Желтое тело» женщины

 

Сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце.

Екк 11: 7

 

Как считал Гете, «Желтый это ближайший к свету цвет…. В своей высшей чистоте желтый всегда обладает светлой природой и отличается ясностью, веселостью и мягкой прелестью» [cdlxxiii]. Современные исследователи семантики цвета представляют список ассоциаций на желтый по результатам опроса художников и искусствоведов[cdlxxiv]: теплый, ободряющий, радостный, заманчивый, почти кокетливый.

Если уж мы говорим о гендере, то можем ли приписать эти свойства «мужчине»? Вряд ли. Вместе с тем, солнечно-желтый как цвет божественного озарения обычно ассоциируется и с цветом Афродиты, и с одеждами Афины, и с ореолом Аполлона, и с аурой Будды, и с нимбом Христа. То есть не только с обычным женским, но и с экстремальным мужским (цветом творцов).

Вспомним гендерные значения красного и вновь отметим, что различия в цвете могут относиться и к полу. Так, если у бушменов самцы антилопы обозначались красным цветом, то самки — светло-желтым. В Древнем Египте изображения богинь и женщин канонически окрашивались в желтый цвет (ср. с красным изображением богов и мужчин Þ Цв. Рис.23 и 24)[cdlxxv].

В традиционном Китае (где долго царили матримониальные отношения, и женщина в связи с передачей наследства занимала центр мироздания) желтый цвет считался священным и обозначал женственность (Инь) земли (И цзинь)[cdlxxvi]. Относительно патриархальных обычаев Запада эта культура может считаться как бы перевернутой, то есть пребывавшей в экстремальном состоянии интеллекта.

В таком состоянии именно император мог носить самые царственные (женщины царствовали в семье) цвета. Так, при династии Цин желтый был исключительно цветом одежд и эмблем императора[cdlxxvii]. Согласно Конфуцию, желтый цвет должен символизировать веру. А ведь всем известно, что большинство истинно верующих — женщины[cdlxxviii].

Индуизм улавливает в этом цвете бессмертно-жизненную истину, наделяя им семя человеческое[cdlxxix].. В Индии новобрачная покрывает свои руки желтым Для того чтобы обозначить то счастье и единство, которого она ожидает [cdlxxx]. Будда, как аватара (олицетворение) синего Вишну, представлен в мифологии и живописи одетым в желтые одежды. Желтый цвет в буддизме означал богатство, любовь и духовность. В энергетическом центре желтого цвета тантризм усматривает увеличение жизненной силы и приобретение крепкого здоровья. Тут же находится и способность ясно излагать свои мысли (опять женщины!)[cdlxxxi].

Показательно, что экстрасенсы, отождествляющие интеллект с интуицией, находят в ауре золотисто-желтого цвета высокие умственные качества и широкие, блестящие возможности. Помимо этого существует также истинный первичный золотисто-желтый цвет — показатель духовного просветления, слабо видный вокруг головы духовно-великих людей [cdlxxxii].

Золотые и желтые цвета одежд православные священники надевают на богослужения праздников Иисуса Христа (Рождество, Сретение, Преображение, Вознесение), в воскресные дни, а также в дни памяти апостолов и святителей. В католичестве светло-желтый цвет символизирует интуицию, интеллект и веру, а кроме того, истину, обретенную в откровении, и эмоциональную теплоту Солнца.

Духовную красоту характеризует золотисто-желтым цветом Каббала и франкмасоны. Желтый цвет в геральдической радуге трактовался как божественная щедрость. Однако желтый флаг в Европе означал карантин[cdlxxxiii]. Не зря же и Второй, и Третий рейх упорно заменяли желтый на белый в государственном флаге Германии.

Наиболее цельной картиной описания цветовой символики шекспировских времен является исследование Аллы Черновой[cdlxxxiv]. Так, в частности, описывая желтый как один из цветов, известных с глубокой древности, то есть с тех времен, когда невесты красили свои одежды и покрывала в разные оттенки шафранового, она констатирует, что некоторые свои древние значения желтый сохранил и до шекспировских дней.

Сюда относятся такие значения желтого как свет, изобилие, богатство. В ренессансном английском цветовом коде положительным знаком среди желтых были отмечены все золотистые цвета (“цвет согласия”, “цвет ржи”) и само золото. Согласно данным Т. В. Козловой[cdlxxxv], ювелирные изделия успешнее продаются, если они представлены на желтом или пурпурном фоне.

Заслуживает интерес и особый характер “понимания” этого цвета в России начала XX века. Желтые тона “Мира искусств” тогда прекрасно уживались с фиолетовыми цветами модерна. Примечательно, что в основе стиля модерн лежит тезис, согласно которому форма в искусстве важнее содержания. И как отмечает О. О. Савельева[cdlxxxvi], источником этой формы стали природа и женщина. Модерн — стиль женский. Действительно, ещеКандинскому[cdlxxxvii] желтое представлялось как поднятый до большой высоты звук фанфар. А кому же более свойственны высокие тона голоса, как не женщине.

Именно это дает реальную интерпретацию желтой кофты Маяковского, в которой пресловутый эпатаж публики, на мой взгляд, был лишь внешним выражением чувств. По существу же, это была та трансцендентность его души, которая женственностью своей ощущает гармоничность, созвучность, цельность поэтической картины мира. И как истинное «Облако в штанах», Маяковский не мог не замечать чисто внешнего диссонанса — и одновременно внутренней гармонии — между мужественностью своего тела и женственностью вселенской души. Гений не мог пренебрегать внутренним. Или как он сам об этом писал:

 

Хорошо, когда в желтую кофту

Душа от осмотров укутана.

 

Желтый Бакст и сиренево-фиолетовый Врубель. Синий Блок и желтый Маяковский… “Как перевернут сновидно мир весь”. В России даже золотистому лютику было присвоено насмешливое “куриная слепота”. Вспомним: “Курица — не птица, баба — не человек”. И в России до сих пор можно встретить женщину на дорожных работах, строительстве и даже на укладке рельс.

В цивилизованном же мире желтый цвет всегда сопоставлялся с женским телом — с бессознанием женщины. Поэтому женщинам, продающим свое тело (свое бессознание) под “красным фонарем” выдавали не красные, а “желтые билеты”. Ибо красный привлекал мужчин, а желтый (как “паспорт” женского тела) характеризовал проституток. Не говорит ли и этот ряд о сочетании желтого цвета с ослепительным цветом женского тела, с женским началом. Собственно, с женственностью.

Ибо кто, как не женщина, “золотой серединой” своего сияния снимет любые крайности детей ли, мужчин или подруг? Кто, как не женщина, отдаст Богу Богово? Только женщина (Откр. 12.1):