Методичні рекомендації

Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 619

В этом рассказе основной акцент стоит на Автономном мире, внешние явления предстают в виде определенного символа, который человек как-то связывает и увязывает внутри себя, причем видно, что не с целью дальнейшего применения в жизни, а для внутренней игры.

Спасибо за внимание. До свидания.

ЭРИКСОНОВСКИЙ ГИПНОЗ, НЛП и МОДАЛЬНОСТИ

Здравствуйте, дамы и господа!

Сегодня я буду вам рассказывать о психике и о способах взаимодействия с ней, описывая достижения и открытия американской психологии второй половины двадцатого века и сопрягая их с уже имеющимися у вас представлениями. Я расскажу о Милтоне Эриксоне, знаменитом американском психотерапевте и гипнотизере, и о его последователях.

Милтон Эриксон родился в Америке в самом начале двадцатого века и прожил большую и очень непростую жизнь. В детстве он заболел полиомиелитом, был парализован и практически был приговорен врачами к смерти, но сам, путем самовнушения и работы с собственным телом, вышел из этого состояния и практически выздоровел, и ходил, лишь немного прихрамывая.

В начале пятидесятых годов он профессионально полностью посвятил себя теме клинического гипноза и лечению с его помощью психиатрических и психосоматических больных, и к концу своей жизни (он умер в 1980 году) стал уже признанным авторитетом в области гипноза. Сейчас существует большое количество учеников и последователей Эриксона, которые используют и преподают его разработки, так называемый эриксоновский гипноз. Но кроме того, школа нейролингвистического программирования (НЛП), хотя официально считается независимым созданием американских психологов Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера, в очень большой степени занимается развитием тех идей, которые впервые ввел и постоянно использовал Эриксон. Дело в том, что Эриксон был преимущественно практиком, и собственные идеи он реализовывал в процессе взаимодействия с пациентами, а те-

оретическим осмыслением занимались в основном его ученики, среди которых были Бэндлер и Гриндер.

Я не буду сегодня вам излагать концепцию и практику гипноза самого Милтона Эриксона - эта тема выходит за рамки нашего курса и требует отдельного рассмотрения. Я начну сегодня с того, что расскажу вам немного о нейролингвистическом программировании. В этой концепции есть идеи Эриксона и Перлса, но и не только они. однако не буду забегать вперед.

Начало возникновения НЛП было таково: два молодых человека, Бэндлер и Гриндер, начали свою деятельность в психологии с того, что в течение нескольких лет посещали и снимали на видеопленку учебные семинары и работу с пациентами ведущих психотерапевтов Америки: Милтона Эриксона, Виржинии Сатир, Фрица Перлса и некоторых других; затем они попытались осознать, обобщить и описать их опыт в своей первой (программной) книге, которая называлась «Структура магии». В предисловии к книге авторы выражают благодарность Вирджинии Сатир - известному американскому психотерапевту, которая занималась ролевыми играми и семейной терапией. Гриндер и Бэндлер провели много времени, изучая методы этих терпевтов, считая, что сами создатели свои методы во многом не осознавали. (И с этим в принципе трудно не согласиться. Любой психотерапевт очень многое делает интуитивно, не осознавая, почему он ведет себя так, а не иначе.) И создатели НЛП хотели разобраться в природе той магии общения, в которой столь блистательно преуспевали их учителя - и отсюда пошло название книги. Бэндлер и Гриндер пытались понять, за счет чего возникает таинственное состояние раппорта - прямой психической (телепатической) связи между гипнотизером и гипнотизируемым, или между психотерапевтом и его пациентом на сеансе глубокой терапии. В книге «Структура магии» Бэндлер и Гриндер провозгласили, что они раскрыли секреты мастеров психотерапии и могут в ясных словах описать, как те добивались глубокого доверия своих клиентов и их согласия на пересмотр своей картины мира. Насколько им в самом деле удалось раскрыть секреты мастеров психотерапии - вопрос спорный; мне лично кажется, что они увидели и поняли далеко не все. Но то, что им удалось увидеть и описать, оказалось весьма важным.

Идея, которая высказывается в самом начале «Структуры магии», заключается в том, что тайны общения любого практического психолога имеют лингвистические ключи. Другими словами, если терапевт хочет войти в контакт со своим пациентом, он должен применять совершенно определенные способы речевого поведения, которые должны почти автоматически ввести пациента сначала в состояние доверия, а затем и раппорта, то есть глубокой связи. Идея книги заключалась, по словам авторов, в том, чтобы создать психотерапевтам всех возможных школ некоторый общий фундамент, на котором они смогут объединиться

и, взявшись за руки, пойти в направлении оптимальной помощи своим клиентам. Но, к сожалению, этот их первичный замысел не реализовался. Сейчас об этом можно уже сказать совершенно определенно. Школу они создали, у них есть много учеников и последователей в самых разных странах мира (в том числе и у нас в России), но никак нельзя сказать, что все психологи и психотерапевты приняли их идеи и хоть в какой-то степени объединились на этих идеях. Сейчас НЛП это одно из нескольких распространенных направлений психотерапии, но другие школы базисным его не считают.

И, к моему лично большому сожалению, лингвистическая часть их концепции, которая заявлена в «Структуре магии», не получила практически никакого дальнейшего развития, хотя не менее половины этой книги посвящено теме языкового аспекта общения. Я, в общем-то, понимаю, что произошло. Тема эта действительно очень актуальная, так же, как и другие темы, которые разбираются в этой книге, но все темы «Структуры магии» скорее заявлены, чем подробно и хорошо разработаны. А людей, которые бы их в достаточной степени теоретически разработали, как-то не нашлось - Америка, со свойственным ей прагматизмом, обратила внимание прежде всего в практическую сторону, то есть на непосредственные приложения НЛП, причем не только в сфере психотерапии, но и во всех областях человеческой коммуникации - обучении, бизнесе и т. д. Но, тем не менее, лингвистические моменты, которые в этой книге даны, представляют существенный интерес, а вам они будут более понятны в свете того знания о модальностях, которое мы с вами в течение года получили. Я сейчас вам эти идеи вкратце перескажу на понятном вам языке, поскольку это в принципе простые вещи - хотя они изложены в книге с большим количеством филологической премудрости (Гриндер в прошлом — филолог).

В начале пятидесятых годов американский филолог Ноам Хомский предложил идею порождающих грамматик, которая, как показал опыт, в общем-то себя не оправдала. Эта идея заключалась в том, что грамматика естественного языка может быть описана такими же сравнительно простыми правилами, какими описывается грамматика алгоритмических языков программирования. Но оказалось, что это не так: реальная грамматика очень сильно опирается на смысл текста. Но, тем не менее, эта идея была в свое время достаточно популярна и какие-то ее отголоски можно заметить в «Структуре магии». Однако эти ссылки, на мой взгляд, только сбивают с толку читателя, потому что никак в дальнейшем не используются, а чтение книги читателем без филологического образования становится очень затруднительным. Но, тем не менее, я вам сейчас попытаюсь рассказать о тех филологических идеях НЛП, которые имеют прямое психологическое значение.

Авторы рассматривают клиента, который приходит за помощью к психотерапевту. Они пишут:

Согласно нашему личному опыту, люди приходят за помощью к психотерапевту обычно, когда они страдают, чувствуют в себе скованность, отсутствие выбора и свободы действия.... Стремясь понять, почему же некоторые люди не перестают причинять себе страдания и боль, важно осознать для себя, что они не испорчены, не больны и не сумасшедшие. На самом деле они выбирают лучшие из осознаваемых ими возможностей, то есть делают лучший выбор из тех, что присутствует в их собственной конкретной модели мира. Трудность не в том, что они делают неверный выбор, а в том, что их выбор ограничен. У них нет богатого и четкого образа мира.

То есть, говоря на нашем языке, их Обусловленный мир скудноват, и задача психотерапевта заключается в том, чтобы этот мир расширить и тем самым дать человеку большую способность выбора. Эта идея у меня вызывает возражение: иногда бывает именно так — но далеко не всегда. Это, говоря на астрологическом языке, взгляд на проблему клиента как на сатурновскую. Скованность, отсутствие выбора, узость плана действий — вы все прекрасно понимаете, что это проявления Сатурна. Однако далеко не все проблемы человека связаны с тем, что тут сказано. Не всегда расширение возможностей — это то, что человеку нужно. Например, есть люди, у которых есть все возможности, которые им нужны для решения их проблем, но им нужна, например, сосредоточенность. Им нужна большая, а не меньшая скованность, им нужно перестать разбрасываться, им нужно, наоборот, сосредоточиться. И далеко не во всех случаях трудность состоит в том, что человек делает неверный выбор, или в том, что этот выбор ограничен. Однако во многих случаях ситуация именно такова. И авторы НЛП предлагают определенную схему терапевтического взаимодействия с клиентом.

Основные психические механизмы. Авторы рассматривают три основных механизма в психике: это генерализация (или обобщение), стирание (или опущение) и искажение.

«Генерализация — это процесс, в котором элементы или части модели мира, принадлежащие данному человеку, отрываются от исходного опыта и начинают обозначать категорию в целом». Если сказать это по-русски, то генерализация — это обычное обобщение. Это переход от локальной модальности к модальности глобальной, индуктивный вывод: например, один раз прикоснувшись к горячей плите, вы делаете вывод, что к горячему прикасаться нельзя. Иногда это вывод правильный, иногда это вывод неправильный. Ребенок, которого один раз обманули, иногда перестает верить людям вообще; один раз уязвленный в своем самолюбии человек формулирует себе правило: «Никогда не выражай открыто своих чувств», — это тоже генерализация, или обобщение.

Второй психический механизм, рассматриваемый в НЛП, это стирание, то есть сужение сознания — механизм, который позволяет нам избирательно относиться к нашему опыту, выделять одни части нашего опыта и не воспринимать другие. Например, интенсивно разговаривая с человеком, вы слышите звук его голоса, но настолько поглощены мыслями, которые он вам излагает, что не слышите, что происходит вокруг, не осознаете, как он одет и так далее.

И третий психический механизм, используемый для моделирования внешнего мира — это искажение. Это процесс, позволяющий смещать восприятие чувственных данных. Авторы приводят в качестве примера небо, представленное на поздних картинах Ван Гога — там изображены вихри или водовороты, которые он (по мысли Бэндлера и Гриндера) домысливал.

И основная мысль авторов заключается в том, что у человека есть две модели мира: полная модель, которая располагается у него в подсознании, и текущая модель, которая представляет ту часть его модели мира, которая активна у человека в данном состоянии сознания. И когда человек с вами разговаривает, то модель мира, имеющаяся у него в сознании (текущая), не соответствует той полной модели, которая есть у него в подсознании. Авторы называют полную модель глубинной структурой, а текущую — поверхностной структурой. Поверхностные структуры

- это то, что человек предъявляет нам в своей речи, а глубинные структуры, как считают авторы, закодированы в подсознании человека на его родном языке. (Мнение, что картина мира у человека в подсознании хранится в виде текста, у меня лично вызывает сильный протест, но, тем не менее, иногда и в каком-то приближении так считать можно. Иногда такой подход оказывается конструктивным, но истина здесь, как я считаю, гораздо сложнее.)

И теперь мы переходим к лингвистическим аспектам НЛП. Итак, глубинные структуры - это то, что человек имеет в виду, что хранится у него в подсознании, а поверхностные структуры

- это то, что непосредственно выражено в его речи. И дальнейший интерес авторов сосредоточивается на том, как глубинные структуры переходят в поверхностные, и какие при этом происходят искажения, за которыми должен следить терапевт.

Один из признаков превращения глубинной структуры в поверхностную, считают авторы, это использование человеком номинализаций. Номинализация — это отглагольное существительное, то есть слово, которое звучит как существительное, но происходит от глагола; его основные признаки таковы: к нему можно осмысленно прибавить эпитет «внезапный» и его нельзя положить в тачку. Например, рассмотрим слово «боязнь». Оно, происходит от глагола «бояться»; боязнь может быть внезапной и ее нельзя положить в тачку — значит, это номинализация. И авторы говорят по этому поводу следующее. В чем смысл номи- нализации, то есть превращения глагола «бояться» в существительное «боязнь»? Это превращение означает, что в подсознании человека, то есть в глубинной структуре, присутствует процесс (общее состояние) боязни человека, в котором человек постоянно находится, то есть боится. А когда он выражает эту ситуацию в словах, создает поверхностную структуру, он превращает этот процесс в событие. (На нашем языке мы скажем, что глобальная модальность меняется на локальную.)

Использование клиентом номинализаций, пишут Бэндлер и Гриндер, означает склонность клиента к превращению непрерывного процесса в событие, которое сейчас уже завершено и потому человек теряет над ним власть — во всяком случае, так он это нам представляет в поверхностной структуре. Например, человек говорит: я принял решение. «Решение» — это номинализация, это слово происходит от глагола «решать», и в тачку его не положишь. Значит, мы можем представить себе процесс: человек решал, то есть у него была ситуация, в которой он принимал это решение. А что, если его в эту ситуацию вернуть, то есть на место безвозвратно ушедшего события поставить текущий и поддающийся управлению процесс? Тогда вы можете поставить перед клиентом вопрос в таком виде: «А что мешает вам пересмотреть ваше решение?»

Следующее важное для психологии филологическое понятие

— эллипсис. Эллипсис — это пропуск во фразе каких-то слов. Если полная фраза звучит так: «Адлен смеялась над своей сестрой», то эллиптическая фраза может быть такой: «Адлен смеялась»,

— мы опускаем конец фразы, и при этом происходит стирание: над кем она смеялась — непонятно, и можно додумывать самому. Итак, стирание как психический механизм в языке отражается эллиптическими конструкциями.

Как же в языке моделируется генерализация (обобщение)? Тоже разновидностью эллипсиса, а именно — лишением того или иного слова референтных индексов, или, проще говоря, ссылок. Что это такое? В языке есть слова, которые сами по себе семантически неполны, то есть обозначают лишь часть законченного смысла, и к ним еще нужно отнести еще одно слово (или два, или даже три) для того, чтобы полностью обрисовать ситуацию. Рассмотрим, например, слово «ревновать». Если я скажу: «Я ревную», — то я опишу свое состояние, но это не полное описание ситуации. Я могу сказать: «Я ревную свою жену», — это будет уже более конкретно, но все равно чего-то не хватает. Надо еще сказать к кому я ревную, да? «Я ревную свою жену к другу ее юности», — вот это будет полная фраза. И слова, относящиеся к слову «ревнует» и уточняющие его, то есть показывающие, кто ревнует, кого ревнует и к кому ревнует — это ссылки или, как авторы их называют, референтные индексы. И если клиент эти референтные индексы опускает, то есть они у него становятся объектом эллипсиса, то это для психолога очень важная примета. В таких случаях я говорю, что бес (психологическое сопротивление) всегда маскируется. Он всегда пытается темнить, начинает мутить воду. И это немедленно проявляется в речи - она становится недостаточно конкретной, недостаточно определенной, фразы теряют свои слова, делаются эллиптичными, слова теряют важные ссылки.

И в связи с этим авторы предлагают в процессе терапии восстановить глубинную структуру, искаженной и сокращенной версией которой является предъявленная терапевту поверхностная структура. Они предлагают схему диалога с клиентом, нечто вроде допроса с пристрастием, где по поводу каждого его слова, где ссылок недостаточно, выявляются все опущенные ссылки. Например, клиент говорит: «Я боюсь», - а терапевт выясняет чего он боится, при каких обстоятельствах он боится, и так далее.

Искажение. По поводу искажения авторы говорят, что распространенным вариантом искажения модели мира является перенос ответственности за свои собственные действия на других людей (если вы помните, Перлс называл этот механизм проекцией). Они приводят следующий пример. Фраза: «Жорж заставил Мэри весить 114 фунтов (46 кг)», - семантически неправильна. В действительности не мог Жорж прямо заставить Мэри весить эти самые 114 фунтов, это было скорее косвенное влияние с его стороны - которое человек пытается выдать за прямое. То же относится и к фразе: «Мой муж ужасно злит меня», - казалось бы, тут есть прямая связь, но в действительности, с психологической точки зрения, правильнее было бы сказать так: «Мой муж ведет себя определенным образом, и из всего спектра доступных мне реакций на его поведение я выбираю злость», - тогда ясно, что выбор в конечном счете остается за женой, поскольку аналогичное поведение, например, ее собственного ребенка злости у нее не вызывает. По этому поводу авторы пишут, что эмоции представляют собой реакцию модели мира, а сам по себе поступок эмоций не причиняет. (Помните схему тонких тел человека? Поступок относится к каузальному телу; опускаясь вниз, он осмысляется на ментальном, и лишь затем превращается в эмоцию на астральном. Другими словами, наши эмоции являются реакцией не на события как таковые, а на наш способ осмысления этих событий.) И психотерапевт, имея это в виду, может так или иначе изменить модель поведения человека. Например, он может спросить, злится ли женщина во всех случаях, когда ее муж делает то, что он делает. Можно спросить, как конкретно он ее злит. Она предъявляет нам ситуацию, в которой многое опущено и многое представлено схематично, и которая соответствует некоторой внутренней модели мира человека, и ее психотерапевт может каким-то образом изменить, просто задавая клиенту разные вопросы — в первую очередь, уточняющие. Их цель — проявить в сознании клиента (а также и терапевта) полную модель мира клиента, с тем, чтобы он смог сам ее изменить в тех местах, где, как он сочтет, она в этом нуждается.

И в связи с этим авторами предлагается упражнение (очень, на мой взгляд, полезное для начинающих психологов), формирующее навык различения поверхностной и глубинной структур, то есть того, что непосредственно говорит нам пациент, того, какой смысл он и мы сами вкладываем в его слова. Авторы замечают, что если пациент не репрезентирует (не предъявляет, говоря по- русски) терапевту часть информации, которой он располагает, то это, возможно, именно та часть информации, которая может подтолкнуть терапевта к пониманию ситуации и использованию той или иной техники. Я это обстоятельство формулирую так: психологическая проблема не любит, чтобы ее выражали в явном виде, она всегда так или иначе скрывается, но она всегда оставляет следы — в частности, в речи человека, и по особенностям речи можно увидеть эти следы и понять, где нужно копать. Мои замечания приведены в скобках.

Упражнение А. Представьте себе: пациент говорит: «Я боюсь». Вам предлагается внимательно рассмотреть образ, который у вас возникает, то есть ваши фантазии по поводу того, чего конкретно боится пациент, как он боится, в каких модальностях он боится - в принципе можно представить себе тысячи вариантов. Если вы ему не зададите уточняющих вопросов, вы обязательно сами придумаете себе что-то, причем скорее всего в ваши фантазии спроецируются ваши собственные страхи, ваш собственный способ бояться. (И вы будете с ним разговаривать так, как будто он боится того, чего подсознательно боитесь вы - но это я уже от себя добавляю.) Поэтому рассмотрите внимательно образ, который у вас возникает. В идеале у вас не должно возникнуть вообще ничего.

И второй вариант: фраза «Мэри обижает меня». Рассмотрите образ, который возникает у вас при анализе этой поверхностной структуры, то есть при анализе этого сообщения. Этот образ будет включать визуальное представление какого-то лица Мэри, а также, возможно, визуальное представление лица пациента в тот момент, когда Мэри его обижает. Присмотритесь внимательно к тому, как вы представляете себе процесс нанесения обиды. Термин «обижает» очень расплывчат и неконкретен. Возможно, вы представили себе, что Мэри ударила вашего пациента или сказала ему что-то гадкое». (А может быть, на самом деле, она вместо его любимых морковных котлет пожарила свекольные, и к тому же полила их не тем соусом - это я от себя добавляю. Вот такого рода «творчество» психотерапевта по поводу слов клиента - очень распространенная вещь, которая происходит всегда и не фантазировать, не накладывать свой опыт в таких случаях - это очень большое искусство.)

Упражнение В. Опущение, или эллипсис. Научитесь отличать фразы, в который есть эллипсисы, от фраз, в которых их нет. Найдите эллипсисы (там, где они есть) в следующих фразах:

Я радуюсь. Я заинтересован в том, чтобы это продолжать. Отец рассердился. Это упражнение скучное. Меня это раздражает. Я боюсь. Я боюсь людей. У меня имеются разные сложности. Вы оживлены. Я опечален. Вы мне мешаете. (Это очень коварная фраза: что тут мне мешает, чем вы мне мешаете, в каком отношении, каким способом мешаете - ничего непонятно, и партнер может вообразить себе все, что угодно.) Я не знаю, что сказать. Я сказал, что постараюсь. Вы всегда разговариваете так, будто сердитесь.

Модальные операторы. В моделях мира пациентов есть различные правила и обобщения, которые находят выражение в фигурах речи, которые авторы называют модальными операторами. Например, человек говорит: «Я должен считаться с чувствами других людей», - или: «Необходимо считаться с мнением других людей». С точки зрения авторов, здесь обозначено долженствование и обобщение, и мнение человека подается как уже состоявшийся факт - которому, однако, предшествовал некоторый процесс, и мы можем вернуть человека к этому процессу и задать ему вопрос по поводу этого процесса. Например, пациент говорит: «На людях надо вести себя прилично». Терапевт задает ему вопрос: «А что случилось бы, не сумей вы на людях вести себя прилично?» Заметьте: с точки зрения концепции Берна эта реплика некомплементарна и обрывает общение. Почему? Пациент говорит что-то, что относится к компетенции его Родителя, это его этическая догма, то есть его трансляция идет от Родителя к Родителю терапевта. А вопрос, заданный терапевтом, идет в парадигме Взрослый-Взрослый: «А что бы случилось, если бы вы не стали вести себя на людях прилично?» — это вопрос, который по сути своей относится к операциональной модальности, то есть это вопрос реального поведения. Но моральные запреты не относятся к реальному поведению, они не обсуждаются с точки зрения того, что «было бы», если их нарушить. Нельзя — и все! Поэтому такой вопрос на самом деле обрывает коммуникацию, и взаимное доверие между пациентом и терапевтом резко падает. Нормальный пациент, если ему задать вопрос: «Что случилось бы, не веди вы себя прилично?» — ответит терапевту: «Вы знаете, у меня такое впечатление, что вы меня не понимаете». И то же самое относится к следующему рекомендуемому авторами диалогу:

Пациент: «Невозможно любить одновременно более одного человека».

Терапевт: «Что останавливает вас?»

Пациента останавливает не операциональная, а этическая невозможность, а может быть, даже мировоззренческая невозможность — а терапевт делает вид, что этого не понимает (или в самом деле не понимает, что еще хуже). Пациент считает, что мир так устроен, что у него есть одна валентность на любовь (может быть, у него в гороскопе Венера не аспектирована) — и все. А вот еще один диалог из книги «Структура магии»:

Пациент: «Я не могу понять свою жену».

Терапевт: «Что мешает вам понять вашу жену?»

Вполне вероятно, реплика пациента в этом диалоге идет из Родительской ипостаси — то есть фактически он хочет сказать, что ее морально осуждает, и тогда реплика терапевта в парадигме Взрослый-Взрослый будет воспринята клиентом как неуместная и неадекватная.

Таким образом, предлагаемые авторами для прояснения картины мира пациента вопросы, хотя и понятны по своей направленности, психологически представляют собой грубые прерывания общения. Видно, что, опираясь на филологическую и чисто ментальную точку зрения, терапевт пытается восполнить эллипсисы, то есть найти недостающие ссылки, разобраться по сути дела. Однако какова будет реакция клиента, неясно — вполне вероятно, что он на короткое время впадет в транс, то есть не сможет продолжать тему, или оборвет взаимодействие, или превратит его в совершенно для себя формальное. Видимо, можно

работать в указанном авторами направлении, но делая это чуть тоньше, ориентируясь не только на филологию, но и учитывая различные психологические модальности. Просто так, задав уточняющий вопрос, снять «модальный оператор» долженствования чаще всего не удается: Родительская ипостась у большинства людей достаточно устойчива.

Еще один вариант искажения глубинной модели в поверхностной — это словесные игры, которые авторы обозначают термином пресуппозиция, что означает «молчаливое предположение». Пример: женщина говорит: «Боюсь, что мой сын становится таким же лентяем, как и мой муж». Пресуппозиция здесь такая: «Мой муж — лентяй», — и эта мысль наводится сказанной фразой, хотя прямо в ней не утверждается. В таком случае, пишут авторы, полезно понимать, что в подсознании человека есть какая-то картина , связанная с этой пресуппозицией, и с ней надо разбираться.

Я изложил вам вкратце некоторые филологические идеи Бэндлера и Гриндера, предложенные ими в книге «Структура магии», и если они вас заинтересовали, вы теперь сможете ее изучить самостоятельно. К сожалению, заявленные в этой книге филологические темы дальнейшего развития, насколько мне известно, не получили, хотя явно в этом нуждаются. Я считаю, что в речи человека: и в словах, и в конструкциях, и в интонациях содержится огромное количество информации, проливающей свет на его глубинные проблемы, и наблюдения Бэндлера и Гриндера — лишь первые шаги в исследовании этой важнейшей психологической темы.

Изложенные выше механизмы касались в основном процесса внешнего выражения человека, то есть стихии огня; а теперь мы переходим (в нашей терминологии) к стихиям воздуха и воды, то есть к процессам восприятия и внутренней переработки и хранения информации человеком.

Я перехожу к популярной в современной западной психологии теме сенсорных модальностей, то есть модальностей, соответствующих органам чувств человека. Эту тему, насколько я понимаю, впервые всерьез начал осваивать Милтон Эриксон, и она была продолжена его многочисленными последователями в Америке и Европе (и, в частности, в работах Бэндлера и Гриндера).

То, что я буду вам рассказывать, подтверждено уже многочисленными наблюдениями, и можно сказать, что вошло в современную психологическую культуру. В свое время Зигмунд Фрейд заявил, что подсознание есть, и после этого оказалось, что оно-таки есть у всех (хотя не все это признают для себя). Несколько позже, уже во второй половине двадцатого века, Эриксон заметил, что у человека есть зрение, слух, кинестетическое (телесное) чувство, а также осязание и нюх, и они играют очень важную роль не только в процессах непосредственного восприятия информации, но и в дальнейшей ее внутренней переработке, хранении и даже последующем внешнем выражении. Оказалось, что, владея основными тремя сенсорными модальностями (зрения, слуха и телесной), психотерапевт может очень эффективно взаимодействовать с подсознанием клиента.

На эту тем написано (и переведено на русский язык) большое количество книг, в том числе в рамках направлений НЛП и эриксоновского гипноза, и одна из самых, на мой взгляд, интересных — это книга «Монстры и волшебные палочки», написанная (в соавторстве с Терри Ли Стил) американским психологом-прак- тиком Стивеном Хеллером, работающим в духе эриксоновского гипноза. Ее автор — практикующий гипнотизер высокого уровня, но самое главное для читателей его книги заключается в том, что он, кроме того, что многое умеет, кое-что также и понимает из того, что делает — и ясно об этом пишет.

* * *

Вспомним двухуровневую модель психики, которую мы с вами недавно изучали. У нас есть внутренний мир и есть внешний мир. Информация поступает из внешнего мира во внутренний (это называется восприятие), а из внутреннего мира она переходит во внешний мир — это называется внешнее выражение. Понятно, что существенную роль в восприятии играют органы чувств, с помощью которых оно происходит: мы говорим о сенсорных модальностях восприятия: визуальная (зрительная), аудиальная (слуховая), кинестетическия (телесная) и т. д. Важное психологическое наблюдение, исходно принадлежащее Эриксону, заключается в том, эти сенсорные модальности оказываются очень существенными для внешнего выражения, и это проявляется даже в речи. Когда мы обращаемся к другому человеку, то мы можем употреблять разные слова, которые покажут, к какой его сенсорной системе мы апеллируем. Это не значит, на самом деле, что мы считаем, что она ближе нашему партнеру: это значит, что она подсознательно ближе нам в момент нашего внешнего выражения.

Каковы же признаки, по которым можно понять, что человек, который к вам обращается, апеллирует к визуальной системе? Вот простейшая фраза: «Я вас не понимаю». Как ее можно сформулировать в визуальной модальности? Очень просто: «Я не вижу смысла в ваших словах», — или: «Я не представляю себе, о чем вы говорите». А можно ту же мысль выразить по-другому, аудиально: «Мне это не созвучно, для меня это не звучит». Можно сказать и в кинестетической модальности: «Я не схватываю, не чувствую, мне трудно это вместить». Когда человек говорит: «Я чувствую, я ощущаю», — всегда подразумевается кинестетическая, то есть телесная модальность. А можно сказать и во вкусовой модальности: «Для меня это несъедобно, я этого не усвоил, я не могу этого переварить». И в обонятельной тоже можно: «От вашей идеи, мой друг, плохо пахнет».