В трубке раздалось недовольное покашливание.

Мистер Симмонс. Давайте сразу расставим всё по своим местам. Я, конечно, очень польщен и все такое, но моя работа в благотворительном фонде для геев еще не делает геем меня самого, так что я буду вам весьма признателен, если вы перестанете со мной заигрывать. А южнее Далласа я никогда не был, если вас это, в самом деле, интересует.

Вот так. И теперь думай что хочешь, Джаред Падалеки.

Пауза.

Знаете, мистер Симмонс, пожалуй, я смогу пойти вам навстречу и закрыть глаза на некоторые формальности. Если Эл Саммерс согласится письменно подтвердить, что видел, как вы получили травму в результате разбойного нападения на его бар – полагаю, нас это удовлетворит. Разумеется, я не могу принять такое решение единолично, но вероятность благоприятного для вас исхода дела очень велика.

Джаред слушал его, закрыв глаза, чтобы ни на что не отвлекаться.

Как я узнаю о вашем решении? – негромко поинтересовался он, понимая, что уже пришел к вполне определенному выводу.

Позвоните мне. Завтра. Желательно – до полуночи.

Я смогу с вами встретиться, чтобы поблагодарить лично?

Доброй ночи, мистер Симмонс.

Дженсен! - не выдержал Падалеки, открывая глаза, но в трубке уже раздавались короткие гудки.

Джаред взял сигареты и улегся на кровать.

Или он окончательно сошел с ума, или он только что разговаривал с Дженсеном Эклзом. Других вариантов нет.

Прошлое, это гребаное, почти забытое прошлое оживало перед его глазами, словно только вчера он сидел на залитом солнцем школьном дворе, и Мюррей рассказывал ему историю появления в школе имени Джеймса Мэдисона парня, которого все называли Блонди... Черт, он и не думал, что помнит все это, помнит до мелочей - и чертов доклад, и мерцающие в свете кухонной лампы зеленые глаза, и теплый ветер в лицо, и необыкновенно яркие звезды над таким далеким и чужим городом. Джаред вспоминал, как Дженсен впервые поцеловал его, и в запахе собственной сигареты ему мерещился почти забытый привкус ментоловой жвачки... А еще он словно вновь прижимался к холодному стеклу, провожая взглядом того, кто уезжал в неизвестность...

Но гораздо ярче и объемней были другие воспоминания – о телах, которые яростно сплетались на белоснежных простынях, о беспощадных поцелуях, о страстном и бессмысленном шепоте, о наслаждении, какого он не испытывал больше никогда и ни с кем. О своем первом парне, о том, кто был единственно настоящим зеленоглазым и светловолосым. Возбуждение накатило удушливой волной, ночь уже не казалась такой жаркой, и отчаянно хотелось, чтобы рядом был хоть кто-то, кого можно сжать в объятьях и вдавить в постель, прогоняя ненужные мысли…

К черту. Прошлое должно оставаться прошлым, аминь. Падалеки изменился, да и Эклз, похоже, уже далеко не Блонди. А значит... Да пошло оно все.

Джаред потушил сигарету и, усилием воли задавив не вовремя шевельнувшуюся совесть, отправился будить Брока. В конце концов, потрахаться – это была идея Келли, вот пусть и отдувается.

***

 

Джаред смотрел на свое отражение уже минуты три, и с каждой новой минутой его настроение все больше уходило в минус. Нет, в подобном виде он и шагу из дома не сделает.

Падалеки проснулся в комнате Брока около полудня, когда уже стало ощутимо жарко. Келли, по всей видимости, ради разнообразия решил сходить на занятия, потому что другой причины выходить на улицу раньше двух часов дня он сам для себя не находил.

Замечательно, он еще и основательно подъел все, что было в холодильнике. Падалеки пришлось довольствоваться скромной яичницей и чашкой крепкого кофе, впрочем, голодным он с самого начала не был.

Затем Джаред задумчиво изучил оставленный на столе список того, что, по мнению Брока, необходимо было купить; хмыкнул и решил сделать вид, что ничего не видел. Ладно, вечером он по-любому зайдет в магазин и просто купит то, что сочтет нужным. Потому что наличие в списке Брока жидкости для мытья посуды заставляло подозревать, что Келли таки доигрался с расширением сознания и наконец-то основательно вышел за границы привычной реальности. Поскольку тот Брок, который находился в одной реальности с Джаредом, искренне верил, что однажды оставленные в раковине тарелки когда-нибудь обязательно станут чистыми без постороннего вмешательства, надо только набраться терпения.

Падалеки присоединил свою посуду к уже находящейся в раковине и, оптимистично решив, что раз через край ничего не валится - то и беспокоиться не о чем, пошел одеваться.

Здесь неожиданно возникли проблемы. Поскольку по дороге в университет Джаред планировал заглянуть к Моргану и выяснить, что именно заставило того столь скептически относиться к порядкам, царящим в UCLA, выглядеть Падалеки полагалось в соответствии со вчерашними пожеланиями главреда – то есть, максимально гетеросексуально. Как этого можно добиться при помощи своего достаточно однообразного гардероба, Джаред не представлял.

Ну, допустим, хлопчатобумажные светлые брюки при дневном свете выглядят вполне нормально, особенно если не знать, что с ними происходит при клубном освещении. Но вот верх... Падалеки решил, что его собственные майки категорически не имеют ничего общего с представлением о приличиях, и полез в шкаф к Келли. Три рубашки спустя Джаред понял, что злится. И что он напоминает сам себе не то почтальона, не то бухгалтера.

Падалеки плюнул и пришел к выводу, что к Моргану зайдет как-нибудь в другой раз. Он вновь влез в свои вчерашние джинсы, а сверху натянул белую майку, которая выглядела довольно невинно ровно до того момента, пока ее обладатель не начинал двигаться и не становилось заметно, что она, под стать джинсам, тоже художественно изодрана. Особенно выигрышно в этой майке смотрелся пирсинг сосков.

Брок называл такой образ Джареда «жертва чупакабры».

Падалеки довольно усмехнулся. То, что надо.

Он извел полфлакона геля, укладывая непослушные волосы назад так, чтобы только пара якобы случайно выбившихся прядей падала на лоб, и был вынужден признать, что выглядит охренительно. И что смотреться более гомосексуально он не смог бы при всем своем желании. А это значит, что теперь можно на практике проверить, как в UCLA реально относятся к геям.

Джаред подумал, и засунул за пояс заточку.

 

***

 

Если честно, Падалеки и предположить не мог, что это будет так скучно. Ну да, от него шарахнулись пару раз, пока он шел к Ройс Холл; кажется, один раз засвистели вслед; но учитывая, что он попал в кампус во время перемены и вокруг было раздражающе много народа, понять, относился ли этот свист действительно к нему, было трудно.

Джаред был разочарован. Похоже, Морган ошибся. Здесь, как и везде в Калифорнии, никому ни до кого нет дела.

Он посидел в открытом кафе, разглядывая снующих вокруг студентов, и пришел к выводу, что его долг перед Ники так и останется неоплаченным, потому как порадовать Эйкокс ему будет нечем. А еще он, кажется, понял, почему здесь подзадержались представители GLAAD – на таких уютных газонах посидеть с плакатами – одно удовольствие. Да и вообще кампус производил какое-то благостное впечатление, блин, тут не просто все в порядке, тут до тошноты мило и уютно. Гармонично, так сказать. А любить гармонию Падалеки так и не научился.

Потом он провел около часа в приемной ректора, ожидая, пока мистер Блок сможет его принять, и едва не заснул под сухое постукивание клавиш – секретарь, ухоженная дама лет пятидесяти, что-то печатала на компьютере. Будь на ее месте кто-нибудь помоложе, Джаред попытался бы завязать разговор, но о чем следует говорить с представителями старшего поколения, он не знал. Интересно, почему с Морганом таких проблем не возникает, ведь сколько ему, лет сорок пять точно есть?

Беседа с ректором заняла минут пятнадцать и не дала Джареду абсолютно ничего, кроме понимания, что он правильно сделал, захватив с собой диктофон. Потому что воспроизвести потом все эти красивые слова ни о чем самостоятельно - он бы не смог.

В принципе, все и так было уже понятно, но Падалеки неожиданно для самого себя заупрямился и даже дошел до деканата, твердо решив действовать в соответствии с инструкциями Джеффа. На самом деле, Джаред умел следовать инструкциям. Ну, когда у него самого не было прямо противоположных этим инструкциям соображений.

Он застал на месте декана юридического факультета UCLA и пережил еще одну речь на тему всеобщего равенства и братства, однако, когда диктофон уже был выключен, декан Харрис неожиданно удивил Джареда.

Он откинулся на спинку кресла и, глядя на Падалеки по-отечески доброжелательно, в ответ на вопрос, с кем из студентов стоило бы побеседовать, спросил:

- Зачем?

Джаред машинально повторил уже набившую оскомину фразу о том, что проблема отношения к лицам с нестандартной сексуальной ориентацией в стенах этого благословенного учебного заведения требует всестороннего и беспристрастного освещения.

Вот тут Харрис его и удивил. Он весело улыбнулся и махнул рукой.

- Ох, ну скажете тоже. Нет у нас никаких проблем с отношением к геям, думаю, вы это уже поняли. Вы не похожи на упертого фанатика, мистер…

- Падалеки, - подсказал Джаред, весь сон которого как рукой сняло.

- Мистер Падалеки. Так вот, любого другого я с чистой совестью отправил бы нарезать круги по кампусу, но вы производите впечатление адекватного юноши, поэтому я скажу вам прямо – идите домой. Думаю, материала для статьи у вас уже достаточно, а убивать время на то, чтобы в сотый раз выслушивать одно и то же… Полагаю, вы свою работу выполнили. Идите домой. Ну, или еще куда-нибудь. Уверен, что у молодого человека вроде вас найдется множество значительно более интересных занятий, верно?

- Но мистер Морган… - начал Джаред, однако Харрис рассмеялся и покачал головой.

- Вашему начальнику об этом знать совсем не обязательно.

Падалеки подумал, что, наверное, он реально заскучал. Иначе, почему в этом любезном предложении ему слышится не самое доброжелательное предостережение?

- Благодарю вас, декан Харрис, - произнес Джаред, вставая. – Пожалуй, я последую вашему совету.

Ага, только немного позже.

Декан улыбнулся вновь, и эта вежливая отстраненная улыбка не сходила с его лица до тех пор, пока за Падалеки не закрылась дверь.

 

***

 

В редакции университетской газеты Daily Bruin царило прекрасно знакомое Джареду оживление, которое могло бы показаться непосвященному человеку бестолковым, но на самом деле было вполне осмысленным и упорядоченным.

Падалеки порадовался, что положение внештатника позволяет ему оставаться в стороне от жизни его собственной редакции, потому что в подобном дурдоме он бы долго не протянул. Впрочем, человек способен привыкнуть и к худшему, была бы достойная мотивация…

Поскольку миссия Джареда в данный момент носила неофициальный характер, и в редакцию он заглянул, просто чтобы получить немного информации перед последним марш-броском, он решил пообщаться с теми, чьи жизненные принципы были ему особенно близки – а именно с людьми, способными выкроить время для перекура даже в запарке дедлайна.

Он довольно быстро разговорился с симпатичным парнем приблизительно своего возраста, который курил, устроившись на парапете перед зданием редакции. В другой ситуации Падалеки с удовольствием бы за ним приударил, но сейчас момент был явно неподходящим. Парень дал Джареду прикурить и с интересом выслушал рассказ о причинах, приведших Падалеки в университет, а в ответ на прямой вопрос о том, что в газете известно про братство Дельта Тау, лишь пожал плечами:

- То же, что и всем. Это сборище заносчивых самовлюбленных снобов, которых не любят просто потому, что отчаянно им завидуют.

- Есть чему? – приподнял бровь Джаред.

Ларри, как звали его нового знакомого, усмехнулся.

- Они богаты, беспечны, их ждет блестящее будущее… Наверное, есть.

Падалеки задумался.

- Повезло с предками? – высказал он вполне очевидное предположение.

Неторопливый кивок:

- А откуда еще может быть столько бабла в таком возрасте? В братстве вообще тема преемственности поколений очень актуальна, практически у всех из тех, кто состоит там сегодня, отцы и даже деды тоже в свое время были в Дельта Тау.

- Слушай, а можно попасть в братство, ну, так сказать, со стороны?

Ларри покачал головой.

- Без рекомендации действующего члена братства или кого-либо из тех, кто там состоял раньше – исключено.

- А если с рекомендацией?

Парень тяжело вздохнул.

- Тогда это счастливый билет, приятель.

- В смысле?

- Кем бы ты ни был раньше, после того, как ты стал членом клуба, ты автоматически переходишь в категорию своих. А своим эти парни помогают со всем тщанием, будь уверен. Тебя пристроят на работу, выгодно женят, организуют кредит под мизерный процент, помогут начать свое дело, черт, у меня просто фантазии не хватает, чтобы представить себе все перспективы.

- Я понял, - кивнул Джаред, выбрасывая окурок. – Кстати, до меня дошли слухи, что их считают гомофобами. Что скажешь?

Ларри усмехнулся.

- Мизантропы – да, но чтобы избирательно ненавидеть какую-то категорию людей… Вряд ли. Думаю, им одинаково безразличны все, кто не принадлежит к их кругу, а уж на ориентацию тех, кто для них не существует, им плевать.

- А если посмотреть на это немного по-другому? – задумчиво произнес Джаред. - Гей может стать членом братства?

Молодой человек удивленно моргнул. Похоже, такая мысль ему в голову вообще не приходила.

- Понятия не имею, - честно ответил он. – Но, на мой взгляд, в этих кругах быть геем как-то не принято.

Джаред хмыкнул. Вот то-то и оно.

- Думаю навестить этих охренительно классных парней, - заявил он, вставая с парапета. – Не подскажешь, где они обитают?

Ларри поднял на него глаза, полные недоумения.

- В доме братства. Через парк и налево, там спросишь. Чувак, ты что, собираешься идти в этом?

- А что не так? – прищурился Джаред.

Молодой человек неуверенно пожал плечами и усмехнулся.

- В принципе, всё так… Кстати, клевая майка. Вот только эти ребята могут не понять. Они на редкость консервативны в плане одежды.

Ну, почему же. Когда они выходят громить гей-бары, то выглядят очень даже неформально.

- Ничего. Потерпят. - Джаред усмехнулся и, попрощавшись с Ларри, отправился знакомиться с братством Дельта Тау.

 

***

 

- GSAв другом корпусе, - отрезал темноволосый парнишка лет девятнадцати и попытался захлопнуть дверь, но Джаред успел выставить ногу.

- Джаред Падалеки, Sans contrefaçon. Пишу статью по заказу вашего начальства о том, как вы, детки, нежно и трепетно любите нас, педиков. - Джаред нахально усмехнулся и подмигнул оторопевшему парню. – Не тормози, зайчик, твоя нежная задница в полной безопасности, по крайней мере, пока. Мне нужен кто-нибудь более взрослый и вменяемый. Кто у вас тут главный?

При слове «задница» парень вспыхнул и, окинув Джареда неприязненным взглядом, процедил сквозь зубы:

- Ждите здесь.

Джаред покладисто убрал ногу. Дверь захлопнулась.

Наконец-то начинается что-то занятное.

Он приготовился к долгому ожиданию и даже закурил, однако дверь распахнулась вновь уже через пару минут.

- Следуйте за мной, - недовольно произнес все тот же парень и скривился, заметив в руке Джареда сигарету.

- Здесь не курят, - сообщил он.

- Да ну? – приподнял бровь Падалеки, однако понял по взгляду своего визави, что это не обсуждается.

Джаред пожал плечами и щелчком отправил сигарету в урну. Не попал.

Похоже, парнишка надеялся, что посетитель немедленно бросится исправлять последствия собственной криворукости, однако терпение Падалеки уже было исчерпано.

- Пошли, приятель, у меня не так много времени, - бросил Джаред и, отодвинув парня в сторону, шагнул в дом братства.

Просторный холл порадовал прохладой. Блин, надо будет позвонить Броку и напомнить, что их кондиционер сам собой не починится.

- За мной, - буркнул парень и быстро зашагал куда-то, явно стремясь как можно быстрее выполнить свою миссию и распрощаться с Джаредом. Впрочем, в этом их желания вполне совпадали.

Поначалу Падалеки удивился тишине и безлюдности, он немного по-другому представлял себе жизнь братства, но потом вспомнил, что занятия еще не закончились, а прогулы тут, видимо, не слишком приветствовались.

Черт, да здесь от скуки не то что гей-бары громить пойдешь, в петлю полезешь… Студенты, блин…

Представителей братства Дельта Тау Джаред обнаружил в большой комнате с камином, которую так и хотелось назвать залом, уж очень весь этот интерьер напоминал обстановку загородной виллы европейского аристократа, по крайней мере, как это представлял себе Падалеки. При виде двух парней, расположившихся в креслах возле кофейного столика, Джаред почувствовал, что его рот свело оскоминой – бля, ну просто обложка модного журнала. Ага, статья «молодые и успешные в неформальной обстановке». Рубашки-поло, идеально отглаженные брюки, дорогие туфли… Черт, даже непонятно, чего хочется больше – то ли раздраженно сплюнуть, то ли захлебнуться бессильной завистью. В принципе, один из парней мог бы всерьез заинтересовать Падалеки, встреть он его в другом месте - губы у него были полными, а глаза светлыми; правда, волосы значительно темнее, чем это нравилось Джареду, ну да и ладно, все равно ничего не выгорит. По сравнению с ним, второй молодой человек столь броской внешностью похвастаться не мог, черты лица имел не самые выразительные, а цвет его глаз и волос почему-то вообще не зафиксировался в сознании Падалеки. Вот только взгляд – холодный и цепкий - не давал забыть, что в комнате, кроме темноволосого красавчика, есть еще кто-то.

- Том, - подал голос парень с невыразительной внешностью, разглядывая Джареда. – Что, в кампус цирк приехал?

- Майкл, - немного укоризненно протянул его сосед, бесцеремонно ощупывая Падалеки взглядом. – Это невежливо.

- Но клоун же откуда-то взялся? – пожал плечами Майкл.

Джаред усмехнулся и, ногой пододвинув к себе свободное кресло, уселся напротив парней. Отлично. Говорить о собеседнике, словно о некоем неодушевленном предмете – классика жанра. Впрочем, пытаться задеть Падалеки насмешками – дело неблагодарное.

- Вас интересуют клоуны, Майкл? – любезно поинтересовался Джаред. – Я могу сводить вас на представление.

Губы Майкла дрогнули, обозначая усмешку. Том рассмеялся в голос.

- Так вы из Sans contrefaçon? – вежливо поинтересовался он, удивив Джареда тем, что потрудился запомнить название, которое Падалеки произнес один-единственный раз, и то – пареньку возле двери, а не этому красавчику. – Позвольте полюбопытствовать, это издание для поклонников Милен Фармер?

- Не совсем, Том, - приторно улыбнулся Джаред, искренне порадовавшись, что лицо парня чуть исказилось от такой фамильярности. – Мы рассчитаны на самую широкую аудиторию, но основными нашими читателями являются лица с нестандартной сексуальной ориентацией.

- То есть те, кого вы обозначили для нашего впечатлительного юного друга как «педиков»? – уточнил второй парень.

Улыбка Джареда стала еще шире.

- Не только. Также дайки, бисексуалы и трансгендеры, хотя, строго говоря, несовпадение социального и биологического пола у последних вряд ли можно в полной мере считать признаком нестандартной ориентации, - добросовестно отчитался Падалеки.

Том покосился на Майкла.

- Благодарю вас за столь познавательный экскурс, - скучающим тоном произнес он. – Кстати, буду вам искренне признателен, если вас не затруднит называть меня мистер Веллинг. Том – это для близких друзей, не поймите меня неправильно.

Джаред пожал плечами. Ему постепенно становилось скучно. Похоже, у этих ребят есть в запасе средства пострашнее бейсбольных бит, например - ловить гея и сводить его с ума своим пафосом. Блин, и даже заточкой не воспользуешься...

- Так что вы хотите от нас? – не выдержал всё-таки Майкл.

Ну наконец-то.

- Полагаю, ваш юный впечатлительный друг уже сообщил вам, что речь идет о статье в нашем журнале об отношении к геям в UCLA. Я решил, что представители старейшего университетского братства будут заинтересованы в том, чтобы развеять слухи о процветающей в их рядах нетерпимости, и для начала вы поможете мне в сборе материала.

Да, прозвучало весьма самоуверенно, даже нагло. Как Джаред и хотел. Том и Майкл вновь переглянулись.

- Нас считают гомофобами? Что за чушь. Мы абсолютно никому не навязываем единый образ мысли; любить или не любить геев – у нас это личное дело каждого, - ослепительно улыбнулся Том.

- Хотел бы я знать, почему я должен любить геев, геем не являясь, - хмыкнул Майкл.

- Вот, к примеру, Майкл, - поддержал его Веллинг. – Он геев не любит, и, должен сказать, геи отвечают ему взаимностью. Если говорить обо мне, то лично мне ваша братия абсолютно безразлична...

Быстрые шаги в коридоре, дверь за спиной Джареда распахнулась.

...Интересно, раньше он тоже чувствовал его приближение кожей?.. Джаред решил, что если сейчас он ошибся, то сегодня же попросит Брока свести его с хорошим психиатром.

- Веллинг, какого черта… - раздалось с порога, но вошедший тут же осекся.

Падалеки понял, что визит к психиатру откладывается.

- А это наш Дженни. Давай, Эклз, заходи, я уже собирался тебе звонить. Кстати, вот у Дженсена с геями вообще очень странно складывается – сам он геев не любит, но ваши почему-то от него в полном восторге.

Джаред медленно, словно воздух вокруг вдруг обрел осязаемую плотность, обернулся.

Пожалуй, теперь мысль об Эклзе и золотых запонках стала вполне логичной. Если что и просилось сюда – к безукоризненно сидящему костюму, идеально подходящему под цвет рубашки галстуку и дорогим очкам в тонкой оправе - так это золотые запонки.

- Спасибо, что предупредили, - негромко произнес Джаред. – А то я уже хотел сделать комплимент. Получилось бы неловко.

Замешательство Дженсена длилось не более секунды, он лишь потянулся к узлу галстука, словно тот внезапно стал душить его, но на идеально красивом лице при этом не дрогнул ни единый мускул.

Опомнившись, Эклз стремительно пересек комнату и, наклонившись к Тому, что-то зашептал ему на ухо – решительно и раздраженно.

Тот выслушал, делаясь все более мрачным, а потом бросил на Дженсена недовольный взгляд. Тот выразительно приподнял бровь.

- Хорошо, - совсем другим тоном произнес Том, обращаясь к Джареду. - Полагаю, вам действительно не помешает помощь. Вот наш друг Дженни вами и займется.

Эклз выпрямился и окинул Тома злым взглядом.

Тот улыбнулся ему в ответ. Внимательно наблюдающий за этим представлением Джаред подумал, что в данном случае улыбка явно выполняет свою более древнюю функцию, нежели выражение дружелюбия.

- Дженсен?

Эклз отвел взгляд. На его скулах заходили желваки.

- Я понял, Веллинг, - выдавил он.

- Вот и хорошо, - улыбка Тома вновь стала лучезарной, и сам он опять начал до омерзения напоминать парня с обложки. – А теперь забирай мистера… э-э?..

- Падалеки.

- …с собой, и покажи ему кампус. Мы же не хотим, чтобы случилась какая-нибудь досадная неприятность, из-за которой потом нас будут считать чокнутыми гомофобами, верно? Удачного дня, мистер Падалеки. Эклз, потом зайдешь ко мне.

 

***

 

Джаред едва поспевал за Эклзом, который, не говоря ни слова, направился к лестнице и почти бегом поднялся на третий этаж. Похоже, здесь располагались комнаты студентов.

- Ты живешь здесь один? – поинтересовался Джаред, разглядывая комнату, куда кивком головы пригласил его Дженсен. Больше всего она напоминала номер хорошей гостиницы. Странно, Падалеки всегда считал, что студентов селят по несколько человек…

- Статус позволяет, - сухо отозвался Дженсен, запирая дверь, а потом прислонился к ней спиной.

- Ну здравствуй, Джаред, - тихо произнес он, и Падалеки понял, что день обещает быть очень долгим.

 

***

 

- Веллинг, я не понял, Эклз что, окончательно впал в немилость? Вчера ты посылаешь его на акцию, сегодня отдаешь на растерзание этому педику? Ты видел, как этот клоун на него вытаращился? Да и Дженни как-то напрягся. Смотри, Том, обесчестят твоего Торквемаду, останешься без великого инквизитора...

- Черт, Майкл, заткнись, ладно? Не до смеха сейчас. Знаешь, почему Эклз напрягся? Да потому что этот, как ты выражаешься, клоун, вчера не только стал свидетелем выхода и огреб по голове, но еще и позвонил ночью на номер фонда... А сегодня приперся сюда. Тебя ничего не смущает? Не знаю, как ты, а я не верю в такие совпадения.

- И что теперь?

- А что теперь? Надо было действовать по плану Хартли, так нет же, Эклз уперся... Вот теперь пусть сам и разбирается. В конце концов, решать проблемы – это его работа.

- Гм... К слову, о проблемах. Ты рассказал ему?

- Нет. И не собираюсь.

- Мне кажется, он имеет право знать.

- У него и так последнее время одни права и никаких обязанностей. Майкл, даже не думай. Я просто поручу ему разобраться с Джейком, не вдаваясь в подробности, и все.

- Ты настолько не доверяешь ему?

- А ты?..

Глава 3.

 

- Ну здравствуй, Джаред, - тихо произнес Дженсен.

Спокойное лицо, нечитаемый взгляд.

Падалеки понял, что не знает, что сказать. Все, что положено говорить в подобных случаях, на самом деле либо откровенная банальность... либо неправда.

- Привет, Дженс, - негромко отозвался он.

Единственное, что он ощущал сейчас, это неловкость. Интересно, сколько должно было пройти времени после их расставания, чтобы при встрече можно было просто обняться, не чувствуя себя сентиментальным идиотом, – месяц, два?.. Черт, это невероятно глупо – стоять и пытаться убедить себя, что ни капли не разочарован этой встречей, за которую готов был продать душу шесть лет назад. За каким хером он вообще поперся в это долбанное братство, знал ведь, что не сможет удержаться... Если бы он не столкнулся с Дженсеном случайно, стал бы его искать вполне осознанно, ему, видите ли, надо было убедиться, что он не ошибся. Убедился? А теперь попробуй хотя бы самому объяснить – на хера надо было это делать? Зачем было тревожить прошлое?.. До этого момента у Джареда были хотя бы его воспоминания, но теперь все светлые образы стремительно и безвозвратно исчезали в пустоте, сливаясь в единый черный фон. Словно фотокарточку в проявителе передержали. А в настоящем оставался этот почти незнакомый молодой человек в дорогом костюме, в глазах которого Джаред не видел ничего, кроме усталости и равнодушия.

Но, кажется, при плохой игре положено делать хорошую мину? Ладно, иногда идти напролом – это не самая плохая тактика; в конце концов, Эклз зачем-то притащил его в свою комнату, а не повел по кампусу. Падалеки подумал, что, возможно, им удастся переломить отчуждение, если они сумеют преодолеть стесненность первых минут и все же окажутся достаточно близко друг к другу в самом буквальном смысле, чтобы физическое влечение взяло вверх над правилами хорошего тона. Потому что, несмотря ни на что - Дженсен и сейчас самый красивый парень из всех, кого Джаред встречал в своей жизни. Пусть он только намекнет, что не против – и Джаред сделает все, чтобы новые ощущения стали лучше всех воспоминаний вместе взятых.

Падалеки демонстративно плюхнулся на кровать, закидывая ноги на спинку, и одобрительно изогнул бровь.

- Почетный траходром. Не скрипит? – он постарался произнести это непринужденно, но мысленно сам поморщился от того, насколько наигранно прозвучали его слова.

- У меня не было возможности как следует проверить, - ровно отозвался Дженсен, опускаясь в кресло, и резким движением ослабил узел галстука. – Моя невеста не слишком любит оставаться на ночь в доме братства.

Джаред коротко хохотнул, пытаясь скрыть растерянность.

- И кто из этих красавчиков твоя невеста? – ляпнул он.

Дженсен тяжело вздохнул. Его взгляд стал колючим, а следующие слова хлестнули, словно плеть:

- Какого черта с тобой произошло, Джаред? Ты выглядишь как шлюха.

Если Падалеки и растерялся, то лишь на миг. Да, немного неожиданно, но ему давно уже не семнадцать, а годы в дороге учат отвечать быстро – что на удар, что на оскорбление.

Он потянулся и насмешливо поинтересовался:

- Я тебя смущаю? Ну извини. Кстати, объясни мне - откуда парень, похожий на Джерри Фолуэлла, знает, как выглядят шлюхи? Ах да, наверное, вы с друзьями бываете в местах и покруче «Пьяной утки»...

Их взгляды встретились, и Дженсен тут же отвел глаза, но Джаред с тоской понял - это не победа. Казалось, Эклзу в самом деле было неприятно на него смотреть. Впервые за последние пять лет Падалеки почувствовал себя неуютно в том образе, который выбрал, казалось бы, раз и навсегда, и это не на шутку его разозлило. Он просто не мог не разозлиться.

- Я хочу помочь тебе, - глухо произнес Дженсен, глядя в сторону.

Джаред издевательски хохотнул.

- Ты бы охренительно помог мне, Эклз, если бы не бросил тогда без сознания. Надеюсь, ты не будешь делать вид, будто не понимаешь, о чем я?

Дженсен такой вид делать явно не собирался. Его губы сжались в тонкую линию.

- Тот, кто тебя ударил, будет наказан, - спокойно сообщил он.

Джаред не поверил своим ушам.

- За что? За то, что слишком хорошо выполнил приказ? – съязвил он.

- За то, что плохо слушал, - все тем же ровным голосом поправил его Дженсен. – Для своей тройки я выразился предельно ясно – максимум шума и никаких телесных повреждений. Это крайне полезный навык - быть как все, но при этом не подставляться.

Падалеки в голову пришла одна интересная мысль:

- А тебя не смущает, что этот парень, похоже, защищал тебя? Я ведь собирался тебе врезать.

Лицо Дженсена осталось невозмутимым.

- Даже если бы он увидел, как ты меня убиваешь – я не отменял свой приказ, а значит, он был обязан ему следовать.

- Это глупо, - не удержался Джаред.

- Это дисциплина, - отрезал Эклз.

Падалеки внезапно стало грустно. Грустно, потому что... черт, да просто потому, что все не так, все не правильно; словно свет, который вел его по жизни, внезапно оказался прожектором стремительно несущегося навстречу электропоезда.

Он понял, что чувствует себя всё более неловко, продолжая лежать на кровати, но еще хуже было бы прямо сейчас смущенно подобраться и сесть.

- Ты так спокойно мне обо всем рассказываешь? – спросил он просто для того, чтобы не молчать. – Не боишься, что я захочу поделиться твоим видением проблемы дисциплины в братстве с нашими читателями?

Ответ последовал незамедлительно.

- Не боюсь. Доказательств у тебя нет и не будет, а размещение в печатном издании недостоверной порочащей информации… Ну, ты в курсе. Так что - ничего не было, Джаред, пойми это.

Черт, почему-то сейчас собственное имя скребет по нервам, словно наждак. А раньше в устах Дженсена даже вечное «Падалеки» гладило бархатом... Джареду безумно захотелось никогда в жизни не приезжать в Лос-Анджелес.

Дженсен понял его молчание по-своему.

- Кстати, а где ты работаешь? – спросил он.

Интересно, что можно ответить на этот вопрос человеку, чей галстук стоит приблизительно столько же, сколько ты зарабатываешь за месяц, и не потерять при этом уважение к себе?

- Я внештатник в нескольких изданиях. А непосредственно здесь и сейчас я от Sans contrefaçon, впрочем, сомневаюсь, что тебе это о чем-либо говорит, - коротко ответил Джаред, закидывая руки за голову и устраиваясь поудобнее. К черту, зато он никогда не предавал сам себя. И тех, кто в него, возможно, верил.

- Образование?

Он что, издевается? Но Падалеки решил не ломаться, ему скрывать нечего.

- Дистанционно. Университет Миссури, факультет журналистики, - вздохнул он, закрывая глаза. Интересно, если не смотреть, удастся поверить, что ничего не происходит?

- Джаред?

Падалеки открыл глаза и мрачно посмотрел на Эклза.

- Я так понимаю, ты еще учишься? – невозмутимо продолжил Дженсен. – Ладно, это решаемо. Первое время ты можешь поработать у сестры Веллинга, у нее свой журнал. Это, конечно, пошлый и безвкусный глянец, но все же на порядок выше твоего Сан-как-то-там. Так ты сможешь даже не скрывать свою ориентацию, геи в мире моды – это нормально. Разумеется, тебе придется пересмотреть свой гардероб.

Джареду стало смешно.

- Ты что, пытаешься... подкупить меня? – небрежно поинтересовался он, стараясь не обращать внимания, как что-то болезненно сжалось в груди. Потому что подкупают тех, с кем не видят возможности договориться. Или просто не хотят тратить время на переговоры.

Дженсен ответил спокойным взглядом.

- Джаред, в этом нет необходимости, можешь мне поверить. Ты не представляешь никакой угрозы, впрочем, братьям об этом знать не обязательно. Я действительно хочу тебе помочь, можешь думать об этом что угодно. Пока у тебя нет образования, я не могу сделать для тебя большего, но потом...

Джаред не выдержал и рывком сел.

- Дженсен, объясни мне, что с тобой случилось? – резко спросил он, не отрывая от лица Эклза напряженного взгляда, отчаянно надеясь уловить хоть что-то знакомое. – Как получилось, что ты стал...

Он замялся, подыскивая слова.

- Кем? – тихо спросил Дженсен.

- Это ты мне скажи – кем, - в полном отчаянии выдохнул Джаред.

Несколько секунд тишины, казалось, растянулись на годы. А потом Падалеки понял, что все бесполезно. Потому что взгляд Эклза остался невозмутимым.

- Я просто стал собой, Джаред, - негромко пояснил он. – Тем, каким хотел, каким должен был стать. Я работал над этим с самого детства, помнишь, я говорил тебе, что не собираюсь быть моделью вечно? Теперь я наконец-то вплотную приблизился к тому, о чем всегда мечтал. Еще несколько лет, и меня ждет место партнера в юридической фирме, где я стажируюсь со второго курса.

- Если сейчас ты стал собой – то кем же был Блонди? – с трудом выговорил Джаред, неуверенный, что хочет знать ответ.

Впрочем – он должен.

Дженсен уголками губ обозначил улыбку, которая не коснулась глаз.

- Блонди был запутавшимся парнем, который в четырнадцать лет едва не рехнулся, когда узнал, что его обожаемый отец оставил семью из-за другого мужчины, и пошел не самым правильным путем в попытке это пережить, - тихо произнес он.

Вот как. Что ж, неожиданно, но... можно было догадаться.

- Так значит... и Джонатан... – горло предательски сдавило, но Дженсен понял.

- Именно. Тот, кого наши озабоченные одноклассники так лихо записали в мои любовники, был моим отцом, а Джонатан, к которому ты ревновал меня – тем самым мужчиной, из-за которого развалилась семья моих родителей.

Джаред почувствовал, что балансирует на грани пропасти. Он до боли сжал кулаки – и сделал шаг за край. Он давно уже разучился сомневаться, бросаясь в неизвестность.

- Зачем ты говоришь мне об этом?

Молчание.

- Джаред, я вижу, как ты смотришь на меня. Думаю, ты должен знать – все эти игры в гомосексуальность для меня в далеком прошлом. Я лишь хотел быть таким, как отец. Чтобы не потерять его. Чтобы он продолжал меня любить, видел во мне свое продолжение. А рядом просто не было никого, кто бы объяснил мне, что никакими ухищрениями невозможно удержать того, кто действительно желает уйти...

Джаред нервно рассмеялся.

- Это точно. Но... ты же... ты же не просто изображал из себя гея, ты... ты спал с мужчинами...

Дженсен усмехнулся.

- Степень моей развращенности была здорово преувеличена. И, кстати, - я никогда не говорил, будто мне это на самом деле нравилось. Женщины всегда привлекали меня гораздо больше.

Самое время встать и уйти, но нужно услышать все, до конца, чтобы потом навсегда вычеркнуть из памяти те две сентябрьские недели две тысячи второго.

- А как же... – голос все же сорвался. Слабак. Тряпка. Пидор.

- Ты был влюблен. Я просто дал тебе то, в чем ты нуждался.

Странное дело, боль, раскаленной иглой пронзившая голову от затылка ко лбу, слегка отрезвила. Джаред даже смог изобразить подобие улыбки. Теперь, глядя в пол, задать последний, абсолютно ненужный вопрос – и можно уходить.

- Выходит, для тебя это ничего не значило?

- Скажем так