Я посмотрел на столик, но никакого муравья не увидел. Прабхупада указывал пальцем.

— Ты видишь этого маленького муравья?

— Да, Шрила Прабхупада, — ответил я.

— Мы должны считать, что наша цель в том, чтобы сделать этого муравья сознающим Кришну.

Я просто оторопел от этих слов. Он сказал:

— Мы должны подойти к этому муравью, и склониться к нему, — и Прабхупада наклонился над невидимым муравьем на столе, опершись на указательный и большой пальцы, указывая на муравья.

— Ты должен повторять «Харе Кришна», — и добавил. — Мы должны дать ему прасада. Если мы сделаем это, все наше Движение добьется успеха.

Меня это очень сильно впечатлило, поскольку я понял, что хотя у Шрилы Прабхупады всегда были огромные планы, связанные с большим всемирным ИСККОН, он никогда не был равнодушен к мелочам, и это было изумительно. Если даже кто-то один услышит «Харе Кришна», это стоит всех затраченных усилий.

Предстоящая разлука показала, насколько любят ученики Шрилу Прабхупаду. В течение года Говинда-даси с мужем были его секретарями, и, куда бы он ни ехал, они сопровождали его — на Западное побережье, в Бостон, в Монреаль и Санта-Фе. Они были с ним постоянно, как часть его семьи, и уже не мыслили себя без него. Но, желая распространять сознание Кришны, перед тем, как приехать в Сиэтл, Прабхупада послал мужа Говинда-даси, Гаурасундару, на Гавайи, открывать там центр ИСККОН. В Сиэтле Прабхупада попросил Говинда-даси отправиться вслед за мужем.

Говинда-даси: Если Прабхупада говорил вам: «Очень хорошо», — это было совершенство вашей жизни, за что бы он вас ни хвалил: за приготовленные чапати или арахис, за рисунок, киртан, или еще что-нибудь. Если он говорил: «Очень хорошо» и улыбался и кивал головой, цель вашей жизни исполнялась, по крайней мере, на тот момент. Вызвать его улыбку, увидеть его счастливым — это было целью жизни, и мы даже не вспоминали ни о каком освобождении и подобных вещах. Нас как будто бы не привлекала даже мысль о том, чтобы попасть на райскую планету или даже на Кришналоку.

Но в тот момент я поняла, что вскоре мне придется оставить Шрилу Прабхупаду. Я была очень, очень привязана к нему – настолько, что даже просыпалась посреди ночи и плакала. Почти каждую ночь я плакала во сне оттого, что скоро расстанусь с ним, а я не хотела этого. Это было очень тяжелое время.

В один из своих последних вечеров в Сиэтле Прабхупада, как обычно, прочитал в храме лекцию, а затем отправился к себе на квартиру. Преданные в храме напились горячего молока и уже готовились ко сну. Но вдруг, совершенно неожиданно для всех, Прабхупада вернулся. Преданные поклонились и в напряженном ожидании смотрели на него. Он был очень серьезен. Он снова сел на вьясасану и попросил их сесть. Он попросил слугу включить магнитофон и проиграть запись с его пением под фисгармонию. Преданные озадаченно переглядывались. С полчаса все собравшиеся слушали запись красивого бхаджана — Прабхупада пел молитвы «Ванде ‘хам».

После этого Прабхупада сказал:

— Я только что получил из Индии телеграмму. Оставил тело тот, кто дал мне санньясу.

— Человек должен принять отрешенный уклад жизни от другого, уже отрешенного, — продолжал говорить Прабхупада. — Я никогда не думал, что приму санньясу. Когда я был семейным человеком и меня окружали жена и дети, мне иногда снилось, что мой духовный учитель зовет меня, и я иду за ним. Я просыпался, немного испуганный: «О, мой Гуру Махараджа хочет, чтобы я стал санньяси. Но как же я могу принять санньясу?» В то время мне не доставляла никакой радости мысль о том, что я должен оставить семью и стать нищим монахом. Тогда эта мысль меня пугала. Иногда я думал: «Нет, я не могу принять санньясу». Но мне снова и снова снился тот же сон. В этом была моя удача. Мой Гуру Махараджа, — на этих словах голос Прабхупады дрогнул, и его переполнили эмоции, — он вытащил меня из этой материальной жизни.

Несколько секунд Прабхупада не мог говорить. Все присутствующие видели, как по его щекам текут слезы; затем он заговорил вновь. Хотя Прабхупада вернулся в храм по случаю ухода своего санньяса-гуру, сейчас он больше говорил о том, как его духовный учитель, Бхактисиддханта Сарасвати, позвал его, и как спас, и как побудил принять санньясу, через его санньяса-гуру.

— Я ничего не потерял, — сказал Прабхупада. — Он был так добр ко мне. Я только получил. Я оставил троих детей; а сейчас у меня три сотни детей, поэтому я ничего не потерял. Это материальные представления. Мы думаем, что если мы примем Кришну, мы что-то потеряем. Никто ничего не потеряет. Я говорю об этом, опираясь на свой собственный опыт. Я думал: «Как это я приму уклад отречения? Я не могу пойти на такие опасности». Но я удалился от семейной жизни. Я сидел в уединении во Вриндаване, писал книги. И этот мой духовный брат, он настаивал: «Бхактиведанта Прабху!» Меня удостоили этого титула, когда я был еще семейным человеком. Меня им наградило общество вайшнавов. И он настаивал. Не он настаивал – на самом деле, мой духовный учитель через него настаивал, чтобы я принял санньясу. Потому что, не приняв отречение, никто не может стать проповедником. А он хотел, чтобы я стал проповедником. Поэтому он понуждал меня через моего духовного брата: «Прими». И я, без особой охоты, согласился. Затем я вспомнил, что он хотел, чтобы я отправился на Запад.

Ну, вот, и теперь я очень признателен этому духовному брату за то, что он исполнил волю моего духовного учителя и заставил меня принять уклад санньясы. Этого моего духовного брата, Его Святейшества Кешавы Махараджа, больше нет. Он вернулся в обитель Кришны. Итак, я хочу объявить траур и разослать это известие по всем нашим центрам. В этой связи я сочинил один стих на санскрите. Все вы, кто присутствует здесь, подпишите его. Я пошлю его завтра.

Стих, который я составил, написан на санскрите. Ваирагья-видья-ниджа-бхакти-йога. Это сознание Кришны — ваирагья-видья. Ваирагья-видья значит – потерять интерес к этому материальному миру. Это ваирагья-видья. И это возможно просто благодаря бхакти-йоге. Ваирагья-видья ниджа-бхакти-йогам апаяям мам. Это как лекарство. Ребенок боится принимать лекарство. У меня тоже есть такой опыт. В детстве, когда я заболевал, я бывал очень упрям: «Не буду пить никакие лекарства». И моя мама насильно вливала мне лекарство в рот. Я был очень упрям. И точно так же я не хотел принимать санньясу. Но этот духовный брат заставил меня: «Ты должен». Апаяям — он насильно заставил меня выпить это лекарство. Анавишьюм андхам. Почему не хотел? Анавишьюм значит «не желая». Андхам значит «слепой» - тот, кто не видит своего будущего. Эта духовная жизнь — самое светлое будущее, но материалист не видит этого. Вайшнавы же, духовный учитель, подталкивают: «Пей лекарство». Видите — апаяям мам анавишьюм андхам шри-кешава-бхакти-прагьянам.

Итак, этого моего духовного брата звали Кешава, Бхактипрагьяна Кешава. Крипамбудхи. И он оказал мне эту милость, потому что был океаном милости. И мы предлагаем наш поклон вайшнаву, крипамбудхи. Ванчха-калпа-тарубхьяш ча крипа синдхубхья эва ча. Вайшнавы, представители Господа, так добры! Они несут океан милости, чтобы раздать его страдающему человечеству. Крипамбудхир яс там ахам прападье.

Итак, я в почтении кланяюсь Его Святейшеству, ибо он заставил меня принять санньясу. Теперь он оставил этот мир и вошел в обитель Кришны. Итак, вместе со своими учениками я предлагаю ему свой почтительный поклон. В первый день своей санньясы я даже не думал… Но я вспомнил, что мне придется проповедовать на английском. Я помню, в тот день церемонии принятия санньясы там было собрание. И я сначала заговорил по-английски. Так все это произошло по воле Кришны, Высшего Повелителя.

Вот наше письмо: «Мы, нижеподписавшиеся члены и преданные Международного Общества сознания Кришны на сегодняшней встрече под председательством Его Божественной Милости А.Ч. Бхактиведанты Свами, 21 октября 1968 года, в нашем филиале в Сиэтле, выражаем глубокое сожаление по поводу ухода Его Божественной Милости Ом Вишнупады Шри Шримад Бхактипрагьяны Кешавы Госвами Махараджа, санньяса-гуру, наставника, нашего духовного учителя 6 октября 1968 года в его резиденции в Навадвипе, Западная Бенгалия. Мы в почтении склоняемся к лотосоподобным стопам Шри Шримад Б.П. Кешавы Госвами Махараджа, предлагая по этому случаю стихи, составленные нашим духовным учителем». Этот стих я вам уже объяснил. Итак, я хочу, чтобы все вы подписали это письмо, а я пошлю его завтра авиапочтой. Есть у кого-нибудь карандаш?

Прабхупада подписался, а затем передал письмо Картикее, чтобы сидевшие в комнате преданные тоже могли поставить подпись. Один за другим преданные клали лист перед собой на пол и подписывались. Преданный, собиравший подписи, хотел было пропустить нескольких гостей, но Прабхупада сказал:

— Нет, нет. Все, кто присутствует, должны засвидетельствовать.

Последним подписался слуга Прабхупады, Картикея. Он положил письмо на пол и стал медленно выводить свое имя, а Шрила Прабхупада, сидя на вьясасане, подался вперед, внимательно наблюдая за ним.

Еще до отъезда Прабхупады из Сиэтла большинство преданных вернулись в свои храмы в Сан-Франциско и Лос-Анджелес; лишь пять или шесть человек остались с ним на несколько дней до его отъезда. Прабхупада должен был ехать в Монреаль, на собеседование с американским консулом. Теперь, имея статус канадского иммигранта, он пытался получить вид на постоянное жительство в США. Для экономии средств он летел в Монреаль без сопровождения. Он планировал остаться там на несколько дней, затем посетить новый центр ИСККОН в Санта-Фе, Нью-Мексико, после чего вернуться в Лос-Анджелес.

Говинда-даси приготовила Прабхупаде в дорогу его любимое блюдо, качаури. Прабхупада раскрыл ей секрет их приготовления: сначала нужно бросить разом все качаури в горячее гхи, чтобы они вздулись, а затем остудить их и снова прожарить.

— Жарь их два раза, — говорил он, — пока не станут красноватыми.

Она приготовила качаури, и он захотел попробовать их горячими. Когда же он стал требовать и съедать их один за другим, Говинда-даси сказала:

— Прабхупада, вы же так все съедите, и у вас ничего не останется в дорогу.

— Не важно, — ответил он. — Неси еще. Не беспокойся о поездке.