ЦАМО, ф. 48А, он. 1, д. 46, л. 110, 136.

В штабе округа Захаров и Малиновский, стоя над раскрытой картой, намечали маршруты и районы учений, в том числе учения по форсированию Днестра, с таким расчетом, чтобы скрыть от противника замысел советского командования по подтягиванию войск к границе. Перевозки должны были осуществляться без изменения графика работы железной дороги. Был рассмотрен план подъема частей по тревоге, порядок поддержания связи и пр.

Во время пребывания в штабе округа Малиновский узнал от Захарова, что приграничные соединения усилили бдительность по охране границы. Командиры стали чаще проверять боевую готовность войск. В авиационных частях и соединениях проводились боевые тревоги, тренировки в перебазировании самолетов с постоянных аэродромов на оперативные. Летчики ночью готовили самолеты и перелетали с таким расчетом, чтобы к рассвету сесть на оперативные аэродромы, где создавались запасы горючего и боеприпасов.

Итак, явно надвигалась война. И Родиону Яковлевичу особенно запали в душу слова Захарова: «Судя по всему, мы стоим на пороге тяжелых испытаний. И что бы ни случилось с тобой — держи связь, всегда помогу. Ведь ты будешь на главном направлении округа».

В ночь на 8 июня Родион Яковлевич объявил боевую тревогу штабу, корпусным частям в Кировограде и включенным в боевой состав корпуса 74-й стрелковой и 30-й горнострелковой дивизиям. К 15 июня 74-я и 30-я дивизии сосредоточились северо-восточнее Бельцев. 176-я дивизия находилась на прежнем рубеже: р. Прут от Липкан до Петрешт у Скулян. За несколько часов до начала войны Захаров вновь подчинил ее командиру 35-го стрелкового корпуса комбригу И. Ф. Дашичеву. Он считал, что руководство обороной стыка между правофланговой 176-й дивизией и 95-й, которой предстояло прикрывать границу южнее, должно осуществляться одним командиром. Однако расстояние между штабом дивизии в Бельцах и штабом 35-го корпуса в Кишиневе составляло 180 км, и Малиновского беспокоило такое решение, поскольку дивизия, прикрывая границу на 150-километровом фронте, заслоняла собой бельцевское направление, на котором сосредоточились две другие его дивизии. Управлять приграничной дивизией из штаба 48-го стрелкового корпуса, разместившегося во Флорештах, было куда удобнее, чем Дашичеву из Кишинева.

Усомнившись в надежности обороны малыми силами на столь широком фронте и в эффективности управления частями на больших расстояниях, Родион Яковлевич стал настаивать перед М. В. Захаровым на возвращении ему дивизии В. Н. Марцинкевича и на разрешении выдвигаться 30-й дивизией в сторону Скулян. Однако начальник штаба округа не согласился на это. Оставалось надеяться на большой боевой опыт комбрига И. Ф. Дашичева и готовиться к встречным боям.

Услышав от Захарова слово «война», Родион Яковлевич только и успел сказать в трубку: «Ночью будем выдвигаться». Он знал, что командно-начальствующий состав штаба ждет только сигнала. В войсках корпуса была объявлена тревога, приказано рассредоточиться и замаскироваться до особых распоряжений. По указанию Дашичева от Марцинкевича поступила первая информация: «Вражеская авиация бомбила Бельцы, над городом произошел воздушный бой, на границе идет перестрелка, отмечается оживление противника за Прутом в районе Скулян, на дорогах появились первые беженцы».

В середине дня 22 июня Родион Яковлевич, заслушав доклады подчиненных о готовности к маршу, выехал в дивизии. Штаб 30-й располагался рядом со штабом корпуса в Багринештах. Ее командиру надлежало к утру 23 июня вывести части на рубеж Стурзовка, Пырлица (10—12 км юго-западнее Бельцев) и не допустить прорыва противника. За ней должна была выдвигаться к Бельцам 74-я дивизия Ф. Е. Шевердина.

Трудное положение сложилось в 30-й дивизии. Боеприпасы не были подвезены, а впереди ее ждал 50-километровый марш. Посланные в Рыбницу автомашины за оставшимися боекомплектами и материальными средствами еще не вернулись, а дороги уже контролировались вражескими самолетами. И тогда командир корпуса распорядился помочь командиру 30-й дивизии С. Г. Галактионову автотранспортом, чтобы быстрее вывезти боеприпасы из Рыбницы.

К утру 23 июня генерал С. Г. Галактионов переместил свой штаб в Пырлицу. Части дивизии опоздали занять оборону на намеченных рубежах. Прибывший вскоре в дивизию Р. Я. Малиновский указал на недостатки марша и потребовал с наступлением ночи ускорить выдвижение войск на заданный рубеж.

Осуществляя сближение с противником, командование 48-го корпуса не забывало и об обстановке на фронте, особенно па своем направлении. Связь с действовавшим впереди корпусом Дашичева поддерживалась всеми доступными средствами.

Малиновскому и его штабу стало известно, что, несмотря на героическое сопротивление пограничников и воинских подразделений, гитлеровцы форсировали р. Прут у Скулян на полуторакилометровом фронте. К вечеру на занятый ими плацдарм переправились 2 полка, 20 танков и до 200 мотоциклистов. Этот прорыв был ликвидирован полком второго эшелона 95-й стрелковой дивизии 35-го корпуса совместно с подоспевшим кавполком 9-й дивизии 2-го кавалерийского корпуса П. А. Белова. При этом было захвачено в плен 50 солдат и офицеров.

На рассвете 24 июня 30-я дивизия прошла Бельцы и заняла оборону в тылу сражавшейся 176-й дивизии. 74-я дивизия сосредоточилась за ней северо-восточнее Бельцев в Александренах. Части окопались и замаскировались. Местность была открытая. Господствовала вражеская авиация. Противник подходил все ближе и ближе. Впереди мужественно дрались полки 176-й стрелковой дивизии полковника В. Н. Марцинкевича.

В тот же день войска Малиновского получили задачу выдвинуться еще ближе к государственной границе. В ночь на 25 июня они совершили 30-километровый марш-бросок: 30-я дивизия — в сторону Скулян, заняв 30-километровый рубеж в полосе действий 176-й дивизии, а 74-я — из-за правого фланга 30-й в сторону наметившегося прорыва противника у Костешт. Соответственно переместились и их штабы: 30-й дивизии — в Албинец, 74-й стрелковой дивизии — в Бельцы. Штаб 176-й дивизии находился в Фалештах, а 48-го стрелкового корпуса — в Бельцах.

На рассвете четвертого дня войны дивизия Галактионова подошла к Скулянам и попала под огонь артиллерийских батарей и танков. Под дружное «ура!» бойцы с ходу пошли в атаку. В танки полетели гранаты и бутылки с зажигательной смесью, били прямой наводкой сорокапятки, загорелось несколько вражеских машин. Скуляны были отбиты.

Тогда в воздухе появились вражеские самолеты. На бреющем полете они штурмовали второй эшелон дивизии. Усилила огонь и вражеская артиллерия. Противник перешел в атаку большой группой войск на не успевшие окопаться части и вновь потеснил их. В это время форсировали Прут свежие силы 198-й и 210-й немецких, 8, 13 и 14-й румынских пехотных дивизий, которые вводились в бой разрозненно. Борьба с ними не утихала целый день. Части 30-й дивизии во второй раз выбили противника из Скулян, но удержаться там не смогли из-за непрекращавшегося натиска немецко-румынских войск. После того как бои утихли, Галактионов получил приказ командира корпуса о начале нового наступления дивизии утром 27 июня после часовой артподготовки.

Раненый лейтенант-пограничник, доставленный к Родиону Яковлевичу на командный пункт, подробно рассказал, какими силами и средствами гитлеровцы форсировали Прут в трех местах у Скулян. И хотя массированное применение противником артиллерии, танков и авиации было хорошо знакомо Р. Я. Малиновскому по опыту боев в республиканской Испании, он тем не менее не отменил запланированного наступления, зная, что врага могут остановить только решительные действия.

После 30-минутной артподготовки части 30-й дивизии вновь ворвались в Скуляны, но откатились. Накопив за ночь силы, противник перешел в контрнаступление, пытаясь форсировать реку на других участках. К полудню в район боев выдвинулась танковая дивизия 2-го механизированного корпуса генерала Ю. В. Новосельского, которая во взаимодействии с частями 30-й стрелковой дивизии и штурмовой авиацией остановила дальнейшее продвижение 198-й немецкой пехотной дивизии и танков. В результате сильных боев советским войскам удалось удержать рубеж на восточном берегу р. Прут, за исключением района Скулян. Здесь, а также в районе Костешты, Стефанешты противник приступил к дальнейшему накапливанию сил, чтобы перейти к более мощному наступлению.

Несколько дней передышки Малиновский использовал для укрепления рубежей и пополнения частей. В эти дни генерал Захаров передал штаб 9-й армии1 генерал-майору П. И. Бодину и 29 июня вылетел в Москву. Матвей Васильевич хорошо знал театр военных действий, силы и средства на нем, быстро ориентировался в обстановке, поэтому его отъезд отозвался болью для Малиновского, потерявшего непосредственную опору и поддержку близкого человека. 30 июня Родион Яковлевич получил приказ о смене 30-й дивизии и передаче ее Дашичеву. Решение командующего 9-й армией вызывалось необходимостью уплотнения войск на унгено-кишинёвском направлении.

Однако вывести из боя дивизию в тех условиях Малиновскому было непросто. Назначенный для смены 360-й полк 74-й дивизии не прибыл к 2 часам 1 июля из-за ночного Ливия. Тревога командира корпуса особенно возросла, когда он узнал, что начальник штаба 30-й дивизии без ведома ее командира свернул 120 км телефонного кабеля и отправил с аппаратурой для развертывания связи на новом месте, а гаубичный артполк снялся с огневых позиций преждевременно.

Опасения Родиона Яковлевича были не напрасны. Враг как будто бы ждал такой ситуации и в 8 часов утра 1 июля начал артподготовку на флангах 30-й дивизии, а затем обрушил на нее главные силы со скулянского плацдарма. Ни о какой смене частей теперь уже не могло быть и речи.

К этому времени ослабленный в боях 591-й полк 176-й дивизии не выдержал удара противника и начал отходить к Чоропканам, оголив левый фланг 30-й дивизии. Хотя она подчинялась Дашичеву, Родион Яковлевич приказал Галактионову остановить противника силами своего резерва. Все денные в бой четыре стрелковых батальона с танковой ротой и броневзводом спасли положение. К исходу дня враг был не только остановлен: часть его сил оказалась прижатой к Пруту западнее. Таксобен и высоты 164,3 35-м стрелковым полком, а танковая рота уничтожала огневые точки противника в 1 км восточнее Германа.

Днем 2 июля противник перешел в наступление тремя пехотными и кавалерийской дивизиями с танками 11-й немецкой и 3-й румынской армий. Главные удары наносились со скулянского и костештского плацдармов на Бельцы с целью обеспечения южного фланга крупной немецко-фашистской группировки из группы армий «Юг», продвигавшейся севернее Молдавии на стыке Юго-Западного и Южного фронтов. На юге Молдавии 4-я румынская и часть сил 11-й армий наступали южнее Кишинева в общем направлении на Бендеры, Одессу. В сражение в районе Бельцев вступил весь правый фланг 9-й армии. Обескровленный 404-й полк 176-й дивизии, оборонявший Петрушаны возле Костешт на правом фланге корпуса, с боями начал отходить в сторону Рышкан. К ночи бои утихли, и Малиновский, получив разрешение, отвел главные силы на рубеж Пынзарены, Калугэр, Скумпия, Бушилы, который находился в 17—20 км от границы.

Утром 3 июля враг возобновил наступление. Израсходовав резервы в предыдущих боях, дивизия Галактионова, которая неоднократно прижимала противника к Пруту у Скулян, на этот раз не выдержала. Несколько солдат из нового пополнения обратились в бегство перед тремя вражескими танками, увлекая за собой молодых бойцов еще не успевшего закрепиться 35-го стрелкового полка. Артиллеристы двух противотанковых пушек решили сражаться до конца. После первых выстрелов прямой наводкой один вражеский танк задымил, но и пушка вместе с расчетом была выведена из строя. Другая пушка продолжала вести огонь. Еще один танк завертелся на месте и вспыхнул: кто-то ударил со стороны. «Есть еще наши! Ура!» — оживился расчет оставшейся пушки и произвел несколько выстрелов, подбив две машины. Однако в это время из глубины показалось еще несколько танков. Наступление противника продолжалось. Рушилась оборона левого фланга 30-й дивизии. Нависла угроза прорыва немецко-фашистских войск в северо-восточном направлении.

Неделю спустя, разбирая факт отступления 30-й дивизии, командующий 9-й армией генерал-полковник Я. Т. Черевиченко спросил мнение Р. Я. Малиновского о ее командире.

Родион Яковлевич, зная С. Г. Галактионова как отважного боевого генерала, командовавшего дивизией, героически сражавшейся у границы с первых яге дней войны, дал правдивую оценку Сергею Гавриловичу и указал на объективные причины этого факта:

— Товарищ командующий! Случай сам по себе из ряда воп выходящий, но дело не столько в Галактионове, сколько в том, что кадровый состав был уничтожен в предыдущих боях. Противник имел четырехкратное превосходство, инициативу, танки, пушки, самолеты. Перед такой силой способны стоять насмерть только подготовленные к этому воины. Сделать таким новое пополнение у Галактионова не было времени. То, что случилось с ним, — это наша общая беда, а не его одного. Я в этом твердо убежден.

Это было смелое, принципиальное суждение командира, отлично знавшего своих подчиненных.

Еще в конце июня во время выдвижения войск к государственной границе на скулянском направлении Малиновский не случайно держал 74-ю стрелковую дивизию полковника Шевердина во втором эшелоне, расположив ее накануне мощного наступления противника в целях обороны стыка между 176-й и 30-й дивизиями. По опыту он знал, что противник будет стремиться прорваться в глубь обороны корпуса на стыках и флангах частей и соединений. Узнав, что противник потеснил части 30-й дивизии на оборонительные позиции 74-й стрелковой дивизии, Малиновский приказал начальнику штаба корпуса срочно создать заставы на всех маршрутах, где бы принимали отступавших бойцов и направляли их в боевые порядки дивизии Шевердина, вывести с запасных на основные огневые позиции противотанковую артиллерию для стрельбы прямой наводкой.

176-я дивизия вела кровопролитные сдерживающие бои. Особую активность противник проявлял в районе Кобань, Болотино. И хотя дивизия нанесла врагу большой урон, однако попытки остановить наступление лишь замедлили продвижение противника.

В боевые порядки дивизии Шевердина влились правофланговые части 30-й дивизии, и враг был остановлен организованным огнем из всех видов оружия. Такой жесткий заслон вынудил врага остановиться и ждать подхода основных сил. Воспользовавшись замешательством противника, дивизия Шевердина решительно контратаковала его и разгромила пехоту, но из-за несогласованности действий с соседями и большого некомплекта не смогла развить успех.

Примеры героизма бойцов все более убеждали советских солдат, что они способны бить врага. Политработники призывали воинов не проявлять ни малейшей паники, так как спасти корпус в тяжелой обстановке могли только высокая организованность и беззаветное мужество личного состава.

В связи с возросшей опасностью глубокого прорыва противника командующий 9-й армией решил контратаковать 2-м механизированным корпусом со стороны Ямполь, Сороки в направлении Стефанешт, затем совместно с корпусом Малиновского нанести удар с севера на юг, чтобы выйти навстречу 95-й дивизии 35-го стрелкового корпуса при содействии кавдивизии 2-го кавалерийского корпуса с фронта и разгромить противника в районе Скуляны, Пырлица.

Однако из-за недостаточного количества сил и средств, отсутствия должного взаимодействия между соединениями, а также резервов контрудар успеха не принес. Положение советских войск восстановлено не было. Тем самым гитлеровское командование получило возможность вводить новые силы для расширения плацдарма в Молдавии на бельцевско-каменском направлении *.