Что такое Досуг 11 страницасахарной бумаги с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся горячие уголья, мох и сухой куриный помет. Рядом с попом выступает дьячок в кафтане, с косицей назади, потом плакальщица в темном сарафане и платочке и, наконец, толпа провожающих покойника родственников, между которыми обязательно имеется мужчина в женском платье, с корзиной шанег или опекишей для поминовения усопшего. Гроб с покойником ставят среди избы, и начинается отпевание, состоящее из самой отборной, что называется "острожной" брани, которая прерывается только всхлипыванием плакальщицы да каждением попа. По окончании отпевания девок заставляют прощаться с покойником и насильно принуждают их целовать его открытый рот, набитый брюквенными зубами... Кончается игра тем, что часть парней уносит покойника хоронить, а другая часть остается в избе и устраивает поминки, состоящие в том, что мужчина, наряженный девкой, оделяет девиц из своей корзины шаньгами -- кусками мерзлого конского помета" *34. --------------------------------- *34 С. В. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903, стр. 300 -- 301. Эта игра, как и многочисленные ей подобные, хотя и записана в XIX в., является очень древней. Трудно сказать, в каком виде она входила в состав игрищ до их разложения, однако в XV-XVII вв. подобные игры не многим отличались от тех, которые дошли до нас. Не только, конечно, пародия и фарс были отличительными чертами игр ряженых. Значительная роль принадлежала и принципу "наоборот", "наизнанку". Тулуп выворачивается, шушун одевается "вверх ногами", женщины рядятся мужчинами, мужчины -- женщинами, притом молодые рядятся стариками и т. д. Отмеченный принцип ^шеет место не только в костюмах ряженых, но и в действиях. "Старик" пляшет как молодой, "старуха" -- кувыркается через голову. Легко догадаться, что и в текстовой части игр выдерживался тот же принцип. Вот одно из описаний игр ряженых, дающее хорошую возможность проследить именно эту их особенность. "Когда в избах запылают лучины или зажгутся сальные свечи, молодые парни, бабы и девки затевают наряжаться. Наряды для этого маскарада очень недороги, и все нужное под руками. Бабы одеваются стариками, парни старухами, девки цыганками, и все-то подчас так оденутся, что просто ни на что не похоже; но главных условий два: первое, чтобы нарядиться как можно уродливее и смешнее, а второе, чтобы наряженного не скоро могли узнать. Выворачивается шерстью вверх овчинная шуба, нередко сшитая вперемежку из овчин черных и белых; за спину набивается солома, представляющая горб; длинная, всклокоченная борода и всклокоченные волосы подвязываются из пакли; вместо кушака, обрывок веревки, в руках -- дубина, и старик готов. Иная баба ухитряется надеть шушун руками на ноги, а полы подвяжет под шею^, иной молодец завернется в дырявую и грязную дерюгу; другой, напялив на себя мешок, уберет голову в мочалы или оденется домовым, чертом и т. п., и все-то личины в этом роде; но вымыслам и конца нету, а потому исчислить все наряды невозможно. Наряженные ходят по избам и, сообразно принятым на себя личинам, говорят не своим голосом, шутят, острят и возбуждают непринужденные, иногда чуть не истерические порывы хохота. Войдя в избу и поприветствовав хозяев, наряженные поют и пляшут, и пляски эти своим безобразием и изобретательностью совершенно соответствуют нарядам. Старик выделывает удивительные и преотчетливые фигуры ногами, но кончает тем, что от мнимого изнеможения и усталости спотыкается и летит на пол вверх тормашками. Иная сухая старуха, с угловатыми движениями, обыкновенно разыгрываемая рослым детиною, сначала пляшет скромно и жеманно, но потом пускается вприсядку или кувыркается через голову..." *35 --------------------------------- *35 В. В. Селиванов. Год русского земледельца. Рязань, 1887, стр. 126-127. Мы так подробно остановились на чертах пародии и фарса в играх ряженых, конечно же, потому, что именно эти черты делают их особенно благоприятными для участия скоморохов. Свидетельств того, что скоморохи были участниками святочных игрищ, -- много. Не располагая прямыми указаниями на участие скоморохов в играх ряженых, мы имеем много сведений косвенных. Так, по свидетельству князя Курбского, царь Иван Грозный любил маскироваться и плясать со скоморохами. Будто бы отказ надеть маску, предложенную царем, и плясать послужил поводом для убийства князя Репнина *36. В 1606 г., по рассказу очевидца, после того как произошла расправа с Лжедмитрием I, его труп положили на площади на стол, "а один из бояр бросил ему на живот маску, на грудь волынку, а в рот сунул дудку и притом сказал: "долго мы тешили тебя... теперь сам нас позабавь""*37. Надо полагать, что маска, волынка и дудка были в данном случае использованы как символы скоморошества. --------------------------------- *36 "Сказания князя Курбского", ч. I. СПб., 1833, стр. 120. *37 Цит. по кн.: А. Фаминцын. Указ, соч., стр. 168. Наконец, еще одно признание: "О святках парни являются на беседы окрутчиками, т. е. наряжаются скоморохами и калеками. Скоморохи должны одеться в свое же платье, только вывороченное наизнанку, и прикрыть лицо платком или маской, а калеки и нищие покрываются каким-нибудь дырявым старьем, приделывают на спину горб и навешивают на себя кошели и корзинки. Первые пляшут и выделывают разные штуки, а вторые подходят к зрителям просить у них милостыни*38 38. Можно предположить, что парни вели себя здесь так же, как когда-то настоящие скоморохи. Любопытно, что манера рядиться и действия их ничем не отличаются от обыкновенных ряженых. Ведь те тоже выворачивали наизнанку обычную одежду, маскировали лицо и потом выделывали "разные штуки". Не значит ли это, что в действиях скоморохов на святки вообще не было ничего резко отличающего их от поведения обычных ряженых и, как следствие этого, что всякое ряженье на святки приравнивалось к скоморошеству, может быть, и вообще первым ряженым был скоморох? --------------------------------- *38 "Песни, собранные П. Н. Рыбниковым", т. 3. М., 1910, стр. 148. Единственное, да и то косвенное, свидетельство о скоморохах в играх ряженых не дает, конечно, достаточных оснований для утвердительного ответа на эти вопросы. Но посмотрим другие материалы. Определенное отношение к этой проблеме имеет вопрос об одежде скоморохов. Носили ли скоморохи особую одежду, было ли в их одежде что-то присущее им одним? Однозначного ответа здесь дать, к сожалению, пока нельзя. Очень большое значение придавалось фрескам Киевской Софии и свидетельству летописца Переяславля Суздальского о кратополии. Как полагали, эти два свидетельства, говорящие о существовании особой одежды скоморохов или каких-то ее отличительных черт, дополняют друг друга. Однако сейчас правомерность данных названных свидетельств практически сведена к нулю. Почти общепризнанным является положение, что сюжет фрески со скоморохами Киевской Софии взят из жизни византийского императорского двора, и, следовательно, изображены здесь византийские, а не русские скоморохи зэ. Что касается летописца Переяславля Суздальского, то Н. Воронин дал верное толкование интересующего нас места. Вот как читается оно в источнике: "По семьже Латына бестудие въземше от худых Римлян, а не от витязей, начаша к женам к чуждым на блуд мысль држати, и предстоати перед девами и женами службы содевающи и знамя носити их, а своих не любити, и начаша пристроати собе кошюли, а не срачицы и межиножие показывати и кратополие носити, и аки гвор в ноговицы створше образ килы имуще и не стыдящеся отнуд аки скомраси"*40. "По точному смыслу текста, -- пишет Н. Воронин, -- "аки скомраси" относится лишь к указанию, что латиняте "не стыдящеся отнуд", что они бесстыдны, как скоморохи. Тем самым отпадает распространение на древнерусских скоморохов описанного в данном отрывке своеобразного костюма "латин" или, во всяком случае, некоторых его деталей" *41. --------------------------------- *39 См., например: "История русского искусства", т. I. M., 1953, стр. 171-174. *40 "Летописец Переяславля Суздальского". М., 1851, стр. 3. *41 Н. Н. Воронин. Указ, соч., стр. 79 (примечание). Но есть и еще несколько свидетельств о существовании особой скоморошьей одежды. В цикле былин о неудавшейся свадьбе Алеши ("Добрыня в отъезде", "Добрыня и Алеша" и др.) Добрыня появляется на свадьбе одетым в "платье скоморошеское". Былин этих очень много, но ни в одной не говорится, из чего состояла эта одежда Добрыни-скомороха. Тем не менее, одевшись скоморохом, Добрыня делается совершенно неузнаваемым. Его не узнают не только князь Владимир и Алеша, но и собственная жена. Так что, вероятно, Добрыня или надевал на лицо маску, или просто закрывал его, как рядившиеся скоморохами парни. Другой раз о скоморошьей одежде говорится в старинной повести "О пляшущем бесе", мы цитировали ее в первой главе. Здесь рассказывается, как однажды старику явился отрок "в скомраш одежи", который начал тут же плясать, а потом спросил: "старче! добро ли я пляшу?"*42 И здесь остается неясным, из чего состояла "скомраш одежа". --------------------------------- *42 "Памятники старинной русской литературы", вып. 1, СПб., I860, стр. 200. Но самое интересное свидетельство содержит указ царя Алексея Михайловича 1648 г.: "...И накладывают на себя личины и платье скоморошеское..." Главный интерес этого свидетельства состоит в том, что оно связывает скоморошью одежду и маски со святками, -- речь идет здесь об обычных играх ряженых. Указ говорит, таким образом, о том же, о чем рассказал и П. Н. Рыбников, т. е. что на святки люди рядились скоморохами. Но ведь происходило это в середине XVII в., когда существовали еще настоящие скоморохи. Рассмотренные примеры если и не позволяют утверждать безусловное родство понятий -- скоморох и ряженый, то дают основания для правомерного их сближения. Если же в самом деле скоморохи были первыми ряжеными, -- появляется возможность говорить не просто о их связи с процессом становления театра на Руси, но о том, что скоморохи стояли у самых его истоков. Хотя подробное рассмотрение этих вопросов не входит в нашу задачу -- оно должно составить предмет специального исследования, -- мы все-таки позволим себе сказать в их развитие несколько слов. И строки из "Сказаний" князя Курбского, и рассказ современника о расправе с Лжедмитрием I, и свидетельство П. Н. Рыбникова, так удачно подтвержденное указом 1648 г., и некоторые другие материалы дают довольно веские доводы в доказательство постоянно высказываемых предположений о том, что скоморохи часто пользовались масками. Выше уже не раз говорилось об особом строе народного праздника, включавшего в себя и серьезную и смеховую части. Специальная литература о масках исследует эту сторону достаточно подробно. В одной из работ А. Д. Авдеева, который много занимался проблемой маскирования (что особенно для нас важно, применительно к театральному искусству), можно прочитать следующее: "Многие исследователи давно отмечали, что при отправлении обрядовых церемоний наряду с действующими лицами, так сказать серьезного, обрядового порядка, на стадии распада первобытнообщинного строя выступают специальные комические персонажи, которые пародируют обрядовое действие, перемежают его шутками и буффонадой, стремясь вызвать смех у присутствующих зрителей". Эти комические персонажи были, как правило, в масках. Далее А. Д. Авдеев говорит, что именно они уничтожали "мистическое отношение к обряду, так сказать взрывали обрядовое действие изнутр"и и помогали процессу перерождения обряда в театральное представление" *43. --------------------------------- *43 А. Д. Авдеев. Маска и ее роль в процессе возникновения театра. М., 1964, стр. 4, 5. В этих словах, на наш взгляд, много верного. Комические персонажи в масках, сопровождавшие серьезные обрядовые действия у восточных славян, -- и есть, как нам кажется, будущие скоморохи. Вот здесь-то и зарождалось то самое особое пристрастие к пародии, так заметно проявившееся в действиях скоморохов в XI -- XVII вв. Когда-то скоморох пародировал действия волхва или жреца, и это было его обязанностью, первоначально, может быть, единственной. После принятия христианства подобные действия стали восприниматься как "глумление" и преследоваться *44. --------------------------------- *44 К сожалению, мы не располагаем документами, способными подтвердить эти положения. Очень мало вероятности, что такие документы вообще будут обнаружены, -- ведь пародирование серьезной части обрядовых действий человеком в маске происходило в глубокой древности, еще до объединения славянских племен в государства. Чтобы закончить об одежде скоморохов, скажем, что выше мы разобрали все основные случаи указаний на ее существование. Их немного, особенно если учесть, что два из них, считавшиеся ранее главными (фреска Киевской Софии и свидетельство о кратополии), должны быть отброшены. Остальные или прочно связывают эту одежду с праздниками (свидетельства П. Н. Рыбникова и царского указа 1648 г.), или не лишают нас возможности связать ее с праздниками. Исключение составляет лишь былинное свидетельство о скоморошьей одежде Добрыни, но тут можно предположить намерение Добрыни, явившегося на свадьбу, остаться поначалу неузнанным. Что же касается перерастания обряда в театрализованное представление, то близким к истине нам представляется мнение В. И. Чичерова, изложенное в его не раз уже цитированной выше книге. "...Хотя целый ряд изобразительных моментов, присущих обряду, сохранялся, народный театр властно входил в новогодние увеселения как принципиально новое явление. Направленность, идейная насыщенность представляемых пьес не имеют ничего общего с аграрной обрядностью в ее старых редакциях. Способы представления и даже отдельные сцены в пьесе представали бытовыми сатирическими эпизодами, отражающими социальную действительность, а не вымышленный мир страшных образов, которым противостояла реальная трудовая жизнь людей. Наряду со сказками, песнями и многим другим, используя обряд, пьеса разламывала, уничтожала его, противостояла ему. Драматическое представление можно считать качественно новым явлением по сравнению с элементами фольклора, послужившими для него почвой. В отношении обряда это особенно ясно видно: обрядовая сущность действий, когда-то типичная для новогоднего периода, заменилась социальной сатирой, острым гротеском" *45. --------------------------------- *45 В. И. Чичеров. Указ, соч., стр. 208. Театроведы, возможно, обнаружат и иные принципы перерастания обрядовой формы в театральную, но то, что отметил В. И. Чичеров, безусловно останется в числе важнейших факторов этого процесса. Следует сказать о том, что в деревне оседлый скоморох мог всю жизнь "выступать", по сути дела, перед одной и той же аудиторией, состоящей из нескольких десятков человек, а в городе с многосотенным, а то и многотысячным населением аудитория не была постоянной. В искусстве скоморохов не могли не появиться особенности, которыми характеризуется всякая профессиональная деятельность, требующая специализации. На древнем деревенском и сельском игрище среди празднующего народа был, вероятнее всего, только один скоморох. Здесь не могло быть и речи о специализации, потому что круг обязанностей скомороха требовал от него как раз многосторонности. На таком игрище скоморох обязан был уметь делать все. В городах, в условиях, когда связи между отдельными частями игрищ ослабли настолько, что одни из них предавались забвению, а другие, наоборот, разрастались, скоморохи оказались в иных условиях. Здесь они могли уже брать на себя какие-то отдельные моменты игрища, требующие, может быть, особого артистизма, решительности и т. д. Для святок, конечно, важно было то, что шло от традиции ряженья. Известно, что одной из черт святочных игр было совершенно особое отношение "зрителей" к проделкам ряженых. Им позволялось многое из, того, что в обыденной жизни было под строжайшим запретом и что порицалось не только властями, но и народом. Для западноевропейской праздничности это подробно освещено М. Бахтиным, для нашей -- В. И. Чичеровым. Последний, в частности, пишет: "Изменение внешности участников игр ставило их вне сложившихся в новое время норм поведения. Ряженые в ряде случаев оказывались хранителями архаических элементов новогодних обрядов, пережиточных форм поведения, исключающего обычные в повседневном быту понятия "допустимого" и "неприличного". Таким образом в обряде устойчиво задерживалось то, что закономерно исчезало в меняющейся и осложняемой жизни. Представления о том, как должен вести себя человек, обычно не применялись к обряду, совершавшемуся ряжеными; для этого обряда сохранились особые нормы и оценки, характеризующие уже пройденные народом ступени культурного развития. Обряд, в силу своей консервативности, отставал от жизни, образуя особую область, к которой население не подходило с мерилом современности. Этим объясняется одобряющая реакция со стороны присутствующих на игрищах в отношении таких поступков и выходок, которые в другое время неизменно вызывали возмущение и порицание" *46. Поэтому эксцентрика, гротеск, пародия и т. п. находили благотворную среду, побуждавшую к скоморошеству. --------------------------------- *45 В. И. Чичеров. Указ, соч., стр. 194. Выше мы подробно цитировали того же В. И. Чичерова, говорившего о новой идейной направленности народного творчества, способствовавшей перерождению обряда в театр. Если теперь вспомнить о роли скоморохов в общественной жизни, выявлению которой посвящена предыдущая глава, то естественно полагать, что именно скоморохи наиболее активно привносили в обряд это сатирически-гротесковое начало. В городах было по нескольку скоморохов, и, следовательно, при определенных условиях они могли объединяться. Впрочем,объединение скоморохов в группы или ватаги -- факт, не вызывающий сомнений. Что касается специализации, то это явление сказалось не только в искусстве отдельных скоморохов, но и ватаг в целом. Были среди них такие, которые предпочитали представления с ученым медведем, кукольную комедию или то и другое вместе; были специализировавшиеся на пении, игре на музыкальных инструментах и пляске -- такой была, по-видимому, группа скоморохов, ограбленных в селе Дунилове, такой же была, наверное, и ватага -- коллективный главный герой "Песни о госте Терентьище". Но все они в период святочных гуляний вполне могли представлять в масках и драматические сценки пародийно-сатирического характера. Следует с большим доверием отнестись к сведениям о широком бытовании разыгрываемой скоморохами любопытной сценки "Как холопы из господ жир вытряхивают", хотя факт ее существования и не подтверждается документами. Мы пытались проследить основные возможности влияния деятельности и творчества скоморохов на формирование русского театрального искусства, полагая, что игры ряженых были очагом зарождения и основной почвой для становления драматического действа. Об этом говорили много и дореволюционные ученые и советские. Мы только что видели, что целиком из святочной обрядовости выводит драматическое представление В. В. Чичеров. Не имея оснований сомневаться в правильности такой постановки вопроса в целом, хотелось бы сделать несколько частных замечаний. Во-первых, рядились не только на святки, но и, например, на масленицу; рядились иногда и вообще вне предусмотренного обычаем праздника, например в свадебном обряде. Очень может быть, что ряженье здесь -- элемент не самостоятельный, а заимствованный из святок, но самих фактов достаточно, чтобы говорить о возможности расширения рамок, в которых происходило формирование основ театральных представлений. Кроме того и масленичные игрища и свадьба включали в себя массу элементов театра без явно различимого родства с ряженьем; был здесь и момент, занимавший как бы промежуточное положение, -- это частичное ряженье, ряженье без маскирования, или попросту костюмировка. А ведь оно наиболее близко театральному искусству Европы, и русскому в частности. Достаточно сказать, что ни в "Царе Максимильяне", ни в "Лодке", ни в других спектаклях, составляющих классический репертуар народного театра, мы ни разу не встречаем изменения внешности исполнителя до неузнаваемости. Значит, уже нет "оснований говорить о прямой генетической связи между святочным ряженьем и русским народным театром.Можно, конечно, попытаться доказать, что маска исчезла в результате длительной эволюции игр ряженых, но не вернее ли сказать, что театр при своем становлении испытал влияние не только одного святочного игрища, что почвой его были народные праздничные игрища и обряды вообще? Выше уже говорилось, что скоморох был в центре всякого игрища. Но если на святки скоморохи преимущественно изображали ряженых, то в других случаях такой четко обозначенной роли у них, как можно предположить, не было, и место скомороха могло определяться его индивидуальными творческими возможностями. Он мог быть и организатором масленичного поезда, но мог быть и просто рядовым актером-исполнителем. Позднее, когда стала заметно ощущаться специализация, именно она определяла место и роль скомороха на празднике. Попробуем подвести предварительные итоги. Древнерусские праздничные игрища явились плодотворнейшей почвой для возникновения театрализованных представлений. Здесь создавались условия, благодаря которым позднее преимущественное развитие получили части игрищ, переросшие в драматические игры. Игры эти, в свою очередь, непосредственно предшествовали спектаклям народного театра. Наиболее заметными фигурами на игрищах были скоморохи, и вполне проявилась их функция как организаторов, зачинателей, вдохновителей праздничного веселья. В процессе развития культуры народной праздничности и эволюции игрищ возникла потребность в скоморошьих ватагах. В дни праздников, особенно таких, где были широко развиты традиции ряженья и маскированья, скоморошьи ватаги, как бы обобщая, синтезируя и сохраняя опыт праздничных игрищ в целом, в то же время разрывали привычные границы форм ряженья. Традиционные игры ряженых постепенно превращались в сценки, которые вполне можно назвать драматическими, так как в них был уже и сюжет, и диалог, и действие. Сценки эти преимущественно были пародийно-сатирическими.
Наиболее яркими драматизированными формами в искусстве скоморохов следует, по-видимому, считать медвежью потеху и "Петрушку". Разница между этими представлениями и спектаклями театра живого актера очень большая, но было бы неверно не видеть в них и много общего. Не касаясь сейчас внутреннего родства, скажем, что и с точки зрения формы их близость не вызывает сомнений, ниже мы будем говорить об этом специально. И медвежья потеха и особенно "Петрушка" вполне могут быть отнесены к разряду спектаклей. Особенно для нас важно то, что они существовали как спектакли уже в первой половине XVII в., тогда как, по самым смелым предположениям, "Царь Максимильян" появился только в начале XVIII в. Следовательно, вполне можно говорить, что самим фактом своего существования медвежья потеха и "Петрушка" содействовали появлению театра живого актера хотя бы тем, что готовили зрителей к его восприятию. На примере медвежьей потехи и "Петрушки" мы имеем право говорить о том, что походные скоморохи раньше, чем оседлые, пришли к созданию определенной театральной формы. Объяснить это можно несколькими факторами. Главным образом сказались, как нам кажется, профессионализм и особые условия деятельности походных скоморохов, обязывающие их особо заботиться о внутренней организации своего представления в целях достижениях наибольшего успеха у зрителей. Каким же образом зрители оказались подготовленными к восприятию такого представления? Можно сослаться на постепенность, но естественно вспомнить и местные праздничные игрища, в которых легко усматриваются черты представления. Организаторами же игрищ и самыми активными их участниками были оседлые скоморохи. Таким образом, оседлые скоморохи создали базу для широкой деятельности профессиональных, походных скоморохов, а эти, в свою очередь, подготавливали зрителей к восприятию спектаклей театра живого актера. Как бы сильно ни были развиты в игрище черты общенародности и массовости, в результате чего все присутствовавшие на игрище были его равноправными участниками, без чинов и званий, скоморохи не сливались с общей массой, но всегда выделялись. Их роль организаторов на игрищах объясняет лишь одну сторону дела. Второй момент -- их причастность к искусству. Это хорошо отмечено старинной поговоркой: "Всякий спляшет, да не как скоморох". Предполагалась особая одаренность и выучка, что непременно заставляло обращать на них внимание, выделяло их среди остальных участников игрища *47. --------------------------------- *47 Об этом в свое время говорил В. Н. Всеволодский-Гернгросс: "Скоморошить, т. е. петь, плясать, балагурить, разыгрывать сценки, мог всякий. Но скоморохом-умельцем становился и назывался только тот, чье искусство выделялось над уровнем искусства масс своей художественностью..." (В. Н. Всеволодский-Гернгросс. Русский театр от истоков до середины XVIII в. М., 1957, стр. 16). Следует сказать также о важной особенности их искусства на ранних его ступенях -- о синретизме, что в известной мере и обусловливает интерес к скоморохам историков музыки, танца, вокального искусства, пантомимы и др. Будучи совершенно естественным на ранних ступенях творчества скоморохов, синкретизм дает себя знать и много позже. Но при всем этом элементы театра у скоморохов имеют все-таки ведущее значение, что объясняется, может быть, их ролью организаторов. Еще до появления драматических сценок, разыгрываемых скоморохами или при их участии (и тем более до появления спектаклей типа "Царя Максимильяна" и "Лодки"), музыка, пение, танец входили в каждый конкретный акт творческой деятельности скоморохов наравне с диалогом. То, что можно назвать театральностью в игрищах, служило как бы формой, наполнение которой состояло из музыки, пения, пляски и т. д. Диалог приобрел здесь преимущественное значение позже. Он вытеснил пение, музыку и танец постепенно, впрочем, может быть, правильнее было бы сказать не "вытеснил", а подчинил себе. Специалисты отмечают, что даже в "Царе Максимильяне" и "Лодке" пению и танцам отводилось весьма значительное место, вследствие чего эти
|
