Традиционная культура русского народа: мир русской деревни.

В 19-20 века насчитывала до 65 домов, состояла из двух порядков и тянулась с запада на восток на расстояние в один километр. Расстояние между порядками было50-60 метров (примерно, как и ширина тракта), где проходила главная проезжая дорога. Между порядками по всей длине были построены четыре часовни. Одна при въезде со стороны села Васильевское, вторая в 200 метрах от нее, третья еще на таком же расстоянии, а четвертая на выезде к Дунилову (см. план деревни). В деревне было около восьми колодцев. Затем число колодцев увеличилось. Построены колодцы на конном дворе и на свинарнике.

Крестьяне особое внимание уделяли противопожарной безопасности. В деревне в начале 20 века построено пожарное депо, где стояла в полной готовности пожарная машина (это водокачка на телеге). Возле каждого колодца на телеге стояла прикрепленная бочка, всегда наполненная водой. За рабочим состоянием пожарной машины, бочек наполненных водой следил специально назначенный общим собранием человек. Каждый житель возле своего дома обязан иметь кадушку (литров 100-200) наполненную водой. Регулярно ответственный за пожарную безопасность ходил по домам, проверял состояние дома, печи, дымоходов на чердаке. Всё это должно быть в отличном состоянии и побелено известью или мелом. Я однажды спросил отца, зачем белить трубу. Он ответил, что на беленой трубе всё видно, где пробивается дым, значит там худо. Это опасно. Надо трубу или печь перекладывать. Около пожарного депо была вышка, откуда видно все поля деревни и соседние деревни. Во время возгорания в поле или где угодно, в соседней деревне вся противопожарная техника должна срочно выехать к месту пожара и активно работать. Я не помню в деревне ни одного пожара и в соседних деревнях тоже, потому что крестьяне были очень внимательными и ответственными.

Дома в деревне стояли в два порядка и расположены были парами (гнездами). Как я полагаю, это делалось для удобства в хозяйственной крестьянской деятельности. Облегчая проезд к каждому дому и с центральной улицы и с задворки. Дома были расположены так:

 

Проулки между парами домов были проездными. Огороды у каждой пары имели общую стенку или межу. Как правило, перед задворкой в конце огорода стояла баня. Такое расположение домов сокращало площадь под застройку деревни. Ведь земля нужна была для земледельческих целей. Было бы очень неправильно ставить дома через большие проулки (прогоны). Такое расположение домов сохранялось до конца существования деревни, то есть до 90-х годов 20 века. Правда многие крестьяне, в период, начиная с 30-х годов, стали уезжать в город и увозить дома, появилось большое количество незастроенных прогонов. И многие дома стояли одинокими.

В деревне было выкопано несколько искусственных прудов. Особенно опасны в противопожарном отношении были овины. Это сараи для сушки зерна перед обмолотом. Овинами пользовались еще при единоличном хозяйстве. При колхозах они утратили свою роль и были нарушены. Что такое овин? Коротко – это двухъярусный сарай. Первый ярус уходил в землю (подвал), второй ярус над землёй. Первый ярус от второго отделялся настилом из жердей. На жерди во втором ярусе клали снопы, которые нуждались в подсушке. На нижнем ярусе (туда слезали по лестнице) на земле разводили костер. Костер должен быть таким, чтобы огонь не лизал настил и не калил его до воспламенения, а только грел. Костер не должен искрить. Всё это очень опасно, ибо на верху снопы, солома, хлеб. Я однажды сидел с отцом в этой яме, очень опасно. Обычно сушат снопы ночью. Спать нельзя, вспыхнет пожар, и сгоришь сам. У нас было ведро с водой и качёк (посвигуша). В случае, если из костра вылетит искра, я обязан сразу этим качком направить к месту падения искры струю воды. Это был очень примитивный метод сушения снопов, но нечего не поделаешь. Крестьяне и этим методом владели отлично. В целях большей безопасности некоторые крестьяне закладывали снопья в уже прогретый овин, и ночью в разведении костра не было необходимости. В костре поддерживалось только небольшое горение и велось наблюдение за температурой в подвале, чтобы не было возгорания от слишком высокой температуры. Порой костерок гасили, и тепло распространялось по овину от тлеющих углей.

Вокруг деревни отличные пастбищные угодья. В осинниках отличные ели. В Черемошнике - строевые осины (незаменимый материал для колодцев). Перекладный лес богат был и хвойными деревьями и лиственными. Болото кишело черникой, брусникой, клюквой, гонобоблем. Березовый лес в сторону Кузнечихи (Совичева сеча) богат замляникой. В этом лесу на вырубках земляники было достаточно. О грибах и говорить не следует. С ранней весны, начиная со сморчков, до поздней осени ходили люди в досужее время в лес, а грибы сушили, солили. Из города приезжали родственники за ягодами, за грибами– хватало всем.

Люди занимались земледелием, ремеслом. Ремесленников в деревне было достаточно. Почётное место среди них занимал сельский кузнец. Это был Алексей Осипович Ерихов. Для кузнеца в деревне всегда находилась работа и зимой и летом. В деревне было более шестидесяти лошадей. Поставить тормоза на полозья саней – дело кузнеца. Натянуть железный обод на колесо – в кузницу. Нужно оттянуть зацеп и держалку – Алексей Осипович выполнит все в отличном духе. В те времена не было электросварки. Удивительно умело и крепко соединял кузнец с помощью ковки детали. Не последнюю роль здесь играл молотобоец, с силой ударял по раскаленным до бела сломанным деталям. Искры брызгами летят во все стороны, а мы сопливые пацаны, разинув рты, стояли в воротах кузницы. Нас не гоняли, если мы тихо с интересом следили за колдовской работой кузнеца. Нам было интересно смотреть, как послушен раскаленный металл воле мастера.

На краю деревни (запад) стояла ветряная мельница, принадлежавшая Сажину Ивану Ануфриевичу. Кроме жителей Пшеничнова сюда приезжали молоть зерно из ближайших деревень: Ивонино, Семейкино, Орлихи, Высокова и другие. Мельница давала большой доход хозяину, который позволил ему построить в деревне каменный, двухэтажный дом. Он был построен на темном порядке под №55 на моей схеме (о ней поясню позже).

На противоположном краю деревни со стороны Васильевска стояла начальная школа. Это был центр просветительной работы. В школе учился ещё и наш отец. В наше время здесь учились дети из Высокова и Кузнечихи. В школе работали два учителя. Один вел первый и третий классы, другой второй и четвёртый классы. В школе насчитывалось около шестидесяти человек. При школе был сад. В вечернее время сюда приходили и взрослые. Был организован ликбез – ликвидация безграмотности. На ликбез была записана и наша мама, но пройдя собеседование и контрольные работы (умение читать, писать и считать, кроме таблицы умножения) она была освобождена от занятий и признана грамотной (ей вручили и документ).

До 1934 года крестьяне вели хозяйство индивидуально. Пахотные земли делились по полосам и закреплялись за каждым хозяйством. Через несколько лет эти земли переделивались. Земли были различны по качеству и отдалённости от дома, поэтому периодически передел был необходим. Однако это вызвало и недовольство среди мужиков, так как в деревне были и захапистые, и зажиточные, которые всегда претендовали на лучшие земли. Это были сельские мироеды, которых при коллективизации кулачили и крестьяне бедняки относились к этой процедуре без сожаления. Сенокосные угодья делились ежегодно. Дележ проходил или по участкам или по готовой продукции (косили, сушили, а затем делили с учетом участия в этой работе). Дрова пилили на специальных делянках (лес был собственностью государства). Устанавливалась норма, сколько пилить дров. Здесь опять мироеды захватывали лучшие места на делянке. Доходило дело и до силовых приемов. Приусадебные участки (сзади дома), капустник с гумном были постоянными.

Капустники (огород для капусты) располагались на северной стороне деревни (сзади светлого порядка). Светлым порядком считался тот, окна домов на котором смотрели на юг, темный порядок окнами смотрел на север. Сзади темного порядка были гумна, тоже постоянные. Здесь же располагались и сараи для сена. Сзади гумен стоял ряд овинов, перед которыми располагалась ладонь (это площадка, освобождённая от травы, на которой молотили снопы). Обмолот шёл так: сухие снопы выбрасывали из овина на эту площадку и стлали постель. Снопы клались на землю в два ряда колосьями во внутрь. Постель делали длиной 5-7 метров. Группа людей по два человека с каждой стороны брали цепы (это палка длиной около 1,5 метра с прикреплённой на конце битой (короткая толстая палка около 50-60 см) крепилась эта бита к палке ремнем на гвоздях и была очень подвижна). Вот этими цепами били по снопам, где располагались колосья. Снопы периодически переворачивались. Пустые обмолоченные снопы откладывали в сторону и складывали в стог. Этой соломой перекрывали дом, двор и использовали её в качестве подстилки во дворе у скота.

Обмолоченное зерно сгребали в кучу, и хозяин дома начинал его веять. Для этого необходима ветряная погода. Веяльщик брал широкую деревянную лопату и высоко вверх подбрасывал зерно. Ветер относил в сторону ость и пелеву, а зерно падало рядом. Закончив эту процедуру, зерно собирали в мешки, а ость и пелева сгребали в другую кучу и перетаскивали домой на двор. Здесь в этих отходах рылись куры и находили для себя отдельные оставшиеся зёрнышки в колосках.
Обмолот зерна таким образом был очень трудоёмким, и крестьяне начинали объединяться по несколько семей, покупали молотилку с приводом и молотили поочередно сообща. На несколько семей приобретали и веялку. Это было уже началом ведения коллективного хозяйства. Так, что коллективизация хозяйства была не выдуманной досужими головами мероприятием, а диктовалась целесообразностью в связи с развитием сельскохозяйственного производства, сельскохозяйственной техники и оборудования. К этому времени появились и трактора. На повестку дня встал вопрос о коллективизации сельского хозяйства. В 1934 году на общем собрании (сходке) крестьян деревни было принято решение объединиться в сельскохозяйственный кооператив – колхоз (коллективное хозяйство). Колхоз назвали «Колхоз имени семнадцатой годовщины Октября». Объединение было добровольным. Несколько семей в колхоз не вошли. Это в основном старые люди, которые решили дожить век, ведя индивидуальное хозяйство (дедушка Дмитрий Сумин, Андрей Абросимов, мельник Иван Ануфриевич Сажин).
Что обобщалось в колхозе? Сельскохозяйственная техника (плуги, бороны и прочее), сани, лошади, амбары. Скот, кроме лошадей, у крестьян оставалс в собственности, птица – тоже, приусадебные участки оставались в собственности крестьян. Во главе колхоза стояло правление, которым руководил председатель. В правление входил счетовод, завхоз и несколько членов правления, бригадиры. Колхоз был большой и делился на две бригады. Первая бригада от кузнецы до сельского клуба, вторая бригада от сельского клуба до школы. В каждой бригаде имелись звенья (по усмотрению правления). Коллективный труд вносил какой-то подъём в работу, романтику. В колхозной конторе вместе со счетоводом работали учетчики. Труд исчислялся в трудоднях. Каждый трудодень нормировался. Например. Скосить 30 соток луговины – 1,5 тр.дня. Вспахать 40 соток одноконным плугом 1,5 тр.дня. Вспахать 60 соток двухконным плугом 1.5 тр.дня.
Каждый вид работы нормировался в трудоднях, и всё это утверждалось на правлении колхоза. С завершением работы счетовод составлял ведомость, сколько заработано трудодней в семье и на каждый трудодень выдавалась продукция (общее количество продукции делилось на количество трудодней, и оценивался каждый трудодень уже в натуре). Помню, до войны на один трудодень выдавали до 900 грамм пшеницы, 500 грамм ржи, 2,5 кг картофеля. Часть продукции (зерно, овощи, сено) сдавалось государству. Это называлось – госпоставка. Первым председателем был наш отец Буланцев Александр Михайлович. Если в семье заработано 500 трудовых дней, то она получала 400 кг пшеницы, 200кг ржи и 1250 кг картофеля. На трудодень выдавали даже мед. В колхозе до войны была своя пасека. Коллективный труд сближал людей. Помню, женщины шли на работу в луг с граблями на плечах и с песней. Особенно лилась песня вечером, когда возвращались с сушки сена или жнитвы.

Поля обрабатывались лошадьми, но уже в районе были и трактора, и по договоренности с правлением колхоза приезжал трактор и вспахивал значительную часть земли. Это было облегчение для колхоза, и конечно нужно было этот труд оплачивать. Оказывалась помощь и в молотьбе. Молотили хлеб прямо в поле, ближе к посевам. Приезжал трактор и тащил за собой комбайн. Комбайн устанавливался среди поля. От трактора к комбайну через шкив шла ременная передача, и работа длилась целый световой день.

Ежегодно по окончании сельхозработ устраивали отчетное собрание и колхозный праздник. Все это делалось в колхозном клубе в доме, который достался колхозу после раскулачивания сельского мироеда – кулака Редькина. Во время колхозного праздника готовилось угощенье для всей деревни. Пекли белые булки, варили наваристые мясные щи. Вкусная каша и, конечно вино. В зимнее время в клубе отдыхала и развлекалась сельская молодежь. До войны в деревне была своя художественная самодеятельность, свой драматический коллектив. В клубе построена сцена с суфлерской будкой и занавесом. Часть молодёжи ставила здесь спектакли, на которые приходили смотреть и из соседних деревень. Заводилами среди молодежи были Борис Корытов, Николай Сумин, Иван Беляков, Николай Асташев, Виктор Абросимов, Павел Абросимов и Лиза Абросимова, Фива Белякова, Фаина Абросимова, Женя Мирскова и другие. Иван Сергеевич Беляков был непревзойденным юмористом. Он сочинял одноактовые пьесы из колхозной жизни, и некоторые зрители видели в них себя.

В летнее время в клубе открывались детские ясли. Моя бабушка Мария Ивановна была там стряпухой. Помню и я один сезон посещал там старшую группу перед школой.

В зимнее время колхозные мужики работали в извозе – возили в город дрова, торф на текстильные фабрики. Часть мужиков работали в коробичной артели – плели корзины под картофель для колхоза и по заказу в другие колхозы.

Многие женщины работали надомницами от Васильевской строчевышивальной артели. В частности наша мама тоже работала. На пяльцах вышивали крестиком различные цветочки, гнали строчку вышивки на воротниках и рукавах к рубашкам. В дневное время они брали пяльцы и шли в сельский клуб. Там садились и вышивали, делились опытом, пели песни и вели различные разговоры. Труд в коллективе скрашивал семейные будни.

Настал 1936 год, как теперь говорят – год политических репрессий. Однажды приехали люди из НКВД, пригласили в правление колхоза Ивана Андреевича Абросимова, Александра Михайловича Абросимова, Ивана Васильевича Абросимова и увезли их, как сказали на допрос в Васильевское. За деревней, за Черновском прудом их ждала машина «черный ворон» - увезла.

Через некоторое время из деревни увезли Ивана Андреяновича Бабикова, Михаила Носова, Николая Беспалова. Вернулся через десять лет Бабиков Иван Андреянович. Остальные где-то погибли или расстреляны. Посмертно реабилитирован Иван Андреевич Абросимов. О других ничего не известно. Никто за них не хлопотал, так как было уже некому. Но врагами народа я их не считаю. Их забрали по чьему-то навету. Это были обычные деревенские мужики, крестьяне, труженики (моё мнение).

Жизнь в деревне продолжалась, колхоз набирал силу. Построили отличный конный двор, свинарник, молочно-товарную ферму, курятник, имелась пчелиная пасека. Мы, дети, ходили в школу. Я ходил уже в Васильевскую неполную среднюю школу. Из деревни нас ходило человек 15-20. Весной и осенью каждый день отмеривали по двенадцать километров: шесть туда и шесть обратно. На зиму обычно вставали на квартиры. Девчонки обычно останавливались в общежитии. В 1940-41 году я окончил неполную среднюю школу, и готовился к поступлению в восьмой класс. В ноябре 1940 года я вступил в комсомол, будучи учеником седьмого класса.