ЗАПРЕТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Нынешнее руководство Минздрава РФ, невзирая на свою якобы демократичность, и сейчас под надуманными предлогами не допускает к архивам этой больницы не только независимых врачей-психиатров, но и сотрудников Комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий, наделенной Президентом огромными правами. Но ведь это когда-то, во времена властвования ЦК КПСС, каждое требование его ответственного сотрудника, обращенное к министерскому или иному чиновнику, выполнялось беспрекословно, и не приведи Господи этому чиновнику вступить в диалог с кем-либо из ЦК КПСС на предмет того, что требование его сомнительно и может быть не выполнено.

Вот что ответил бывший заместитель министра Минздравпрома РФ А. Царегородцев 9 марта 1995 года Независимой психиатрической ассоциации:

“Минздрав сообщает о получении из Генеральной прокуратуры РФ разъяснения по поводу “поиска следов Рауля Валленберга в психиатрических учреждениях России”. Генеральная прокуратура РФ считает нецелесообразным допуск членов группы НПА к медицинской документации, карточкам МВД формы № 1, а также к историям болезни пациентов, так как Закон РФ “Об информации, информатизации и защите информации” от 25. 01. 95 предусматривает, что любая документированная информация подлежит защите, если неправомерное обращение с ней может нанести ущерб ее владельцу, пользователю или иному лицу.

Вместе с тем Генеральная прокуратура РФ не возражает против выдачи информации о пребывании Р. Валленберга в лечебных учреждениях Минздрава, в связи с чем министерство просит представить список предполагаемых учреждений для дачи соответствующего распоряжения”.

Если учесть, что органы безопасности по своей иезуитской традиции никогда не обозначали Валленберга в ключевых документах под своей фамилией, то ответ Царегородцева, как говаривал, кажется, В. Ленин, по форме правилен, а по существу — безобразен. Велик и могуч язык чиновников России, который вознес на вершину славы незабвенного праотца отечественной сатиры Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, но и современные его последователи, хоть чуточку и пожиже талантом, неплохо окучивают дремучий заповедник бюрократии.

А вот как разговаривают с председателем Комиссии при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий А. Н. Яковлевым руководители Генеральной прокуратуры РФ и того же Минздрава. Своего мнения А. Царегородцев напрямую А. Яковлеву высказать не решился, а выставил впереди себя заместителя генпрокурора, М. Славгородского, чей перл деловой переписки привожу полностью:

“В Генеральной прокуратуре РФ рассмотрено обращение председателя Комиссии при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий А. Яковлева о проведении исследования архива Казанской республиканской психиатрической больницы со строгим наблюдением с целью составления списка лиц, находившихся на принудительном лечении по политическим мотивам, и их дальнейшей реабилитации.

Согласно ст. 9 Закона РФ от 02. 07. 92 “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании” сведения о наличии у гражданина психического расстройства, фактах обращения за психиатрической помощью и лечении в учреждении, оказывающем такую помощь, а также иные сведения о состоянии психического здоровья являются врачебной тайной, охраняемой законом.

Для реализации прав и законных интересов лиц, страдающих психическим расстройством, сведения о состоянии психического здоровья и оказании им психиатрической помощи могут быть представлены лишь по их просьбе либо по просьбе законных представителей.

Контрольные и надзорные функции за оказанием психиатрической помощи Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ законом не предоставлены.

Если комиссия преследует цель составления списка лиц, находившихся на принудительном лечении с последующей их реабилитацией, то это возможно только с соблюдением требований ст. 46 Закона РФ от 02. 07. 92 “Об оказании психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании”, т. е. с согласия или по просьбе лиц, находившихся на лечении.

Порядок реабилитации граждан, необоснованно по политическим мотивам помещенных в психиатрические учреждения на принудительное лечение по решениям судов и внесудебных органов, предусмотрен Законом РФ от 18.10.91 “О реабилитации жертв политических репрессий”, поэтому принятие дополнительных правовых актов в целях восстановления прав этой категории репрессированных, по мнению Генеральной прокуратуры РФ, не требуется”.

Очень вовремя подсуетились российские ретрограды от психиатрии, огородив историческое поле карательной советской психиатрии вновь испеченным Законом, в котором они основной упор сделали на неприкосновенность личной драмы людей, заподозренных в расстройстве душевного здоровья. Единственно, чего они сознательно не сделали, — законодательно не объявили о праве общества досконально знать историческую и личностную правду о карательной психиатрии в СССР, и не из лживых уст апологетов политизированной психиатрии, а из документальных источников, которые нынешние официальные правоохранители и здравоохранители, словно церберы, берегут от демократического ока. Для истинно душевнобольного публичное афиширование его состояния - психологическая травма, и документы о его трагедии не должны быть доступны кому угодно. Но нормальные люди, незаслуженно пострадавшие за свои политические идеи и просто за правду, в большинстве своем жаждут публичного признания фактов насилия над ними, и не только ради своего оправдания, но ради того, чтобы подобное не случилось с другими. Они этого хотят в назидание потомкам. Именно об этом так страстно и подробно написали Григоренко, Буковский, Подрабинек и многие другие.

Вызывает сожаление то, что в России, в муках распрямляющейся от большевистского гнета, бал политики все еще правят пропитанные советизмом люди типа Славгородского, Царегородцева и им подобные. Какой колоссальный ущерб они наносят делу восстановления исторической правды о нашем прошлом.

К счастью, архивы устроены таким образом, и люди в них работают столь понимающие, что запретная, с точки зрения руководящих динозавров, информация все равно выходит на волю и становится достоянием общества. Это случилось и с документами о карательной психиатрии.