POV Tom. Упрямый лучик, пробившись через щель между плотной тканью штор, падает на мое лицо

 

Упрямый лучик, пробившись через щель между плотной тканью штор, падает на мое лицо. Утреннее солнце ослепляет мои усталые глаза. Поворачиваюсь на другой бок. Так и не смог заснуть. Ладно, в другие дни, наверстаю. На сегодня у меня были планы. В принципе можно их отложить, но ведь нужно хоть иногда что-то делать. Например, строить планы и их выполнять. Сколько сейчас времени? Вставать не охота. Какая по счету это ночь, проведенная мною без сна? Я знаю точную цифру. Нужно все-таки перебороть себя, подняться.

 

 

Кофеварка – гениальное и незаменимое изобретение человечества. Крепкий обжигающе горячий кофе помогает хоть немного прийти в себя, очнуться. Но хочу ли я этого? Нет. Чего я вообще хочу? Больше ничего. Передо мной длинная дорога, узорчатый путь. Но хочу ли я по ней идти? Зачем? Зачем что-либо, когда впереди нет ни единого просвета, там меня ничего не ждет. Почему? Потому что я навсегда потерял свое счастье, потому что самые прекрасные, самые незабываемые моменты в моей жизни уже были. Прошли, а я, не осознав дарованного мне чуда, все это пропустил, упустил счастье из рук. Сейчас жалею.

Смотрю на часы. Доброе утро, Том. Почти двенадцать. Сегодня я уже не успею. Не успею съездить к тебе, навестить. Что ж… Значит, поеду завтра. Проглатываю остатки кофе в кружке - есть совсем не хочется - возвращаюсь в спальню. Сначала хотел упасть на кровать и уснуть. После крепкого кофе это возможно? Все-таки падаю. Возможно, когда не спишь нормально, нет, даже не нормально, а хоть как-нибудь, пятьдесят девять дней. Скоро два месяца с тех пор. Тру глаза пальцами с желанием их все-таки не закрывать. Пересиливаю себя, заставляю подняться.

 

Оправляюсь в твою комнату. Знаешь, я постоянно скучаю. Все время. Все, что у меня осталось это возможность иногда к тебе ездить. Забираюсь на твою кровать. Кладу перед собой несколько фотоальбомов. Это тоже одна из тех вещей, что мне осталась. Наши совместные фотографии, твои фотографии, воспоминания о тебе.

 

Открываю первый. Тогда, когда мы были беззаботными детьми, улыбающимися, чистыми. Тогда, когда мы были очень активными, неугомонными детьми, постоянно сводящими с ума нашу мать. Хорошо, что она не дожила до этого момента. Увидев, что с нами стало, она бы умерла. Наши школьные годы были переполнены неприятностями, болью, слезами. Я лгу, это твои детские годы были такими. Тебе всегда доставалось больше, сильнее и чаще, несмотря на то, что я все силы прикладывал, чтобы защитить тебя. Но все равно не мог оградить тебя. И ты возвращался домой с разбитой губой, со ссадинами, с синяками. А на следующий день таким возвращался я, но все же донельзя довольным собой. Ведь я за тебя постоял. Где-то тогда я и начал тебя постепенно предавать. Сейчас я это отчетливо понимаю, когда перебираю в голове заветные воспоминания о тебе. Начал предавать тем, что когда тебе было ужасно плохо, и ты изливал мне свою боль, свои мысли и душу, я думал о себе, настолько мне приятно обнимать твое хрупкое тельце, пусть даже тогда, когда оно содрогается от беззвучного рыдания. Но тогда я не понимал, что со мной. Не понимал, когда братская любовь перешла во влечение к тебе. Как и около десяти месяцев назад я не понимал, как мое влечение перешло в наваждение, не отпускавшее меня ни на минуту. А потом наваждение перешло в ревность, в настоящую одержимость, когда мной двигала только огромная жажда саморазрушение, но самое главное я желал уничтожить и тебя, самого любимого… Когда я тебя полюбил? Мне начинает казаться, что до того момента, как я тебя потерял, это и не любовь с моей стороны была вовсе. Сейчас я уже не знаю, что было тогда. Но сейчас это определенно любовь, а изменить уже ничего нельзя, слишком поздно. Провожу пальцем по глянцевой поверхности фотографии. Маленький ангел с черными волосами, торчащими острыми иголочками. Несмотря на то, что ты уже тогда пережил немало, на твоих губах всегда была улыбка, а глаза сияли. И только я смог навсегда стереть твою улыбку. Навсегда. Это так долго, когда ты остался один. Но то, что я один, это лишь моя вина, а вот ты… виноват только в том, что я в тебя влюбился. Но разве ты в этом можешь быть виноват?

 

Листаю странички альбома дольше. Мы сидим вместе на одних качелях, крепко обняв друг друга. Твоя рука в моей. Самое страшное, что ты мне доверял больше, чем себе. Если бы этого не было, если бы между нами была обычная дистанция братьев, то все могло быть иначе. Почему все так? Не имеет смысла спрашивать. Все равно ничего не изменишь.

 

Перехожу к следующему альбому. Совсем недавний. Начинается с фотографий с вечеринки в честь нашего совершеннолетия. Ты такой… Я всегда считал тебя прекрасным ангелом, только я сжег твои крылья, сам тебя уничтожил. Не желал этого, но желал тебя. Я очень сожалею обо всем. Мы ведь могли сейчас… так как раньше: запись альбома, гастроли, постоянные интервью и фотосессии. Но тогда было счастье, мы были вместе, и никого и ничего больше нам не нужно было. Это все было, но так быстро кончилось. А я не успел насладиться, хотел большего, но и того, что было, я не заслуживал. А сейчас мне остается только помнить.

 

Последний альбом. Он самый… я боюсь его открывать, потому что там не только память, там боль. Там то, о чем я бы не хотел думать, вспоминать, но сегодня у меня вот такое настроение. Я хочу вспомнить, что такое чувствовать. Самые острые и осязаемые ощущения. Боль, но моей боли там только крупицы, там боль, которую я причинил тебе. Зачем я их собрал в этот альбом? Не знаю. Когда я их сделал, они были просто откинуты, прочь в сторону, пытался забыть, наверное. А теперь… Просто это были самые поздние крупицы, оставшиеся у меня от тебя. Самые кошмарные. На тех фотографиях был запечатлены твои страдания, которые я причинил тебя сам, своими же руками. Зажмурив глаза, открываю альбом. Набираю в легкие побольше воздуха, открываю глаза. Мне нужно это увидеть. Почувствовать боль. Моя боль не идет ни в какое сравнение с твоей, той, что причинил тебе я. Ты лежишь на полу, закрывая лицо руками, по твоим бедрам стекает кровь. Мне нужно просмотреть его до конца, чтобы испить каждую каплю твоей боли также как, тогда я упивался твоей кровью. Мне не так уж много доступно, а боль это чуть ли ни одно, чего в избытке. Стираю пальцем упавшую на страницу каплю. Подношу к губам. Соленая боль.