Поняття політичної психології.

Дата добавления: 2015-10-15; просмотров: 576

Ничего не понимаю. Где я? Кто я? Что происходит? Какой сегодня день? Как меня зовут? Ничего не помню. Вообще ничего. Надо разобраться. Понять. Осмыслить.

Оглядываю место, где нахожусь.

Я сижу в каком-то коридоре на мягком кожаном диванчике. Перед какой-то дверью. В коридоре пусто. Есть ещё несколько дверей. И ни души. Ни единого звука. На двери, напротив которой сижу я, висит красивая табличка из красного дерева, на которой выгравировано: «КРЫЛОВ ДМИТРИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ». Ещё ниже висит вторая табличка, которая гласит: «ПСИХОТЕРАПЕВТ».

Я что, больная? Не может быть. Я не знаю, больна я или нет. Потому что ничего не помню.

Мне страшно.

Отвожу глаза от двери и пытаюсь про себя повторить прочитанное имя: «Крылов Дмитрий Валентинович, Крылов Дмитрий Валентинович, Крылов Дмитрий Валентинович». Вроде запоминается. Но почему я ничего не помню, если смогла запомнить это имя? Может, я стала участницей какого-нибудь нового реалити-шоу, в котором героям предлагается всё забыть? Дали какую-нибудь таблетку. Ну, какой-то ведущий, как Морфеус: выбирай, красная или синяя.

Реалити-шоу: «Потеряй память».

Осматриваю себя. На мне коротенькая юбочка, слегка пыльные балетки с милыми цветочками, маечка в обтяжку. Не помню, как я это одевала. И где. Хоть убейте.

Трогаю себя в районе груди. На ощупь – второй размер. Или чуть меньше. Бюстгальтер тоже есть. На плече сумочка. На ней надпись: «DG». Вытряхиваю её содержимое на мягкий диван, обитый дорогой бежевой кожей, рядом с собой. Осматриваю. Вижу пачку «VOGUE», зажигалку, ключ. Наверное, от квартиры. Всякий скарб. Зеркальце, книга. «Парфюмер». Три банковские карты. Ещё я вижу: сотовый телефон. На нём написано «NOKIA». Ещё: паспорт.

Ещё: пачку денег. Я не шучу, целую пачку. Тысячных купюр. Довольно увесистую. Может, тысяч шестьдесят, может восемьдесят. Откуда у меня с собой столько денег? И вообще, как я тут оказалась? Может, я и правда больная, но точно не бедная.

Беру мобильный телефон и начинаю смотреть телефонную книгу. Куча имён, в основном мужские. И ни одного знакомого. То есть, имена все знакомые, но ни одной ассоциации с каким-то конкретным человеком. Что же со мной произошло?

Мой взгляд падает на зеркало, но я даже не пытаюсь в него посмотреть. А кто знает – может, я увижу там чудовище? Очевидно, у меня потеря памяти. Такое ведь бывает после того, как попадаешь в аварию.

Или ещё: тебя насилуют десять мужиков, пялят тебя во все дыры и избивают до полусмерти. Следователь сказал бы: совершали действия насильственного характера.

Или: ты шла по какой-нибудь лестнице в туфлях на шпильке, оступилась и упала. Вниз. Катилась по лестнице и билась головой об острые углы.

Раз ступенька. Два ступенька. Три ступенька. Снова и снова.

Следователь сказал бы: стала жертвой несчастного случая.

А причём здесь следователь?

Я ощупываю себя. Вроде, ничего не болит. Кожа на ощупь гладкая, упругая. Либо я молода, либо хорошо за собой ухаживаю.

Или: пользуюсь дорогой косметикой.

Или: каждую неделю посещаю косметолога.

Или: и то, и другое.

Зеркало решаю отложить на потом. Когда во мне будет больше храбрости. Мужества. Стоп. Почему я вообще об этом думаю? Странно. Надо узнать, кто я. В смысле, по документам.

Открываю паспорт. Читаю то, что в нём написано. Точнее, пытаюсь прочитать, потому что дверь в кабинет, та самая, напротив которой сижу я, открывается. Поднимаю голову и вижу девушку. Молодую, не старше двадцати пяти лет. Фигура преотличная. От неё так и пышет ухоженностью. Да, симпатичная. Очень. На ней длинная обтягивающая юбка, босоножки на шпильке, белая блузка, чёрный пиджак.

Очень симпатичная.

Я что, лесбиянка?

Она говорит:

– Заходите.

Собираю свой скарб, запихиваю обратно в сумку и вхожу. Оказываюсь в приёмной. Приятный запах, очевидно, её духов. Явно не дешёвых.

Запах духов девушки. Не приёмной.

Откуда-то слышится ненавязчивая музыка в стиле «лаундж». Или «чиллаут». В приёмной резная мебель добротного вида, паркет на полу. Обстановка тянет на «Люкс» в каком-нибудь Метрополе.

Или: Балчуге.

Или: Авроре.

Откуда я знаю эти названия?

Я говорю:

– Что дальше? – Мне нравится звук моего голоса. Кажется, он действительно приятный. В моём понимании.

Я не знаю, что делать дальше. И даже не знаю, почему я здесь. Расскажите мне кто-нибудь. Умоляю.

Девушка отвечает:

– Проходите туда, – она указывает на дверь слева от своего стола. И говорит: – Дмитрий Валентинович готов вас принять.

Я спрашиваю:

– А где я нахожусь?

– Как где, – говорит она, – в частной клинике «Имплозия», на приёме у психотерапевта Крылова Дмитрия Валентиновича.

– А-а-а, – мычу я, – понятно.

Точнее, ничего не понятно.

Не отрывая взгляда от ассистентки, стучу в дверь в кабинет доктора Крылова.

Раз стук. Два стук. Три стук.

Здесь и сейчас.

Вы слышите?

Чуть позже открываю дверь и захожу внутрь.

Вы когда-нибудь были в абсолютно светлых кабинетах? Кабинет этого врача – как раз такой. Светлые обои на стенах, светлый потолок, светлый пол, светлая мягкая мебель, светлый стол, светлые стулья. Доктор сидит за столом. Костюм на нём – белый. Туфли – тоже. Как и носки, выглядывающие из-под брюк. Подозреваю, и нижнее бельё. Всё, что на нём надето – явно дорогое. Ему где-то сорок, у него седые волосы, ухоженная (для его возраста) кожа, идеально белые зубы. Хотя, я не уверена, что они настоящие, значит, далеко не факт, что это зубы. У него на столе стоит белый ноутбук, и по светящемуся надкусанному яблоку на его крышке я узнаю, что ноутбук марки Apple. Макинтош. Что-то очень знакомое. Как будто до боли знакомое, как говорят.

Но я не помню, почему у меня такие ассоциации с этим компьютером. Может, я уже его видела? Может, у меня был такой? Или есть?

Доктор приятным, мягким и вкрадчивым тоном говорит:

– Пожалуйста, присаживайтесь.

***

Говорят, меньше знаешь – лучше спишь. А у меня такое ощущение, что даже если бы я знал мало, то всё равно спал бы плохо. Просто бывает такое, что вдруг понимаешь, что твоя жизнь в любом случае окажется такой, как тебе кем-то предначертано.

Не знаю, какие грехи я совершил в одной из моих прошлых жизней, но мне точно известно, что в этой жизни, за все сорок три года, которые я прожил, я тоже натворил немало. Мне казалось, что всё сошло мне с рук, но на самом деле всё как-то сошлось в одном месте и в одном временном промежутке. То есть, как ни крути, если тебе положено что-то испытать, то, как ни уходи ты от этого, всё равно это произойдёт. Причем, чем позже, тем в более яркой форме это будет выражено.

От судьбы не уйдёшь.

Двадцать лет своей жизни я отдал тому, чтобы лечить людей. Но я не какой-то там хирург или стоматолог. И тем более, к счастью, не проктолог и не патологоанатом. Я – психотерапевт, представитель одной из самых сложных медицинских профессий. Нет, ты только сразу не думай, что я сталкиваюсь сплошь и рядом только с больными. На самом деле, все мы, люди, потенциально больны. Наш организм является носителем миллионов паразитов и раковых клеток, которые в нормальных условиях, то есть, при отсутствии определённых возбудителей, раздражителей и катализаторов, мирно сосуществуют с благородной частью обитателей нашего организма. Абсолютно так же дело обстоит и внутри нашего мозга – каждый человек является потенциальным невротиком и истериком, дело лишь в том, влияют ли на него какие-нибудь возбудители.

Да и если быть честным, не сталкивался я с ярко выраженными, как их принято называть, психами, я решил оставить это прерогативой психиатров. Людей беспокоят в основном какие-нибудь небольшие проблемы, которые затем могут превратиться в психозы и другие аффективные состояния.

Все люди чего-то боятся, а корень большинства страхов, а точнее, способности впадать в страх, кроется в детстве. К сожалению, страна, в которой я родился, затем развалившаяся и превратившаяся в другую, более циничную и материальную, пока не может дать людям достойного воспитания. В каждой семье, будь то семья олигарха или какого-нибудь алкоголика, есть какие-то свои проблемы. Некие отрицательные моменты, которые, так или иначе, выражаются на ребёнке в процессе его воспитания.

Только никто не думает, что если растить ребёнка в аффективной среде, то он обязательно вырастет с какими-нибудь психическими отклонениями, которые непременно дадут о себе знать, и если не в подростковом возрасте, то значительно позже, например, проявятся в среднем возрасте, что ещё хуже.

Основной недостаток воспитания детей в нашей стране, таким образом, кроется в недостаточном участии психологов в самом процессе воспитания. Многие родители считают это не таким уж необходимым элементом воспитания, а о педагогах и вообще говорить нечего.

Те, кто стоял у руля в США в начале двадцатого века, гораздо чётче понимали, что для полноценного развития общества важен аспект не только экономический, но и психологический. Чтобы люди работали и поднимали страну, гораздо важнее привить им желание работать, чем внушить необходимость.

В нашей же стране большинству семей глубоко наплевать, как они воспитывают своих детей. В нашей стране главное – это вырастить ребёнка, поскорее от него избавиться. Выкинуть во взрослую жизнь и дать ему в полной мере насладиться тем, что называется самостоятельностью. А на деле лишь является попытками выжить. Да, люди в наше время пытаются выжить вместо того, чтобы просто жить. Нет, это не их вина. Просто их действительно так воспитали.

А теперь скажи, какое общество могут построить люди, страдающие от недостатка психологической помощи и при этом считающие, что они в ней не нуждаются? Ты меня, конечно, извини, но только общество психопатов. Больную нацию. Большую многомиллионную психушку. А это, поверь, страшнее авторитарных режимов и ядерной войны. Сейчас, когда у нас есть средства разрушить весь наш мир раз двадцать, куда важнее растить адекватных людей, чем разоружаться, ставя под удар менталитет страны. К сожалению, мало кто об этом задумывается. Люди по-прежнему пытаются выжить. Как их и учили.

***

Ранняя весна. Середина марта. Поздний вечер. Сижу дома.

Дом, в одной из квартир которого я сейчас нахожусь, расположен в отдалённом районе Москвы, в глухом Южном Бутово. На самой его окраине. Я переехал сюда специально. Решил немного отдохнуть от суеты.

Знаете, бывает такое, что судьба даёт тебе пинка. И только тогда ты получаешь прекрасную возможность переосмыслить свою жизнь. Понять, в чём ты ошибся. Попытаться выявить причины, почему ты получил под зад. Или ещё куда. Определить систему, по которой ты живёшь, которая привела тебя туда, где ты сейчас есть. Здесь и сейчас. Прочертить в своём сознании тот самый замкнутый круг, по которому ты движешься. Из которого никак не можешь выйти.

Учёба. Работа. Дом. Учёба. Работа. Дом.

Замкнутый круг. Система.

Почему мы делаем то, что делаем?

Всё держать в голове не так-то просто. Нельзя рассчитывать только на свою память. Если так живёшь, то от тебя постоянно что-то ускользает. Ты поддаёшься каким-то порывам, какой-то непонятной игре подсознания, и теряешь из виду самые важные детали. Самые важные мелочи. Такое бывает, когда чем-то увлекаешься. Или кем-то. Или ничем вообще.

В голове держать всё сложно, а переносить на бумагу – слишком долго. В наше время существует множество людей, которые печатают намного быстрее, чем пишут. Не знаю, как вы, а я как раз отношусь к этому числу. К числу людей, которые почти ничего не пишут. Но постоянно печатают. А что, так ведь удобнее. Отдавая предпочтение клавиатуре, вы лишаете себя возможности писать. Забываете о корявом почерке. Отказываетесь от письменности. Тысячи шрифтов, на любой вкус. Единые стандарты. Arial. Times New Roman. Calibri. Courier New. Impact. Sans Serif. И множество других. И их модификации. Теперь всё это используется вместо ручки и бумаги. Это основные виды почерков в наше время. Мой, пока я пишу эту книгу, – Times New Roman. Двенадцатый размер шрифта. Мне нравится.

Какой почерк используете вы?

Зачем писать, если печатать удобнее?

Электронная подпись – это то, что нужно миру. Цивилизованному миру, интегрированному в банковскую систему.

Теперь люди редко пишут. Люди печатают.

Я печатаю.

Вы печатаете.

Не знаю, чем заняты вы, а я пишу книгу. Печатаю своим любимым почерком. Virtuality. Да-да, я серьёзно. Именно эту книгу, которую вы сейчас держите в руках или читаете на компьютере. Здесь и сейчас. Зачем, спросите вы. По правде говоря, сам не знаю. Есть такое чувство, что я должен это сделать. И не знаю, почему вы вдруг решили её прочитать. Если честно, лучше закройте её. И больше не открывайте. Сделайте это. Давайте.

Я никого не виню в том, что произошло. Да, сначала злился. Плевался желчью. Грозился отомстить. Ещё как-нибудь насолить. Даже, помнится, судорожно перебирал в голове варианты. А потом просто взял и понял, что никто в этом не виноват. Никто, кроме меня.

Что произошло-то, спросите вы.

Подождите, всё по порядку.

Я не случайно посоветовал вам закрыть эту книгу. Дело в том, что она про меня. Здесь мои скелеты в шкафу. Здесь моя история. Не ваша история, которая предопределённо вам интереснее. Здесь моя жизнь. Жизнь, в которой я пытаюсь обнаружить систему.

Вы меня простите, но мне сейчас сложно взять и вот так запросто всё разложить по полочкам. В голове какие-то обрывки, спонтанные мысли, которые не представляют собой ничего ценного в том порядке, в котором они расположены сейчас.

Вам это знакомо?

Эта книга – мой вопрос. Вопрос, направленный в никуда. Всё, что со мной произошло, напрямую связано с компьютером. С Интернетом. И с ней. С ней – это с моей девушкой. Девушкой, которую я люблю. И ненавижу. Одновременно.

С Интернетом – потому что сейчас я к нему не подключен. И знаете, мне как-то не по себе оттого, что я в оффлайне. Недоступен. Недосягаем. Оттого, что я не отвечу людям, которые меня ждут. Оттого, что я не зайду в свой блог и не напишу в нём что-нибудь, что непременно вызовет реакцию. Какую угодно, но такую нужную. Необходимую. Жизненно важную.

Самореализация.

Да что таить, не по себе – слишком мягко сказано. Всё, что я сейчас хочу – это зайти в Сеть. Излить душу. Поделиться информацией с людьми. Почерпнуть что-то новое.

Зависимость.

Вам это знакомо?

Тогда давайте попробуем сделать это вместе. Понять, так ли нужны нам компьютер и Интернет, как мы это представляем. Как привыкли видеть. Как привыкли думать.

Относительно недавно, всего-то пару лет назад, я насмехался над старшими поколениями, над людьми, которых стороной обошёл прогресс.

Консерваторы. Люди, не сильно знакомые с компьютером, Сетью, мобильными телефонами, электронной почтой и прочими информационными удобствами. Современными примочками. Или гаджетами, как их принято называть. Или ещё как. Но сегодня я понимаю: им повезло больше, чем мне. Чем нам, пока ещё молодым жителям нашего времени.

Им повезло больше, чем вам.

Почему? Они независимы. Свободны. Они живут так, как они хотят жить. Нам стоит к ним присмотреться. Взять с них пример.

Глупо? Старомодно? Считайте, как хотите. Бунтарский дух в нас заложен смолоду, но, знаете ли, с возрастом оно всё как-то уходит. Убегает. У кого-то позже, у кого-то раньше.

Кажется, у меня уже уходит.

Мне ещё двадцать четыре, а я уже считаю, что ощутил вкус жизни. Забавно, да? Прямо сейчас я оцениваю себя, своё прошлое. И нахожу всё это настолько глупым и никчёмным, настолько примитивным и несущественным, что в итоге прихожу к мнению, что вкуса жизни я пока ещё не узнал. Противоречие. Конфликт амбиций с действительностью.

Вам это знакомо?

Правда в том, что сколько ни живи, а каждый день узнаёшь что-то новое. А если перестаёшь узнавать, то ты уже не живёшь, а существуешь. Если перестаёшь следовать ритму, то ты уже устарел.

Кажется, я решил устареть. Устареть, чтобы взглянуть на мир по-новому. Отрешиться, чтобы продвинуться в мировосприятии. Перейти на ступеньку выше. На новый уровень.

У вас никогда не было такого желания?

Кажется, я на верном пути.

Что бы вы ни думали.

С ней мы познакомились не так давно. С ней – это с моей девушкой. Это было чуть меньше года назад. В тот день, сказала она мне как-то, она пыталась окончить жизнь самоубийством. Перерезать вены. Сидя в ванне, наполненной тёплой водой. Она сказала, что хотела сделать это из-за какого-то там парня. Но в её жизни появился я. Иногда для того, чтобы забыть кого-то, человек находит кого-то другого. Мой случай.

Замена – слишком громкое слово.

Но это был мой единственный шанс её добиться. Я полюбил её сразу. Её, такую готовую убить себя из-за какой-то мелочи. Точнее, её полюбила часть меня. Другая часть меня её возненавидела. За то, что я хочу быть с ней, а она меня отталкивает. От суицида её спас я. Та часть меня, которая её любит. Я пишу эту книгу потому, что она заставила меня это сделать. Приказала. Именно потому, что другая часть меня её ненавидит, я не упоминаю её имя. Никогда.