Прокурор;

Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 516

Двери в зал взорвались, с направленным внутрь взрывом осколков; осколки мрамора и дерева летели как разрушенные кости.

Эмма потупилась на одетых в красное воинов, заполняющих Зал, затем на Фейри в зеленом, белом и серебристом. И после них пришли Нефилимы: Сумеречные охотники в черном облачении, отчаянно пытающиеся защитить своих детей.

Волна охранников мчалась навстречу Омраченных в дверь, и сражались. Эмма смотрела их падение, но все это было как замедленном темпе. Она знала, что должна поднялся на ноги, как и Джулиан, толкая Тайви в объятия Ливии; они оба кинулись к младшим Блекторнам, так безнадежно, как Эмма могла двигаться.

Вот так это и закончится, она подумала. Они скрылись от воинов Себастьянп в Лос‑Анджелесе, бежали к Пенхеллоу, и от Пенхеллоу в Зал, и теперь они оказались в ловушке, как крысы и они умрут здесь, и они не могли бы также никогда не спастись.

Она потянулась к Кортане, думая о своем отце, о том, что он сказал бы, если бы она сдалась. Карстейрс не сдаются. Они страдали и выживали или они умерли на ногах. По крайней мере, если она умрет, она думала, она увидит своих родителей снова. По крайней мере, она бы хотела этого.

Омраченные хлынули в комнату, раздвигая отчаянно борющихся Сумеречных как лезвия разделяли поле пшеницы, двигаясь по направлению к центру зала. Они, казались кровавыми пятнами, но зрение Эммы обострилось внезапно, когда один из них двинулся из толпы, прямо по направлению к Блекторнам.

Это был отец Джулиана.

Время проведенное в качестве слуги Себастьяна не пошло ему на пользу. Кожа его выглядела тускло и серо, а лицо окаймляли кровавые раны. Но он шел целенаправленно, глядя на своих детей.

Эмма замерла. Джулиан, рядом с ней, поймал взгляд своего отца; он казался загипнотизированным, как если бы был змеей. Он видел, что его отец был вынужден выпить из Адского Кубка, Эмма понимала это, но он не видел его после, не видел, как он поднял лезвие, над своим собственным сыном, или как смеялся над идеей смерти этого сына, или как заставил Катерину встать на колени для пыток и обращения…

– Джулс, – сказала она, – это не твой отец.

Его глаза расширились.

– Эмма, смотри! – Она повернулась и закричала. Фейри‑воин навис над ней, одетый в серебряные доспехи; его волосы не были волосами, это был липкий клубок колючих ветвей.

Половина его лица была сожжена и пузырилась, возможно его посыпали железным порошком или каменной солью. Один глаз вращался, белый и ослепленный, но с другой зафиксировался на Эмме с жестокими намерениями.

Эмма увидела Диану Рейберн, ее темные волосы кружились, когда она развернулась к ним, выкрикнув предупреждение. Диана двинулась к Эмме, но она не смогла бы успеть. Фейри поднял бронзовый меч с диким рычанием‑Эмма рванула вперед, опуская Кортану в его грудь.

Его кровь была как зеленая вода. Она брызнула ей на руку, когда она шокированная отпустила свой меч; он упал, как дерево, ударившись о мраморный пол зала с тяжелым лязгом. Она подалась вперед, протягивая руку к рукоятке Кортаны и услышала, как Джулиан взревел:

– Тай!

Она резко обернулась. Среди хаоса этого зала, она могла видеть небольшое пространство, в котором стоял Блэкторн. Эндрю Блэкторн остановился перед своими детьми, с улыбкой на лице, и протянул руку.

И Тай – Тай, один из наименее доверчивых, наименее сентиментальных – двигался вперед, не отрывая глаз от своего отца, с вытянутой рукой.

– Папа? – Сказал он.

– Тай? – Ливия потянулась к ее близнецу, но ее рука схватила воздух.

– Тай, не…

– Не слушай ее, – сказал Эндрю Блэкторн, и сейчас не осталось никаких сомнений, что он больше не был человеком, отцом Джулиана, он исчез, когда Эмма услышала его голос. В его голосе не было доброты, только лед, и жестокое ликование.

– Иди сюда, мой мальчик, мой Тиберий…

Тай сделал еще один шаг вперед, и Джулиан вытащил короткий меч с пояса и бросил его. Он летел в воздухе, прямо и верно, и Эмма вспомнила, как в последний день в Институте Катерина показывала им, как бросить нож прямо и грациозно, как строка в поэзии. Как бросить нож так, чтобы он никогда не пропускал свою цель.

Лезвие пролетело мимо Тиберия и погрузилось в грудь Эндрю Блэкторна. Глаза мужчины распахнулись в шоке, его седые руки нащупали рукоять, выступающую из его груди, а потом он упал, сильно ударившись об землю. Его кровь разливалась по мраморному полу, Тиберий вскрикнул, спеша наброситься на своего брата, стуча кулаками по груди Джулиана.

– Нет, – выдохнул Тай. – Зачем ты это сделал, Джулс? Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя!

Джулиан едва, казалось, чувствовал это. Он смотрел на то место, где его отец упал, другой Очерненный уже двигаться вперед, топча тело своего павшего товарища. Диана Рейберн стояла поодаль: Она начала двигаться в сторону детей, а затем остановилась, ее глаза полны печали.

Какие‑то руки поймали за заднюю часть рубашки Тиберия, потянув его от Джулиана. Это была Ливви.

– Тай, – Ее руки обвили ее близнеца, прижав кулачки по бокам.

– Тиберий, остановись сейчас же. – Он остановился и рухнул на свою сестру; она была не большая, но поддерживала его вес.

– Тай, – сказала она снова, мягко. – Он должен был. Разве ты не понимаешь? Он должен был.

Джулиан отступил назад, его лицо было белым, как бумага, он шагал все дальше и дальше, пока его спина не ударилась об один из каменных столбов и он скатился с него, рухнув, его плечи тряслись от тихих всхлипов.

Моя сестра. Моя Королёва.

Клэри неподвижно сидела на золотом троне из слоновой кости. она чувствовала себя, как ребенок на стуле для взрослых: вещи, сделанной для кого‑то крупного;её ноги свисали над первой ступенькой. Руки вцепились в подлокотники трона, но пальцы не доставали до мест, предназначенных для ладоней‑хотя, так, как они были в форме черепа, у нее не было никакого желания их касаться.

Себастьян расхаживал внутри защитного круга из рун, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на нее и раскованно улыбнуться своей ликующей улыбкой, которая у нее ассоциировалась с мальчиком с невинными зелеными глазами из её видения.

Пока она на него смотрела, он вытащил из‑за пояса длинный острый кинжал и провел лезвием вдоль внутренней стороны ладони. Когда он протянул руку, голова откинулась назад, глаза полузакрылись, кровь потела вниз по пальцам и брызнула на руны.

Каждая начала светиться со вспышкой, когда кровь достигала их. Клэри прижалась к твердой спинке трона. Руны были не из Серой книги; они были чужые и незнакомые. Дверь в комнату открылась, и Аматис шагнула в зал, а за ней двое Очерненных воинов. Их лица были пустыми, они молча выстроились вдоль стен комнаты, но Аматис выглядела встревоженной. Ее взгляд прошел мимо Джейса, неподвижно лежащего на полу рядом с телом мертвого демона, чтобы сосредоточиться на лице своего хозяина.

– Господин Себастьян, – сказала она. – Твоя мать не в своей камере.

Себастьян нахмурился и сжал кровоточащую руку в кулак. Все руны вокруг него горели яростно, с холодным льдом и синим пламенем.

– Досадно, – сказал он. – Другие должны были выпустить ее.

Клэри почувствовала прилив надежды, смешанной с ужасом; она заставила себя молчать, но видела взгляд Аматис. Она, казалось, не удивилась, увидев Клэри на троне: напротив, ее губы изогнулись в ухмылке.

– Хотите, я направлю остальную армию, чтобы найти их? – Сказала она Себастьяну.

– В этом нет нужды, – Он посмотрел в сторону Клэри и улыбнулся; произошел внезапный сокрушительный звук, и окно позади нее, то, который смотрело на Аликанте, раскололась в паутине лабиринтных линий. – Границы закрываются, – сказал Себастьян. – Я приведу их сам себе.

– Стены закрываются, – сказал Магнус.

Алек попытался протащить Магнуса дальше по прямой, но колдун всей тяжестью повис на нем, головой уперевшись в плечо Алека.

У Алека совершенно не было идей, куда они идут – он давным‑давно потерял счет бесконечным поворотам, но у него не было ни малейшего желания сообщать об этом Магнусу. Колдуну было все хуже – его дыхание было рваным и резким, а сердцебиение ускоренным. А теперь еще и это.

– Все хорошо, – успокоил Алек, обхватив рукой Магнуса за талию, – Нам всего лишь надо…

– Алек, – повторил Магнус, его голос был, на удивление, тверд. – Это не галлюцинация. Стены действительно двигаются.

Алек смотрел и чувствовал прилив паники. Коридор был наполнен пыльным воздухом; стены, казалось, мерцали и дрожали. Пол деформирован, стены начали скользить друг к другу, коридор сужался с одного конца. Магнус поскользнулся и ударился об одну из не устойчивых стен с шипением болью. В панике, Алек схватил его за руку и потянул к себе Магнуса.

– Себастьян, – Магнус ахнул, когда Алек потащил его по коридору от рушащегося камня. – Он делает это.

Алек одарил его недоверчивым взглядом. – Как это вообще возможно? Он не может контролировать все!

– Он сможет, если запечатает границы между мирами. – Магнус с усилием протолкнул воздух в легкие. – Он может управлять всем этим миром.

Изабель вскрикнула, как земля разверзлась у нее за спиной, она бросилась вперед как раз вовремя, чтобы избежать падения в пропасть, которая расколола коридор на 2 части. – Изабель! – крикнул Саймон, и поймал ее за плечи.

Он забыл, силу, которую дала его телу кровь вампира. Он дернул Изабель так сильно, что они оба свалили назад, и Иззи приземлилась сверху него. При других обстоятельствах он, возможно, наслаждался бы этим, но не сейчас, когда камни продолжают падать вокруг них.

Изабель вскочила на ноги, потянув его следом. Они потеряли Люка и Джослин в другом коридоре, который теперь был отделен от них камнями, текущими, как река.

Все, с тех пор было безумным забегом, уворачиваясь от ломающегося дерева и падающих камней, и теперь пропастей, открывающихся в земле. Саймон боролся с отчаянием – он не мог не чувствовать, что это было концом; крепость развалилась вокруг них, и они умрут и будут похоронены здесь.

– Не надо, – сказала Изабель задыхаясь. Ее черные волосы покрылись пылью, а лицо кровоточило в том месте, где летящий камень повредил кожу.

– Не надо что? – земля тяжело вздымалась и Саймон наполовину нырнул, наполовину упал в другой коридор. Он не мог избавится от мысли, что так или иначе, крепость собирала их всех вместе. Там, казалось, была цель его расторжения, как будто она направляла их куда‑то.

– Не сдавайся, выдохнула она, бросаясь к ряду дверей, поскольку коридор позади них начал рушиться; двери распахнулись, и она с Саймоном упали в следующую комнату.

Изабель вдохнула воздух, быстро перестав дышать, когда двери захлопнулись за ними, закрывая от них шум бойни в крепости. На мгновение Саймон просто поблагодарил Бога за то, что земля под ногами была устойчивой, а стены не двигались.

Затем она осознал, где он находился и его утешение исчезло. Они были в огромной, полукруглой комнате, с приподнятой платформой, изогнутый конец которой, был спрятан в тени. Возле стен были Очерченные воины в красном одеянии, как ряд алых зубов.

Комната воняла смолой и огнем, серой и безошибочно кровью демона. Раздутое тело демона лежало, растянувшись напротив стены, и с ним лежало еще одно тело. Саймон почувствовал, что в его горле пересохло. Джейс.

В кругу светящихся рун, выгравированных на полу, стоял Себастьян. Он усмехнулся, Изабель вскрикнула и подбежала к Джейсу, падая рядом с ним. Она положила пальцы к его горлу; Саймон увидел, как расслабились ее плечи.

– Он жив, – скучающим голосом сказал Себастьян. – Так пожелала королева.

Изабель посмотрела. Некоторые из нитей ее темных волос прилипли к ее лицу вместе с кровью. Она выглядела жестокой и очаровательной. – Королева Благого двора? Когда она заботилась о Джейсе?

Себастьян рассмеялся. Он прибывал в хорошем настроение. – Не Королева Благого двора, – сказал он. – Королева этого мира. Вы возможно знайте ее.

С нескрываемым удовольствием он указал в сторону платформы в конце комнаты, и Саймон почувствовал, как его небьющиеся сердце ойкнуло. Он едва взглянул на помосте, когда оказался в комнате. Теперь он видел, что там были 2 трона: один из слоновой кости, другой из золота, на правом сидела Клэри.

Ее рыжие волосы выделялись на фоне белого и золотого, как огненное знамя. Ее лицо было белым и ничего не выражало.

Саймон невольно шаг вперед и его путь тут же преградили десятки Омраченных войнов, Аматис была в центре. В ее руке было огромное копье. – Стой, где стоишь, вампир, – сказала она. – Ты не приблизишься к леди этого мира.

Саймон отошел назад, он мог видеть, как Изабель переводила взгляд с Клэри на Себастьяна и потом на него. – Клэри! – позвал он, она не отреагировала, но лицо Себастьяна стало темным, как гроза.

– Ты не будешь произносить имя моей сестры, – прошипел он. – Ты думал что она принадлежала тебя, теперь она принадлежит мне, и я не намерен делиться.

– Безумец, – сказал Саймон.

– А ты мертвец, – сказал Себастьян, – Разве что‑то из этого имеет теперь значение?

Он осмотрел Саймона.

– Дорогая сестра, – сказал он, повысив голос настолько, чтобы каждый в комнате мог услышать, – Ты абсолютно уверена, что хочешь сохранить этому жизнь?

Прежде чем она смогла ответить, входная дверь распахнулась и в зал ворвались Алекс с Магнусом, а следом за ними Люк и Джослин. Двери захлопнулись за ними и Себастьян хлопнул в ладоши. Одна его рука была покрыта кровью и от удара капля крови упала прямо на светящиеся руны, зашипев, как вода на сковороде.

– Теперь все здесь, – объявил он, его голос повеселел. – Это вечеринка!

В жизни Клэри было много вещей, прекрасных и красивых, а так же и ужасных. Но ничего из этого не было ужасней, чем вид ее матери, как Джослин смотрена ее дочь, сидящей на троне рядом с Себастьяном.

– Мама. – Клэри дышала так тихо, что никто не мог ее услышать. Они все уставились на нее – Магнус и Алек, Люк и ее мама, Саймон и Изабель, которые принесли Джейса ей на колени, ее темные волосы падали на него как шаль. Это было так же плохо, как и представляла Клэри.

Хуже. Она ожидала шок и ужас, но она даже не думала о боли и предательстве. Ее мама отшатнулась, Люк обвил ее руками, чтобы поддержать, но его взгляд был прикован к Клэри, и он смотрел так, будто видел перед собой незнакомку.

– Добро пожаловать, граждане Эдома, – сказал Себастьян, поджав губу, – Добро пожаловать в новый мир.

И он спокойно вышел из горящего круга, который удерживал его. Рука Люка отправилась за пояс; Изабель начала вставать, но Алек двигался быстрее: одна рука за лук, другая в колчан за спиной, стрела натянула тетиву и полетела до того, как Клэри смогла закричать, чтобы остановить его.

Стрела летела прямо на Себастьяна и попала ему в грудь. Он пошатнулся от силы удара и Клэри слышала вздох, прошедший рябью по линии сумеречных охотников. Момент спустя Себастьян восстановил равновесие и, с выражением досады, вынул стрелу из своей груди. Она была в крови.

– Глупцы, – сказал он, – Вы не можете навредить мне, ничто под Небесами не может.

Он бросил стрелу к ногам Алека.

– Думал, ты исключение?

Глаза Алека направились в сторону Джейса, это длилось всего минуту, но Себастьян поймал его взгляд и улыбнулся.

– О, да, – сказал он. – Ваш герой с Небесным Огнем. Но он ушел, не так ли? Истощенный в гневе, в пустыне демоном, которого я отправил, – он щелкнул пальцами и ледяная голубая искра выстрелила из них, поднимаясь, будто туман.

На мгновение вид Клэри на Джейса и Изабель был закрыт – мгновение спустя, она услышала кашель и удушье, и руки Изабель скользили по Джейсу, когда он сел и поднялся на ноги. Окно позади Клэри все еще медленно раскалывалось – она могла слышать, как трещало стекло. Вдруг сейчас – сквозь стекло проплыл, похожий на круг, стежок света и тени.

– С возвращением, брат, – сказал Себастьян, Джейс озирался с лицом, стремительно менявшего цвет, он был в комнате полной воинов, его друзья стояли в ужасе вокруг него и, наконец, Клэри была на троне. – Не попытаешься меня убить? Здесь у тебя есть много оружия. Если ты чувствуешь, что хочешь попробовать убить меня небесным огнем, это твой шанс.

Он расправил руки.

– Я не буду сопротивляться.

Джейс стоял лицом к Себастьяну. Они были одного роста, почти одинаковой комплекции, хотя Себастьян был более тонким и жилистым. Джейс был грязным и окровавленным, его вещи – порванными, а его волосы спутанными. Себастьян выглядел элегантным в красном – даже его рука, казалось, намеренно была в крови. Запястья Себастьяна были голыми – а вокруг левого запястья Джейса блестел серебряный браслет.

– Ты носишь мой браслет, – Себастьян наблюдал.. – Если я не могу достичь Небес, я буду править Адом. Удачная цитата, тебе не кажется?

– Джейс, – прошипела Изабель, – Джейс, сделай это.

Нанеси ему удар. Давай же, – но Джейс покачал головой. Его рука была опущена на его оружейный пояс – медленно он повел ею по сторонам. Изабель вскрикнула от отчаянья, а выражение лица Алека было столь же мрачным, хотя он и молчал.

Себастьян опустил руки по швам и протянул свою руку.

– Мне кажется, что время вернуть мой браслет, брат. Время воздавать к Цезарю то, что Цезаря. Верни мне мое имущество, включая мою сестру. Вы не признаете ее моим владением?

– Нет! – это был не Джейс, это была Джослин. Она оттолкнула Люка и бросилась вперёд, протягивая руки к Себастьяну.

– Ты ненавидишь меня.

– Так убей. Пытай меня. Делай, что захочешь, но оставь Клэри в покое!

Себастьян закатил глаза. – Я буду мучить тебя.

«Она просто девочка,» – задыхалась Джослин. «Мой ребёнок, моя дочь.»

Рука Себастьяна выскочила и схватила челюсть Джослин, приподняв ее с пола.

– Я был твоим ребенком, – сказал он. – Лилит дала мне царство; ты дала мне проклятье. Ты никакая не мать и ты будешь держаться подальше от моей сестры. Ты жива только из‑за ее молчаливого согласия.

– Вы все. Понимаете?

Он отпустил Джослин, она отшатнулась назад, кровавый отпечаток ладони остался на ее лице. Люк поймал ее.

– Вы все живу только потому, что Кларисса хочет, чтобы бы были живы. Других причин нет.

– Ты сказал ей, что не убьёшь нас, если она взойдёт на трон, – сказал Джейс, снимая серебренный браслет с его руки. Его голос был без перегиба. Он не встречался со взглядом Клэри.

– Не так ли?

– Не совсем, – сказал Себастьян. – Я предложил ей намного больше…значительнее чем это.

– Мир, – сказал Магнус. Он, казалось, держался на ногах только усилием воли. Его голос звучал, будто гравий, он просто раздирал себе горло. – Ты уплотнил границы между нашим миром и этим, не так ли? Это то для чего существует этот круг из рун, не только для защиты.

Таким образом работает твое заклинание. Это то, что ты делаешь. Если ты закроешь ворота, больше не будет разделения сил между мирами. Вся сила будет сконцентрирована здесь. При все твоей силе, сосредоточенной в этом измерении, ты будешь здесь почти непобедим.

– Если он запечатает границы, то как он сможет вернуться в наш мир? – потребовала Изабель. Она поднялась на ноги – ее кнут блестел на ее запястье, но она не сделала ни одного движения, чтобы использовать его.

– Он не вернётся, – сказал Магнус. – Никто из нас не вернётся. Врата между мирами закроются навсегда, и мы окажемся здесь в ловушке.

– Ловушка, – Себастьян размышлял. – Такое ужасное слово. Вы будете… гостьями. – Он усмехнулся. – Невольными гостями.

– Так вот что ты предложил ей, – произнёс Магнус, поднимая взгляд на Клэри. – Ты сказал ей, что если она согласится править с тобой вместе, ты закроешь границы и оставишь наш мир в покое. Правь в Едоме, спаси мир. Верно?

– Ты очень догадливый, – произнёс Себастьян после краткой паузы. – Это раздражает.

– Клэри, нет! – закричала Джослин. Люк потянул её обратно, но она не обращала внимания ни на что, кроме своей дочери.

– Не делай этого…

– Я должна, – сказала Клэри, впервые проронив хоть слово. Ее голос сорвался, невыносимо громко разносясь по каменному залу. Неожиданно каждый обратил свой взгляд на нее. Все, но не Джейс. Он смотрел вниз, на браслет, зажатый между пальцев.

Она выпрямилась.

– Я должна. Как ты не понимаешь? Если я откажусь, он убьёт всех в нашем мире. Разрушит всё. Миллионы, миллиарды людей. Он обратит наш мир в это.

Жестом она указал на окно, из которого открывался вид на выжженныепросторы Едома.

– Это того стоит. Так должно быть. Я научусь любить его. Он не причинит мне боли. Я верю в это.

– Ты думаешь, что можешь изменить его, присмирить, сделать лучше, потому что ты единственный человек, о котором он заботится, – сказала Джослин, – Я знаю мужчин семьи Моргенштерн. Это не сработает. Ты будешь сожалеть…

– Но никогда от тебя не зависела судьба всего мира, мам, – сказала Клэри с бесконечной нежностью и бесконечным горем, – Ты можешь только давать советы.

Она посмотрела на Себастьяна.

– Но я выбираю то, что выбрал он. Подарок, что он дал мне. Я принимаю его.

Она увидела, как сглотнул Джейс. Он бросил браслет в раскрытую ладонь Себастьяна.

– Клэри твоя, – сказал он и отступил назад.

Себастьян щелкнул пальцами.

– Вы слышали ее, – сказал он. – Все вы слышали. А теперь на колени перед вашей королевой.

«Нет!» – подумала Клэри, но заставила себя замолчать. Она наблюдала, как Очерченные начали становится на колени, один за другим, они склонили головы – последней, кто встал на колени была Аматис и она не опустила свою голову. Люк смотрел на свою сестру, а на его лице была содрана кожа. Это было впервые, когда он видел ее такой, поняла Клэри, хотя ему говорили об этом.

Аматис через плечо посмотрела на сумеречных охотников. На мгновение, ее взгляд поймал брата, ее губы сжались. Это был злой взгляд.

– Делайте, – сказала она. – На колени или я убью вас.

Магнус встал первым. Клэри не могла в это поверить. Магнус был так горд, но тогда это была гордость, превзошедшая пустосту жестов. Она сомневалась, что встать на колени – это позор, который ничего не значил для него.

Он изящно опустился на колени и Але последовал за ним; затем Изабель, потом Саймон, следующим был Люк и опирающаяся мать Клэри рядом с ним. И последним был Джейс, он опустил светлую голову, упал на колени и Клэри услышала, как окно позади нее разлетается на множество осколков. Звучало как ее разбитое сердце.

Посыпалось стекло, после это был голый камень. Больше не было никакого окна, которое вело в Аликанте.

– Все кончено. Пути между мирами закрыты.

Себастьян не улыбался, но выглядел… раскаленным. Как будто он горел. Круг из рун на полу мерцал синим пламенем.

Он побежал к платформе, перешагивая через одну ступеньку и протянул руку, чтобы поймать руки Клэри; она позволила ему опустить ее вниз от трона. Он все еще держал ее. Его руки чувствовали, что его браслеты горят вокруг запястья. – Ты принимаешь это, – сказал он. – Ты принимаешь свой выбор?

– Я соглашаюсь на это. – сказала она, заставляя себя смотреть прямо ему в глаза. – Я соглашаюсь.

– Тогда поцелуй меня, – сказал он, – Поцелуй так, будто любишь.

Ее желудок сжался. Она ожидала этого, но это было похоже на ожидание удара в лицо – никто не сможет подготовить тебя к этому. Ее лицо осматривало его – в каком‑то другом мире, другом времени, другой брат улыбался ей, глазами зелеными, как трава весной. Она постаралась улыбнуться.

– Перед всеми? Я так не думаю…

– Мы должны показать им, – сказал он, а его лицо было неподвижным, будто ангел выносил свой приговор. – Что мы едины. Докажи себе, Кларисса.

Она наклонилась к нему, он вздрогнул. – Пожалуйста, – сказала она. – Обними меня.

Она увидела вспышку какой‑то уязвимости в его глазах, удивление, от того, что она попросила его – до того, как его руки обвились вокруг нее. Он притянул ее поближе – она положила одну руку ему на плече. Ее другая рука скользнула к ее талии туда, где в ножнах лежал Геосфорос, заправленный в пояс на ее одежде. Она сложила свои пальцы позади его шеи. Его глаза были широко открыты – она могла видеть его сердцебиение, пульсирующее на его горле.

– Давай, Клэри, – сказал он, и она наклонилась, прикоснувшись губами к его лицу. Она почувствовала, как он взрогнул, и прошептала, ее губы скользили по его щеке.

– Радуйся, Равви, – сказала она и увидела как его глаза расширились, когда она достала Геосфорос и занесла его яркой дугой, лезвие прошло через его грудную клетку, а наконечник расположился, чтобы проткнуть его сердце.

Себастьян ахнул и дернулся в ее руках – он отшатнулся с рукоятью ножа, который торчал из его груди. Его глаза были широко открыты и на мгновение она увидела шок от предательства в них, шок и боль, которые действительно приносили ему мучения – мучения, где‑то в глубине его души, в месте, которое, как она думала, было похоронено давно, в месте, которое оплакивало брата, который мог бы у нее быть.

– Клэри, – выдохнул он, начиная выпрямляться и теперь вид предательства в его глазах начал угасать, а она увидела развивающуюся искру гнева. Это не сработало, в ужасе подумала она – это не сработало и даже если границы между мирами сейчас запечатаны, он будет винить ее, ее друзей, ее семью, Джейса.

– Ты ведь знаешь, – сказал он, хватая за рукоятку меча. – Я не могу быть раненым, каким либо оружием под Небесами.

Он вздохнул и замолчал. Его руки были сложены на рукояти, чуть выше раны в его груди. Крови не было, но была вспышка красного цвета – искра огня. Рана начала гореть.

– Что… Что это? – потребовал он сквозь зубы.

– И я дам ему звезду утреннюю, – сказала Клэри. – Это оружие сделано не под небесами. Это небесный огонь.

С криком он вытащил меч обратно. Он держал рукоять, с рисунком из звезд, смотря на него недоверчивым взглядом, прежде чем тот вспыхнул как клинок Серафима. Клэри отшатнулась, споткнувшись о край степеней с престола, прикрыв одной рукой лицо.

Он горел, горел, как огненный столб, вспыхнувший перед израильтянами. Она все еще видела Себастьяна в языках пламени, они окружали его, поглощая своим белым светом, превращая его в наброски угля таким ярким пламенем, что у нее жгло глаза.

Клэри отвернулась, закрывая лицо руками. Мысли её умчались обратно в ту ночь, когда она прошла к Джейсу сквозь пламя, поцеловала его и попросила его ей довериться. И он доверился, даже когда она опустилась перед ним на колени и вонзила Геосфорос в землю.

Вокруг этого она рисовала своим стило все ту же руну‑снова и снова‑руну, которую она увидела однажды, сейчас это казалось таким далеким, на крыше в Манхэттене: крылатую рукоять ангельского меча.

Дар Итуриэля, она полагала, он щедро одаривал прежде. Образ хранился у нее в памяти пока не потребовался ей. Руна для заключения в форму Небесного огня. В ту ночь, на демонской равнине, пламя вокруг них блекло и впитывалось в лезвие Геосфороса, пока метал горел и светился и пел, когда она притронулась к нему, звуком ангельских хоров.

Огонь оставил после себя только широкий круг песка, расплавленного как стекло, и вещество, которое светилось подобно поверхности озера, о котором она так часто мечтала, озера, где Джейс и Себастьян бились до смерти в ее кошмарах.

Оружие, которое сможет убить Себастьяна, сказала она тогда. Джейс сомневался, был более осторожным. Он попытался взять его у нее, но свет умер, когда он прикоснулся к нему. Он реагировал только на нее, на ту, кто создал его. Она решила, что им следует быть осторожными, в случае если это не сработает. Это казалось самой высокой точкой высокомерия, что она смогла запереть Небесный огонь в ловушке в оружии, таким образом, каким огонь был заперт в Глориусе.

– Но Ангел даровал тебе это, чтобы ты творила, – сказал Джейс, – Неужели в наших венах не течет его кровь?

Как бы тогда не запел меч, но сейчас этот звук исчез, исчез внутри ее брата. Клэри могла слышать крики Себастьяна, и вместе с тем, крики Очерченных. Горячий ветер дул мимо нее, неся с собой острый запах древних пустынь, места, где распространялись чудеса и где был создан божественный манифест огня.

Звуки прекратились так же быстро, как и начались. Помост затрясся под Клэри и рухнул под всем своим весом. Она подняла голову и увидела, что огня уже не было, хотя вся земля была, будто в шрамах, а оба престолы почернели и золото на них уже не было таким ярким, не обугленным, но сгоревшим и растаявшим.

Себастьян лежал в нескольких футах от нее, на спине. В его груди чернела дыра. Он повернул голову к ней, его лицо напряглось и побелело от боли и ее сердце сжалось.

Его глаза были зелеными.

Ее ноги подкосились. Она рухнула на колени рядом с ним.

– Ты, – прошептал он, а она в ужасе уставилась на него, не в силах отвести взгляд от того, что она сделала.

Его лицо было совершенно белым, будто бумага, натянутая на кости. Она не решалась смотреть вниз, на его грудь, где уже не было его куртки – она могла видеть черное пятно на его рубашке, будто от кислоты.

– Ты вставила… Небесный огонь… в лезвие меча… – сказал он. – Хитро сделано.

– Это была руна, вот и все, – сказал она, наклонившись над ним, а ее глаза искали его глаза. Он выглядел совершенно иначе, не только его глаза, но и весь его облик, его лицо, линия его подбородка стала мягче, на рту уже не было той жестокой ухмылки. – Себастьян…

– Нет. Я не он. Я Джонатан, – прошептал он. – Я Джонатан.

– К Себастьяну! – это была Аматис, которая стояла вместе с Очерненными позади. На ее лице была видна печаль и гнев. – Убейте девушку!

Джонатан попытался сесть.

– Нет, – хрипло закричал он. – Вернитесь!

Темные Сумеречные охотники, которые двинулись вперед, замерли в растерянности. Пролезая между ними пришла Джослин; она толкнула Аматис не смотря на неё и кинулась вверх по ступенькам веранды.

Она пришла к Себастьян – Джонатан, – а потом замерла, стоя над ним, глядя на него с изумлением, смешанным с ужасом. «Мама?» Сказал Джонатан. Он смотрел и никак не мог сфокусировать свой взгляд на ней. Он начал кашлять. Кровь потекла из его рта. Его дыхание с хрипом вырывалось из легких.

– Иногда я мечтала о мальчике с зелеными глазами, о мальчике, который никогда не был отравлен кровью демона, о мальчике, который мог смеяться и и любить, быть человеком, о мальчике, который мог плакать, но этого мальчика никогда не существовало.

Лицо Джоселин застыло, будто она заставляла себя что‑то сделать. Она опустилась на колени возле головы Джонатана и положила ее к себе на колени. Клэри посмотрела – она не думала, что когда‑либо могла такое сделать.

Смогла заставить себя дотронуться до него таким образом. Её мать всегда винила себя за существование Джонатана. в её выражении было что‑то решительное, что говорило о том, что она увидела его в этом мире и теперь будет видеть всегда.

В тот момент, пока она поддерживала его, дыхание Джонатана ослабилось. У него на губах была кровавая пена.

– Мне так… – его глаза проследили за Клэри. – Я знаю, что сейчас я не смогу ничего сделать или сказать, чтобы ты позволила мне умереть хотя бы с какой‑то частью благодарности, – сказал он. – И я не буду винить тебя, если ты перережешь мне горло. Но я…

… Я сожалею. Мне… жаль.

Клэри была безмолвна. Да и что она могла сказать? Все в порядке? Но это не так. Ничего из того, что она сделала не было в порядке, не для нее. Есть поступки, что ты не можешь простить.

И все же это не он сделал все это, не совсем он. Этот человек, этот мальчик, которого держала ее мать, будто он был ее покаяниям, не был Себастьяном, который пытал, убивал и разрушал.

Она вспомнила, что Люк сказал ей, что чувствовалось, будто это происходило годы назад: Аматис, которая прислуживает Себастьяну, больше не моя сестра, как и Джейс, который служил Себастьяну, не был парнем, которого ты любила. Она больше не моя сестра, так же как и Себастьян не является сыном твоей матери, которого она должна была иметь.

– Не надо, – сказал он с полузакрывшими глазами. – Я вижу, что ты пытаешься разгадать эту загадку, сестра. Будто я должен быть прощен тем же путем, как Люк должен простить его сестру, хотя Чаша Смерти превратила ее сейчас. Однажды, она была его сестрой. Однажды, на была человеком. Я… – он кашлял, больше крови появлялось на его губах.

– Меня никогда не существовало. Небесный огонь сжег все то, что было злом. Джейс выжил после удара Глориусом, потому что он был хорошим. В нем было достаточно этого, чтобы он выжил. Но я родился искаженным. Во мне не осталось ничего, чтобы я мог выжить. Вы видите призрак человека, которым я мог бы быть, вот и все.

Джослин плакала, слезы струились по её лицу, а сама она сидела неподвижно. Её спина была прямой.

– Я должен сказать тебе, – прошептал он. – Когда я умру, Очерченные бросятся на вас. Я не смогу их удержать, – его взгляд метнулся к Клэри. – Где Джейс?

– Я здесь, – сказал Джейс. И он был уже тут, на помосте, его лицо выражало тяжесть, недоумение и грусть. Она знала, как трудно было ему ей подыграть, позволить Себастьяну думать, что она ему принадлежит, позволить Клэри рисковать собой, наконец.

И она знала, как это было для него, для Джейса, кто так сильно хотел мести, видеть Джонатана и понимать, что часть Себастьяна, которая там была – которая должна была быть там – исчезла. Здесь был абсолютно другой человек, кто‑то совершенно другой, кому никогда не предоставлялся шанс жить, и теперь никогда не предоставится.

– Возьми мой меч, – сказал Джонатан, его дыхание стало прерывистым, указывая Фаесфорос, который выпал в нескольких метрах от него. – Рассеки‑рассеки его и открой.

– Расколи и открой? – сказала в замешательстве Джослин, но Джейс уже двигался, чтобы захватить Геосфорос, который лежал ниже помоста. Он пересек комнату, мимо ютившихся Очерченных, мимо кольца рун, к месту, где лежал мертвый демон Бегемот в своем ихоре.

– Что он делает? – спросила Клэри, когда Джейс поднял свой меч и сделал чистый разрез по телу демона, что казалось очевидным. – Откуда он узнал…

– Он знает меня, – выдохнул Джонатан. Волна плохо пахнущих кишок демона вылилась на пол – выражение лица Джейса сначала выражало отвращение, потом удивление, а затем понимание. Он нагнулся и голой рукой поднял что‑то шероховатое, блестящее с ихора – он поднял ее и Клэри поняла, что это была Чаша Смерти.

Она посмотрела на Джонатана. Его глаза закатились, а его тело вздрагивало.

– С…Скажи ему, – с заиканием сказал он. – Скажи ему, чтобы он бросил ее в кольцо рун.

Клэри подняла голову.

– Брось его в круг! – крикнула она Джейсу, и Аматис развернулась.

– Нет! – закричала она. – Если Чаша разрушится, то мы все умрем! – она повернулась к помосту. – Господин Себастьян! Не дайте вашей армии быть разрушенной! Мы были верны!

Джейс посмотрел на Люка. Люк смотрел на сестру с выражением окончательной печали, печали такой глубокой, как смерть. Люк потерял свою сестру навечно а Клэри только что получила своего брата, брата, который исчез с ее жизни и это все еще была смерть, только с двух сторон.

Джонатан, наполовину опиравшийся на плечо Джослин, посмотрел на Аматис; его зеленые глаза походили на огни.

– Я сожалею, – сказал он, – Я не должен был создавать тебя.

И он отвернулся.

Люк кивнул, один раз, Джейсу и Джейс вкинул Чашу так сильно, как только мог, в кольцо рун. Она ударилась о землю и разлетелась на части.

Аматис ахнула, и приложила руку к груди. На мгновение‑только на мгновение‑она смотрела на Люка с выражением признания в глазах: выражение признания, может даже любви.

– Аматис, – прошептал он.

Ее тело упало на землю. Другие Омраченные попадали один за другим, там, где они и стояли, пока комната не заполнилась трупами.

Люк отвернулся, слишком много боли было в его глазах для Клэри, чтобы та могла смотреть на него. Она услышала крик – далекий и суровый – и подумала на мгновение, был ли это Люк, испуганный видом стольких мертвых падших Нефилимов, но крик рос и рос и превратился в высокий визг, что заставил стекло дрожать, а пыль за окном крутиться, за окном, которое выходило на Эдом. Небо стало красного цвета, как кровь, а вопль продолжался, выцветая, задыхаясь скорбя, будто вся Вселенная плакала.

– Лилит, – прошептал Джонатан. – Она плачет из‑за ее мертвых детей, детей порожденных ее кровью. Она плачет по ним и по мне.

Эмма высвободила Кортану из тела мертвого воина фей, не обращая внимания на кровь, запятнавшую руки. Ее единственной мыслью было добраться до Джулиана‑она видела страшное выражением на его лице, как он скользнул на землю, и если Джулиан был сломлен, то весь мир был сломлен, и ничто нельзя было исправить.

Толпа окружила её; она едва видела их, проталкиваясь руками по направлению к Блэкторнам. Дрю прижалась к колонне рядом с Джулсом, свернувшись клубком, защищая Тавви; Ливия все еще держала Тая за запястье, но теперь она уже смотрела мимо него, открыв рот.

И Джулс‑Джулс все еще прислонялся к колонне, но он начал поднимать голову, и Эмма поняла, что он пристально смотрел, она повернулась, чтобы увидеть, на что он смотрит.

Все Очерненные вокруг комнаты начали падать. Они падали, как сверженные шахматные фигуры, тихо и беззвучно. Они падали блокированные в бою с Нефилимами, а их братья фэйри уставились на то, как один за другим Очерненные воины падали на пол.

Резкий крик победы вырвался с горла нескольких Сумеречных Охотников, но Эмма едва слышала их. Она бросилась к Джулиану и опустилась на колени рядом с ним – он посмотрел на нее, его голубо‑зеленые глаза были несчастными.

– Эм… – хрипло сказал он. – Я думал, что фэйри собирались убить тебя. Я думал…

– Я в порядке, – прошептала она. – А ты?

Он покачал головой.

– Я убил его. Я убил своего отца.

– Это был не твой отец. Ее горло было слишком сухим чтобы говорить больше; вместо этого она протянула руку и начала рисовать на его руке. Не слово, но знак: руну храбрости, и после нее, одностороннее сердце.

Он покачал головой, как бы пытаясь сказать нет – нет, я не заслуживаю этого, но она нарисовала ее снова, а затем наклонилась к нему, даже при том, что он был в крови, как и она, и положила голову ему на плече.

Фэйри вбежали в Зал, отказавшись от своего оружия, когда они пришли. Все больше и больше Нефилимов начали прибывать в Зал с площади снаружи. Эмма увидела, как Хелена направилась к ним, Алина была позади нее, и впервые, с тех пор, как они покинули дом Пэнхоллоу, Эмма позволила себе подумать, что они могут выжить.

– Они мертвы‑ сказала Клэри, оглядывая комнату в удивлении на остатки армии Себастьяна. – Они все мертвы.

Джонатан начал смеяться, наполовину задыхаясь.

– Хотя бы что‑то хорошее я смог сделать, не смотря на мою природу, – пробормотал он и Клэри узнала цитату, которую она слышала на уроках английского. Король Лир. Самая трагическая из всех трагедий. Темные ушли.

Клэри склонилась над ним, в её голосе слышалась настойчивость.

– Джонатан, – сказала она, – Пожалуйста. Расскажи нам, как открыть границу. Как вернуться домой. Должен быть какой‑то способ.

– Здесь… здесь больше нет выхода, – прошептал Джонатан. – Я разрушил ворота. Путь к Благому Двору закрыт. Все пути. Выйти невозможно. – Его грудь тяжело вздымалась. – Простите.

Клэри ничего не сказала. Она могла ощутить только горечь во рту. Она рисковала собой, спасла мир, но всех, кого она любит, умрут. На мгновенье её сердце наполнилось ненавистью.

– Хорошо, сказал Джонатан, не сводя глаз с ее лица. – Возненавидь меня. Радуйся, когда я умру. Последнее, что я хотел бы сейчас – это принести вам больше горя.

Клэри посмотрела на мать; Джоселин была тихой и выпрямилась, ее слезы падали в безмолвии. Клэри глубоко вздохнула. Она вспомнила, площадь в Париже, как она наблюдала за Себастьяном через небольшой стол, и как он говорил: – Как вы думаете, вы можете простить меня? Я имею в виду, как вы думаете, прощение возможно для кого‑то вроде меня? Что бы произошло, если бы Валентина забрал вас вместе со мной? Вы бы любил меня?

– Я не ненавижу тебя, – в итоге сказала она. – Я ненавижу Себастьяна. А тебя я не знаю.

Глаза Джонатана затрепетали и закрылись.

– Однажды, я мечтал о зеленой лужайке, – прошептал он. – Усадьба и маленькая девочка с рыжими волосами, подготовка к свадьбе. Если есть и другие миры, то, возможно, хотя бы в одном из них, я был бы хорошим братом и хорошим сыном.

Возможно, Клэри подумала, и жутко захотела этот мир на мгновение, для ее матери, и для себя. Она понимала, что Люк стоял на помосте, наблюдая за ними; понимала, что у него на лице были слезы. Джейс, Лайтвуды и Магнус стояли подальше, рука Алека была в руке Изабель. Вокруг них лежали мертвые тела Очерненных воинов.

– Я не думала что ты можешь видеть сны, – сказала она, сделав глубокий вдох, – Валентин наполнил твои вены ядом и затем научил ненавидеть, у тебя никогда не было выбора. Но меч выжег все. Возможно, это то, кем ты являешься на самом деле.

Он сделал невозможный и неровный вдох.

– Это слишком красивая ложь чтобы поверить, – сказал Джонатан и, невероятно, тень улыбки, мучительной и милой, прошлась по его лицу. – Огонь Глориуса сжег демоническую кровь.

Всю мою жизнь это сжигало мои вены и терзало сердце, свинцовой тяжестью тянуло вниз‑ всю жизнь, и я никогда не знал. Не знал ничего другого. Я никогда не чувствовал себя так… легко, – сказал он мягко, и затем он улыбнулся, и закрыл глаза, и умер.

Клэри медленно поднялась. И посмотрела вниз. Ее мать стояла на коленях, поддерживая тело Себастьяна.

– Мам, – прошептала Клэри, но Джослин не подняла глаз. Спустя некоторое время кто‑то коснулся Клэри: это был Люк. Он сжал ее руку, а затем встал на колени пред Джослин, положив руки ей на плечи.

Клэри обернулась – она больше не могла этого выносить. Она чувствовала сокрушительный вес печали. Она слышала голос Джонатана в своей голове, когда спускалась по лестнице: Я никогда не чувствовал себя так легко.

Она двинулась вперед через трупы и ихор на полу, онемевшая и отяжелевшая, со знанием своего провала. После всего, что она сделала, не было никакого способа спасти их. Они ждали ее – Джейс, Саймон, Изабель и Алек с Магнусом. Магнус выглядел болезненным и очень, очень уставшим.

– Себастьяна мертв, – сказала она, и они все смотрели на нее усталыми, грязными лицами, как будто они были слишком утомленными и опустошенными, чтобы чувствовать что‑либо относительно новостей, даже если это было облегчение. Джейс шагнул вперед и взял ее руки, поднял их и быстро поцеловал; она закрыла глаза, чувствуя, как будто ей были возвращены часть тепла и света.

– Руки воина, – сказал он тихо и отпустил ее. Она уставилась на свои пальцы, пытаясь увидеть то, что увидел он. Её руки были обычными руками, маленькими и мозолистыми, окрашенными грязью и кровью.

– Джейс рассказал нам, – сказал Саймон. – Что ты сделала с мечом Моргенштернов. Что ты притворялась перед Себастьяном все это время.

– Не в самом конце, – сказал она. – Не тогда, когда он превратился обратно в Джонатана.

– Ты должна была рассказать нам, – сказала Изабель, – О своем плане.

– Простите, – прошептала Клэри, – Я боялась, что это не сработает. Что вы будете только расстроены. Я думала, что это лучше – не надеяться так сильно.

– Надежда это все, что порой заставляет нас двигаться дальше, Бисквитик, – сказал Магнус, не пытаясь ее обидеть.

– Мне нужно было, чтобы он поверил, – сказала Клэри, – И также вы должны были поверить. Он увидел вашу реакцию и думал, что победа за ним.

– Джейс знал, – заметил Алек, глядя на нее; он не злился, просто был потрясен.

– Я не мог смотреть на нее с момента, когда она заняла трон до того, как она пронзила сердце этого ублюдка, – сказал Джейс. – Я не мог. Отдавая этот браслет ему, я, – он замолчал. – Мне жаль. Я не должен был называть его ублюдком. Себастьян им был, но не Джонатан. И твоя мама.

– Как будто она потеряла ребенка дважды, – сказал магнус, – Но есть вещи и похуже.

– Как оказаться в ловушке в измерении демонов без возможности покинуть его? – сказала Изабель. – Клэри, нам нужно возвращаться в Идрис. Я не хочу спрашивать, но не говорил ли Себ…. Джонатан что‑нибудь о том, как нам распечатать границы?

Клэри сглотнула:

– Он сказал, что это невозможно. Они закрылись навсегда.

– Так мы в ловушке здесь, – сказала Изабель, в её тёмных глазах виднелся шок. – Навсегда? Этого не может быть. Должно быть какое‑то заклинание… Магнус?

– Он не лгал, – ответил Магнус. – Нет ни одного способа с помощью которого мы могли бы восстановить путь в Идрис.

Наступила ужасающая тишина. Затем Алек, взгляд которого был прикован к Магнусу, сказал: Никакой возможности у нас?

– Так я и сказал, – поворотил Магнус, – Никакой возможности открыть границы.

– Нет, – сказал Алек с тревожной ноткой в голосе. – Ты сказал нет ни одного пути, которым мы могли бы воспользоваться, значит ли это что есть кто‑то кто может помочь нам?

Магнус отошел от Алека и окинул всех взглядом. Выражение его лица было беспечным, лишенным своей обычной сдержанности, и он выглядел одновременно и очень молодым, и очень старым. Его лицо было лицом молодого парня, но его глаза повидали века, и никогда еще Клэри не сознавала это четко.

– Есть вещи намного хуже смерти, – сказал Магнус.

– Возможно ты должен позволить нам самостоятельно судить об этом, – сказал Алек, и Магнус, отчаившись, провел рукой по его лицу.

– Дорогой Господь. Александр, я прошел всю свою жизнь, не принимая помощь когда‑либо до этого момента, за исключением одного раза, когда я усвоил урок.

– Но ты жив, – воскликнула Клэри, – Ты пережил тот урок.

Магнус выдавил ужасную улыбку, – Это не было бы большим уроком, если б не так, – сказал он, – Но я был предупрежден должным образом. Играть в кости на свою собственную жизнь не то же самое, что играть вашими.

– Мы умрем здесь, в любом случае, – произнес Джейс.

– Это подтасованная игра. Давайте не упускать наши шансы.

– Я согласна, – сказала Изабель, и остальные также подхватили ее своими согласиями. Магнус посмотрел в сторону помоста, где Люк и Джослин еще стояли на коленях, и вздохнул.

– Большинством голосов, – сказал он. – Знаете ли вы, что говорят старые представители Нижнего мира о бешеных собак и Нефилимах, никогда не внимающих предупреждения?

– Магнус, – начал Алек, но Магнус лишь покачал головой и выпрямился ослабленных ногах. Он по‑прежнему был одет в рваную одежду, которую надел на произошедший, казалось, давным‑давно ужин в прибежище Дивного Народца в Идрисе: несочетаемые клочья пиджака и галстука. Кольца засверкали на пальцах, когда он сложил ладони, словно в молитве, и закрыл глаза.

– Отец мой, – произнес он и Клэри слышала, что Алек резко вздохнул, – Отец мой, сущий в Аду, грешно имя твое. Да придет царствием твое, да будет воля твоя, в Эдоме как и в Аду. Прощенья нет грехам мои, ибо в этом огне пожаров не будет ни любящей доброты, ни сострадания, ни искупления.

Отец мой, кто воюет в высших и низших эшелонах власти, приди ко мне сейчас. Я призываю тебя как твой сын, и беру на себя всю ответственность за это.

Магнус открыл глаза. Он ничего не чувствовал. Пять потрясенных лиц глазели на него.

– Во имя Ангела… – начал Алек.

– Нет, – произнес голос позади сжавшейся группы, – Однозначно не во имя вашего Ангела.

Клэри уставилась. Сначала она ничего не видела, только движущийся клочок тени, а затем эта фигура появилась из темноты. Высокий мужчина, бледный, как кость, в чистом белом костюме; серебряные запонки сверкали на его запястьях, вырезанные в форме мухи.

Лицо его было человеческим, бледная кожа натянута на кости, скулы острые, как лезвия. У него были не столько волосы, сколько корона из колючей проволоки.

У него были золотисто‑зеленые глаза с зрачками‑щелками, как у кошки.

– Отец, сказал Магнус, печально вздохнув, – Ты пришел.

Мужчина улыбнулся. Его передние зубы были острые, как у кошки.

– Сын мой, сказал он, – Прошло много времени, с тех пор, как ты призвал меня. Я уже начал отчаиваться, что это больше никогда не произойдет.

– Это не входило в мои планы, – сухо сказал Магнус. – Я вызывал тебя однажды, чтобы определить, что ты мой отец. Того раза было достаточно.

– Ты обидел меня, – сказал мужчина, и повернулся к другим со своей острозубой улыбкой. – Я Асмодеус, – сказал он. – Один из Девяти принцев Ада. Должно быть, вы знаете мое имя.

Алек издал короткий звук, быстро умолкнув.

– Я был серафимом когда‑то, одним из ангелов на самом деле, – продолжал Асмодеус, выглядя довольным собой. – Частью неисчислимой армии. Потом пришла война, и мы упали, как звезды с Небес.

Я последовал за Предвестником Света вниз, Утренней звездой, потому что я был одним из его главных советников, и, когда он упал, я упал вместе с ним. Он воскресил меня в Аду и сделал меня одним из девяти правителей. В случае, если вам интересно, то предпочтительней, править в Аду, нежели служить на Небесах‑Я так и сделал.

Вы отец‑Магнуса? – Сказал Алек сдавленным голосом. Он повернулся к Магнусу. – Когда вы прикоснулся к ведьминому огню в тоннели подземки, он вспыхнуло в цветах – это было из‑за него? – Он указал на Асмодеуса.

– Да, – ответил Магнус. Он выглядел очень усталым. – Я предупреждал тебя, Александр, что есть кое‑что, что тебе не понравится.

– Я не понимаю, из‑за чего эта суета. Я был отцом многих колдунов, – сказал Асмодеус, – Магнусом я горжусь больше всего.

– Кто же остальные? – спросила Изабель. Её темные глаза смотрели с подозрением.

– Что он вам не скажет, так это то, что большинство из них мертвы, – ответил Магнус. Он встретился взглядом с отцом и быстро отвернулся, будто не мог выдержать долгий зрительный контакт. Его тонкий, чувственный рот был сжат в жесткую линию, – Он так же не скажет вам, что у каждого принца Ада есть царство, где они правят. Это принадлежит ему.

– С тех пор как это место, Эдом, – твое королевство, – сказал Джейс, – ответственнен ли ты за то, что произошло здесь?

– Это мое царство, хотя я редко бываю здесь, сказал Асмодей с мученическим вздохом. – Прелестное было место. Нефилимы этого царства довольно сносно сражались.

Когда они изобрели скептрон, я даже подумал, что они могут победить в последний момент, но Джонатан Сумеречный охотник этого мира был сепаратистом, а не объединителем, и в конце концов они уничтожили сами себя. Все так делают, вы же знаете. Мы, демоны, представлены виновными, но мы лишь открыли дверь. А человечество само шануло через нее.

– Не оправдывай себя, – отрезал Магнус, – Ты так же убил мою мать.

– Она была старательной, незначительной бабой, уверяю тебя, сказал Асмодей, и скулы Магнуса покраснели. Клэри почувствовала тупой укол шока, потому что было что‑то, что на самом деле можно сделать, чтобы Магнус испытал боль от колкостей о его семье. Это было так давно, и он был так хладнокровный.

Но все же, возможно ваши родители всегда могут навредить вам, не зависимо, сколько вам лет.

– Давай вернёмся к делу, – сказал Магнус. – Ты можешь открыть дверь, так? Провести нас в Идрис, в наш мир.

– Хотите, продемонстрирую? Спросил Асмодей, встряхивая пальцами в сторону помоста, где Люк был уже на ногах, глядя в их сторону. Джоселин, казалось, вот‑вот поднимется тоже. Клэри могла видеть выражение озабоченности на их лицах, прежде, чем они исчезли.

Воздух замерцал, и они оба исчезли, вместе с телом Джонатана. Тогда же, на мгновение, Клэри увидела внутреннюю часть Зала Соглашений, фонтан с русалкой и мраморные полы, а затем он исчез, как слеза во Вселенной.

Крик вырвался из горла Клэри.

– Мам!

– Я отправил их обратно в ваш мир, – сказал Асмодей, – Теперь вы знаете.

Он рассматривал свои ногти.

Клэри задыхалась, на половину от паники, на половину от ярости.

– Как ты смеешь!

– Ну, это то, что ты хотела, не так ли? – Сказал Асмодей. – Там, ты получишь первых двух бесплатно. Остальные, ну, за это надо будет заплатить. – Он вздохнул и осмотрел лица окружающих. – Я демон. – многозначительно сказал он. – Действительно, чему сейчас учат Нефилимов?

– Я знаю, чего ты хочешь, – сказал Магнус странным голосом, – И ты можешь получить это. Но ты должен поклясться Утренней Звездой, что отправишь моих друзей обратно в Идрис, всех, и никогда не побеспокоишь их снова. Они не будут в долгу перед тобой.

Алек выступил вперед.

– Стой, – сказал он, – Нет – Магнус, что ты имеешь в виду, чего он хочет? Почему ты говоришь так, словно не собираешься назад в Идрис с нами?

– Наступает время, – сказал Асмодеус, – когда мы должны вернуться в дома наших отцов. Время Магнуса пришло.

– В доме моего отца много обителей, – прошептал Джейс, бледный, как будто его сейчас стошнит. – Магнус. Он же не имеет ввиду, он же не хочет забрать тебя с собой? Назад в…

– В Ад? Не совсем, – сказал Асмодеус, – как сказал Магнус Эдом есть моя обитель. Я разделил ее с Лилит.

Теперь ее отродье принял его и сравнял с землей, уничтожили мои владения – они разбиты в щепки. И ты убил половину население скептроном. Последнее было адресовано Джейсу, весьма раздраженно. – Это отнимает много энергии – питать целое измерение. Мы черпаем силу от великого города Панденомиума, что мы оставили позади, огонь, что объял нас, но есть время, когда жизнь должна питать нас. И бессмертная жизнь является лучшим из всех вариантов.

Онемение, что тяжким весом сковало конечности исчезло, когда она призвала внимание, вставая перед Магнусом. Она чуть не столкнулась с другими. Они все встали так же, как она, чтобы закрыть собой колдуна от его демона‑отца, даже Саймон. – Вы хотите лишить его жизни? Спросил Клэри. – Это же просто жестоко и глупо, даже если вы демон. Как Вы можете желать убить свое​​собственное дитя, Асмодей рассмеялся. – Восхитительно, сказал он. – Посмотри на них, Магнус, эти дети любят тебя и хотят защитить! Кто бы мог подумать! Когда тебя похоронят, я удостоверюсь, что они напишут на твоей могиле: «Магнус Бэйны, возлюбленный Нефилимами».

– Ты не тронешь его, – сказал Алек со сталью в голосе. – Может, ты забыл, чем мы, Нефилимы, занимаемся, но мы убиваем демонов. Даже принцев Ада.

– О, я хорошо знаю чем вы занимаетесь; моего родственника Аббадона вы убили, и нашу принцессу Лилит вы развеяли на ветрах пустоты, хотя она вернется. Для нее всегда есть место в Эдоме. Вот почему я позволил ее сын устроиться здесь, хотя я признаю, что я не понимал, какой беспорядок он тут натворит.

Асмодеус закатил глаза; Клэри подавила дрожь. Склера его глаз вокруг желто‑зеленых зрачков была черной, как нефть. – Я не планирую убивать Магнуса. Это было бы расточительно и глупо, и, к тому же, я мог бы убить его и так в любое время. Я хочу, чтобы он добровольно предложил свою жизнь, жизнь бессмертоного, имеющего великую силу, чтобы питать мои угодья.

– Но он ваш сын, запротестовала Изабелль.

– И он останется со мной, – сказал Асмодеус с усмешкой. – В качестве духа, можно сказать.

Алек повернулся к Магнусу, который стоял, засунув руки в карманы, хмурясь.

– Он хочет, взять твое бессмертие?

– Именно, – сказал Магнус.

– Но ты выживешь? Просто больше не будешь бессмертным? – Алек выглядел несчастным, и Клэри не могла помочь ему. По этой причине Алек и Магнус расстались, Алек не хотел и не нуждался в напоминании, что однажды он уже хотел лишить Магнуса бессмертия.

– Моё бессмертие исчезнет, – сказал Магнус. – И все прожитые годы разом обрушатся на меня. Вряд ли я переживу это. Почти четыре сотни лет это довольно много, даже если ты постоянно увлажняешься.

– Ты не можешь, – сказал Алек с мольбой в голосе. – Он же сказал, «жизнь, отданная добровольно». Откажись.

Магнус поднял взгляд на Алека и полностью его осмотрел; это был такой взгляд, отчего Клэри захотелось отвернуться. В нем было столько любви, смешанной с раздражением, гордостью и отчаяньем. Это был был незащищенный взгляд, и было неправильным смотреть на это. – Я не могу отказаться, Алек, – сказал он. – Если я не сделаю этого, мы все останемся здесь и умрем в любом случае. Мы будем голодать, наш пепел превратится в пыль, летающую среди демонов.

– Прекрасно, – сказал Алек. – В таком случае здесь нет никого, кто хотел бы пожертвовать своей жизнью ради нас.

Магнус оглядел лица своих друзей, грязных и истощенных, огрубевших и отчаявшихся, и Клэри увидела перемену в лице Магнуса, по мере того, как он понимал, что Алек прав. Никто из них не пожертвует своей жизнью, чтобы спасти других, даже всех.

– Я прожил долгую жизнь, – заговорил Магнус. – Так много лет, но нет, я не чувствую, что этого достаточно. Не буду лгать и говорить, что это так. Я хочу продолжать жить‑частично из‑за тебя, Алек. Я никогда ещё так сильно не хотел жить, как в те несколько последних месяцев рядом с тобой.

Алек выглядел разбитым.

– Мы умрём вместе, – сказал он. – В конце концов, позволь мне остаться с тобой.

– Ты должен вернуться. Ты должен вернуться обратно в мир.

– Мне не нужен мир. Мне нужен ты, – сказал Алек, и Магнус закрыл свои глаза так, будто слова могли его действительно поранить. Асмодеус наблюдал за их разговором жадно, почти с голодом, и Клэри вспомнила, что демоны питаются человеческими эмоциями – страхом и радостью, любовью и болью. Больше всего болью.

– Ты не можешь остаться со мной, – сказал Магнус после паузы. – Там не будет меня. Демон заберет мою жизненную силу, и моё тело будет разрушено. Четыреста лет, вспомни.

– Демон? – сказал Асмодеус, фыркнув. – Вы могли бы произнести мое имя, в конце концов, пока вы мне не наскучили.

В тот момент Клэри поняла, что она может ненавидеть Асмодеуса больше, чем какого‑либо демона, которого она когда‑либо встречала.

– Заканчивай с этим, мой мальчик, – добавил Асмодеус, – У меня нет целой вечности. чтобы ждать – и у тебя, кстати, тоже.

– Я должен спасти тебя, Алек. Тебя и всех кого ты любишь; в конце концов это небольшая цена за всё это?

– Не всех кого я люблю, – прошептал Алек. Клэри почувствовала как слёзы накапливаются в её глазах. Она старалась, старалась так сильно, чтобы быть единственной кому придется платить за всё. Несправедливо что Магнус платит за это. Магнус, который меньше всего по сравнению со всеми остальными был причастен к истории Нефелимов, ангелов, демонов и мести. Магнус, который здесь только потому что он любит Алека.

– Нет, – сказал Алек.

Сквозь слёзы Клэри видела, как они цепляются друг за друга. Нежность была даже в изгибе пальцев Магнуса на плече Алека, когда он наклонился, чтобы поцеловать его. Это был поцелуй больше отчаяния и схватки, чем страсти. Магнус вцепился пальцами достаточно крепко, чтобы впиться в руки Алека, но в конце концов он отступил и повернулся к отцу.

– Ладно, – сказал Магнус, и Клэри могла сказать, что он бодрился, придавая себе сил, как будто он собирался броситься в костер.

– Ладно, забирай меня. Я отдаю тебе свою жизнь. Я… – Саймон…Саймон, молчавший до этого момента. Саймон, о котором Клэри почти забыла…шагнул вперед. – Я готов.

Асмодеус резко вскинул брови:

– Что это было?

Изабель, казалось, поняла прежде, чем остальные. Она побледнела и сказала: «Нет, Саймон, нет!».

Но Саймон шел дальше: спина прямая, подбородок поднят.

– У меня тоже есть бессметная жизнь, – сказал он, – Магнус не единственный. Возьми мое; Возьми мое бессмертие.

– Ах, – выдохнул Асмодеус, его глаза вдруг засияли. – Азазель рассказывал мне о тебе. Вампир – это не интересно, но вот Светоч! Ты несешь силу мирового солнца в своих венах. Солнечный свет и вечная жизнь – это действительно сила.

– Да, – сказал Саймон. – Если ты возьмешь моё бессмертие вместо бессмертия Магнуса, то я отдам его тебе. Я…

– Саймон! – воскликнула Клэри, но было уже слишком поздно.

– Я готов, – закончил он, и, окинув взглядом оставшуюся группу, стиснул зубы. Взглядом, говорившим «Я сказал это. Это решено.»

– Боже, Саймон, нет, – сказал Магнус, голосом с ужасной печалью, и он закрыл глаза.

– Мне только семнадцать, – сказал Саймон, – Если он заберет моё бессмертие, я буду жить дальше своей жизнью – Я не умру здесь. Я никогда не хотел бессмертия, я никогда не хотел быть вампиром, я никогда ничего не хотел из этого.

– Ты не сможешь вернуться к своей жизни! – В глазах Изабель стояли слёзы. – Если Асмодей заберёт твоё бессмертие, ты станешь трупом, Саймон. Ты же нежить.

Асмодей издал грубый звук.

– Ты очень глупая девочка, – сказал он. – Я Принц Ада. Я могу ломать стены между мирами. Я могу создавать миры и разрушать их. Ты думаешь, мне не под силу обратить вспять процесс трансформации человека в вампира? Ты думаешь, я не смогу снова заставить его сердце биться? Детская игра.

– Но зачем тебе это делать? – сказа Клэри, сбитая с толку. – Почему ты сделашь так, чтобы он жил? Ты демон. А вы не заботитесь о…

– Я не забочусь. Но я хочу. – сказал Асмодеус. – Есть еще кое‑что, что мне нужно от вас. Один пункт, чтобы подсластить сделку. – Он улыбнулся, и его зубы замерцали словно острые кристаллы.

Чего? – в шоке спросил Магнус, – Чего ты хочешь?

– Его воспоминания, – сказал Асмодей.

– Азазель взял по воспоминанию от каждого из нас, как плату за одолжение, – сказал Алек, – Зачем они вам, демонам, вообще нужны?

– Человеческие воспоминания, добровольно отданные, для нас как хорошая еда, – сказал Асмодеус. – Демоны живут на криках и агонии проклятых мучеников. Представьте себе, насколько приятно это будет получить счастливые воспоминания. Смешанные вместе, кислое и сладкое, они восхитительны. – Он огляделся вокруг, его кошачьи глаза блестели. – И я уже могу сказать, что у тебя будет много счастливых моментов, ведь ты влюблен, вампир, не так ли?

Саймон выглядел напряженным. Он сказал: – Но если ты заберешь мои воспоминания, кем я тогда буду? Я не… – В общем, – сказал Асмодеус. – Я мог бы взять все твои воспоминания, которые есть у тебя и оставить слюнявым идиотом, но на самом деле, кому нужны воспоминания малыша? Скучно, скучно. Вопрос в том, что будет намного веселее? Воспоминания вкусны, но они болезненны.

Что вызвало бы самую сильную боль у твоих друзей? Что напомнило бы им бояться силы и остроумия демонов? – он сцепил руки за спиной. Каждая из запонок его белого костюма была вырезана в форме мухи.

– Я обещал мое бессмертие, – сказал Саймон, – Но не мои воспоминания. Ты сказал «дарованное»…

– Боже, какая банальность, – сказал Асмодеус и переместился так быстро, как язык пламени, чтобы схватить Саймона на предплечье.

Изабель бросилась вперед, чтобы зацепиться за Саймона, а затем, резко выдохнув, отшатнулась. Поперек её щеки появился красный рубец. Она положила на него руку, выглядя потрясенной.

– Оставьте ее в покое, – отрезал Саймон, и вырвал руку из хватки демона.

– Житель нижнего мира, – выдохнул демон и дотронулся своими длинными, паучьими пальцами до щеки Саймона, – У тебя, должно быть, было сердце, которое решительно билось внутри тебя, когда оно все еще билось.

– Оставь его, – сказал Джейс, обнажая меч. – Он наш, не твой; Нефилимы защищают всё что принадлежит нам.

– Нет! – сказал Саймон. Он дрожал всем телом, но его спина оставалась прямой.

– Джейс, не надо. Это единственный путь.

– Действительно, – сказал Асмодеус. – Ни один из вас не может бороться с Принцем Ада в месте его власти. Даже ты, Джейс Эрондейл, дитя ангелов, или ты, Кларисса Фэйрчайлд, со своими трюками и рунами.