Quot;Они [повести], как сказывал Иван Петрович, большею частию справедливы и слышаны им от разных особ".

Пушкин при этом делает свою сноску:

"В самом деле, в рукописи Белкина, над каждой повестию рукою автора написано: слышано мною от ТАКОЙ-ТО ОСОБЫ...";

Раз сосед пишет, что Белкин ему об этом сказывал, значит, сам он рукопись и не листал.

Таким же образом,- естественное предположение,- из бесед с Белкиным сосед узнал о вымышленности имен, о заимствовании названий сел и деревень "из нашего околодка";, о существовании первой части неоконченного романа, о том, что "Повести..." - первый опыт. Раз соседи дружили (а они дружили), то много беседовали. А раз беседовали, то, конечно же, - о важном для себя. А для Белкина важно было писательство. Так если сосед не читал сам, так хоть слыхал о написанном.

И даже то, что часть множества белкинских рукописей находится у соседа, не означает, что он понял их ценность. В его сообщении этот факт равнозначен с нахождением другой части "множества" у ключницы:

"... Иван Петрович оставил множество рукописей, которые частию у меня находятся, частию употреблены его ключницею на разные домашние потребы. Таким образом, прошлою зимою все окна ее флигеля заклеены были первою частию романа, которого он не кончил.";

И собственное письмо сосед не хочет, чтоб явилось перед читателями как творение писателя:

"Но в случае, если заблагорассудится сделать из моего письма какое-либо употребление, всепокорнейше прошу никак имени моего не упоминать; ибо хотя я весьма уважаю и люблю сочинителей [верите?], но в сие звание вступить полагаю излишним и в мои лета неприличным.";

А если - не к соседу и не к ключнице, то скотининское "по мне" может относиться только к Пушкину.

Так, может, он над собою подшучивает? Пушкин - Скотинин!..

Знаете, очень может быть. Вспомните Глеба Горбовского: “Впечатление - вторая суть". И простой человек может как-то постигнуть суть. Соответственно, и недалекому невежде может удаться ВЫРАЗИТЬ. Талант ведь - не ум, не образованность, не нравственная позиция.

За год до написания "Повестей Белкина" бестселлером 1829 года стала не пушкинская "Полтава", а булгаринский "Иван Выжигин"; Пушкина "победил" на литературном поприще Булгарин, поставщик чтива. Оно годилось для низов общества, а верхи сами с ними сравнялись в пристрастиях, т.к. вслед за поражением декабристов снизились и духовные запросы их.

Где были дубы до небес,

Теперь одни лишь пни остались.

Булгарин это почувствовал и использовал. А Пушкину оставалось только злиться да извлекать уроки.

(В "Истории села Горюхина" он даже сделал Белкина фаном, бездумным почитателем Булгарина.)

Булгарин занимателен? Пусть и Белкин напишет занимательные истории, а я, Пушкин, их углублю в собственном стиле. И волки сыты, и овцы целы.

Что - для любителя занятности - "сказал" Белкин своими повестями? - Чего, мол, не бывает! Барышне удается водить за нос барина, мол, она - крестьянка и заставлять того делать безумства, вплоть до сословно наказуемых; другая, повенчавшись по ошибке не с тем, оказывается повенчанной с любимым; третей, очертя голову кинувшейся в водоворот жизни, его не зная, удается выплыть; четвертый, сатанист, вдруг стал человеком противоположного толка; наконец, такой бесстыжей роже, как гробовщик, снится совестливый сон.

Кстати, не зря, думается, Пушкин "Гробовщика" стал писать первым. В нем наиболее непосредственно выразилась сверхзадача всего сборника: совесть - вот выход к возрождению "дряхлеющей вселенной";; человечность в человеке не уничтожаема; на нее и нужно уповать.

Но Пушкин спрятал "Гробовщика" в самую середину, потому что он в тот период меньше всего хотел формулировать свой идеал. С реализмом он покончил (в "Полтаве"). Начинался новый период.

Здесь надо объясниться.

Что такое реализм?

"Метод реализма возник в искусстве тогда, когда перед членами гражданского общества встала задача познать скрытые от непосредственного созерцания силы, которые обусловливают действие механизма социальных отношений"(Сучков).

Это можно пояснить психологической аналогией:

"...человек пробуждается... берет обувь и начинает ее натягивать, и вдруг оказывается, что дело не подвигается вперед, что что-то мешает... я останавливаюсь... обувь становится сейчас для меня самостоятельным объектом, особенности которого я должен осознать для того, чтобы быть в состоянии обуться... я начинаю ее воспринимать с разных сторон, сопоставлять замеченные мною особенности... Словом... начинается процесс... отношения к предмету, отношения, отвлекающегося от интересов непосредственно практического применения каждой из отмеченных мной особенностей..."(Узнадзе).

Вот, наверно, про Пушкина в этой-то фазе и писал Белинский:

"В Пушкине прежде всего увидите художника, призванного для искусства как для искусства... любящего все и потому терпимого ко всему."

Такую фазу, наверно, и изобразил посредством Белкина Пушкин в образе рассказчика "Станционного смотрителя", в образе занимающегося литературой титулярного советника А. Г. Н.

Действительно, если спуститься на уровень обувающегося, который с увлечением изучает запутанный узел, то для него в тот момент важен не результат, а процесс. Он как бы с любовью следит за каждым извивом шнурка. А в то же время этакая любовь ко всему есть в чем-то и безразличие ко всему. И вполне,- имея в виду все того же Пушкина-реалиста,- можно согласиться с Белинским еще:

"...он не принадлежит исключительно ни к какому учению, ни к какой доктрине..."

Но долго ли могла такая динамичная личность, как Пушкин, любоваться изворотами шнурков или "слезами, которые ЖИВОПИСНО отирал... [смотритель] своею полою, КАК УСЕРДНЫЙ ТЕРЕНТЬИЧ В ПРЕКРАСНОЙ БАЛЛАДЕ ДМИТРИЕВА";? - Думается, что не долго.

И во что Пушкину предстояло превратиться?

Мировоззрения, вообще говоря, превращаются друг в друга как бы по синусоиде: романтическая горка - отрезвляющий спуск - в ложбинку реализма и... новая горка и так далее. Ну, пусть бесконечная спираль - лучшее сравнение. Каждый следующий виток - выше предыдущего, вбирает в себя опыт того...

Вот и Пушкин. Пройдя огонь, воду и медные трубы, вольнодумство, ссылку, отрезвление от залетов, он оглядывает всю череду собственных перевоплощений и... все отвергает, но уже не как непринадлежащий исключительно никакому учению, а как втягиваемый в новый романтизм. Он, может, сам себе стесняется в этом признаться. И выход находит в том, что хоть и уже пристрастно, но дистанцируется от своих героев, рассказчиков, "автора", его соседа, символизирующих всякие фазы синусоиды мировоззрений, не разделяемых им, Пушкиным.

"...Пушкин - человек трезвого политического мышления. Утопическая мечта об обществе социальной гармонии им выражается не прямо, а через отрицание любых политически реальных систем, которые могла предложить ему историческая действительность: феодально-самодержавных и буржуазно-демократических ("слова, слова, слова..."). Поэтому стремление Пушкина положительно оценить те минуты, когда люди, политики, вопреки своим убеждениям и "законным интересам", возвышаются до простых человеческих душевных движений,- совсем не дань "либеральной ограниченности", а любопытнейшая веха в истории русского социального утопизма..." (Лотман).

"Вопреки своим убеждениям" - во сне - гробовщик переживает угрызения совести. Вопреки убеждениям своего сословия Алексей решается жениться на крестьянке. Вопреки максиме господствующего религиозного фундаментализма о единственности и нерушимости брака, освященного церковью, Марья Гавриловна предприняла все же "военные действия"; на любовном фронте и достигла-таки счастья. Вопреки расхожей морали Дуня доверилась шалопаю и тоже получила свое, может, временное, но счастье "со слезами на глазах". Вопреки своей морали сверхчеловека в духе как бы аристократического фашизма Сильвио стал человеком и даже отдал жизнь за свободу других. Все отрицают себя прежних, где бы они ни были на синусоиде мировоззрений. И со всех "точек" - оказываются нацелены на некую умудренную опытом гармонию.

Это, однако, постижение на уровне поглубже занимательности, это не на уровне Белкина.

От Белкина же Пушкину нужно было отмежеваться в особенности.

Кроме изгибающейся более или менее плавно синусоиды мировоззрений и идеалов есть на перегибах инерционные вылеты вон с синусоиды вообще. Это - для сугубых неконформистов, несгибаемо стойких, твердых и неподдающихся обстоятельствам и истории. Таков первоначальный Сильвио - вылет "вниз": ему омерзительна пошлая возня мелких самолюбий и - он плюет от презрения на всех и любого готов уничтожить - недочеловека. Таков Вырин - вылет "вверх": ингуманист, во имя высокой нравственности в иную минуту он Дуне смерти желает, в наказание за ее блуд; и ради торжества идеи он трагичен: герой гибнет - идея его остается жить.

Но кроме красивых объяснений вылетам вон с синусоиды можно подыскать и несимпатичные. Например, глупость, мальчишество, упрямство, неумение считаться с обстоятельствами. Таков Белкин. Особенно в "Истории села Горюхина". Мы, однако, видели, что следы его недалекости остались и в издании под названием "Повести Белкина".

С "высоты" своего мальчишеского утопизма, с "высоты" своего вылета над синусоидой он дистанцируется от всех (лишь Вырин, собрат по вылету с синусоиды, ему близок), он дистанцируется ото всех своих персонажей и рассказчиков (мы уже договорились, что умудренная опытом гармония, некое приятие - на уровне не Белкина, а Пушкина, На уровне же Белкина - дистанция и только).

Так от такого плоского дистанцирования Пушкину нужно было в свою очередь дистанцироваться, тем более, что он сам поворачивал к новому утопизму, к, так сказать, романтическому реализму, чем-то на романтический вылет вверх все же похожему - романтичностью.

Впрочем, потому же у Пушкина не только дистанцирование, но и симпатия. Так (вспомните эпиграф) и Белкин - недоросль Митрофан, и Пушкин - Скотинин: “Митрофан по мне".

Что Белкин не был нацелен в своих вольных сочинениях на какое-то приятие выведенных им людей свидетельствует и то, что он не написал повесть о себе и своих отношениях с соседом. А ведь и в них была удивительность: он дружил с ярым крепостником и тот с ним.

Quot;Сие [храп в присутствии гостя, увлеченного хозяйственными изысканиями] дружеских наших отношений нисколько впрочем не расстроило; ибо я, соболезнуя его слабости и пагубному нерадению, общему нашим молодым дворянам, искренно любил Ивана Петровича; да нельзя было и не любить молодого человека, столь кроткого и честного. С своей стороны, Иван Петрович оказывал уважение к моим летам и сердечно был ко мне привержен. До самой кончины своей он почти каждый день со мною виделся, дорожа простою моею беседою, хотя ни привычками, ни образом мыслей, ни нравом, мы большею частию друг с другом не сходствовали".

Нужно быть Пушкиным, чтоб увидеть сходство - позыв к гармонии - в повестях Белкина и в письме его соседа. Поэтому-то Пушкин "опубликовал" все письмо. И даже специально заакцентировал от себя лично:

"Помещаем его [письмо] безо всяких перемен и примечаний, как драгоценный памятник благородного образа мыслей и трогательного дружества...";

*

Рецидив некого романтизма у позднего Пушкина, по-моему, достаточно мало вспоминаемый факт. Мне он не был известен десять лет тому назад.

Теперь известен. И я вижу, в новом свете, что Шкловский и Кожинов не только не правы в своих суждениях о "Станционном смотрителе", но и в чем-то правы.

Действительно, Дунино "счастье со слезами на глазах" это все-таки счастье. Это, по Пушкину, умение ценить жизнь такой, какая она есть. Это лишь секунду назад оставленное любовное рассматривание изворотов запутавшегося узла при надевании обуви. И гусар Пушкину нравится-таки больше Вырина. Но и к слезам Дуни он не относится, как А. Г. Н. к живописным слезам Вырина. И чуткий читатель "Станционного смотрителя" должен-таки в какой-то мере плакать. Дуня уже шагнула от просто наслаждения минутой.

То же и с русским, якобы, Высоким Возрождением. Высокое Возрождение это действительно подъем на романтической горке на синусоиде идеалов и мировоззрений. А Пушкин же повернул-таки на подъем опять. Так что похоже. Но в "опять"-то все и дело. Пушкин помнит все и очень осторожно теперь заглядывает вверх, не так, как разворачивалось Высокое Возрождение - во всю мощь веры в близкое историческое будущее гармонии.

 

Г.

Чужие мысли полезны только

для развития собственных.

И.Киреевский

Обретя внутреннюю уверенность, что я сделал-таки шажок к открытию художественного смысла "Повестей Белкина", я рукопись отпечатал, дал специалистам, получил отзывы, стал сравнивать свой результат с опубликованными результатами других исследователей и то, что получилось, представляю здесь. Непрофессионалу можно. Я же нахожусь в процессе понимания произведения и адресуюсь - к непонимающим: пусть учатся на моем примере. И так как учат и поражения и победы - я итоги сопоставления с профессионалами разбиваю на две рубрики: 1) СОГЛАШАЮСЬ и 2) УПОРСТВУЮ.

И то и другое пусть будет теперь в форме той моей коллекции (вспомните Предисловие), что научила меня понимать художественные произведения, плюс мой комментарий к каждому экспонату.

Итак...