Обесценение денег

Повышение цен и обесценение денег происходило на всех трех этапах существования революционных ассигнатов— монархическом (1789-1792), якобин­ском (1792-1794) и термидорианском (1794-1797).

Однако размеры и формы обесценения были неоди­наковы, и ряд важных закономерностей инфляции четко проявился в этих различиях. При инфляции деньги обесцениваются, во-первых, по отношению к то­варам, во-вторых, к золоту и серебру, в-третьих, к иностранным валютам. Хотя все три процесса имеют одну природу, они происходят обычно неравномерно, что может порождать сложные экономические и соци­альные последствия. Как мы теперь, к примеру, зна­ем на собственном российском опыте, более быстрый рост курса (цены) иностранной валюты по сравнению с общим уровнем цен может обогащать экспортеров и разорять импортеров. Еще лучше знаем мы, что то­варом, цена которого обычно повышается в последнюю очередь, является труд. И уж совсем отстают пенсии, которые можно понимать как оплату прошлого труда, отданного человеком на протяжении жизни.

Статистика обесценения денег Французской револю­ции может быть лишь очень приблизительной. Два века назад еще не было индексов товарных цен, и уче­ные пытаются теперь конструировать их на базе не­полной и неточной информации. В течение первых лет революции государственная власть отказывалась при­знавать обесценение бумажных денег к драгоценным металлам, присваивая им так называемый принуди­тельный курс; в этих условиях обесценение выявля­лось на черном рынке, нелегальном и порой смертель­но опасном. Наконец, война и разрыв связей с внеш­ним миром исключали сколько-нибудь нормальный валютный рынок.

На первом этапе инфляции (1789-1792) рост цен в среднем несколько отставал от увеличения денежной массы. Даже к июню 1793г. цена хлеба в Париже и департаменте Алье была лишь в 2,2 раза, мяса в 2,2-2,4 раза, яиц в 2-3 раза выше, чем в 1789 г. [27, с. 83]. По сравнению с эмиссией это было немного, но совсем иное впечатление получается, если мы учтем, что опла­та труда едва ли вообще повысилась за этот период.

Далее наступает характерный перелом в инфляци­онном процессе: цены растут быстрее, чем денежная масса. Этот разрыв особенно увеличивается на третьем (термидорианском) этапе. Денежная масса к марту 1796 г. превышала цифру 1789 г. в 16-17 раз, а уровень (индекс) товарных цен, по грубым оценкам, в это вре­мя был примерно в 390 раз выше [27, с. 84].

Ученые объясняют этот разрыв рядом факторов. Во-первых, возросла скорость обращения денег. При сильной инфляции и высоких инфляционных ожида­ниях все стремятся скорее избавиться от бумажек: они, как говорится, жгут руки. Но если бумажный ливр «вертится» в пять раз быстрее, чем раньше, то это рав­носильно тому, как если бы «вертелись» пять ливров. Увеличение скорости обращения дополняет эмиссию в качестве фактора роста цен. Во-вторых, война и блока­да отрезали Францию от обычных каналов торговли, поэтому все импортные товары подорожали сверх меры, а это подталкивало общий уровень цен. В-третьих, раз­руха, неурожаи, припрятывание продуктов крестьяна­ми гнали вверх цены на продовольствие, особенно на хлеб, совсем независимо от денежного фактора.

Многократное повышение цен вызвало изменения в купюрной структуре эмиссии. Ливровые и более мелкие купюры оказались практически бесполезны­ми. Самой мелкой реально стала купюра в 5 ливров. В 1794 г. была выпущена купюра в 5000 ливров, кото­рая скоро заняла центральное место в обращении. Когда в 1796 г. был подведен эмиссионный итог, то ока­залось, что пятитысячники по ценности составили 35% всей денежной массы. До более крупных номиналов дело не дошло.

Выпуская бумажки, которые стоят ему лишь затрат на печатание, и оплачивая ими товары и услуги, госу­дарство как бы облагает народное хозяйство, в сущно­сти — население, особым эмиссионным налогом. Для государства это форма дохода. Но ему приходится пла­тить все более высокие цены за эти товары и услуги, в результате чего эмиссионный доход уменьшается. Если в 1792 г. каждый миллион выпущенных ассигнатов приносил государству доход в сумме 654 тысячи ливров, то в 1795г. эта величина уменьшилась до 67 тысяч, а в первые месяцы 1796г. сошла на нет (4 тысячи ливров). Когда эмиссионный доход уравни­вается с затратами на печатание денег, эмиссия, так сказать, умирает естественной смертью, что и произо­шло в 1796г. [27, с. 89].

Государство с самого начала не могло и не хотело разменивать ассигнаты на металлические деньги по номиналу. Поэтому обесценение ассигнатов к звонкой монете обнаруживается уже в 1790г. В среднем они расценивались на 5—10% дешевле металла (эту вели­чину принято называть лажем). К марту 1793г. лаж достиг 50%). Примерно в такой же мере обесценились ассигнаты по отношению к английской и голландской твердой валюте.

Однако если до крушения монархии правительство терпело разную оценку бумажных и металлических денег, то республика отказалась признать этот реаль­ный факт и начала с ним борьбу, которая велась, есте­ственно, подлинно революционными методами. Декрет Конвента от 11 апреля 1793г. установил наказание в виде 6 лет каторги за обмен ассигнатов на золото и се­ребро ниже номинала и за любые сделки, включавшие условие о разной сумме денег в ассигнатах и металле. Отказ от приема ассигнатов по любым платежам ка­рался штрафом и конфискацией денег. Принятие это­го декрета сопровождалось обычной революционной и патриотической риторикой при полном пренебреже­нии законами экономики. Сторонники драконовских мер настаивали, что, допуская разную оценку ассигна­тов и металла, правительство «разрушает принципы республики» и «подрывает доверие граждан». При этом на передний план выдвигался классовый подход:

мол, «торговля деньгами» обогащает спекулянтов и гра­бит трудящихся, поскольку дорожают жизненно необходимые предметы потребления. Если это и было до известной степени справедливо, логика подобных утвер­ждений была ложной: продукты дорожали вовсе не по причине «дискриминации» бумажных денег, а по­тому, что их выпуск выходил далеко за пределы потреб­ностей оборота.

При якобинской диктатуре вводятся совершенно зверские законы, карающие не только за установление разных цен в бумажках и металле, но и за разговоры, клонящиеся к дискредитации ассигнатов, и за недоно-шение о «денежных преступлениях», которые к тому же объявляются содействием врагам революции. За эти преступления вводится смертная казнь с конфис­кацией имущества, а доносчикам обещается денежная награда. Преследования «подрывных действий» про­тив ассигнатов становятся составной частью тотально­го политического террора.

Но все эти меры не могли установить равноценность ассигнатов и металла. Обменные операции с деньгами уходят в глубокое подполье. Все более настойчивыми становятся требования пойти дальше и ввести декла­рирование гражданами владения драгоценными метал­лами и конфискацию их при малейшем нарушении ре­волюционных законов. Однако на эту меру не пошел даже якобинский Конвент, «завещав» ее русской боль­шевистской революции.

До августа 1792г. выпускались ассигнаты с порт­ретом короля. После этого они стали республикански­ми, а старые бумажки постепенно изымались. В отда­ленных провинциях, особенно там, где население вело войну против парижского правительства, королевские ассигнаты расценивались дороже республиканских, причем наценка доходила до 15%. Среди крестьян было распространено убеждение, что в случае восста­новления монархии республиканские деньги будут отменены, а королевские — нет. Якобинцы установи­ли жесткие сроки обмена старых денег на новые, а пос­ле истечения сроков аннулировали купюры с королем. Эта мера подавалась как сугубо политическая. Ярост­ный Дантон гремел в Конвенте: «Богачи трепещут^ пе­ред этим законом, но я знаю: все, что гибельно для этих людей, выгодно для народа» [29, с. 95].

По мере обесценения ассигнатов их принудительное уравнивание с полноценными деньгами становилось все более абсурдным. Термидорианское правительство при­знало это, отменив преследование за «двойные цены». Сделавшись легальной, цена металлических денег стала повышаться в приблизительном соответствии с об­щим ростом цен. К марту 1796г. 100 ливров в звон­кой монете стоили более 36 тысяч ливров в ассигнатах, т.е. металлические деньги подорожали в 360 раз.