Субстанциальность архитектурных форм

Обычно «субстанциальность» трактуют в связи с эстетикой выражения материальных свойств архитектурных конструкций, что перекликается с архаической трактовкой категории формы.[128] Однако, в более общем смысле субстанциальность форм в архитектуре определяется их содержательностью, убедительностью и смысловой полнотой. Иными словами, субстанциальность ­ есть свойство целостной архитектурной формы.

Целостность, полнота смысловой содержательности и следовательно субстанциальность архитектурных форм может рассматриваться как символическое выражение целостности и смысловой полноты мира и человеческого существования.[129] Если научная мифология расколдовывает мир, то архитектура вновь заколдовывает его и дает человеку чувство, о котором писал А.Лосев в «Диалектике мифа», чувство чуда существования в мире.[130]

Там где этого чувства не возникает, мы имеем дело не с мифом, а со схемой или утопией. И утопия, и фантазия могут рассматриваться как варианты частичной мифологизации. В марксистской традиции вслед за Ф.Энгельсом было принято видеть в утопии стадию мышления, предшествующую науке. Но хотя вслед за архитектурными утопиями начала века в архитектуру действительно начала проникать наука, параллельно шло и другое движение, от утопии - к мифу.[131]

Однако, это движение к мифу до сих пор остается латентным, скрытым, так как категория мифа все еще кажется одиозной. Альтернативой мифу стала фантазия.

Архитектурные фантазии семидесятых, восьмидесятых годов можно рассматривать как упражнения архитектурной мысли, не рискующей впасть в грех мифотворчества.[132] Порой такое конструирование сознательно шло по пути сочинения разного рода архитектурных сказок. Порой - заражаясь критическим пафосом, - порождало архитектурные декорации или монстры[133]. Наиболее показательны в этом отношении концептуальные архитектурные проекты, представлявшиеся на конкурсы архитектурных идей. Явление «бумажной архитектуры» можно истолковать как форму протеста молодых архитекторов против архитектурных утопий. Отказываясь от утопии в пользу фантазии, «бумажные» архитекторы сознательно уходят от реальных проектных задач в сферу исследования возможностей архитектурного мышления и его языков. Схематизм «бумажных проектов», однако, был вполне осознанным и иронически рефлектированным. Так что в проектах бумажных архитекторов мы видим не миф, а лишь притчу или сказку.[134] Поэтому «инфантилизм» их проектов следует отличать от инфантилизма проектов с недостаточно осознанной мифологической программой.[135]