Головна сторінка Випадкова сторінка КАТЕГОРІЇ: АвтомобіліБіологіяБудівництвоВідпочинок і туризмГеографіяДім і садЕкологіяЕкономікаЕлектронікаІноземні мовиІнформатикаІншеІсторіяКультураЛітератураМатематикаМедицинаМеталлургіяМеханікаОсвітаОхорона праціПедагогікаПолітикаПравоПсихологіяРелігіяСоціологіяСпортФізикаФілософіяФінансиХімія |
Діагностування тягово-динамічних показників автомобіляДата добавления: 2015-09-19; просмотров: 570
Серёжа проснулся со смутной тревогой. Словно грозили какие-то неприятности. Какие? Он постарался сообразить. Кажется, все в порядке. Вчера проявили пленку, на которую снимали драку в таверне "Жареный петух" — мушкетеры против гвардейцев. Получилось так, что даже сдержанный Олег улыбался весь вечер. Может быть, что-то со Стаськой? Но отец у него уехал куда-то, а сам Стасик, скорее всего, ночует у Лесниковых: ему нравится, а мать не запрещает, ей все равно. С оценками тоже все нормально, даже за контрольную по физике четверка. Что еще? Татьяна Михайловна звонила отцу, чтобы зашел в школу. Татьяне Михайловне кажется, что он, Серёжа, слишком часто лезет на рожон. Где надо и где не надо. Это уже не первый разговор. Но сам-то Серёжа знает, что не часто. Лишь там, где надо. И с отцом они понимают друг друга. Серёжа спустил с постели ноги и громко сказал: — Нок! Застучали по паркету когти, и косматая голова сунулась в дверь. — Здрасте, ваше лохматое высочество, — сказал Серёжа. — Гуляли? Нок всем видом показал, что и рад бы, да не пускают. Серёжа глянул на будильник. — Я отпущу. Только на десять минут, а то обоим попадет. Понял? Нок изобразил удовольствие и послушание. Отпускать Нока одного не полагалось: мало ли что может случиться. Но у Серёжи для прогулки не было времени. Он выпустил пса, рванул со стены шпагу, тремя свистящими взмахами посшибал на пол спичечные коробки, которые еще вечером расставил на столе и спинках стульев. Потом сделал несколько торопливых отжиманий и приседаний. Отдышался, прикинул в уме: много ли уроков? Кроме алгебры, все сделаны. С алгеброй можно управиться на вахте. Сегодня занятий в отряде нет, работы у вахтенного командира немного. Серёжа крикнул в открытую форточку: — Нок, домой! — и стал натягивать форменную рубашку. Тревога слегка улеглась. Но совсем не исчезла. Неприятности пошли с самого начала вахты. Прежде всего он целых пять минут искал под порогом ключ. Безголовый Андрюшка Гарц запихал его вчера в самый угол тайника и присыпал мусором. Потом Серёжа обломал ногти, пытаясь открыть окно. Рама разбухла и не поддавалась. Серёжа чертыхнулся и стал искать глазами подходящую железяку. В углу кают-компании на полу стоял Серёжин рыцарский замок из пенопласта. Его принесли сюда для съемок. Холм, на котором возвышались башни и стены, был сделан из папье-маше. Для прочности внутрь этого холма ребята вставили упругий обломок рапирного клинка. Серёжа приподнял макет, вынул обломок и снова подступил к оконной створке. Домоуправление никак не хотело отключить лишние батареи, и в комнатах "Эспады" всегда стояла влажная жара. В самые лютые зимние дни ребята здесь занимались в летней форме. Но и это не спасало, приходилось постоянно распахивать окна. Проветрить помещение — это была первая обязанность каждой вахты. Наконец створка поддалась, и морозными глыбами ввалился в окно февральский воздух. Серёжа передохнул и посмотрел на часы. Вот тут-то и начались главные неприятности. Оказалось, что старые отрядные ходики, которые притащили в "Эспаду" братья Воронины, показывают уже четверть десятого. А Димки нет. Помощник вахтенного командира, барабанщик "Эспады" Дмитрий Соломин, не изволил явиться на дежурство. "Ну, подожди же..." — сердито и беспомощно подумал Серёжа. Сердито — потому что опоздание на вахту штука серьезная, а ненаглядный Димочка выкидывал этот фокус уже третий раз. А беспомощно — потому что устроить помощнику заслуженную нахлобучку Серёжа никак не решался. Все-таки это же Димка... Появился Димка только в половине десятого. Грохнула наружная дверь, потом в раздевалке послышалась торопливая возня: Димка освобождался от зимней амуниции. Наконец он появился в кают-компании, слегка взлохмаченный, розовый от мороза. На ходу протянул в петли белый ремень, щелкнул пряжкой и встал перед Серёжей, виновато махая желтыми ресницами. — Ну? — сказал Серёжа. Димка опустил нос, пальцами провел по стрелкам на шортиках, словно проверял их остроту, и честно ответил: — Проспал. — Очень уважительная причина, — язвительно заметил Серёжа. Димка вздохнул: — Я и не говорю, что уважительная... — Третий раз опаздываешь... Может, объяснишь хотя бы, почему проспал? Мне про это в вахтенный журнал записывать. Димка беззащитно поднял ясные глаза. Не хотел он ни оправдываться, ни молчать упрямо. — Ну, я читал... Данилка книжку дал "Двадцать лет спустя". Она такая толстая, а дней мало, потому что очередь. Я вчера читал, читал, пока мама фонарик не отобрала. И говорит: "Если проспишь, будешь сам виноват". И не разбудила. — Значит, мама виновата, — сказал Серёжа. — Нет, конечно, — возразил Димка почти испуганно. — Это я виноват. Он опять вздохнул и стал теребить аксельбант на рубашке. Серёжа начал злиться. И на Димку, и, главное, на себя — за нерешительность. Он был капитан и командир вахты — значит, следовало принимать меры. — Оставь в покое шнур, — досадливо сказал он. Димка послушно опустил руку. Бессознательно отдаляя неприятный миг, Серёжа спросил: — Может быть, у тебя есть еще какая-нибудь причина? Серьезная? Не опуская глаз, Димка помотал головой: не было у него серьезной причины. Глядя мимо Димки, Серёжа деревянным голосом сказал: — Два часа ареста. Димка моргнул. Один раз. Потом заморгал часто. Потом в упор глянул на Серёжу: "Ты не пошутил?" — Вот так, — мрачно сказал Серёжа, ощущая моментальное раскаяние. Димкины глаза стали слегка влажными. Серёжа почти обрадовался: если Димка пустит хоть слезинку, можно будет сразу отменить наказание. Есть неписаное правило в "Эспаде": если человек начинает плакать, никаких взысканий ему не дают. Слезы — и так дорогая расплата за вину. Если, конечно, человек этот не очень большой, а вина не очень страшная. Но Димка не поддался слезам. Только голос его стал сипловатым. Он посмотрел на Серёжины ботинки и тихо спросил: — А когда? — Сейчас, — все так же хмуро сказал Серёжа. Отступать было некуда. — Я же на вахте. — Не нужен мне такой помощник. Обойдусь. — А... где сидеть? — спросил Димка и слегка покраснел. Конечно, специального помещения для "арестантов" не было. Если кто-то зарабатывал столь суровое взыскание, то отбыв свой час или два где-нибудь в уголке кают-компании или отправлялся в фотолабораторию. — Иди в лабораторию, — сказал Серёжа. — Мне здесь надо пол мыть. — Я могу сам вымыть. А потом отсижу, — почти шепотом сказал Димка. — Ага. И опоздаешь в школу. Давай отправляйся. Димка сделал шаг к двери и оглянулся. Он словно говорил глазами: "Может быть, ты все же пошутил? Ведь это же я — Димка. Тот, который с тобой в лагере был. Тот, который подарил тебе маленького синего краба..." — Сними ремень, — сказал Серёжа, терзаясь все пуще. Димка медленно потянул из петель пояс. Потом свернул его в тугое кольцо, сжал это кольцо в ладонях, понурил голову и шагнул в коридор. — Куда ты с ним? Оставь ремень на столе, — сказал ему в спину Серёжа. — Зачем? — откликнулся Димка слегка вызывающе. Серёжа почувствовал, что Димка пытается отстоять свое достоинство и остаток свободы. Он будто говорил: "Арестовал ты меня? Ладно. Заставил снять ремень? Пусть. Но нигде не сказано, что нельзя снятый ремень брать с собой. Вот и беру". — Ну и шут с тобой, — буркнул Серёжа. В лаборатории Димка сел на табурет перед увеличителем, поставил пятки на сиденье, обнял колени и замер. — Зажги свет, — сказал Серёжа. — И так хорошо, — хмуро отозвался Димка. Лаборатория была в крошечной комнатушке с окном, закрытым фанерой. Ветхая фанера сквозь щели и дырки пропускала солнце, и полумрак был пробит узкими лучами. Серёжа постоял в дверях, потом снова на себя рассердился и ушел. — Запирай, — сказал Димка вслед. — Зачем? Сбежишь, что ли? — досадливо откликнулся Серёжа. Дверь осталась полуоткрытой. Надо было делать уборку, а потом браться за алгебру. А на душе кошки скребли. Конечно, Димка получил свои два часа за дело. Но Серёжа боялся. Просто-напросто боялся, что Димка обидится. Крепко обидится и, может быть, навсегда. Ну что ему до Димки? И не такие уж друзья вроде бы. И встречались-то не чаще раза в месяц, пока не пришёл Димка в отряд. Да и в отряде виделись не часто. Главным образом на вахте. А вот надо же: грызет и грызет беспокойство. "Сам притащил его в отряд. Вот и радуйся", — мстительно сказал себе Серёжа. Действительно, сам привел Димку в "Эспаду"... А что было делать? Только раз в жизни видел Серёжа Димку грустного, с мокрыми глазами. Это случилось перед зимними каникулами. Димка сидел в опустевшей школьной раздевалке. Хотел, видно, одеться, да так и не собрался: бросил на колени пальтишко, уперся в него локтями, уткнулся в кулаки подбородком и, обиженно моргая, смотрел куда-то сквозь стену. — Дим! — встревоженно сказал Серёжа. — Ты что? Димка сердито дернул плечом: не приставай, мол, и так тошно. Но Серёжа не ушел, конечно. — Что случилось? — Ничего, — сипло сказал Димка. Серёжа немного обиделся. — Слушай-ка, — сказал он в упор. — Когда мне было плохо и ты мне помогал, я ведь не рычал на тебя, а наоборот... Что же ты? Я ведь тоже помочь хочу. Димка глянул на него быстро и чуть виновато. — Как ты поможешь? Никто уже ничего не сделает... Да и не надо. — А вдруг? — упрямо сказал Серёжа. — Ты расскажи. Димка сердито поморгал, стряхивая капли с ресниц. Недоверчиво поднял глаза. — А смеяться не будешь? — Ты спятил! Димка отвернулся и шепотом сказал: — Я хотел быть барабанщиком... Вот такая случилась история. Простая и невеселая. Всю жизнь мечтал Димка стать барабанщиком. Даже по ночам снился ему краснобокий барабан с тугой белой кожей. К такому барабану приблизишь ухо и сразу услышишь тихий-тихий, но неумолкающий гул. То ли топот далекой конницы, то ли голос океанских штормов. Ни дошкольников, ни октябрят не берут в барабанщики. Димка рос, надеялся и ждал своего часа. И даже когда Клавдия Семеновна велела всем третьеклассникам написать в стенгазету, кто кем хочет быть, Димка решился и написал, что барабанщиком. И больше никем. Когда третьеклассников стали готовить к приему в пионеры и пришла пора делать у них свой отряд, кое-кто из ребят вспомнил про заметку и сказал, что надо бы выбрать в барабанщики Димку Соломина. Однако Клавдия Семеновна обратила внимание класса на то, что у Соломина во второй четверти снизилась успеваемость: тройка по русскому грозит. А барабанщик всегда идет впереди отряда, с него все должны брать пример. Какой же здесь пример? Будто у него на пузе эта тройка написана! В общем, выбрали в барабанщики Вовку Быкова. У него тоже тройка, но не по русскому, а по физкультуре... — Елки-палки, — сказал Серёжа, услыхав про такое дело, и повел Димку к старшей вожатой. Юля была заморочена подготовкой к новогоднему вечеру. Димкину историю она выслушала без особого интереса. — Ну и что? — сказала она. — Ты, Соломин, тройку постарайся исправить, а потом что-нибудь придумаем. На будущий год... — Юля! — перебил Серёжа. — Человек столько лет ждал, а теперь еще целый год ждать! Разве в барабанщики за оценки берут? Юля оглянулась на горестно отошедшего Димку и сказала полушепотом: — Ну подумай: что я сделаю? Клавдия Семеновна меня еще в первом классе учила. Что я, пойду к ней и скажу: "Вы не правы"? — Скажи что хочешь. Лишь бы Димке дали барабан. — Но ведь ребята же голосовали, все решили... А куда этого Быкова девать? — Быкову барабан нужен как ежу моторная лодка. Он и не хотел даже. Это во-первых. Во-вторых, можно дать им еще один барабан. Вон их сколько у тебя в хозяйстве. Пусть будет два барабанщика в отряде... Или запиши его в сводный отряд при знаменной группе. — В сводный можно только с пятого класса... И если я Соломина возьму в барабанщики, Клавдия Семеновна сразу решит, что я подрываю ее авторитет. — Все правильно! — накаленно сказал Серёжа. — Все точно ты рассудила... Прямо как электронная машина. Разложила по полочкам. Только на фига твоя правильность, если от нее у Димки слезы! Юля озадаченно помолчала. — Слушай... — начала она растерянно. — Ты все-таки думай... Я все-таки старшая вожатая... — Ну конечно, — откликнулся Серёжа. — Извини, пожалуйста. Но ты еще и сестра барабанщика. Надо бы понимать... Юля хотела ответить. Но Серёжа ухватил Димку за руку и вытащил из пионерской комнаты. — Потерпи до завтра, — попросил он. А утром встретился в отряде с Данилкой. — Можешь взять в команду хорошего человека? Данилка глянул подозрительно. Он ревниво оберегал свою группу от всякого вмешательства. — Зачем еще? — спросил он. — В барабанщики хочет. Давно уже. — Мало ли кто хочет в барабанщики, — уклончиво заметил Данилка. — Барабанов-то лишних нет. Вон Митьку и то не можем в группу взять. И Вадька Воронин ходит в запасных — Митька уже большой. А Вадька еще маленький. А этот в самый раз... Я твою сестру просил, чтобы в сводный отряд взяла, а она уперлась. Как стенка. Данилка, однако, разгадал этот хитрый прием. — Думаешь, если мы с Юлькой спорим, значит, я ей назло должен делать? — Ничего я не думаю, — сердито сказал Серёжа. — Ты торгуешься, а там человеку плохо до слез. Когда человеку очень плохо, спорить, конечно, нелегко. — Где барабаны-то брать? — ворчливо произнес Данилка. — Олег же обещал достать. — Он сколько уж обещает... — Данила... — укоризненно сказал Серёжа. Данилка со вздохом спросил — Что хоть за человек-то? — Знаешь какой парень! Он никогда не подведет! ...Через десять дней Серёжа поинтересовался у Данилки: — Ну как мой Димка? Данилка дерзко хмыкнул и ответил коротко: — Не твой, а наш. В общем, все было бы хорошо, если бы не эти дурацкие опоздания на вахту. Серёжа вымыл пол в кают-компании и стал подметать в коридоре. В полуоткрытую дверь лаборатории он видел Димку. Димка на дверь не смотрел и Серёжу не замечал. Он развлекался с ремнем. Пряжкой отпечатал на ладони звезду. Ладошку, словно зеркальце, подставил под солнечный луч и полюбовался на отпечаток. Потом зачем-то лизнул его. Подумал, оттиснул звезду на коленке, но лизать не стал, а запрокинул лицо и вытянул губы трубочкой, словно засвистел тихонько. Затем повесил ремень на увеличитель, обнял себя за плечи и задумался. "Наверно, ему кажется, что уже целый час прошел", — подумал Серёжа. А прошло восемь минут. Можно было бы и отпустить "арестанта", но Серёжа чувствовал, что Димка такую милость не примет. И тут появился Данилка. — Вот, полюбуйся на своего Соломина, — сказал Серёжа, чтобы хоть как-нибудь облегчить душу. — Сперва опаздывает, потом сидит за это, а я должен вкалывать. — А может, он не виноват, что опоздал, — вредным голосом откликнулся Вострецов. Он своих людей в обиду не давал. — А кто виноват? Я? Потому что книжку вам, обормотам, дал почитать, да? Для того, что ли, дал, чтоб читали до ночи, а потом дрыхли до обеда? Данилка сразу потерял задор. — Значит, из-за книжки, — сокрушенно произнес он. — Тогда, значит, из-за меня. Это я всех торопил, чтобы скорее тебе ее вернуть. — А я и не просил, чтобы скорее! Выходит, я виноват? Может, мне вместо Димки сесть? — Нет, что ты, — рассеянно отозвался Данилка. Он смотрел мимо Серёжи и теребил тесемки на шапке. — Это не ты. Это я... — Спасибо, — с усмешкой сказал Серёжа. — Нет, правда, — настойчиво повторил Данилка. — Я тоже виноват... Можно, я с Димкой сяду? — На здоровье, — сказал Серёжа. И обрадовался: Димке будет веселее. — Снимай ремень и садись. Но Данилка не спешил. Он что-то решал в уме. — Случай-то один, — сказал он будто между прочим, — а виноватых-то двое. Значит, надо время пополам разделить. — Ну и пожалуйста, — отозвался Серёжа с равнодушным видом, хотя обрадовался еще больше. — Сидите каждый по часу. Даже по пятьдесят пять минут. Потому что десять он уже отсидел. Данилка начал было расстегивать пальто, но опять остановился. — Вообще-то вся группа виновата. Все из-за этой книжки будто перебесились. Кричат: "Скорее, скорее!" — Ты что, хочешь всю группу засадить? — удивился Серёжа. — Ну ведь надо, чтобы справедливо... А можно? — ласковым голосом спросил хитрый Данилка. — Вы не влезете в лабораторию. — Обязательно влезем! Можно? — Да мне-то что... — произнес Серёжа, едва сдерживая смех. Данилка бросился к телефону. — Я их сейчас по цепочке соберу! — Не работает телефон, — сказал Серёжа. — Со вчерашнего дня еще. Звони с автомата. Данилка выскочил на улицу. Группа собралась за четырнадцать минут — все, кроме запасного барабанщика Вадика Воронина, который был в детском саду. Еще две минуты они под тихие понукания Данилки приводили в порядок форму. Потом выстроились перед Серёжей. Немножко похожие друг на друга и очень разные. Деловитый маленький Павлик Снегирев, темноглазый и всегда спокойный Коля Копыркин, похожий на каплю черной ртути Рафик Сараев, тоненький и лохматый Серёжа Лавренюк и светлоголовый, но загорелый даже зимой Василек Рыбалкин. Лихая Данилкина гвардия, первая шеренга "Эспады". — Мы готовы, — сказал Данилка. — Только не вздумайте там цирк устраивать — предупредил Серёжа. Данилка отозвался очень серьезно: — Что ты! Мы же понимаем. — Двадцать шесть минут прошло, — сказал Серёжа. — Осталось девяносто четыре. Вас семеро. Примерно по тринадцать минут на каждого. Вот и давайте... Они по очереди подошли к командиру вахты, отдали ремни и послушно отправились в "темницу". Только в глазах у каждого все же были чертики. Данилка не обманул. Сидели они очень спокойно. Молча и почти неподвижно. Кто на полу, кто на столике, кто на верхней полке стеллажа. Лица были почти неразличимы в сумраке. Только блестящие носы и коленки барабанщиков светились, когда на них падали тонкие лучи. Словно кто-то рассыпал в полутемной столярной мастерской свежие деревянные кубики. Серёжа усмехнулся и, почти успокоившись, отправился в спортзал, где после недавних киносъемок стоял кавардак. Едва он взялся за швабру, как пришёл Олег. Олег был чем-то озабочен. — Случилось что-нибудь? — спросил Серёжа. — Так... Мелкая суета и трепыханье, — сказал Олег. — Ты один? — Хочешь, развеселю? — спросил Серёжа. — Увидишь редкое зрелище. Небывалое. — Какое? Серёжа помолчал и значительно произнес: — Группа барабанщиков, которая не бузит, не пищит, не устраивает борьбу дзюдо, а сидит совсем спокойно и тихо. Олег недоверчиво уставился на Серёжу. Тот поманил его к двери. Олег с полминуты изумленно наблюдал замершую компанию барабанщиков, а потом даже испугался: — Что случилось-то? Серёжа рассказал. Олег действительно развеселился. Потом спросил: — А долго им еще сидеть? — Десять минут. — Времени нет. Придется объявить амнистию. Дел много. Он распахнул дверь лаборатории и сообщил: — Ввиду срочных дел — всем полное прощение. Услыхав такую новость, верхние барабанщики с радостным воплем упали со стеллажа. Образовалась куча, которая с грохотом и визгом выкатилась в коридор. Олег вынул из этой кучи командира Вострецова. — Тихо вы! Слушайте... Сергей и все барабанщики сейчас пойдут со мной в школу, будем грузить фанеру для декораций. Директор обещал. — Есть! Ура! — ответил Данилка. — Все, кроме Данилки и Димы, — сказал Олег. — Они останутся на вахте. Вострецов — командиром. Сергей мне нужен, потому что он посильнее. И школа как раз его. Данилка озадаченно замигал. — Как это командиром? Я же не капитан... — Привыкай, — сказал Олег.
По дороге Олег объяснил, что Анатолий Афанасьевич, директор Серёжиной школы, обещал дать "Эспаде" пятнадцать листов фанеры. Из нее можно сделать отличные декорации дворцового зала, а после съемок пустить ее на постройку лодки. — Я вот только боюсь, что директора в школе нет, а учитель по труду фанеру не выдаст. Он, говорят, суровый дядя, — с сомнением произнес Олег. — Кто? — удивился Серёжа. — Игорь Васильевич суровый? Его даже первоклассники не боятся. Он у нас на елке каждый раз Деда Мороза играет. У него только голос такой — свирепый. Голос у Игоря Васильевича действительно был как у старого боцмана. — Пришли? — не то прогудел, не то прохрипел он. — Пятнадцать листов! Из родной-то школы! Ну, эти молодцы — народ не здешний, а ты, Каховский, что творишь? Грабишь! — Для общей пользы, Игорь Васильевич, — объяснил Серёжа. — Для искусства. — И он мигнул барабанщикам. Те лихо принялись за работу. Четверо хватали за углы фанерный лист, пятый бежал впереди и открывал двери. — Здорово работают, пираты, — заметил Игорь Васильевич. — Жаль, что не из нашей школы. — У нас все "наши", — улыбнулся Олег. Они с Серёжей тоже вынесли на крыльцо несколько листов. У крыльца уже стоял грузовик. — Что мне нравится у вашего директора, так это точность, — сказал Олег. — Пообещал — сделал. И машину достал. Минута в минуту. Водитель, молодой парень в солдатской ушанке, помог погрузить фанеру в кузов. Серёжа и Олег вернулись в мастерскую. — Ну что, артисты, — опять загудел Игорь Васильевич, — может, еще чего дать? — Мы люди небогатые, — сказал Олег. — Если дают, не отказываемся. — Рейка нужна? Так и быть, уделю... В кино-то позовете? — Конечно, Игорь Васильевич! — обрадовался Серёжа. — Мы всей школе будем показывать. Не для себя же снимаем. Рейки для декораций нужны были до зарезу. — Берите вон те, за верстаком, — разрешил Игорь Васильевич. Барабанщики полезли за верстак. В дальнем углу мастерской два семиклассника опиливали ножовками деревянные бруски для планшетов. Белые кубики-обрезки падали на темные половицы и ярко загорались под солнечным лучом. Серёжа вспомнил барабанщиков в лаборатории и усмехнулся. И тут же встревожился: "А Димка?" Димка так и не подошел, когда кончились у барабанщиков "арестантские" минуты. Значит, правда, обиделся. И словно в ответ на беспокойную мысль, услышал он Димкин голос: — Олег! Сергей! Тревога! Димка стоял на пороге мастерской — в берете, в сандалиях, в летней форме и в незастегнутом, наброшенном на плечи пальтишке. Разгоряченный, с отчаянными глазами. — Там в отряде какие-то... Данилка один! Олег молча рванул с себя пальто, закутал им Димку с ногами, взял в охапку и выскочил на крыльцо. Встревоженным барабанщикам приказал: — Бегом в отряд! Серёже велел: — Давай в кузов. Держись там. Вместе с Димкой втиснулся в кабину и сказал водителю: — Жми. Машина взвыла и рванулась.
От школы до отряда три с половиной квартала. Они пролетели их за минуту. Серёжа прыгнул из кузова и вслед за Олегом кинулся в дом. Прежде всего Серёжа увидел Данилку. Тот стоял у знаменного шкафа, прижимался к его прозрачной стенке локтями и лопатками. Перед собой на уровне груди он держал рапиру — одна ладонь на рукоятке, другая на клинке. Рапира была полусогнута в стиснутых руках. Данилка плакал. Может, он и сам не замечал, что плачет. Он смотрел зло и напряженно, а мелкие слезинки ползли по щекам. Кроме Данилки, в комнате находилось еще три человека. Незнакомые и взрослые. У окна стоял мужчина в меховой шапке пирожком. У него были круглые очки и маленький, нерешительный подбородок. И на худом щетинистом лице проступала растерянность. Он словно хотел сказать: "Ну зачем уж так-то?.." У пирамиды с барабанами сидела дама в меховом пальто. Стул терялся под ней. Дама была необъятных размеров, а ее ноги — каждая толщиной с Данилку. Лицо дамы своей выразительностью напоминало новую сковородку. Третий, в распахнутом полушубке, стоял к двери спиной, прижимал к уху телефонную трубку и, высоко поднимая голову, говорил с расстановкой: — Алло! Я просил дежурного по райотделу милиции! Запишите вызов! Нападение несовершеннолетнего хулигана на работников домоуправления! С оружием! В детском клубе по улице Красноармейской, дом пять. Приезжайте... Я? Я новый домоуправляющий этого микрорайона. Сыронисский Леонид Васильевич. Сыро-нис-ский. Два "эс"... — Не ломайте комедию, гражданин Сыронисский, — пренебрежительно сказал Олег розовой лысине, которая виднелась из-за лохматого воротника. — Телефон не работает вторые сутки. Домоуправляющий аккуратно опустил трубку и развернулся в сторону Олега. Дама тоже развернулась, стул под ней запищал. У человека в очках приоткрылся рот. Сыронисский обрадованно сказал: — А! Наконец-то. — Что "наконец-то"? — холодно спросил Олег. — Наконец-то вы появились! Кто вам позволил оставлять без присмотра клуб? — Как это "без присмотра"? — Вот так! Без взрослых! — Что дальше? — спросил Олег. — Не "что дальше", а я спрашиваю... — Вы странно спрашиваете, — перебил Олег. — Вы всерьез считаете, что я буду вам отвечать? — Считаю, что будешь! Иначе мы... — Тихо, тихо, — сказал Олег. — Здесь дети. И не забывайте, что обращаться надо на "вы". Вас учили, не правда ли? Гражданин у окна взволнованно поправил очки и воркующе заговорил: — Ну, молодой человек... Дети здесь были одни, и если что-нибудь случилось бы... — Как видите, если что-нибудь случается, я появляюсь быстро, — сказал Олег. И обратился к Данилке: — Что произошло, Вострецов? Данилка глотнул, опустил рапиру, оттолкнулся спиной от шкафа и отрывисто заговорил: — Олег, они пришли... Я говорю: "Здравствуйте, вы к кому?" А она... — Данилка подбородком указал на даму. — Она говорит: "Ну-ка, где тут ваш руководитель?" А потом даже слушать не стали. Везде ходят, все трогают. Декорации уронили. Потом давай говорить, что мы пожар наделаем. Димка им сказал, что здесь нельзя посторонним, когда тебя нет, а они его взяли за руку — и в сторону... Да еще кричат: "Ты как со старшими разговариваешь!" — Так... — жестко сказал Олег и взглянул на Серёжу. Серёжа сунул в карманы кулаки. В нем начинала звенеть напряженная злость. Как всегда, когда он встречался с людьми нахальными и сильными от этого нахальства. За спиной взволнованно и сердито сопели барабанщики. Серёжа нащупал в кармане двухкопеечную монетку, повернулся к ребятам. Ближнему из них, Рафику Сараеву, быстрым шепотом сказал: — Телефон Генки Кузнечика помнишь? Позвони ему, скажи: капитанов сюда. Димка, уже сбросивший оба пальто — Олега и свое, сунулся вперед. — Данилка, ты скажи, как они... Чтоб выгнать нас... — Ага... — Данилка снова сердито переглотнул. — Они еще ходят и разговаривают: "Пора их выселять отсюда..." Я тогда сказал Димке, чтоб за вами бежал... А они зашли сюда, в кают-компанию, и тоже все стали трогать. Я подумал, что они и знамя щупать начнут, и встал к шкафу. А они мне говорят: "Иди за вашим руководителем". Я сказал что не могу, потому что на вахте. А они: "Ничего с твоей вахтой не сделается..." Я, конечно, не пошел никуда. А они опять говорят: "Уходи тогда отсюда, нам совещаться надо". Я опять не пошел... — Вот-вот! — неожиданно визгливым голосом перебил Сыронисский. — Три взрослых человека его просят уйти, а он, сосунок, характер демонстрирует! — Потрудитесь не перебивать, когда говорит командир вахты, — сказал Олег. — У нас это не принято. — Плевать мне на то, что у вас не принято или принято! — взвился Сыронисский. Серёжа не выдержал: — Плюйте у себя в кабинете. Я здесь сегодня пол мыл. И так следов нашлепали... И тут зашевелилась молчаливая дама. Капризным басом она сказала: — Вот если собрать ихних родителей да спросить, как он ихних детей воспитывает... — Она повернулась к Олегу и ткнула в его сторону варежкой. Стул под ней заверещал, как живой. — Может быть, вам пересесть на диван? — вежливо спросил Олег. — Стулья у нас в основном на ребят рассчитаны. — А ничего твоим стульям не сделается! — отрезала дама. — Ты лучше скажи: правильно ты их воспитываешь? — Правильно я их воспитываю, — сказал Олег. — Значит, пускай они как хочут себя ведут? На взрослых людей пускай с саблей кидаются? — жалобным баритоном вопросила дама. — Между прочим, — опять воркующе вмешался человек в очках, — Антонина Михайловна — председатель уличного комитета. Она при исполнении, так сказать, общественных служебных обязанностей. — Я тоже при исполнении, — огрызнулся Данилка почти весело. Он уже пришёл в себя. — Я не кидался на них, Олег, честное пионерское! Только схватил клинок из пирамиды и встал к флагу. Потому что они знаешь что? Вот он... — Данилка рапирой махнул в сторону Сыронисского, — как схватит меня за плечо да как толкнет к двери! Я и полетел. Только не в дверь, а в угол, потому что ногой зацепился... Вот тогда я и взял рапиру... Олег, пускай они теперь сами крепость чинят. Я не виноват. Он толкнул, я и полетел...
|