О школьной дисциплине.

 

1.

Дисциплина в школах необходима.

Употребительное в народной чеш­ской пословице выражение: „Школа без дисциплины есть мельница без воды" — совершенно правильно.

Как мельница тот­час останавливается, если отвести от нее воду, так по необходимости все разваливается в школе, если у нее отнять дисциплину. Если поля не полоть, то тотчас вырастают гибельные для посева плевелы. Если деревья не под­резаются, то они дичают и дают бесполезные побеги. Но из этого не следует, что школа должна оглашаться криками, ударами, побоями; в ней должны господство­вать бодрость и внимание как у учащих, так и у уча­щихся. Ведь что такое дисциплина, если не тот метод, благодаря которому ученики становятся действительно уче­никами.

Три требования для поддержания дисциплины. Цель цисциплины

2. Итак, воспитателю юношества будет полезно знать как цель, так и средства и виды дисциплины, чтобы он знал почему, когда и как нужно пользоваться искус­ством проявлять строгость.

 

3. Прежде всего в согласии с общим мнением я полагаю, что дисциплину нужно применять по отношению к тем, кто ее нарушает.

Однако не потому, что кто-нибудь провинился (ведь бывшее никак не может стать не бывшим), но с тем, чтобы провинившийся -впоследствии не делал про­ступков. Применять дисциплину нужно без возбуждения, без гнева, без ненависти, но с такой простотой и искренно­стью, чтобы сам подвергающийся наказанию понимал, что наказание назначается ему для его собственного блага и вытекает из отеческого, участия к нему со стороны руко­водителей. Поэтому он должен относиться к наказанию только как к прописанному доктором горькому питью.

2. По какому поводу нужно применять наказания. Во всяком случае не из-за учения.

4. За поведение нужно наказывать строже, чем за научные занятия. Ведь если ученье поставлено правильно (как мы уже сказали) то оно само по себе привлекательно для умов и своею занимательностью притягивает к себе всех (за исключением разве каких-либо уродов среди людей).

Если иногда бывает не так, то вина за это падает не на учащихся, а на учащих. Если же мы не владеем способами искусно привлекать умы, то напрасно, конечно, будем в таком случае применять силу. Удары и побои не имеют никакого значения для возбуждения в умах любви к наукам. Несомненно, они вызывают в душе отвращение к наукам и враждебное отношение к ним. Поэтому, когда замечается болезненное состояние духа, с отвращением относяще­гося к изучению, его нужно искоренять соответствующей духовной пищей и тотчас прописываемыми мягкими сред­ствами, а не обострять суровыми лекарствами. Подтверж­дение этой мудрости дает нам само небесное солнце. Ранней весной оно не сразу распространяется на молодые и нежные; растения и не сразу сушит и жжет их своим теплом, но постепенно, незаметно согревая их, заставляет расти и укрепляться и, наконец, изливает всю свою силу на растения, уже выросшие и готовые дать зрелые семена и плоды. Подобное же искусство проявляет садовник, обращаясь более мягко и более бережно с молодыми, неж­ными растениями, не пуская в ход пил, ножей, серпов, так как они (растения) еще не в состоянии вынести раны. И музыкант не бьет кулаком или палкой по струнам или не ударяет инструмент об стену, если струны лиры, цитры или арфы дают диссонансы, а терпеливо настраивает их, применяя все свое искусство до тех пор, пока не приведет струн к гармонии. Так же должны мы применяться к свой­ствам ума, приводя умы к гармонии и любви к наукам, если мы не желаем из ленивых сделать упрямых, а из вялых — совершенных глупцов.

Как поощрять к занятиям?

5. Если, однако, когда-либо окажется нужда подстрекнуть и пришпорить, то это может быть лучше достигнуто другими способами, а не побоями: иногда выговором и обществен­ным порицанием, и иногда похвалой других "Вот тот или

другой исключительно внимателен, как верно все понимает. А ты сидишь безучастным!" Иногда можно поощрить шуткой: „Эх ты, простофиля, не понимаешь такой легкой вещи! Ты занят чем-то другим!". Можно также устраивать недельные или, по, крайней мере месячные состязания на первенство по месту или на отличие, как об этом мы ска­зали в другом месте. Нужно лишь следить за тем, чтобы это не обратилось только в шутку или забаву и таким образом не потеряло своего значения, но чтобы любовь к похвале и страх порицания и понижения (в разрядных списках) всегда поощряли прилежание. Поэтому очень важно, чтобы при этом присутствовал и учитель и чтобы дело велось без внешнего блеска, но серьезно, чтобы ули­ченные в небрежности порицались и чувствовали смущение, а более прилежные публично получали похвалу.

Порицать нужно за плохое поведение.

 

 

6. Более суровое и строгое наказание должно применять только по отноше­нию к тем, кто грешит против поведе­ния:

1) за какое бы то ни было проявле­ ние безбожия, как богохульство, за безнравственность и вообще за все что явно направлено против божественного закона;

2) за упорное неповиновение и умышленную злост ность, если кто с пренебрежением относится к распоря­жениям учителя или кого-либо другого из начальствующих лиц, сознательно и умышленно не делает того, что нужно делать;

3) за высокомерие и тщеславие, а также за недоброжелательство и лень, вследствие которых кто - либо отказывается помочь в ученье товарищу, который об этом попросил.

 

И почему это?

7. Проступки первого рода оскорбляют величие божие, а второго рода — подрывают основу всех добродетелей (смирение и послушание);

проступки третьего рода препятствуют быстрым успехам в науках. То, что допускается против бога, есть мерзость, достойная самого сурового наказания; если кто-либо совер­шает что-либо против людей и самого себя — несправедли­вость, которую нужно исправить строгим выговором; то, в чем погрешают против Присциана[20], есть позор, ко­торый нужно исправить с помощью порицания. Словом, дисциплина должна стремиться к тому, чтобы во всех и всеми средствами возбуждать и укреплять — постоянным навыком и упражнением — благоговение к богу, предупре­дительность по отношению к ближнему, бодрость по отношению к труду и выполнению жизненных задач.

8. Лучший образец дисциплины пока­зывает небесное солнце, которое всему растущему дает:

 

 

3. Форма дисциплины, заимствованная от небесного солнца. Как нужно применять ее.

1) постоянно свет и тепло,

2) часто дождь и ветры,

3) редко молнии и грозы, хотя и это также на пользу, всему растущему.

 

9. Подражая солнцу, руководитель школы будет стараться удерживать юношёство в должных рамках.

1) Постоянными примерами, являясь сам живым образ­цом во всем, чему нужно научить. Без этого все остальное будет напрасно;

2) Наставлениями, увещаниями, иногда и выговорами. Однако учит ли он, напоминает ли, приказывает ли, пори­цает ли, он должен прилагать величайшее старание к тому, чтобы было ясно, что все это проникнуто отеческим чувством и стремлением всех научить и никого не обидеть.
Если ученик не заметил такого чувства и не убежден в этом вполне, то он будет относиться к дисциплине с пренебре­жением и легко, настраиваться против нас.

3) Если, наконец, у кого-либо настолько несчастный характер, что эти сравнительно легкие меры являются недостаточными, нужно прибегнуть к более сильным средствам и не оставлять неиспробованными никаких средств, прежде чем признать кого-либо совершенно непригодным и безнадежным для воспитания. Быть может, о некоторых еще и теперь будет верным известное выражение, которое гласит: „Фригийца исправляют только побои". Во всяком случае, такого рода сильное наказание будет полезно, если не самому наказанному, то, по крайней мере, другим, наводя на них страх.

Предостережение Сущность сказанного

Нужно только остерегаться прибегать к этим крайним мерам по всякой причине и часто, чтобы запас исключительных мер не оказался истощенным раньше, чем их применения потребуют исключительные случаи.

 

10. Сущность сказанного и того, что следует сказать, сводится к одному: за­дача дисциплины заключается в том, что бы у тех, кто мы воспитываем для бога и церкви, вызывать и, согревая, постоянно укреплять то смешанное состояние чувств, подобного которому бог требует от своих детей, вверенных воспитанию

Христа — чтобы радовались они с трепетом (Псалт., 11, 10) и, совершая свое спасение со стра­хом итрепетом (Филипп., И, 12), радовались всегда в го­споде (Филипп., IV, 4), т. е., чтобы ученики могли и имели всегда любить и уважать своих воспитателей и не только охотно позволяли бы себя вести, куда подобает, но и сами, сверх того, настойчиво бы к тому, же стремились. Это смешанное настроение может быть достигнуто только уже указанным нами способом: хорошим примером, ласковыми словами и постоянно искренним и открытым расположением. Блеск молнии и грозные раскаты грома допускаются только иногда, в исключительных случаях, и даже здесь с таким намерением, чтобы строгость, опять-таки, поскольку возможно, обращалась в любовь.

Подходящее сравнение

11. Ибо где и когда это видно (да будет позволено еще раз разъяснить это примером), чтобы золотых дел мастер только одними ударами молотка мог сделать изящные фи­гуры? Нигде и никогда. Они лучше отливаются, чем чека­нятся.

А если окажется что-либо излишнее или ненужное, то искусный мастер не ударяет грубо молотом, но отби­вает тихонько молоточком или отпиливает пилою, или срезает щипцами, но все это делает осторожно, а под конец еще всегда отполирует и отшлифует сделанную вещь. А мы полагаем, что образ бога живого — разумное тво­рение, можно образовать неразумным порывом!

Другое сравнение

12. Ведь и рыбак, собираясь ловить рыбу в более глубоких водах сетью боль­ших размеров, не только привешивает к сети свинец, который бы погрузил ее и заставил тащиться по дну, но и привязывает с противоположной стороны легкие поплавки, которые бы поднимали другой конец сети на поверхность воды.

Равным образом тот, кто решил заняться воспитанием в юношестве добродетелей, с одной стороны, конечно, должен будет строгостью склонить юно­шество к страху и смиренному повиновению, а с другой стороны, ласкою поднять до любви и радостной бодрости.

Счастливы художники, которые могут вызвать это смешан­ное настроение. Счастливо юношество при подобного рода руководителях.

 

13. Сюда относится суждение великого мужа, д-ра бо­гословия Эйльгарда Любина. Рассуждая об исправ­лении школ в предисловии к Новому Завету, изданному на греческом, латинском и немецком языках, он высказал следующее суждение:

„...Второе — это то, чтобы все, что преподается юношам соответственно их развитию, требовало от них ничего не делать против воли и по принуждению, а наоборот, насколько это возможно, все делать добровольно и само­стоятельно с некоторого рода увлечением. Отсюда я ре­шительно настаиваю на том, что розги и побои, эти раб­ские и совершенно недостойные свободных людей средства, не должны применяться в школах и подлежат совершен­ному из них удалению. Их следует применять только к невольникам и негодным людям рабского духа. Такие весьма скоро проявляют себя в школах своим поведением и быстро должны быть удаляемы из школ не только вследствие своей тупости и неспособности, большей частью свойственной рабским характерам, но также и вслед­ствие испорченности, которая в большинстве случаев соеди­нена с ней. А если еще им дать на помощь науки и искус­ства, то в руках безумных людей они обратятся лишь в орудия испорченности и станут мечами, которыми они будут истреблять и себя и других. Но есть и другие виды наказаний, которые и нужно применять по отношению к свободным и благородным юношам".

ГЛАВА XXXII