Все на мясорубку и выложить в форму. Выпекать в духовке 50мин. при t 170град.

Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 547

– Твоя девушка? – Алек выглядел пораженным. Впрочем, как и Мариза. Саймон не мог сказать, что не был удивлен. – Ты встречался с вампиром? С девушкой – вампиром?

– Это было 130 лет назад, – сказал Магнус. – С тех пор мы не виделись.

– Почему ты не сказал мне? – допытывался Алек.

Магнус вздохнул.

– Александр, я ведь живу уже сотни лет. Я был с мужчинами, с женщинами – с феями и с магами, с вампирами и даже был у меня джинн, или двое. – Он покосился на Маризу, которая выглядела, объятой ужасом. – Слишком много информации?

– Все нормально, – сказала она, хотя голос ее звучал немного растроенным. – Мне нужно кое‑что обсудить с Кадиром. Я скоро вернусь.

Она отошла в сторону, присоединившись к Кадиру, а затем они вдвоем исчезли за дверью. Саймон тоже отошел на несколько шагов назад, притворяясь, что рассматривает один из витражей, но его вампирский слух был достаточно хорошим, чтобы он слышал каждое слово, произнесенное Магнусом или Алеком, хотел он того или нет. Он знал, что Камилла тоже могла их слышать. Она склонила голову набок, прислушиваясь, ее глаза были полуприкрыты и задумчивы.

– Как много было других? – спросил Алек. – Хотя бы примерно.

Магнус покачал головой.

– Я не смогу сосчитать, да это и не важно. Единственное, что имеет значение это то, что я чувствую к тебе.

– Больше сотни? – спросил Алек. Магнус выглядел смущенным. – Две сотни?

– Не могу поверить, что мы сейчас обсуждаем это, – сказал Магнус, ни к кому в частности не обращаясь. Саймон был согласен с ним и желал, чтобы этого не происходило у него на глазах.

– Почему так много? – синие глаза Алека ярко горели в темноте. Саймон не мог сказать, был ли он в гневе. Он не звучал гневно, просто очень напряженно, но Алек был замкнутой личностью, и, возможно, его гнев сейчас достиг своего пика. – Тебе быстро становится скучно с людьми?

– Я живу вечно, – тихо сказал Магнус. – Не все так могут.

Алек выглядел так, словно его ударили.

– Так значит, ты просто остаешься с ними так долго, пока они живы, а потом находишь себе кого‑то другого?

Магнус ничего не сказал. Он посмотрел на Алека, его глаза сияли как у кошки.

– Предпочтешь, чтобы я лучше провел вечность в одиночестве?

Рот Алека дернулся.

– Пойду искать Изабель, – произнес он, и больше не сказав ни слова, повернулся и ушел обратно в Институт.

Магнус наблюдал за ним с печальным взглядом. Но это была печаль не человека, подумал Саймон. Его глаза, казалось, выражали вековую печаль, будто острые грани человеческой печали были стерты до чего‑то более мягкого с годами, как морская вода притупляет острые края стекла.

Словно прочитав мысли Саймона, Магнус покосился на него.

– Подслушиваешь, вампир?

– Вообще‑то, мне не нравится, когда меня так называют, – сказал Саймон. – У меня есть имя.

– Полагаю, мне лучше его запомнить. В конце концов, через сто, двести лет останемся только ты и я. – Магнус задумчиво рассматривал Саймона. – Мы будем всем, что осталось.

От этой мысли Саймон почувствовал себя так, как будто он был в лифте, который сорвался со своих креплений и начал падать на землю, на тысячи этажей вниз. Конечно же, эта мысль и раньше приходила ему в голову, но он отбрасывал ее. Мысль, что ему так и будет шестнадцать, в то время как Клэри станет старше, Джейс старше, все, кого он знает, станут старше, вырастут, у них появятся дети, а у него ничего не изменится, была слишком невероятной и ужасающей, чтобы думать об этом.

Быть вечно шестнадцатилетним кажется прекрасным, пока ты действительно об этом не задумаешься. Потом уже это не будет такой заманчивой перспективой.

Кошачьи глаза Магнуса были ясными, золотисто‑зелеными.

– Глядя вечности в лицо, – произнес он. – Не так уж это весело, да?

Прежде, чем Саймон смог ответить, вернулась Мариза.

– Где Алек? – спросила она, оглядываясь в недоумении.

– Он пошел навестить Изабель, – ответил Саймон, прежде чем Магнус успел заговорить.

– Очень хорошо, – Мариза разгладила свой пиджак, хотя он не был помятым. – Если вы не против…

– Я поговорю с Камиллой, – сказал Магнус. – Но я хочу сделать это один. Если ты захочешь подождать меня в Институте, я присоединюсь к тебе там, когда закончу.

Мариза колебалась.

– Ты знаешь, о чем ее спрашивать?

Взгляд Магнуса был непоколебим.

– Я знаю, как с ней разговаривать, так что, да. Если ей хочется что‑то сказать, она мне это скажет.

Они, кажется, оба забыли о присутствии Саймона.

– Мне тоже уйти? – спросил он, прерывая их поединок взглядов.

Мариза взглянула на него, полу‑отвлеченная.

– Ах, да. Спасибо тебе за помощь, но больше мы в ней не нуждаемся. Если хочешь, можешь идти домой.

Магнус вообще ничего не сказал. Пожав плечами, Саймон повернулся и пошел к двери, которая вела к ризнице и выходу на улицу. Он задержался у двери и оглянулся назад. Мариза и Магнус все еще разговаривали, хотя охранник уже держал приоткрытой дверь Института, готовый выйти. Казалось, только Камилла помнит о том, что он вообще здесь. Она улыбалась ему от своей колонны, ее губы изогнулись в уголках, а глаза сияли обещанием.

Саймон вышел, и дверь за ним захлопнулась.

– Это происходит каждую ночь. – Джейс сидел на полу, скрестив ноги, его руки обнимали колени. Он положил нож на кровать рядом с Клэри; она положила на нож руку, пока он говорил – скорее, чтобы успокоить его, нежели если бы она нуждалась в защите. Вся энергия, казалось, ушла из Джейса, и даже голос его казался пустым и далеким, пока он говорил с ней так, будто обращался с большого расстояния.

– Мне снится, что ты приходишь ко мне в комнату и мы… начинаем делать то, что только что делали. И потом я ударяю тебя. Я режу тебя или душу или ударяю тебя, и ты умираешь, глядя на меня своими зелеными глазами, в то время как твоя жизнь утекает между моими руками.

– Это всего лишь сны, – мягко сказала Клэри.

– Ты только что видела, что это не так, – сказал Джейс. – Я не спал, когда взял нож.

Клэри знала, что он прав.

– Ты переживаешь, что сходишь с ума?

Он медленно покачал головой. Волосы упали ему на глаза, но он их отдернул обратно. Его волосы отрасли слишком длинными; он давно не стриг их, и Клэри задалась вопросом, думал ли он вообще об этом. Как она могла не обратить внимания на синяки под его глазами, обкусанные ногти и его истощенный вид? Она была так обеспокоена, любил ли он ее, что не могла думать ни о чем другом.

– Я не так уж обеспокоен этим, – сказал он. – Я волнуюсь, что могу ранить тебя. Я боюсь, что какой бы яд не разъедал мои сны, он проберется в мою сознательную жизнь и я… – казалось, ему сдавило горло.

– Ты никогда бы не ранил меня.

– Этот нож был у меня в руке, Клэри, – он взглянул на нее, а затем отвернулся. – Если я раню тебя…

– его голос надорвался. – Сумеречные охотники погибают молодыми очень часто, – сказал он. – Мы все знаем это. И ты хотела стать сумеречным охотником, и я никогда бы не остановил тебя, потому что не мое дело говорить тебе, что делать со своей жизнью. Особенно, когда я также принимаю этот риск. Кем бы я был, если сказал тебе, что для меня в порядке вещей рисковать жизнью, а для тебя нет? Поэтому я думал о том, каково мне будет, если ты умрешь. Бьюсь об заклад, ты тоже думала об этом.

– Я знаю, каково это, – сказала Клэри, вспоминая озеро, меч и кровь Джейса на песке. Он был мертв, и ангел возвратил его обратно, но те минуты были худшие в ее жизни. – Мне хотелось умереть. Но я знала, как ты разочаруешься во мне, если я так просто сдамся.

Он едва заметно улыбнулся.

– И я подумал то же самое. Если ты умрешь, я не захочу жить. Но я не покончу жизнь самоубийством, ведь что бы ни ждало нас за порогом смерти, я хочу быть там с тобой. И если я убью себя, я знаю, ты никогда не заговоришь со мной снова. В любой жизни. Поэтому я буду жить и пытаться что‑то сделать в своей жизни, пока снова не смогу быть с тобой. Но если я причиню тебе боль, если я стану причиной твоей смерти, не останется ничего, что бы смогло удержать меня от уничтожения самого себя.

– Не говори так. – Клэри чувствовала, как мороз пробрал ее до мозга костей. – Джейс, ты должен был рассказать мне.

– Я не мог, – его голос был твердым, не терпящим возражений.

– Почему нет?

– Я думал, что я Джейс Лайтвуд, – сказал он. – Я подумал, что, может быть, мое воспитание не повлияло на меня. Но теперь я думаю, что, может быть, люди не способны измениться. Может быть, я всегда буду Джейсом Моргенштерном, сыном Валентина. Он растил меня десять лет, и может быть, это пятно никогда не отмоется.

– Ты думаешь, что это из‑за твоего отца, – сказала Клэри, и в ее голове пронесся отрывок истории, рассказанной ей однажды Джейсом, что любить – значит разрушать. А потом она подумала, как странно, что она зовет Валентина отцом Джейса, хотя его (Валентина) кровь текла в ее жилах, а не Джейса. Но она никогда не относилась к Валентину, как к отцу. А Джейс да. – И ты не хотел, чтобы я знала?

– Ты все, чего я хочу, – сказал Джейс. – И может быть, Джейс Лайтвуд заслуживает того, чтобы получить все, что он хочет. Но Джейс Моргенштерн нет. Где‑то внутри я должен это знать. И я не буду пытаться разрушать то, что у нас есть.

Клэри глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Я так не думаю.

Он поднял голову и моргнул.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты думаешь, что это психология, – сказала Клэри. – И что с тобой что‑то не так. Ну, а я нет. Я думаю, что кто‑то делает это с тобой.

– Я не знаю…

– Израэль посылал мне сны, – сказала Клэри. – Может быть, кто‑то посылает сны и тебе.

– Израэль послал тебе сны, пытаясь помочь. Чтобы направить тебя к истине. В чем смысл этих снов? Они жуткие, бессмысленные, садистские…

– Может быть, они имеют смысл, – сказала Клэри. – Может, ты просто не осознал этого смысла. Или, может быть тот, кто посылает их, пытается причинить тебе вред.

– Кто стал бы это делать?

– Тот, кто не очень сильно не любит нас, – сказал Клэри, и оттолкнула образ королевы Фей.

– Может быть, – тихо сказал Джейс, глядя на свои руки. – Себастьян…

Он не хочет называть его Джонатоном, заметила Клэри. Она не винила его. Это было его собственное имя тоже.

– Себастьян мертв, – сказала она, чуть более резко, чем хотела. – И имей он такую власть, он использовал бы ее раньше.

Сомнение и надежда последовали друг за другом по лицу Джейса.

– Ты действительно думаешь, что кто‑то другой мог сделать это?

Сердце Клэри тяжело забилось в груди. Она не была уверена; она так хотела, чтобы это было правдой, но это не было, и она не хотела зря обнадеживать Джейса. Их обоих.

Но затем она почувствовала, что Джейс уже давно не выглядел обнадеженным по какому‑либо поводу.

– Я думаю, что мы должны пойти в Безмолвный Город, – сказала она. – Братья могут забраться в твою голову и выяснить, если кто‑то там напакостил. То, что они сделали со мной.

Джейс открыл рот и закрыл его снова.

– Когда? – спросил он, наконец.

– Сейчас, – ответила Клэри. – Я не хочу ждать. А ты?

Он ничего не ответил, просто поднялся с пола и взял футболку. Он посмотрел на Клэри, и почти улыбнулся.

– Если мы собираемся в Безмолвный Город, ты должна одеться. Я имею в виду, я ценю бюстгальтер и трусики, но я не знаю, оценят ли их Безмолвные Братья. Их осталось всего несколько, и я не хочу, чтобы кто‑то из них умер от возбуждения.

Клэри встала с кровати и бросила в него подушку, чувствуя главным образом облегчение. Она потянулась за одеждой и начала натягивать свою рубашку. Прежде чем просунуть голову в горловину, она посмотрела на нож, лежащий на покрывале и сияющий, как вилка из серебристого пламени.

– Камилла, – сказал Магнус. – Прошло много времени, не так ли?

Она улыбнулась. Ее кожа была белее, чем он помнил, и темные паутинки вен были видны под ее поверхностью. Ее волосы все еще были серебристого цвета, а глаза зелены, как у кошки. Она по‑прежнему была красива. Глядя на нее, он снова ощутил себя в Лондоне. Он увидел фонари и почувствовал запах дыма и лошадей, металлический привкус тумана, аромат цветов в садах Кю. Он увидел мальчика с черными волосами и голубыми глазами, как у Алека. Девушку с длинными каштановыми кудрями и серьезным лицом. В мире, где все, в конце концов, покидали его, она была одной из немногих оставшихся констант.

А потом была Камилла.

– Я скучала по тебе, Магнус, – сказала она.

– Нет, не скучала. – Он присел на пол Святилища, ощутив холодный камень через одежду. Он был рад, что надел шарф. – Так почему ты позвала меня? Просто тянешь время?

– Нет, – она наклонилась вперед, звеня цепями. Он почти слышал шипение в том месте, где освященный металл коснулся кожи запястья. – Я слышала о тебе, Магнус. Я слышала, что ты находишься под крылом сумеречных охотников в эти дни. Я слышала, что ты выиграл любовь к одному из них. Этот мальчик, с которым ты только что говорил, как я понимаю. Но твои вкусы всегда были разнообразны.

– Ты слышала слухи обо мне, – сказал Магнус. – Но ты могла просто спросить меня. Все эти годы я был в Бруклине, совсем недалеко, и ты не связалась со мной. Никогда не видел тебя на своих вечеринках. Между нами была ледяная стена, Камилла.

– Я не строила ее. – Ее зеленые глаза расширились. – Я всегда любила тебя.

– Ты бросила меня, – сказал он. – Ты сделала из меня домашнего питомца, а потом бросила. Будь любовь пищей, я бы умер с голода от костей, которые ты кидала мне, – он говорил, основываясь на фактах. Это было давно.

– Но мы все вечны, – возразила она. – Ты должен был знать, что я хотела вернуться к тебе.

– Камилла. – Магнус говорил с бесконечным терпением. – Чего ты хочешь?

Ее грудь быстро поднималась и опускалась. Поскольку ей не нужно было дышать, Магнус понимал, что это было в основном для эффекта.

– Я знаю, что сумеречные охотники прислушиваются к тебе, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты говорил с ними от моего имени.

– Ты хочешь, чтобы я вмешался в это дело ради тебя, – перефразировал Магнус.

Она уставилась на него.

– Твоя речь, к сожалению, всегда была такой современной.

– Говорят, что ты убила трех сумеречных охотников, – сказал Магнус. – Это правда?

– Они были членами Круга, – сказала она, ее нижняя губа дрожала. – Они пытали и убивали вампиров в прошлом…

– И поэтому ты убила их? Месть? – Когда она промолчала, Магнус добавил, – Ты знаешь, что они делают с убийцами нефилима, Камилла.

Ее глаза светились.

– Мне нужно, чтобы ты заступился за меня, Магнус. Я хочу неприкосновенности. Хочу подписанное обещание от Конклава, что если я обеспечу их информацией, они сохранят мне жизнь и освободят меня.

– Они никогда не освободят тебя.

– Тогда они никогда не узнают, почему их коллеги должны были умереть.

– Должны были умереть? – переспросил Магнус. – Интересная формулировка, Камилла. Я прав, если скажу, что в этом есть что‑то большее, чем видно на первый взгляд? Что‑то большее, чем кровь или месть?

Она молчала, глядя на него, ее грудь притворно вздымалась и опускалась. Все в ней было притворным – ниспадающие серебристые волосы, изгиб ее горла, даже кровь на ее запястьях.

– Если ты хочешь, чтобы я оправдал тебя перед ними, – сказал Магнус, – ты должна рассказать мне хоть что‑то. Показать свои добрые намерения.

Она широко улыбнулась.

– Я знала, что ты вступишься за меня перед ними, Магнус. Я знала, что прошлое не мертво для тебя.

– Считай его живым, если хочешь, – сказал Магнус. – Правду, Камилла.

Она облизнула нижнюю губу.

– Скажи им, – сказала она, – что я получила приказ убить тех сумеречных охотников. Меня это не заботило, потому что они убивали мою родню, и их смерти были заслужены. Но я бы не сделала этого, не заставь меня другой, кое‑кто гораздо могущественнее меня.

Сердце Магнуса забилось немного быстрее. Ему не понравились эти слова.

– Кто?

Но Камилла покачала головой.

– Неприкосновенность, Магнус.

– Камилла…

– Они вытащат меня на солнце и оставят умирать, – сказала она. – Именно так они поступают с убийцами нефилима.

Магнус поднялся на ноги. Его шарф был в пыли от лежания на земле. Он взглянул на пятна печально.

– Я сделаю все, что смогу, Камилла. Но не могу ничего обещать.

– Ты бы никогда этого не сделал, – пробормотала она, полуприкрыв глаза. – Подойди сюда, Магнус. Подойди поближе ко мне.

Он не любил ее, но она была мечтой из его прошлого, поэтому он пошел к ней, пока не встал достаточно близко, чтобы коснуться ее.

– Помнишь, – сказала она тихо. – Помнишь Лондон? Вечеринки у Де Квинси? Помнишь Уилла Эрондейла? Я знаю, что помнишь. Этот твой мальчик, этот Лайтвуд. Они даже выглядят одинаково.

– Да? – сказал Магнус, словно никогда не задумывался об этом.

– Симпатичные мальчики всегда были твоей слабостью, – сказала она. – Но что даст тебе какой‑то смертный ребенок? Десять лет, двадцать, прежде чем его придется оставить. Сорок лет, пятьдесят, прежде чем его заберет смерть. Я могу дать тебе всю вечность.

Он коснулся ее щеки. Она была холоднее, чем пол.

– Ты можешь дать мне прошлое, – сказал он немного печально. – Но Алек это мое будущее.

– Магнус… – начала она.

Дверь Института открылась, и в проходе появилась Мариза, освещенная ведьмовским светом. Рядом с ней был Алек, скрестив руки на груди. Магнус подумал, не слышал ли Алек часть его разговора с Камиллой сквозь дверь.

– Магнус, – сказала Мариза Лайтвуд. – Вы пришли к какому‑нибудь соглашению?

Магнус опустил руку.

– Я не уверен, что назвал бы это соглашением, – сказал он, обращаясь к Маризе. – Но полагаю, у нас есть о чем поговорить.

Одевшись, Клэри пошла с Джейсом в его комнату, где он собрал небольшую сумку, который решил взять с собой в Безмолвный Город, будто, подумала она, собирался туда с ночевкой. В основном, оружие – несколько ангельских клинков; его стило; и в завершение он добавил нож с серебряной рукояткой, теперь очищенный от крови. Он натянул свою кожаную, черную куртку, и она наблюдала, как он застегивал ее, вытаскивая свободные локоны светлых волос из‑за воротника. Когда он повернулся, чтобы взглянуть на нее, перебрасывая сумку через плечо, он слабо улыбнулся, и она увидела небольшой скол на его левом резце, который всегда нравился ей, небольшой недостаток в чем‑то слишком идеальном. Ее сердце сжалось, и на мгновение она отвернулась от него, едва дыша.

Он протянул ей руку.

– Пойдем.

Вызвать Безмолвных Братьев за ними было невозможно, поэтому Джейс и Клэри взяли такси, направившись в центр города к Хьюстону и Мраморному Кладбищу. Клэри предположила, что они могли бы создать Портал в Город Костей – она уже бывала там и знала, как он выглядит – но Джейс сказал, что были определенные правила, и Клэри не могла избавиться от ощущения, что Безмолвные Братья сочли бы это грубостью.

Джейс сидел рядом с ней на заднем сидении такси, держа ее руку и рисуя пальцем узоры по ее наружней стороне. Это отвлекало, но не настолько, чтобы она не могла сфокусироваться на том, как он посвятил ее в подробности истории с Саймоном, историю о Джордане, как они схватили Камиллу и о ее требовании поговорить с Магнусом.

– Саймон в порядке? – сказала она взволнованно. – Я не знала. Он был в Институте, и я даже не видела его…

– Он не был в Институте; он был в Святилище. И, кажется, он держится. Лучше, чем я ожидал бы от того, кто совсем недавно был обычным человеком.

– Но план кажется опасным. Я имею в виду Камиллу, она абсолютно безумна, не так ли?

Джейс провел пальцами по ее костяшкам.

– Тебе следует перестать считать Саймона простецким мальчиком, которого ты знала. Тем, кто сильно нуждался в защите. Ему практически невозможно навредить теперь. Ты не видела, как работает та метка, которую ты ему нанесла. А я видел. Словно божий гнев опустился на землю. Полагаю, тебе стоит гордиться.

Она вздрогнула.

– Не знаю. Я сделала это, потому что должна была, но это все равно проклятие. И я не знала, через что ему пришлось пройти. Он не рассказывал. Я знала, что Изабель и Майя узнали друг о друге, но о Джордане я не слышала. Что он был на самом деле бывшим парнем Майи – вообще хоть что‑то.

Потому что ты и не спрашивала. Ты была слишком занята беспокойством о Джейсе. Как нехорошо.

– Ну, – сказал Джейс, – а ты ему рассказывала, чем занимаешься? Потому что все должно быть по‑честному.

– Нет. На самом деле я никому не сказала, – ответила Клэри и рассказала Джейсу о своем путешествии в Безмолвный Город с Люком и Маризой о том, что она узнала в морге «Бет Израэль» и о последующем обнаружении церкви Тальто.

– Никогда не слышал о ней, – сказал Джейс. – Но Изабель права, существует много диких сект, поклоняющихся демонам. Большинство из них не преуспело в вызывании демонов. Похоже, этой удалось.

– Думаешь, они поклонялись демону, которого мы убили? Думаешь, теперь они могут… прекратить это?

Джейс покачал головой.

– Это был просто демон‑гидра, что‑то вроде сторожевой собаки. Кроме того, «Дом ее ведет к смерти, и стези ее к мертвецам». Мне кажется, это демон женского пола. И именно в культах поклонения демонам женского пола часто совершают жуткие вещи с младенцами. У них полно извращенных идей о рождаемости и младенцах. – Он облокотился о сидение, полуприкрыв глаза. – Я уверен, Конклав сходит в эту церковь и проверит ее, но ставлю двадцать к одному, что они ничего не найдут. Вы убили сторожевого демона, так что секта все вычистит там и бросит концы в воду. Нам придется подождать, пока они не организуют все снова еще где‑нибудь.

– Но… – желудок Клэри сжался. – Тот ребенок. И фотографии в книге, которую я видела. Я думаю, что они пытаются создать больше детей подобных Себастьяну.

– Они не могут, – сказал Джейс. – Они перелили младенцу кровь демона, что очень плохо, да. Но получить кого‑то вроде Себастьяна можно, только использовав кровь демона на ребенке сумеречных охотников. Вместо этого ребенок умер. – Он слегка сжал ее ладонь, успокаивая ее. – Вряд ли их можно назвать хорошими людьми, но не могу поверить, чтобы они повторили это, учитывая первую неудачу в эксперименте.

Такси со скрежетом затормозило на углу Хьюстона и Второй‑авеню.

– Счетчик не работает, – сказал таксист. – С вас десять баксов.

Джейс, который в других обстоятельствах сделал бы, вероятно, какое‑нибудь саркастическое замечание, протянул таксисту двадцатку и вылез из машины, придерживая дверь для Клэри.

– Ты готова? – спросил он, когда они направились к железной решетке, ведущей в Город.

Она кивнула.

– Не могу сказать, что моя последняя поездка сюда была особенно радостной, но я готова. – Она взяла его руку. – Пока мы вместе, я готова ко всему.

Безмолвные Братья ждали их на входе в Город, как будто ожидали их прихода. Клэри узнала Брата Захария среди группы. Они образовали безмолвный ряд, преграждая Клэри и Джейсу дальнейший путь в Город.

– Зачем вы пришли сюда, дочь Валентина и сын Института? – Клэри не могла точно сказать, прозвучал ли в ее голове голос одного из них или всех разом. – Не в наших обычаях, когда дети приходят в Безмолвный Город без присмотра.

Обращение «дети» задело, хотя Клэри знала, что среди сумеречных охотников все до восемнадцати лет были детьми и субъектами разных правил.

– Нам нужна ваша помощь, – сказала Клэри, когда стало очевидно, что Джейс не собирался ничего говорить. Он рассматривал Безмолвных Братьев одного за другим с любопытством и апатией, как кто‑то, кто получил несколько разных диагнозов от различных врачей и теперь, дойдя до конца, ждал приговора специалиста. – Разве это не ваша работа, помогать сумеречным охотникам?

– Все же мы не ваши слуги, бегущие по любому зову. Не каждая проблема находится в нашей юрисдикции».

– Но эта да, – сказала Клэри. – Я считаю, что кто‑то влез в разум Джейса – кто‑то с силой – и приводит в беспорядок его воспоминания и сны. Заставляет его делать вещи, которые он не хочет делать.

– Гипномантия, – произнес один из Безмолвных Братьев. – Магия снов. Это область только величайших и самых сильных пользователей магии.

– Вроде ангелов, – сказала Клэри и была вознаграждена застывшим, удивленным молчанием.

– Возможно, – сказал Брат Захария в итоге, – вам следует пройти с нами к Говорящим Звездам.

Это явно не было приглашением, скорее, приказом, потому что они тут же развернулись и начали свой путь к сердцу Города, не ожидая, последуют за ними Джейс и Клэри или нет.

Они дошли до зала Говорящих Звезд, где Братья заняли свои места за черным базальтовым столом. Меч Смерти был снова на своем месте, сияя на стене позади них, как крыло серебристой птицы. Джейс прошел в центр помещения и уставился на последовательность металлических звезд, вплавленных в алую и золотистую плитку пола. Клэри наблюдала за ним, ощущая боль в сердце. Было трудно видеть, как вся его обычно горящая энергия уходит, подобно ведьминому свету угасающему под пеплом.

Он поднял свою светлую голову, моргая, и Клэри поняла, что Безмолвные Братья говорят в его сознании, говоря слова которые она не могла слышать. Она видела его покачивания головой и слышала, как он говорил:

– Я не знаю. Я думал, это просто обычные сны. – Затем его губы сжались, и она не могла догадаться, о чем они его спрашивали. – Видения? Не думаю. Да, я действительно сталкивался с ангелом, но это у Клэри были пророческие сны. Не у меня.

Клэри насторожилась. Они подбирались до ужаса близко к тому, чтобы спросить, что произошло с Джейсом и ангелом той ночью у озера Лин. Она не подумала об этом. Когда Безмолвные Братья забрались в твою память, что они видели? Только то, что они искали? Или все?

Затем Джейс кивнул.

– Отлично. Я готов, если вы готовы.

Он закрыл глаза, и Клэри, наблюдая за ним, немного расслабилась. Она подумала, что именно так ощущал себя Джейс, наблюдая за ней, когда Безмолвные Братья впервые погрузились в ее память. Она заметила детали, о которых не знала в первый раз, потому что была поймана в сети их и ее сознания, возвращаясь в свои воспоминания, потерянная для всего мира.

Она увидела, как Джейс напрягся, словно они коснулись его руками. Его голова наклонилась назад. Его руки по бокам раскрылись и сжались, когда звезды на полу под его ногами засияли ослепительно серебристым светом. Она моргнула, ослепленная; он стоял грациозным темным силуэтом напротив яркого серебра, будто находился в центре водопада. Вокруг них все наполнилось шумом, мягким, неразборчивым шепотом.

Пока она наблюдала, он упал на колени и оперся ладонями о пол. Ее сердце сжалось. Вмешательство Безмолвных Братьев в ее голову чуть не довело ее до тошноты, но Джейс ведь был сильнее, не так ли? Медленно, он согнулся, сжав руками живот, в каждой его черте была видна агония, хотя он ни разу не вскрикнул. Клэри больше не могла смотреть – она бросилась к нему, сквозь полотно света, и упала на колени рядом с ним, обнимая его руками. Шепчущие голоса вокруг выразили бурю протестов, когда он повернулся и посмотрел на нее. Серебряный свет выбелил его глаза, и они казались плоскими и белыми, как мраморная плитка. Его губы произнесли ее имя.

А затем все пропало – свет, звук, все, и они стояли на коленях вдвоем на голом полу зала, а вокруг них была лишь тень и тишина. Джейс дрожал, и когда его руки разжались, она увидела, что они были в крови там, где ногти впивались в кожу. Все еще держа его за руку, она посмотрела на Безмолвных Братьев, борясь со своим гневом. Она знала, это как быть злой на врача, который должен был произвести болезненное, но жизненно важное лечение, но это было тяжело – так тяжело – быть разумной, когда дело касалось того, кого любишь.

– Ты что‑то утаила, Кларисса Моргенштерн, – сказал Брат Захария. – Секрет, который вы двое храните.

Сердце Клэри сжалось от страха.

– Что вы имеете в виду?

– На этом мальчике метка смерти. – Это произнес другой Брат. Энох, вспомнила она.

– Смерти? – сказал Джейс. – Хотите сказать, что я умру? – Он не выглядел удивленным.

– Мы имели в виду, что ты уже был мертв. Ты побывал за порогом смерти, твоя душа покинула тело.

Клэри и Джейс обменялись взглядами. Она сглотнула.

– Ангел Разиэль… – начала она.

– Да, его следы тоже есть на этом мальчике. – Голос Эноха не выражал эмоций. – Существует только два способа вернуть мертвого. Некромантия, черная магия колокола, книги и свечи. Это вернет подобие жизни. Но только ангел – правая рука Господа – может поместить человеческую душу назад в тело так же легко, как вдохнули жизнь в первого человека. – Он покачал головой. – Равновесие жизни и смерти, хорошего и плохого – очень деликатное дело, юные сумеречные охотники. Вы нарушили его.

– Но Разиэль и есть ангел, – сказала Клэри. – Он может делать, что пожелает. Вы поклоняетесь ему, не так ли? Если он сделал этот выбор…

– Сделал ли он? – спросил другой из братьев. – Он сам выбрал?

– Я… – Клэри взглянула на Джейса. Она подумала: «Я могла попросить о чем угодно во всей вселенной. Мир во всем мире, излечение болезни, вечной жизни. Но все, чего я хотела – это тебя».

– Нам знаком ритуал Инструментов, – сказал Захария. – Мы знаем, что тот, кто владеет ими, кто ими командует, может попросить у ангела об одном одолжении. Я не думаю, что он мог отказать тебе.

Клэри вскинула подбородок.

– Ну, – сказала она, – ничего не вернешь.

Джейс издал подобие смешка.

– Знаете, они в любой момент могли бы убить меня, – сказал он. – Вернуть равновесие.

Ее руки сжались вокруг его руки.

– Не будь нелепым. – Но голос ее был слаб. Она напряглась еще больше, когда Брат Захария отделился от тесной группы Безмолвных Братьев и приблизился к ним, мягко скользя ногами по Говорящим Звездам. Он подошел к Джейсу, и Клэри пришлось побороть желание оттолкнуть его прочь, когда он наклонился и положил свои длинные пальцы на подбородок Джейса, поднимая лицо мальчика к себе. Пальцы Захарии были тонкими и гладкими – пальцы молодого человека. Она никогда прежде не задумывалась о возрасте Безмолвных Братьев, учитывая, что они казались ссохшимися и старыми.

Джейс с колен смотрел на Захарию, который уставился сверху вниз на него с безразличным, невыразительным лицом. Клэри не могла не подумать о средневековых картинах святых, стоящих на коленях, смотрящих вверх с лицами, залитыми сияющим золотым светом.

– Будь я рядом, – сказал он неожиданно мягким голосом, – когда ты рос. Я увидел бы правду на твоем лице, Джейс Лайтвуд, и знал бы, кто ты.

Джейс выглядел озадаченным, но не пытался вырваться.

Захария повернулся к остальным.

– Мы не можем и не должны вредить мальчику. Между Братьями и Эрондейлами хранится старая связь. Мы обязаны ему помочь.

– Помочь с чем? – потребовала ответа Клэри. – Вы увидели, что с ним что‑то не так – что‑то внутри его головы?

– Когда сумеречный охотник рождается, выполняется ритуал, перечисляются защитные периоды, помещенные в ребенка обоими – Безмолвными Братьями и Железными Сестрами.

Железные Сестры, как Клэри знала из своих занятий, были родственной сектой Безмолвных Братьев; даже больше склонные к уединению чем их братья, они отвечали за обработку оружия сумеречных охотников.

– Когда Джейс умер, – продолжал Брат Захария, – а затем был воскрешен, он родился во второй раз, эти защиты и ритуалы снялись. Это оставило его беззащитным, как приоткрытую дверь для любого демонического влияния или недоброжелательности.

Клэри облизнула пересохшие губы.

– Вы имеете в виду одержимость?

– Не одержимость. Влияние. Я подозреваю, что мощная демоническая сила шепчет в твои уши, Джонатан Эрондейл. Ты силен, ты сопротивляешься, но она преодолевает тебя, как море стачивает песок.

– Джейс, – прошептал он сквозь белые губы. – Джейс Лайтвуд, а не Эрондейл.

Клэри, сильно напрягшись, спросила:

– Как вы можете быть уверены, что это демон? И что мы можем сделать, чтобы его оставили в покое?

Енох, задумчиво, сказал:

– Ритуал должен быть повторен, защиты наложены на него второй раз, как будто он только что родился.

– Вы можете это сделать? – спросила Клэри.

Захария склонил голову набок.

– Это можно сделать, но требуется подготовка. Необходимо вызвать одну из Железных Сестер, приготовить амулет… Он умолк. – Джонатан должен остаться с нами, пока ритуал не будет закончен. Это самое безопасное место для него.

Клэри посмотрела на Джейса, ища выражения любого выражения надежды, облегчения, радости, чего угодно. Но его лицо было бесстрастным.

– На какой срок? – спросил он.

Захария развел тонкими руками.

– День, может быть два. Ритуал предназначен для детей грудного возраста; нам придется изменить его, изменить его в соответствии с взрослым. Будь ты старше восемнадцати лет, это было бы невозможным, а так, это будет трудным, но в рамках возможного.

В рамках возможного. Это было не тем, что надеялась услышать Клэри. Она рассчитывала услышать, что проблема была простой, легко решаемой. Она посмотрела на Джейса. Его голова была опущена, волосы ниспадали вперед, затылок выглядел таким уязвимым, что заставил ее сердце сжаться.

– Хорошо, – сказала она тихо. – Я останусь здесь с вами.

– Нет, – ответили в унисон Братья, голосами, не принимающими возражений. – Он должен остаться здесь один. Для того, что мы должны сделать, он не может себе позволить отвлечься.

Она почувствовала, что тело Джейса напряглось. В прошлый раз, когда он один остался в Безмолвном Городе, он был незаконно заключен в тюрьму, присутствовал при ужасных смертях большинства Безмолвных Братьев, и был замучен Валетином. Она не могла себе представить, насколько ужасна для него мысль, провести еще одну ночь в одиночестве в Городе.

– Джейс, – прошептала она. – Я сделаю все, что ты хочешь, чтобы я сделала. Если ты хочешь уйти…

– Я останусь, – сказал он. Он поднял голову, и его голос был сильным и четким. – Я останусь. Я буду делать все, что я должен сделать, чтобы исправить это. Мне нужно, чтобы ты позвонила Иззи и Алеку. Скажи им… скажи им, что я останусь у Саймона, чтобы присматривать за ним. Скажи им, что я навещу их завтра или послезавтра.

– Но…

– Клэри. – Он осторожно взял ее руки. – Ты была права. Это не исходит изнутри меня. Что‑то делает это со мной. С нами. Ты знаешь, что это значит? Если я смогу… исцелится… то не буду больше бояться находится рядом с тобой. Я проведу тысячу ночей в Безмолвном Городе ради этого.

Она наклонилась вперед, не обращая внимания на Безмолвных Братьев, и поцеловала его, быстро прижавшись своими губами к его.

– Я вернусь, – прошептала она. – Завтра вечером, после вечеринки в «Заводе», я вернусь к тебе.

Надежды в его глазах было достаточно, чтобы разбить ее сердце.

– Может быть, я исцелюсь к тому времени.

Она коснулась его лица кончиками пальцев.

– Может быть, исцелишься.

Саймон проснулся, по‑прежнему чувствуя себя обессиленным после долгой ночи плохих снов. Он перевернулся на спину и уставился на свет, проникающий через окно в его спальне.

Он не мог не задаться вопросом, стал бы он лучше спать, если подобно другим вампирам делал это в дневное время. Несмотря на то, что солнце не могло навредить ему, он ощущал притяжение ночи, желание быть под темным небом и мерцающими звездами. Было что‑то в нем, что хотело жить в тенях, что воспринимало солнечный свет тонкой, подобной порезу ножом болью – точно так же было в нем нечто требующее кровь. И осознание того, чем сопротивление этому обернулось для него.

Он сел прямо и набросил на себя кое‑какую одежду, а затем вышел в гостиную. Пахло тостами и кофе. Джордан сидел на одном из табуретов, его волосы торчали во все стороны, как обычно, а плечи были ссутулены.

– Эй, – сказал Саймон. – В чем дело?

Джордан посмотрел на него. Он был бледен под своим загаром.

– У нас есть проблемы, – сказал он.

Саймон не видел своего соседа оборотня по комнате со вчерашнего дня. Он пришел вчера вечером из Института, и упал в изнеможении. Джордана не было, и Саймон предположил, что тот был на работе. Но, может быть, что‑то случилось.

– Что стряслось?

– Это было сунуто под нашу дверь. – Джордан толкнул сложенную газету к Саймону. Это была «Нью‑Йоркская Утренняя Хроника» открытая на одной из страниц. Там был жуткий снимок поверх заголовка, жуткое изображение тела лежащего на мостовой, с торчащими худыми конечностями, изогнутыми в странных ракурсах. Это едва выглядело человеком, мертвое тело не может так выглядеть. Саймон хотел спросить, Джордана, почему он должен был смотреть на это, когда заметил текст под фотографией.

«ДЕВУШКА НАЙДЕНА МЕРТВОЙ».

«Полицейские сообщают, что проводят расследование гибели четырнадцатилетней Морин Браун, чье тело было обнаружено воскреснем вечером в одиннадцать часов, в мусорном баке за забегаловкой на Третьей‑авеню. Хотя официальная причина смерти еще не указана следователем, Майкл Гарса, владелец, который обнаружил тело, сообщил, что ее горло было перерезано. Полиция еще не обнаружила оружие…»

Больше не в состоянии читать, Саймон тяжело опустился на стул. Теперь он понял, что фотография была определенно Морин. Он узнал ее перчатки всех цветов радуги, глупую розовую шляпу, которая была на ней, когда он последний раз видел ее. Боже мой, хотел он сказать. О, Боже. Но не смог произнести ни слова.

– Разве в той записке не говорилось, – сказал Джордан мрачным голосом, – что, если ты не придешь по этому адресу, они перережут горло твоей подружке?

– Нет, – прошептал Саймон. – Это не возможно. Нет.

Но он помнил.

Младшая кузина друга Эрика. Как ее звали? Та, что запала на Саймона. Она приходила на все наши концерты и рассказывала всем, что она его подруга.

Саймон помнил ее телефон, ее маленький розовый телефон с наклейками на нем, как она подняла его, чтобы сделать его фото. Чувствовал ее руку на своем плече, легкую как бабочка. Четырнадцать лет. Он обхватил себя руками вокруг груди, словно пытался себя достаточно маленьким, чтобы полностью исчезнуть.