Коновалова И.Г. 4 страница

Ссылки на информаторов-путешественников очень часты на страницах "Нузхат ал-муштак". Среди лиц, от которых ал-Идриси получил сведения о тех или иных странах, фигурируют "один из заслуживающих доверия путешественников, который разъезжал по странам Судана около двадцати лет" ¹⁴⁴, "один надежный человек из купцов, странствовавший по странам Судана" ¹⁴⁵, "путешественники, ездящие в страну зинджей" ¹⁴⁶, лица, побывавшие в Йемене ¹⁴⁷, Средней Азии ¹⁴⁸, Индии ¹⁴⁹ и других странах.

По рассказам купцов и путешественников ал-Идриси приводит и некоторые сведения о Восточной Европе. Например, рассказ о рыбе под названием шахриййа ("ежемесячная"), которую вылавливают рыбаки с черноморского острова Нунишка, сопровождается словами: "Все это достоверно и [хорошо] известно; об этом сообщает множество рассказчиков, тех, кто плавал по этому морю и узнал и обычное, и чудесное о нем" ¹⁵⁰.

Ссылки на письменные источники у ал-Идриси почти столь же часты, как и на рассказы информаторов. Чаще всего географ просто ссылается на сообщение, взятое им из той или иной книги по какому-либо вопросу, никак не комментируя цитату. Ал-Идриси обращается к книжной традиции по самым разным поводам: для описания отдаленных частей земли, для характеристики диковинных животных и растений, для описания практически всех географических объектов (рек, озер, морей, островов, гор, оазисов), для сообщения о городах и связывавших их путей, для описания обычаев разных стран и их достопримечательностей, для характеристики природных явлений и для уточнения написания топонимов.

Иногда ал-Идриси приводит сообщения нескольких авторов, касающихся одного предмета или явления. Например, говоря о горе ал-

Кабк, ал-Идриси помещает рядом сообщения ал-Мас'уди и Ибн Хау-каля, оставляя их без комментариев ¹⁵¹.

Данные из трудов предшественников могут соседствовать на страницах "Нузхат ал-муштак" со сведениями, полученными от купцов и путешественников. Если информация из разных источников противоречит друг другу, ал-Идриси нередко предоставляет читателю возможность сделать самостоятельное заключение об истинном положении вещей. В таких случаях он приводит все известные ему данные, оставляя их без авторского комментария.

Подобных примеров довольно много. Без каких-либо комментариев со стороны ал-Идриси даны два сообщения о длине Нила ¹⁵², три - об африканской реке Каукау ¹⁵³, два - о том, кто построил Александрийский маяк и дворец Соломона ¹⁵⁴, несколько сообщений об охоте на слонов в Индии ¹⁵⁵. Приводя указанное Ибн Хордадбехом расстояние между городами Ирана, ал-Идриси одновременно дает и другую цифру, полученную им от своих информаторов, но при этом ничего не говорит, какая из них более точная ¹⁵⁶.

Отсутствие разногласий между сообщениями разных информаторов о том или ином факте также приводится ал-Идриси в качестве критерия истинности сведений. В общем виде такой подход сформулирован самим ал-Идриси следующим образом: географ пишет, что из всего того, что рассказывают ему путешественники и мореплаватели, он передает те сведения, которые совпадают с сообщениями хронистов и географов ¹⁵⁷. Так, при описании болгарских городов ал-Идриси отмечает, что "сведения о них совпадают" ¹⁵⁸. Сообщения о том, что у царя Ванкара имеется кирпич из чистого золота, соответствуют действительности - об этом "достоверно знают люди из ал-Магриба ал-Акса, и разногласий относительно этого нет" ¹⁵⁹.

Наибольший интерес с точки зрения методов работы ал-Идриси с источниками представляют, конечно, не скупые указания на общеизвестность того или иного факта, а также отсылки к рассказам купцов, путешественников и вообще очевидцев, а более сложные конструкции, содержащие рассуждения и заключения самого автора о достоверности тех или иных сведений. Именно такие развернутые построения дают наилучшую возможность выявить методы работы ал-Идриси.

Прежде всего, заметим, что какого-то абсолютного критерия достоверности сведений у ал-Идриси нет. Рассказы очевидцев могут опровергаться книжными данными, а последние, в свою очередь, личными наблюдениями автора. Даже Коран не претендует на роль сборника истин в последней инстанции, когда речь идет о конкретных географических объектах.

Хотя ал-Идриси высоко ценил сведения, полученные от путешественников, доверял он им отнюдь не слепо и там, где мог, сверял их с книжными данными. Вот как ал-Идриси опровергает распространенное среди путешественников мнение о том, что река, текущая в Нил из африканской страны ал-Хабаша, - это якобы и есть Нил: "Большинство путешественников заблуждалось относительно этой реки, говоря, что это Нил. Это [происходило] потому, что они видели, что вода в этой реке прибывает, выходит из берегов и разливается в то время, когда обычно выходит из берегов Нил, а спадает разлив этой реки тогда же, когда спадает разлив Нила. По этой причине большинство людей заблуждаются относительно этой реки, в то время как в действительности это не так, и не делают различия между ней и Нилом, потому что видят у нее описанные нами особенности Нила. Правильность сказанного нами относительно этой реки - то, что это не Нил, - подтверждают книги, посвященные этому предмету, которые рассказывают об этой реке, ее истоке, течении и впадении в рукав Нила около города Билак. Об этом рассказывал еще Птолемей Клавдий в своей книге под названием „География". Об этом упоминал также Хассан ибн ал-Мунзир в „Китаб ал-'аджа'иб", в том месте, где он говорит о реках, их истоках и устьях. Этот вопрос принадлежит к числу таких, которые не вызывают сомнений у образованного человека и не могут ввести в заблуждение тех, кто читает книги, посвященные его исследованию" ¹⁶⁰. Таким образом, аргументация ал-Идриси состоит из двух частей. Во-первых, он показывает причины, вызвавшие ложные представления о реке у путешественников. Во-вторых, географ ссылается на книги, где этот вопрос был специально исследован.

Личным впечатлениям отдается предпочтение по сравнению с книжными данными и рассказами путешественников. Так, рассуждая о морских приливах и отливах, ал-Идриси сопоставляет теории Аристотеля, Архимеда и Селевка Вавилонского с тем, что наблюдал воочию ¹⁶¹.

Ал-Идриси, конечно, не мог обойти в своей книге столь широко распространенный в мусульманском мире сюжет, как легенда об "обитателях пещеры" (асхаб ал-кахф). Как известно, коранический рассказ об этих персонажах является вариантом христианского сказания о семи спящих отроках эфесских, распространенного на Ближнем Востоке до утверждения ислама, а затем вошедшего в мусульманскую мифологию, нашедшую отражение в Коране и в коранических сказаниях. Средневековые авторы помещали могилу "людей пещеры" в разных местах мусульманского мира - в Малой Азии, в Сирии и Палестине, в Йемене, в Магрибе и Испании ¹⁶².

Ал-Идриси, как явствует из его сочинения, был знаком с несколькими вариантами сказания. Во-первых, он слышал о местонахождении

этой пещеры в малоазийском городе Эфесе, т.е. ему был известен широко распространенный христианский вариант легенды. Во-вторых, кроме него, ал-Идриси упоминает о традиции, существовавшей в Андалусии, согласно которой легендарная пещера находилась на юге Испании. Хотя ал-Идриси ничего не говорит о кораническом сказании, оно, несомненно, было ему также хорошо известно. В Коране местонахождение пещеры точно не указано, но детали рассказа дают возможность предположить, что в Коране имеется в виду не эфесская пещера, а погребение на территории римского некрополя в окрестностях современного Аммана, с которым в Сирии и Палестине еще в доисламский период связывали действие этого сказания ¹⁶³.

Сообщения, помещающие пещеру в Эфесе и в Андалусии, ал-Идриси объявляет недостоверными. Основанием для такого категоричного утверждения являются его собственные впечатления от посещения пещеры, которая находится, по его словам, между городами Амурия и Никея, т.е. на северо-западе Малой Азии. В описании пещеры, приведенном ал-Идриси, не прослеживается никакой связи с кораническим сказанием ¹⁶⁴.

Иногда заключение о достоверности тех или иных сведений ал-Идриси делает на основе здравого смысла. При описании индийского города Мултана ал-Идриси приводит разные мнения относительно постройки местного храма и находящегося там идола. При этом географ не сомневается в истинности дошедших до него сведений на этот счет, а именно в справедливости того, что храм и идол считаются чудом. Он пишет, что местные жители (или информаторы географа) просто не знают имени человека, построившего храм, и поэтому вынуждены довольствоваться предположениями о том, что это чудо ¹⁶⁵. В другом месте "Нузхат ал-муштак" ал-Идриси приводит дошедшее до него мнение о том, будто озеро Хорезма (Аральское море) соединяется подземными каналами с Хазарским морем (Каспийское море) и что расстояние между морями составляет 18 дней пути. Пересказывая услышанное им мнение, от себя ал-Идриси добавляет, что правдивость данного утверждения сомнительна ¹⁶⁶.

Отдельные сообщения из книжной традиции, с точки зрения ал-Идриси, на заслуживали никакого внимания ввиду своей явной нелепости. Например, в часто цитируемой ал-Идриси "Китаб ал-'аджа'иб" ("Книга чудес") имеется рассказ о некоей пещере в стране тюрок, вход в которую охраняют неизвестные существа - то ли люди, то ли звери. Сопоставляя этот рассказ с сообщениями, бытующими в стране тюрок, ал-Идриси упрекает автора "Книги чудес" в передаче таких нелепых и абсурдных сведений, которые он даже не счел возможным перечислить в "Нузхат ал-муштак" ¹⁶⁷. Сообщение ал-Мас'уди об од-

ном дереве, произрастающем в Китае, ал-Идриси счел таким невероятным, что даже не стал его приводить¹⁶⁸.

Рассказы местных жителей ал-Идриси был склонен считать более достоверными, чем расхожие, пусть даже и весьма распространенные, мнения. Так, говоря о добыче амбры в Адене, он приводит рассказы местных жителей об ее происхождении из отложений на дне моря, содержимое которых выбрасывается на берег во время шторма. Этот рассказ, с точки зрения ал-Идриси, опровергает распространенное мнение о том, что амбра - это экскременты животного. Для усиления своей позиции ал-Идриси ссылается на "Китаб ат-табих" Ибрахима ибн ал-Махди, рассказывающего о том, что знаменитый Харун ар-Рашид именно в Йемен послал собирать сведения об амбре ¹⁶⁹.

Ал-Идриси, как мы видели, при составлении своего труда приходилось иметь дело с самыми разными источниками информации. Насколько он отдавал себе отчет в том, что данные о каком-либо объекте, содержащиеся в различных источниках - например, книжные сообщения, с одной стороны, и сведения купцов и путешественников - с другой, - могли относиться к разному времени?

В "Нузхат ал-муштак" несколько раз встречаются выражения типа "в наше время", "в настоящее время", "сейчас" и т.п. Например, про город Аклиба сказано, что это самая крайняя область Кумании "в наше время" ¹⁷⁰. Рассказ об индийских мусульманах сопровождается словами-"в то время, когда мы пишем [эту книгу]" ¹⁷¹. Ссылки на современность описываемых фактов имеются в сообщениях о городах Аравии ¹⁷², об острове Сийах-Кух в Каспийском море ¹⁷³ и ряде других объектов. Указанные нами сообщения, по всей вероятности, отражают устную информацию, сведения, восходящие к рассказам купцов и путешественников, однако на основании этих примеров нельзя утверждать, будто ал-Идриси четко видел разницу между современными ему сообщениями и данными из книг более ранних авторов.

В "Нузхат ал-муштак" есть несколько случаев, когда ал-Идриси ссылается на сведения Ибн Хаукаля как на вполне современные. Так, при описании Хазарии, после перечисления ее городов, ал-Идриси указывает, что "все эти города построил Кисра Ануширван, и они до сих пор населены и [существуют] сами по себе" ¹⁷⁴. Эту фразу ал-Идриси позаимствовал из сочинения Ибн Хаукаля ¹⁷⁵, поэтому выражение "до сих пор" не может относиться к XII в., но тем не менее воспринимается самим ал-Идриси как актуальное. Точно так же, говоря о русах в 6-й секции VI климата, географ пишет, что они "сейчас, в то время, когда мы составляем эту книгу, уже победили буртасов, булгар и хазар" ¹⁷⁶. И эта фраза является цитатой из Ибн Хаукаля ¹⁷⁷. Рассказывая об оазисах, примыкающих к египетскому городу Асуану с запада,

Идриси несколько раз подчеркивает современность своего повествования: "В настоящее время они пусты и в них никто не живет, а некогда они были населены и землю их прорезывали [каналы] с водой. Теперь же в них [есть только] остатки деревьев и разрушенные необитаемые деревни" ¹⁷⁸. Последующая же цитата из Ибн Хаукаля - "Ибн Хаукал рассказывает, что до настоящего времени там [встречаются] одичавшие козы и овцы" - свидетельствует о том, что эти сведения относились не к XII, а к X в. или даже раньше¹⁷⁹. Таким образом, можно заключить, что ал-Идриси далеко не всегда придавал значение отделению современных ему данных от передаваемых по традиции.¹⁸⁰

Рассмотрение методов работы ал-Идриси над составлением "Нузхат ал-муштак" позволяет сделать следующие выводы. Упорядочение собранного материала не сводилось для ал-Идриси к механическому распределению имевшихся в его распоряжении сведений по тем или иным секциям сочинения. Намереваясь дать в своем труде последовательное и возможно более полное описание всех известных ему стран и народов, ал-Идриси творчески подходил к своим источникам, с тем чтобы исповедуемый им принцип последовательности и полноты изложения соблюсти в наибольшей степени.

Географ отдавал себе отчет в том, что его знания о Земле и ее обитателях не безграничны, поэтому он отмечал и те явления и объекты, которые были ему неизвестны. Ал-Идриси пытался установить достоверность тех или иных сведений, включаемых им в состав "Нузхат ал-муштак". Критерием истинности сообщения являлись собственные наблюдения и впечатления географа; рассказы очевидцев - купцов и путешественников; общеизвестность того или иного факта; отсутствие разногласий между разными источниками относительно какого-либо объекта, явления или события; мнение ученых-предшественников; доводы разума. В странах Восточной Европы ал-Идриси не бывал, поэтому в соответствующих разделах "Нузхат ал-муштак" нет и указаний на то, что он видел собственными глазами. Тем не менее авторское отношение к информации можно обнаружить и в этих частях сочинения, хотя в целом оно менее четко выражено, чем в других секциях "Нузхат ал-муштак".

Метод ал-Идриси включал в себя сопоставление сведений из различных источников, что не всегда приводило к предпочтению одних данных другим. В ряде случаев информация нескольких источников, невзирая на их разновременность, сводилась географом воедино.

ИНФОРМАЦИЯ АЛ-ИДРИСИ О ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ: ТЕКСТ И КАРТА. В решении основного вопроса, поднимаемого в историографии - локализации упомянутых ал-Идриси городов, имеются серьезные расхождения. Многие трудности локализации не в последнюю очередь связаны

с нерешенностью вопроса о соотношении картографических и описательных данных в "Нузхат ал-муштак" в целом и по Восточной Европе в частности.

Судя по предисловию к "Нузхат ал-муштак", соотношение между текстом и картой не должно было бы представлять особой проблемы: излагая последовательность своей работы, ал-Идриси отмечает, что, как только со сбором и проверкой сведений было покончено, Рожер приказал отлить серебряный диск и "начертать там изображения семи климатов с их странами и областями", а затем составить "книгу, соответствующую тому, что в этих формах и изображениях", включив в нее также данные исторического, этнографического и экономического характера ¹⁸¹.

Вслед за авторским заявлением некоторые ученые склонны считать, что описательной части труда отводилась чисто вспомогательная роль - служить сопроводительным комментарием к картам ¹⁸². Другие, напротив, полагают, что основной частью сочинения являлся текст, в то время как карта выполняла декоративно-развлекательные или политико-пропагандистские функции ¹⁸³.

Вместе с тем исследовательская практика, связанная с изучением конкретного материала различных секций, показывает, что соотношение текста и карты применительно к такому обширному произведению, как "Нузхат ал-муштак", не может быть определено однозначно, а должно быть выяснено отдельно по каждой секции. Дело в том, что сочетание картографической и описательной информации у ал-Идриси не столь гармонично, как это может показаться на первый взгляд, и степень соответствия между картами и текстом для разных секций неодинакова. Если на карте Южной Африки названия приводятся в более старой и лучшей форме, чем в тексте, а расстояния между городами определены по приблизительному положению отдельных пунктов на карте ¹⁸⁴, то карта и описание Адриатического моря оказались совершенно независимыми друг от друга ¹⁸⁵. Текст, посвященный стране кимаков, может восприниматься как "своеобразная объяснительная записка" к карте ввиду полной адекватности их сведений ¹⁸⁶. Карта, изображающая страну карлуков, оказалась более насыщенной географическими объектами по сравнению с относящимся к ней текстом ¹⁸⁷. Исследование сообщений ал-Идриси о племенах гузов привело к выводу, что текст является более надежным источником, чем соответствующая ему карта ¹⁸⁸. Текст и карты, посвященные странам Балканского полуострова, как выяснилось, в большинстве случаев соответствуют друг другу по номенклатуре названий, но отличаются в отношении определения взаимного положения приведенных географических объектов¹⁸⁹.

Интересующие нас 4-6-я секции VI-VII климатов "Нузхат ал-уштак", содержащие характеристику Восточной Европы, специально не исследовались в этом отношении. Материал названных секций подергался фрагментарному анализу в работах И.Лелевеля, О.Талльгрен-Туулио, Т.Левицкого, Б.А.Рыбакова, Б.Недкова, С.Кендеровой, Б.Бешевлиева и автора этих строк.

Еще И.Лелевель обратил внимание на наличие противоречий между текстом и картой наших секций в том, что касается указаний на страну света при определении географического положения населенных пунктов ¹⁹⁰. О.Талльгрен-Туулио, проанализировав текст и карты 3-5-й секций VI климата, пришел к выводу, что карта этих секций является результатом перевода текста ¹⁹¹. Т.Левицкий рассматривал текст 3-4-й секций VI климата в качестве комментария к карте соответствующих секций, отмечая высокую согласованность друг с другом обеих частей сочинения ¹⁹².

В результате исследования материала о древнерусских землях и сопредельных территориях Восточной Европы Б.А.Рыбаков пришел к выводу, что текст "Нузхат ал-муштак" содержит "значительно больше интересных точных данных, чем карта". Вместе с тем БА.Рыбаков отметил, что, хотя карта и была составлена позже текста и на его основе, у нее просматриваются и свои, независимые от текста источники. Так, исследователь обратил внимание на то, что ряд отсутствующих в тексте названий имеется на карте. Б.А.Рыбаков объяснил это тем, что при составлении карты ал-Идриси использовал более полные списки городов по сравнению с включенными в текст сочинения. Таким образом, Б.А.Рыбаков признает, что текст ал-Идриси в конечном счете гораздо информативнее и точнее карты, но наряду с этим отмечает и известную оригинальность последней.¹⁹³

Б.Недков, ссылаясь на большое количество противоречий между текстом и картой 4-5-й секций VI климата, пришел к заключению, что карте вообще не следует придавать особого значения, а если ее и использовать, то лишь для уточнения текста ¹⁹⁴. Проанализировавшие эти же секции С.Кендерова и Б.Бешевлиев заметили, что карту нельзя считать простой иллюстрацией к тексту ¹⁹⁵. Хотя в тексте, содержащем описание Балкан, упоминается больше городов, чем изображено на карте, в ряде случаев удается установить, что при характеристике некоторых объектов текст следует за картографическим изображением.¹⁹⁶

Соотношение текста и карты 4-5-й секций VI климата было проанализировано также в нашей работе о Карпато-Днестровских землях. Рассмотрение материала этих секций привело нас к выводу, что в решении вопроса о локализации городов, охарактеризованных в этих частях сочинения, следует признать приоритет описательной части

"Нузхат ал-муштак", поскольку города, по нашему мнению, были нанесены на карту исходя из текстуальных данных ¹⁹⁷.

В историографии, посвященной "Нузхат ал-муштак", под соотношением текста и карты, как правило, понимают решение следующих вопросов: во-первых, последовательность изготовления двух частей сочинения, т.е. констатация того, считан ли текст с карты или последняя является его картографическим переводом; во-вторых, соответствие текста и карты друг другу по номенклатуре приведенных географических объектов, а также по взаимному расположению этих объектов. При этом как из само собой разумеющегося факта исходят из того, что сведения, имеющиеся в тексте о каком-либо объекте, и его изображение на карте являются не просто сопоставимыми, но и могут рассматриваться как дополняющие или уточняющие друг друга данные. Эти допущения, в свою очередь, основываются на представлении о том, будто пространственное восприятие средневекового картографа идентично нашему. Такая практика порождает большое количество необоснованных версий относительно локализации тех или иных объектов и усложняет и без того непростой вопрос об определении местонахождения многих упомянутых ал-Идриси городов.

Если информация текста и карты не абсолютно идентична - а именно так почти всегда и обстоит дело, - то исследователи бывают вынуждены отдавать предпочтение либо описательным, либо картографическим данным, не имея на то, по сути дела, достаточных оснований, ибо правомерность такого предпочтения остается недоказанной. Произвольность выбора текста или карты в качестве основы для локализации тех или иных объектов является следствием недостаточной разработанности вопроса о взаимоотношении текста и карты в "Нузхат ал-муштак", о том, насколько обе составляющие сочинения обусловливают друг друга. В литературе не всегда учитывается то обстоятельство, что, изучая произведение ал-Идриси, мы сталкиваемся с двумя различными способами передачи информации - описательным и картографическим. Поэтому сопоставлять данные текста и карты можно лишь после того, как будет выяснена специфика той и другой формы передачи информации.

Анализ взаимоотношения карт и текста в сочинении ал-Идриси важен не только для исследования самого этого труда, но также для изучения общей проблемы соотношения карты и словесного описания в структуре географического текста средневековья. Средневековые географические произведения дошли до нас, как правило, либо в виде отдельных карт, очень часто весьма схематичных, либо в виде описательно-литературных сочинений, которые, как считается, обязательно имели картографическую основу.

Специфике восприятия пространства в древности и в средние века и определяемым ею особенностям карт и географических описаний этого времени посвящена обширная литература ¹⁹⁸. Не претендуя на всестороннее изложение результатов исследования указанных проблем, отметим некоторые важные для нас вопросы.

Установлено, что основополагающей чертой пространственного восприятия в древности и средневековье был географический эгоцентризм. При такой системе ориентации в пространстве субъект наблюдения полагает себя в центре наблюдаемого им мира, а все окружающие его объекты воспринимает по отношению к себе самому как к центральной точке ¹⁹⁹. Эгоцентрическая картина мира запечатлелась в географических описаниях, где города, страны, горы, реки и прочие элементы пространства характеризовались по отношению к точке местонахождения автора или его информаторов. Такое же пространственное восприятие сохранялось и в случае перемещения воспринимающего субъекта в пространстве: разница состояла лишь в том, что все объекты созерцания рассматривались теперь из подвижного центра. Принцип "описания пути" получил в средние века широчайшее распространение не только как форма восприятия пространства, но и как жанр географической литературы ²⁰⁰. Эгоцентрическим восприятием пространства были обусловлены и специфические термины ориентации, применявшиеся в географических сочинениях, такие, как "за - перед", "дальше - ближе", "между", "напротив" и т.п. Многие из них имеют смысл лишь в рамках субъективного пространства наблюдателя и понятны лишь тогда, когда известна точка отсчета в этой системе наблюдения.

Исторически более поздняя, картографическая система ориентации, получившая в древности наиболее полное воплощение в трудах Птолемея, вплоть до XV в. не имела широкого распространения среди географов Востока и Запада. Не был исключением и ал-Идриси. Как и другие средневековые географы, он использовал лишь практическую информацию, восходящую к Птолемею, не восприняв теоретические основы картографических методов александрийского ученого.

Труд ал-Идриси, как и произведение Птолемея, одним из основных источников имел маршрутные данные, но арабскому географу, в отличие от Птолемея, не удалось систематизировать собранные сведения на единой основе путем их математической обработки. Как мы уже говорили выше, приводимые ал-Идриси в предисловии к "Нузхат ал-муштак" астрономические данные с последующим изложением никак не связаны. Разделение карты на климаты и секции произведено Идриси чисто механически и не имеет ничего общего с понятием географической широты и долготы. Единого масштаба у карт "Нузхат нет.

Согласно помещенному в предисловии к "Нузхат ал-муштак" описанию хода работы над сочинением, по завершении сбора сведений и их проверки ал-Идриси перенес все данные на серебряный диск, а уже потом скомпилировал книгу, содержание которой, таким образом, должно было полностью соответствовать изображению на диске в том, что касается номенклатуры приведенных географических объектов и их взаимного расположения. Может быть, в не дошедшем до нас оригинале "Нузхат ал-муштак" так оно и было? Во всяком случае, С.Кендерова, проведя сравнительный анализ текста и карты по разным рукописям (содержащим характеристику стран Балканского полуострова), пришла к выводу, что при копировании на карте появлялось больше искажений, чем в тексте, а также установила убывание насыщенности карт по мере удаления той или иной рукописи от протографа. Это позволило ей предположить, что в оригинале сочинения расхождений не было, по крайней мере в количестве упомянутых объектов ²⁰¹.

Теперь рассмотрим соотношение текстуальной и картографической информации на материале 4-6-й секций VI-VII климатов, заключающих в себе сведения о Восточной Европе.

Прежде всего проследим, насколько картографично описание Восточной Европы у ал-Идриси. Текст наших секций содержит ряд свидетельств того, что его составитель опирался на карту. Во-первых, в тексте имеется прямое указание на наличие связи между описанием и картографическим изображением. В 6-й секции VI климата, упоминая озеро Тирма, ал-Идриси сообщает, что полные сведения об этом озере будут приведены в соответствующей секции VII климата: "Мы расскажем [о нем] и изобразим его таким, как оно есть, в [соответствующем] месте VII климата" ²⁰². В этой же секции помещены данные о двух островах, лежащих в Черном море. Рассказ о них предваряется следующими словами автора: "Поистине мы сообщаем, что в море Нитас ²⁰³, изображение (расм) которого помещено в этой части, есть два острова" ²⁰⁴.

Во-вторых, видно общее направление описания в рамках каждой секции, которого автор с большей или меньшей точностью придерживается: с запада на восток и с юга на север, что заставляет предполагать опору на карту при составлении текста. Закончив описание одного маршрута и переходя к другому, ал-Идриси нередко говорит: "Но вернемся назад и расскажем [следующее]" ²⁰⁵. "Назад" в данном случае означает возвращение к западному краю секционной карты, с которого начинается описание большинства маршрутов. Особенно четко это прослеживается в 4-5-й секциях VI климата и в 4-6-й секциях VII климата.

В-третьих, картографична вводная часть каждой секции, кратко злагающая ее основное содержание. Во введении, как правило, бывают указаны те политические образования, города и области которых будут охарактеризованы в этой секции. Если при описании городов той или иной секции ал-Идриси часто ведет речь и о городах, попадающих в смежные секции и относящихся к другим странам и областям, то перечисленные во введении макротопонимы в большинстве случаев точно соответствуют обозначенным на карте данной секции. Во введении к 4-й секции VI климата в придачу к наименованиям стран и областей названы также города, описание которых она содержит; они тоже сгруппированы по административно-политическому признаку, и, скорее всего, их перечень составлялся по карте. Для секций, посвященных описанию Балканских стран, аналогичное наблюдение сделала С.Кендерова ²⁰⁶. Ей же удалось выявить влияние раннесредневековой картографии на макротопонимику Балкан у ал-Идриси ²⁰⁷, что также свидетельствует в пользу того, что при работе над отдельными фрагментами текста сицилийский географ опирался на карту.