Завдання мають по чотири (п’ять) варіанти відповіді, серед яких лише ОДИН ПРАВИЛЬНИЙ

Дата добавления: 2015-08-31; просмотров: 878

Замечателен тот факт, что, по-видимому, большинство космогонических богов имеет бисексуальную природу. Гермафродитизм означает не что иное, как союз наиболее сильных и крайних противоположностей. Прежде всего, это соединение относится к прошлому примитивному состоянию сознания, к сумеркам, где различия и контрасты были либо едва намечены, либо неразличимо слиты. Однако по мере достижения сознанием большей ясности противоположности все более отчетливо и непримиримо расходятся. Следовательно, если бы гермафродит был только продуктом примитивной недифференцированности, то с ростом цивилизации нам пришлось бы ожидать его скорого исчезновения. Но это совсем не так; напротив, как мы видим на примере поздней греческой синкретической философии гностицизма, на высоких и даже высших уровнях культуры человеческое воображение вновь и вновь оказывается поглощенным этой идеей. Гермафродитический rebis играет важную роль в натурфилософии средних веков. И даже в наши дни мы слышим об андрогинности Христа в католическом мистицизме³².

Таким образом, мы уже имеем дело не с продолжающимся существованием примитивного фантазма или с первоначальным разложением противоположностей. Скорее, как мы видим из средневековых писаний³³, эта исконная идея стала символом творческого единения противоположностей, в полном смысле слова «объединяющим символом». Своим функциональным значением этот символ отныне указывает не назад, а вперед -на цель, которая еще не достигнута. Несмотря на свою монструозность, гермафродит мало-помалу превратился в того, кто подавляет конфликты и приносит исцеление, и он приобрел это значение на относительно ранних стадиях цивилизации. Это важнейшее значение объясняет, почему образ гермафродита не исчез в первобытные времена, но, напротив, оказался способен в течение тысячелетий утверждать себя, все более углубляя свое символическое содержание. То, что эта крайне

­ Конец страницы 112 ­

¯ Начало страницы 113 ¯

архаическая идея смогла подняться до таких величественных высот значения, не только указывает на жизнеспособность архетипических идей, но также еще и подтверждает истинность того принципа, что архетип в силу своей способности объединять противоположности служит посредником между бессознательным основанием и сознанием. Он перекидывает мост между современным сознанием, которому постоянно угрожает утрата собственных корней, и естественной, бессознательной, инстинктивной целостностью первобытных времен. Благодаря этому посредничеству уникальность, особенность и односторонность нашего современного индивидуального сознания снова обретает связь со своими естественными расовыми корнями. Прогресс и развитие - это идеалы, от которых нелегко отказаться, но они теряют всякое значение, как только человек в своем новом состоянии предстает в качестве собственного фрагмента, оставившего позади себя в тени бессознательного, в состоянии примитивности или даже варварства свою существенную часть. Сознательный разум, отколовшийся от своих начал и не способный осознавать смысл нового состояния, затем слишком легко попадает в положение, намного худшее, чем то, для освобождения от которого предназначалось новшество - exempla sunt odiosal* Фридрих Шиллер был первым, кто обратился к этой проблеме; но ни его современники, ни его преемники не были способны сделать какие-то выводы. Вместо этого, люди более, чем когда-либо, склонны ограничиться воспитанием детей. Поэтому я подозреваю, что furor paedogogicus** - это самим богом посланный способ пройти мимо центральной проблемы, затронутой Шиллером, а именно, проблемы воспитания воспитателя. Детей воспитывает то, чем является взрослый человек, а не то, что он говорит. Распространенная вера в слова - это настоящая болезнь разума, так как подобное суеверие уводит нас все дальше от основ человека и совращает людей к катастрофической идентичности личности с каким угодно модным лозунгом. Между тем все, что было

*Примеры ненавистны, т.е. примерок лучше не приводить, (тт.).

**Педагогичсская ярость (лат.).

­ Конец страницы 113 ­

¯ Начало страницы 114 ¯

преодолено и превзойдено так называемым «прогрессом», все глубже и глубже тонет в бессознательном, из которого в конечном итоге вновь всплывает примитивное состояние идентичности с массой. И вместо ожидаемого прогресса реальностью становится это состояние.

По мере развития цивилизации бисексуальное первобытное существо превращается в символ единства личности, символ самости, в котором примиряется война противоположностей. Таким путем первобытное существо, которое с самого начала было проекцией бессознательной целостности человека, становится далекой целью его саморазвития. Целостность заключается в союзе сознательной и бессознательной личности Точно так же, как каждый индивид происходит от мужских и женских генов, и пол определяется преобладанием соответствующих генов, так и в псюхе мужчины только сознание имеет мужской знак, в то время как бессознательное по своем природе женственно. Обратное справедливо для женщины Вся суть моей теории анимы заключается в том, что я заново открыл и сформулировал этот факт. Он был давно известен.

Идея coniunctio* мужчины и женщины, ставшая почти техническим термином в герметической философии, появляется в гностицизме как mysterium iniquitath**, возможно, небез влияния ветхозаветного «священного брака», представленного, например, у Осии³⁵. На это намекают не только определенные традиционные обычаи³⁶, но и цитата из проповеди, обращенной к египтянам, во втором послании Климента: «Когда двое станут одним, снаружи и изнутри, а мужчина и женщина не будут ни мужчиной, ни женщиной»¹⁷.

Климент Александрийский предваряет это изречение словами: «Когда ты попрал одеяние стыда (твоими стопами)...»³⁸ что, возможно, относится к телу; ведь Климент, так же, как и Кассиан (по которому приведена цитата), а также псевдо Климент, толковали эти слова в духовном смысле, в противовес гностикам, которые, похоже, восприняли coniunctio слишком

*Брак (лат.)

**Тайна суровости (лат.)

­ Конец страницы 114 ­

¯ Начало страницы 115 ¯

буквально. Однако, при помощи практики абортов и других ограничений они заботились о том, чтобы биологическое значение их действий не скрыло религиозного значения ритуала. В то время как в церковном мистицизме первобытный образ hieros gamos* был в высшей степени идеализирован и лишь изредка - как, например, у Мектильда Магдебургского³⁹ - приближался по эмоциональной напряженности к психической сфере, для остального мира он оставался очень живым и продолжал быть объектом особой психической озабоченности. В этом отношении символические рисунки Opicinus de Canistris⁴⁰ предоставляют нам интересную возможность взглянуть на то, как первобытный образ даже в патологическом состоянии способствовал соединению противоположностей. С другой стороны, в процветавшей в средние века герметической философии coniunctio было представлено целиком в психической сфере в достаточно абстрактной теории coniugium solis et lunae**, которая, несмотря на эту помеху, дала творческому воображению сильнейший повод к антропоморфическим полетам.

При таком состоянии дел нетрудно понять, что первобытный образ гермафродита должен вновь возникнуть в современной психологии под видом антитезиса мужчины и женщины, иными словами, как мужское сознание и олицетворенное женское бессознательное. Но психологический процесс доведения вещей до сознания значительно усложнил картину. Так как старая наука была почти исключительно областью, в которой могло проецировать себя только мужское бессознательное, новейшая психология должна была признать существование также и автономной женской души. Здесь случай обратный, и женское сознание противостоит мужской персонификации бессознательного, которое не может больше называться анимой и становится анимусом. Это открытие тоже усложняет проблему coniunctio.

Первоначально этот архетип играл свою роль исключительно в сфере магии, связанной с плодородием, и поэтому

*Священный брак (др.-гр.).

*Брачный союз солнца и луны (мат.).

­ Конец страницы 115 ­

¯ Начало страницы 116 ¯

на протяжении очень долгого времени оставался чисто биологическим феноменом, лишенным всякого значения, помимо плодоносности. Но уже в ранней античности символическое значение этого действия, по-видимому, расширилось. Так, например, физическое представление священного ритуала hieros gamos не только стало тайной - оно стерлось до простого предположения⁴¹. Как мы увидели, гностицизм тоже со всей серьезностью пытался подчинить физиологическое метафизическому. В конце концов церковь полностью отсекла coniunctio от физической сферы, а натурфилософия превратила его в абстрактную теорию. Эти усовершенствования означали последовательное преобразование архетипа в психологический процесс, который теоретически мы можем назвать сочетание» сознательных и бессознательных процессов. Однако на практике это не так-то просто, потому что, как правило, женское бессознательное мужчины проецируется на женщину-партнера, а мужское бессознательное женщины проецируется на мужчину. Разъяснение этих проблем - особая отрасль психологии, и она неуместна при обсуждении мифологического гермафродита.

4. Младенец как начало и конец

После смерти Фауст принят мальчиком в «хор блаженны юношей». Я не знаю, связывал ли Гете эту необычную идею с купидонами на античных могильных плитах. Это вполне правдоподобно. Фигура cucullalus* указывает на скрытого капюшоном, то есть невидимою, на дух покойника, который опять возникает в по-детски невинных проказах новой жизни, окруженный морскими существами - дельфинами и тритонами. Море - излюбленный символ для бессознательного, мать всего живого. Так как «младенец» при определенных условиях (например, в случае Гермеса и Дактиля) тесно связан с фаллосом - символом порождения, он вновь появляется в виде могильного фаллоса, символа обновленного порождения.

*Покрытого капюшоном (лат.).

­ Конец страницы 116 ­

¯ Начало страницы 117 ¯

Поэтому «младенец» - renatus in novam infantiam*. Он и начало, и конец, изначальное и конечное создание. Начальное творение произошло еще до возникновения человека, а завершающее будет тогда, когда его не станет. Говоря психологическим языком, это означает, что «младенец» символизирует досознательную и послесознательную сущность человека. Его сознательная сущность есть бессознательное состояние самого раннего младенчества; его послесознательная сущность - это строящееся по аналогии предчувствие жизни после смерти. В этой идее выражена всеобъемлющая природа психической целостности. Целостность никогда не заключена в границах сознания - она также включает неограниченные и неопределенные просторы бессознательного. Следовательно, целостность, говоря эмпирически, имеет неизмеримую протяженность, она древнее и моложе сознания и охватывает его во времени и пространстве. И это не спекуляция, а непосредственное психическое переживание. События, происходящие в бессознательном, не только постоянно сопровождают сознательный процесс, но часто руководят им, помогают ему и, наконец, прерывают его. Младенец имел психическую жизнь еще до того, как он обрел сознание. Даже взрослый говорит и совершает поступки, значение которых он осознает позднее, если вообще осознает. И тем не менее он говорил и делал это, как если бы знал, что они означают. Наши сновидения постоянно выражают вещи, находящиеся за пределами сознательного понимания (вот почему они так полезны для терапии неврозов). Мы получаем сообщения и интуитивные догадки из неизвестных источников. Страхи, настроения, планы и надежды приходят к нам без видимых причин. Эти реальные переживания лежат в основании того чувства, что мы знаем о себе очень мало, а также в основании тягостного предположения о том, что у нас в запасе, возможно, есть неожиданности для самих себя.

Дикарь не составляет для себя загадки. Вопрос «Что есть человек?» - это вопрос, который человек скрывал до послед-

*Возродившийся в новом ребенке (лат.).

­ Конец страницы 117 ­

¯ Начало страницы 118 ¯

него. Душа дикаря настолько шире его сознания, что опыт чего-то психического, внешнего по отношению к человеку, знаком ему (дикарю) больше, чем нам. Сознание, окруженное психическими силами, подвергающееся опасности или испытывающее угрозу с их стороны, или вводимое ими в заблуждение,- это вековой опыт человечества. Этот опыт отразился в архетипе младенца, выражающем целостность человека. «Младенец» - это все покинутое и брошенное на произвол судьбы и в то же время божественно могущественное; ничем не замечательное, сомнительное начало и триумфальный конец. «Вечный младенец» в человеке - это неописуемое переживание, некая несообразность, внутреннее препятствие и в то же время божественная прерогатива; это что-то невесомое, определяющее конечную ценность или никчемность личности.

IV

Заключение

Я сознаю, что психологический комментарий к архетипу младенца без подробного документированного материала наверняка остается простым эскизом. Но поскольку для психолога это девственная область, мои основные усилия были направлены на то, чтобы очертить возможный круг проблем, затронутых нашим архетипом, и описать, хотя бы поверхностно, различные его аспекты. Четкие различения и строгие формулировки в этой области вообще невозможны ввиду того, что самой природе всех архетипов присущ особый текучий вид интерпретации. В лучшем случае возможно их приблизительное описание. Их живое значение обнаруживается больше из представления их в целом, чем из отдельной формулировки. И каждая попытка достичь большей точности немедленно наказывается тем, что неосязаемое ядро значения теряет свою ясность. Ни один архетип не может быть сведен к простой; формуле. Это сосуд, который нам никогда не опорожнить и; не наполнить. Он существует лишь потенциально и, офор-

­ Конец страницы 118 ­

¯ Начало страницы 119 ¯

мившись, перестает быть тем, чем был раньше. Он продолжает жить веками и всегда требует нового истолкования. Архетипы - нерушимые элементы бессознательного, которые, однако, постоянно изменяют свою форму.

Попытка вырвать отдельный архетип из живой ткани псюхе - почти безнадежное предприятие; но несмотря на свою тесную сплетенность, архетипы действительно формируют единицы значения, которые могут быть постигнуты интуитивно. Психология как одно из многих выражений психической жизни оперирует идеями, которые, в свою очередь, происходят от архетипических структур и, следовательно, производят несколько более абстрактный вид мифа. Таким образом, психология преобразует архаическую речь мифа в современную мифологему - конечно же, таковой не признаваемую,- составляющую один из элементов мифа, называемого «наукой». Это на вид безнадежное предприятие является живым и жившим мифом, который удовлетворяет людей соответствующего темперамента и действительно полезен им постольку, поскольку они были оторваны невротической диссоциацией от своих психических корней.

Как факт опыта, мы встречаем архетип младенца в спонтанных и вызываемых терапевтически процессах индивидуации. Первое проявление «младенца» - это, как правило, полностью бессознательный феномен. Здесь пациент идентифицирует себя со своим личным младенчеством. Затем под влиянием терапии мы получаем более или менее постепенное отделение «младенца» и его объективацию, то есть идентичность разрушается, сопровождаясь усилением (иногда вызываемым технически) фантазии так, что архаические или мифологические черты становятся все более очевидными. Дальнейшие преобразования протекают согласно героическому мифу. Тема «могущественных подвигов» обычно отсутствует, но, с другой стороны, все большую роль играют мифические опасности. На этой стадии обычна другая идентификация, на этот раз с героем, чья роль притягательна по многим причинам. Эта идентификация часто бывает крайне упорной и опасной для психического равновесия.

­ Конец страницы 119 ­

¯ Начало страницы 120 ¯

И в том случае, если она разрушается и сознание возвращается к человеческим пропорциям, фигура героя постепенно преобразуется в символ самости.

Однако в реальной практике для пациента, конечно же, недостаточно просто знать о таких событиях; что действительно важно, так это его переживание различных преобразований. Исходная стадия личного младенчества представляет картину «покинутого» или «непонятого» младенца, с которым несправедливо обращаются, младенца с самонадеянными претензиями. Явление героя (вторая идентификация) проявляется в соответствующем разрастании: колоссальная претенциозность перерастает в уверенность в собственной экстраординарности; с другой стороны, невозможность удовлетворить претензию лишь доказывает его собственную неполноценность, что благоприятно для роли героического страдальца (отрицательное разрастание). Несмотря на их противоречивость, обе формы тождественны, потому что сознательная мегаломания уравновешивается бессознательной компенсаторной неполноценностью, а бессознательная неполноценность - бессознательной мегаломанией (вы никогда не встретите одно без другого). Если рифы второй идентификации были успешно обойдены, сознательные процессы могут быть четко отделены от бессознательного, и последнее можно наблюдать объективно. Это создает возможность синтеза сознательных и бессознательных элементов знаний и деятельности, что, в свою очередь, приводит к смещению центра личности из эго в самость⁴².

В этом психологическом обрамлении мотивы покинутости, непобедимости, гермафродитизма и начала и конца занимают должное место как различные категории опыта и разума.

­ Конец страницы 120 ­

¯ Начало страницы 121 ¯

КОРА

Откуда мужчине знать, что такое жизнь женщины. Жизнь женщины и жизнь мужчины - это далеко не одно и то же. Так назначено Богом. С момента обрезания и до полного увядания жизненных сил мужчина не меняется. Даже впервые познав женщину, он остается тем же, кем был до этого. Ее же первая близость с мужчиной раскалывает надвое. В тот день женщина становится другим человеком. Так было всегда. После ночи, проведенной с женщиной, мужчина уходит. Его жизнь и тело остаются неизменными. Женщина же зачинает По сравнению с бездетной женщиной, женщина-мать - другой человек. В течение девяти месяцев она носит в своем теле плод одной ночи. Появляется нечто, что уже никогда не покидает ее жизнь. Теперь она мать. Она - мать, и она останется ею, даже если ее ребенок умрет, даже если умрут все ее дети. Ибо было время, когда она носила под сердцем дитя. Это чувство никогда не покидает ее душу. Даже когда дитя мертво. Всего этого мужчина не знает; он ничего не знает. Он не знает, как меняет женщину познание любви, как ее меняет материнство. Он и не может ничего этого знать. Только женщина может знать это и говорить об этом. Вот почему мы не можем позволить нашим мужьям руководить нами. Женщина может только одно - уважать себя. Всегда оставаться порядочной. Она обязана,- ее природа такова. Всегда оставаться девственницей и всегда быть матерью. Перед каждой близостью - она девственница, после каждой близости она - мать. Так можно определить, хорошая она женщина или нет.

Пусть же эти слова благородной абиссинской женщины, приведенные Фробениусом в одной из его лучших книг («Der

­ Конец страницы 121 ­

¯ Начало страницы 122 ¯

Kopf als Schicksab), станут девизом и подтверждением всего нижесказанного. Я не был знаком с этими словами, когда писал свою работу о Коре. Эти слова приведены здесь в память об одном великом человеке, чей жизненный труд и творчество являются постоянным стимулом для всех, занимающихся антропологией и мифологией.