гадюки. Сейчас самое опасное время – период спаривания. Самцы в поисках самки изменяют маршруты следования и нужно быть осторожным. Говорили, что 4 года назад в этих местах гадюка лишила девственности комсомолку, ведущую кружок по краеведению.

Тем временем, за непринуждённой беседой о царственном престолонаследии и синагоговедении мы дошли до озера. Там уже пляжил Бруно Орт: бармен и хлеборез. Он отдыхал на природе, как и она на нём.

Орт не умел плавать. Поговаривали, что его родословная велась от незадачливого участника Ледового побоища.

Невсплывший экспонат Чудского озера. Чугунный Тевтон

Рядом с Бруно лежал путеводитель крестовых походов, открытый на странице датского завоевания северной Эстонии. Это так возбуждало Бруно, что сквозь трусы у него торчал воодушевлённый стояк. Толи путеводитель крестовых походов для него равносилен журналу «Плэйбой», толи он мечтал о Сальме, «невесте звезды». Ведь только на неё у эстонцев крепкий стояк.

Своё европейское тельце он не выставлял на солнце. Напротив, лежал в тени, и куча, невесть откуда-то взявшихся комаров, облепили его кожу, бледную и прыщавую, как осенний Таллинн.

Комары любили Орта. Они успевали беспрепятственно напиться его тормозной жидкости и, подзарядившись эстонским «энергетиком», выпадали из сумасшедшей тучи собратьев…

Над васильками летали бабочки – души умерших куколок

Природа – Мать нежна, а дочь её… какого рожна???

«Какого рожна столько лишнего в природе?» - думал Орт, глядя на разнообразие фауны. «Можно ведь к красоте бабочки добавить трель соловья и, чтобы при этом ещё и молоко давала».

Сам же Орт был некрасив, голосовой аппарат не развит и пользы от него, как от козла молока. Но то, что сам Орт был бесполезен для природы, он не думал. Достаточно того, что Орт был обижен этой самой природой.

Хотя сам так не считал, поскольку он был необидчивый.

- Бруно, вставай занырнём.