ИЗМЕНЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ, ТЕНДЕРНЫХ РОЛЕЙ И СЕКСУАЛЬНЫХ НОРМ

Восхождение постмодернизма есть противоположность авторитарного рефлекса: постматериальные ценности характеризуют самый защищенный сегмент передового индустриального общества. Они получили развитие в той обстановке исторически беспрецедентного экономического роста, а также функционирования государств благосостояния, которая возникла после второй мировой войны. И они составляют ядро того сдвига постмодерна, который переформирует политическое мировоззрение, религиозные ориентации, гендерные роли и сексуальные нормы передового индустриального общества. Два фактора в таких обществах способствуют упадку традиционных политических, религиозных, социальных и сексуальных норм.

Первый состоит в том, что усиление ощущения безопасности снижает потребность в абсолютных правилах. В состоянии сильного стресса индивиды нуждаются в твердых предсказуемых правилах. Им нужна уверенность насчет того, что будет происходить, ибо они в опасности — у них имеется скудный допуск на ошибку, и им нужна максимальная предсказуемость. Постматериалисты олицетворяют противоположную позицию: выросшие в условиях относительной безопасности, они могут терпимо отнестись к большей неопределенности; им вряд ли требуется та надежность абсолютных твердых правил, какую обеспечивают религиозные санкции. Психологические издержки отклонения от каких-либо норм, с которыми человек повзрослел, ему труднее выдержать в состоянии стресса, чем при ощущении безопасности. Разбирать на составные части и затем складывать заново собственный мир — это способно вызывать крайне сильный стресс. Но постматериалисты — люди, которым даны относительно высокие уровни безопасности, — могут принимать отклонение от привычных моделей с большей готовностью, чем те, кто испытывает тревогу за свои базовые экзистенциальные потребности. Следовательно, постматериалисты, в сравнении с другими, проявляют больше готовности принять культурные изменения.

Второй фактор заключается в том, что общественные и религиозные нормы, как правило, функциональны. Такие основные нормы, как "не убий" (иудео-христианская версия практически универсальной социальной нормы), выполняют важную социетальную функцию. Ограничение насилия узкими, предсказуемыми рамками имеет решающе важное значение для жизнеспособности того или иного общества. Без таких норм общество растерзало бы себя.

Многие религиозные нормы, такие как "не прелюбодействуй" или "почитай отца твоего и мать", связаны с обеспечением сохранности семейной ячейки. Различные варианты этих норм также встречаются практически в каждом обществе на земле, потому что они выполняют решающе важные функции. Но в передовых индустриальных обществах некоторые из этих функций утратили прежнее значение.

Роль семьи стала менее решающей. Если когда-то семья была ключевой экономической единицей, то в передовом индустриальном обществе трудовая жизнь индивида в основном осуществляется вне дома. Равным образом и воспитание ныне происходит большей частью вне семьи. Кроме того, государство благосостояния забрало у семьи — и взяло на себя — ответственность за выживание. Выживание детей прежде зависело от того, обеспечат ли их средствами к существованию родители; а выживание постаревших родителей зависело от их детей. Сегодня, хотя семейные отношения все еще важны, это уже не те отношения, в которых решается вопрос жизни и смерти; роль семьи во многом взяло на себя государство благосостояния. Новое поколение способно выживать в случаях распада семьи или даже в случаях отсутствия обоих родителей. Неполные семьи и бездетные старики в современных условиях располагают лучшими шансами на выживание, чем когда-либо прежде. Развод — поскольку он ставит под угрозу выживание детей — общество обычно абсолютно не приемлет: он подрывает жизнеспособность общества в долгосрочной перспективе. Сегодня функциональная база этой и других норм, нацеленных на укрепление полной семьи, оказалась размыта. Значит ли это, что общество осуществляет смену ценностей? Нет — во всяком случае, в непосредственном смысле не значит.

Культурные нормы обычно очень прочно интернализируются в раннем возрасте, подкрепляясь дорациональными санкциями. Сопротивление людей разводу не просто отражает рациональный расчет индивида: мол, "семья — важная ячейка общества, и потому я сохраню брак". Дело скорее в том, что к разводу склонны подходить с позиций добра и зла, применяя абсолютные нормы. Нормы, понуждающие людей к определенному поведению, даже когда они испытывают сильное желание делать что-то другое, — это нормы, которые были им преподаны как абсолютные правила и внушены таким образом, что при их нарушении человека мучает совесть. Такие социетальные нормы обладают немалой инерцией. Сам по себе факт, что функция какой-либо культурной модели ослаблена или исчезла, не означает исчезновения самой нормы. Однако такие нормы начинают в подобных случаях постепенно ослабевать, особенно если они вступают в конфликт с сильными противоположно направленными импульсами.

В силу ряда причин — от появления государства благосостояния и до резкого снижения детской смертности (означающего, что супругам для воспроизводства населения уже не обязательно производить на свет четверых — пятерых детей) — происходит ослабление норм, поддерживающих полную гетеросексуальную семью. Идет экспериментирование, старые правила подвергаются испытанию; исподволь возникают отклоняющиеся от традиционных норм новые формы поведения, и группами, скорее склонными принять их, оказываются в большей мере молодые, чем пожилые, и в большей мере те, кто чувствует себя в относительной безопасности, чем ощущающие отсутствие таковой.

Со сдвигом постмодерна сопряжены межгенерационные изменения в обширном ряде основных социальных норм, от культурных норм, связанных с обеспечением выживания и продолжения рода человеческого, и до норм, связанных со стремлением к достижению индивидуального благополучия. Например, постматериалисты и молодые явно более терпимы к гомосексуализму, чем "материалисты" и пожилые. Это — часть широко проявляющейся закономерности. Постматериалистов формировали условия безопасного существования, пришедшиеся на годы их личностного становления, и они гораздо снисходительнее, чем "материалисты", в своем отношении к аборту и эвтаназии, разводу, внебрачным отношениям, проституции. "Материалисты же, противоположным образом, скорее склонны быть приверженцами традиционных социетальных норм, поощрявших деторождение — но только в рамках традиционной полной семьи — и резко клеймивших всякую сексуальную активность вне этих рамок.

Традиционные нормы, касающиеся гендерных ролей, повсюду, от Восточной Азии и исламского мира до западного общества, противодействовали тому, чтобы женщины поступали на работу вне дома. Практически во всех доиндустриальных обществах упор делался на рождении и воспитании детей как на главной задаче любой женщины, ее важнейшей функции в жизни и величайшем источнике удовлетворения. В последние годы такая перспектива все более ставится под вопрос, по мере того как растет число женщин, откладывающих деторождение или полностью отказывающихся от материнства ради карьеры вне дома.