Религиозная система МеждуречьяДолина рек Тигра и Евфрата[41] в древности называлась греческим именем Месопотамия, что означает Междуречье. Междуречье считается самой древней государственной системой, состоявшей из нескольких государственных образований. «Условия исторического развития народов Месопотамии были во многом сходны с египетскими, и развитие это протекало в значительной степени параллельно. Поэтому, хотя прямые исторические связи между Египтом и Двуречьем были слабы, по крайней мере в раннюю эпоху, между тем формы религии в обеих странах имели очень много общего; конечно, были и существенные различия. Древнейшие памятники высокой цивилизации Двуречья, основанные на оросительном земледелии и регулировании течения рек восходят к четвёртому тысячелетию до н.э. Она принадлежала шумерам — древнейшему досемитическому населению Месопотамии, этническая принадлежность которого остаётся ещё не совсем ясной. У каждой общины — вначале был свой местный бог-покровитель; он считался повелителем данной местности и имел своего служителя в лице князя общины — патеси (энси). Этот патеси был одновременно и вождём и жрецом. Общинные культы шумерийцев в древнейшую эпоху — до начала третьего тысячелетия — были, по-видимому, совершенно самостоятельны, отражая самостоятельность самих общин. Но общины эти, вероятно, в ещё более раннее время сами сложились из мелких родовых или территориальных групп»[42].
Из этого описания хорошо виден процесс перехода от культуры общинной магии, с присущей ей общинной замкнутостью, на родоплеменные культы местных божеств с их племенными служителями (вождями, шаманами и жрецами) — к ведически-знахарской культуре с её концентрированным управлением психологией верующей толпы с вершины храмовой иерархии, единой для целого народа, или даже нескольких народов и управляемой храмовыми “жрецами” авторитетом вождей и «национальных» богов. Видно, что подобный путь концентрации религиозного управления прошли большинство древних племён и народов мира, прежде чем войти в период устойчивого толпо-“элитаризма”, под покровом религиозной веры.
«Уже в шумерийскую эпоху (четвёртое-третье тысячелетия до н.э.) образовались, путём такого слияния и комбинирования местных представлений о богах-покровителях, общенародные божества. Первоначальные шумерийские образы богов очень трудно очистить от последующих семитических наслоений. В семитическую эпоху [43](с середины третьего тысячелетия до н.э.) древнешумерийские божества были сохранены в значительной мере под своими прежними именами. Но появился ряд новых богов с семитическими именами. Иногда эти семитические имена давались старым шумерийским богам, а некоторые из них долго сохраняли оба имени. Со времени возвышения г. Вавилона [44], с начала второго тысячелетия до н.э., выдвигается на первое место покровитель Вавилона бог Мардук. Он ставится во главе сонма богов. Жрецы вавилонских храмов сочиняют мифы о первенстве Мардука над другими богами. Мало того, они пытаются создать нечто вроде монотеистского учения. Но попытка введения монотеизма не удалась, вероятно, из-за сопротивления жрецов местных культов, и прежние боги продолжали почитаться».
Как видно из этого отрывка, переход к монотеизму в период становления ведически-знахарского толпо-“элитаризма” был чуть ли не первоочередной задачей верховных “жрецов” и правителей древнейших национально-государственных религиозных систем. Проблема наивысшей концентрации цивилизационного и государственного управления в руках узкой группы высших посвящённых заставляла искать пути к возвышению единого бога из уже существовавшего пантеона, а затем — к опусканию в низшие религиозные сферы всех остальных прежних богов.
«Как и в других древневосточных государствах, в Двуречье сами носители власти становились предметом религиозного поклонения. Шумерийские патеси были одновременно жрецами богов. Цари объединённого Двуречья, начиная с Саргона[45], претендовали на особую близость к небесным богам, правили от их имени. Вавилонские и другие жрецы поддерживали культ царей, ибо этот культ им самим обеспечивал устойчивость привилегированного положения. Они не соперничали с царями, как это порой делали египетские жрецы».
Середина второго тысячелетия до н.э. — тот период развития древнейших и “продвинутых” региональных цивилизаций, когда перед верхушками их иерархий как никогда остро встал вопрос об единоначалии. Только древнейшая цивилизация Междуречья исторически так и не смогла породить религиозную систему устойчивого монотеизма по двум основным причинам:
· Крайняя рассредоточенность и многообразие возвышения религиозных культов на всей её территории, что сказалось на невозможности “жрецов” главного государственного культа обуздать “жрецов” местных культов и возвысить единственного государственного бога до уровня устойчивого монотеизма. · Историческая неустойчивость государственной власти в Месопотамии. В Месопотамии с её множеством сменявших друг друга государственных образований (Шумер, Аккад, Ассирия, Вавилония) не было сильной стабильной государственной власти. Поэтому, хотя временами отдельные удачливые правители (Саргон Аккадский, Хаммурапи…) достигали немалой власти и признанного могущества, серьёзных централизованных “деспотий” в этом регионе, как правило, не было.
Однако, как мы видим, несмотря на исторические неудачи, религиозный монотеизм — как самый эффективный способ управления психологией верующей толпы, остался “на повестке дня” высших “жрецов” древнейших иерархий посвящений древнего толпо-“элитаризма”. Можно сказать, что первого крупного успеха в этом деле достигли “жрецы” древнего Египта, “продвинутой” цивилизации, развивающейся параллельно цивилизации Междуречья. Однако, самое важное то, что исторически первая официально зарегистрированная религиозная система монотеизма — иудаизм — в том виде, как мы её знаем, сформировалась под влиянием не столько религиозных мифов древнего Египта, сколько под влиянием религиозных мифов и иллюзий древнего Вавилонского царства в период так называемого «вавилонского плена» евреев (VI в. до н.э.), а затем — под влиянием религиозной культуры захвативших Вавилонское царство персов и присоединения земель Вавилона к Персии. Как известно иудейские мифы вошли в Ветхий Завет. Но Ветхий Завет — лишь первая часть Библии. Во вторую часть Библии, Новый Завет, также попали многие мифы, известные из древних цивилизаций, и в первую очередь — из Вавилонии, Египта и Персии. Так что и вторая по хронологии религиозная система строгого монотеизма — “христианство” — тоже не возникла на пустом месте. Рассмотрим некоторые древние мифы и религиозные культы Междуречья, которые были предшественниками библейских мифов и легенд.
«Наряду с официальным культом богов — покровителей государства и культом царей сохранились и другие, несомненно глубоко древние и чисто народные культы, прежде всего земледельческий культ божеств растительности и плодородия. Почиталось женское божество, богиня плодородия, известная под тем же именем Иштар, как и богиня — покровительница одного из шумерских городов, и потому впоследствии с ней, видимо, слившейся. Как и другие аналогичные женские божества плодородия, Иштар обнаруживала и черты эротической богини: например, в тексте древней поэмы о Гильгамеше этот герой сурово упрекает её в сладостной жестокости к своим любовникам. Мужским дополнением Иштар был бог Думузи (более известный под именем — Таммуз) — олицетворение растительности. Существовал миф о его гибели, нисхождении в подземный мир и возвращении на землю, но миф этот известен только по отрывкам. Из всего этого видно, что Думузи — земледельческое божество, смерть и воскресение его — олицетворение земледельческого процесса (параллель египетскому культовому мифу об Осирисе и Исиде)».
С глубокой древности (ещё до образования первых крупнейших национально-государственных образований, при переходе от культуры общинной магии к ведически-знахарской культуре) в регионах, где преобладало земледелие и люди жили его плодами — земледельческие циклы прочно связывались с соответствующими божествами. Расцвет и увядание природы (соответственно ранней весной и поздней осенью) соотносились с рождением и смертью (иначе: воскресением и смертью) соответствующих божеств. Не удивительно, что с успехом земледельческих работ и сбора урожая суеверными людьми, зависящими от “капризов природы”, соотносились благосклонность, либо злоба божеств. Кроме этого многовековые наблюдения за звёздами позволяли шаманским и жреческим верхушкам соотносить звёздные циклы с плодородием тех или иных культур (в зависимости от текущего звёздного года) и погодными катаклизмами. Последнее стало основой для именования звёзд и созвездий именами богов, особенно в древней Греции. Помимо этих пережитков древнейших суеверий, устойчиво вошедших в культуру древних племён, а затем и народов — с ещё более глубокой древности (из культуры первобытного шаманизма) известен ещё один смысл религиозного культа смерти-воскресения. Из культуры шаманизма известно, что прежде, чем стать шаманом, инициируемый ученик обычно проходил стадию шаманской болезни — шаманки. Течение шаманской болезни как правило полностью совпадало с циклом инициации, этапы которой получили название: страдание, смерть и последующее воскресение. Только культура шаманизма наглядно и подробно демонстрирует нам весь важнейший механизм инициации будущего шамана, заключающийся в последовательности «страдание, смерть и последующее воскресение». Мало того, эта культура сохранилась у некоторых народов до сих пор и в определённой мере можно посмотреть, что происходит с инициируемым и в наше время. В момент этой болезни инициируемый (будущий шаман) становится в определённой мере невольником-«зомби» того эгрегора, через который проходит инициация его психики [46]. После чего бóльшая часть психики шамана управляется тем эгрегором, который его инициировал. В этом “ключ” к пониманию всех субкультур разноликой ведически-знахарской культуры, которая исторически сменила древний шаманизм. Будучи наследниками древних шаманов, и обладая в совершенстве навыками эгрегориальной магии (но уже не сколько бессознательно, как древние шаманы, а в некоторой мере осознанно), храмовые “жрецы” крупных национально-государственных религиозных систем — объединили привычные (вошедшие в генетику) для народов древние культы смерти-воскресения, связанные с природными циклами и богами, с сутью шаманской инициации в новых исторических условиях. В результате “жреческие” иерархи, употребляя имена верховных богов (или одного возвышающегося бога) научились устойчиво творить в отношении толпы верующих магию инициации этой толпы в главный эгрегор религии и соответствующую ему систему религиозных культов для устойчивого управления психологией толпы. Нетрудно догадаться, что после такой инициации психика верующей толпы смещалась в сторону «зомби» той религии, бог которой мог чудесно умирать и воскресать. Но именно таким мы знаем исторически сложившееся библейской христианство, в котором считается, что Иисус Христос умер на кресте и потом воскрес. Обряд смерти и воскресения верховного бога был хорошо известен и иудейским “пророкам”:
«Любопытно, что вавилонские жрецы пытались перенести культ погибающего и воскресающего Думузи на своего Мардука: в одном тексте именно Мардук (Бэл) гибнет у ворот подземного царства и жена-богиня возвращает его к жизни[47]. Семиты назвали Думузи-Таммуза «Господином» — Адони (в греческой и латинской форме — Адонис), культ его впоследствии широко распространился по всей Передней Азии. Известен мифологический рассказ о гибели Адониса на охоте от клыков дикого кабана. Ещё еврейский пророк Иезекииль видел в Иерусалиме женщин, плачущих по Таммузе (Иез. 8:14); вероятно, это были женщины-вавилонянки. А «садики Адониса», с быстро произрастающими растениями ещё гораздо позднее разводились в странах Востока. Уже в древнейшую эпоху в связи с объединением общин и образованием первых государств складывается обособленное сословие жрецов. Жрецы — прислужники храмов, владевших значительными богатствами, представляли собой очень влиятельный общественный слой. Происходили они обычно из знатных фамилий. Звание жреца было наследственным. Одним из ритуальных требований, предъявлявшихся к кандидатам в жрецы, было требование, встречающееся во многих религиях — не иметь физических недостатков. Наряду с жрецами существовали и жрицы, а также храмовые прислужницы. Многие из них были связаны с культом богини любви Иштар, практиковали храмовую проституцию (иеродулы) и предавались оргиастическим культам. С другой стороны, той же Иштар служили жрецы-евнухи, носившие женские одежды, исполнявшие женские пляски».
Как известно из истории, евнухи[48] издревле употреблялись в первую очередь в так называемых «восточных деспотиях» для присмотра за гаремами. Множественные случаи употребления евнухов зафиксированы в древних китайской и персидской цивилизациях, что соответствовало всем строгостям иерархического порядка имперских режимов. Массовое употребление евнухов при дворе было исторически точно зафиксировано в персидской империи в VI веке до н.э. Но, как видно, они употреблялись и гораздо раньше этого для сохранения чистоты генеалогических линий высшего духовенства — древнего храмового жречества. Статус евнуха был весьма высоким: ценились его хладнокровие к женскому полу и даже некоторое презрение ко всем, кто был подвержен влиянию «основного инстинкта». Иными словами, евнух был не только самым надёжным охранником, который не способен предать хозяина, вступив в половую связь с его родственниками, но и лучший слуга в смысле соблюдения храмовой дисциплины: тип психики евнуха гарантированно был выше «животного» — скорее ближе к «зомби», что и требовалось для улучшения качества служения “господам” и их иерархии. Первые “христиане” до принятия Римской империей “христианства” в качестве государственной религии зачастую практиковали самооскопление «ради скорейшего объединения с духовностью Христа». Поводом к этому членовредительству послужило евангельское высказывание, возможно что и Иисуса:
Новый Завет, От Матфея, глава 19 11 Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано, 12 ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит.
Если рассмотреть это высказывание в контексте всего разговора Иисуса с учениками [49], то стремление некоторых “христиан” к оскоплению вызывает лишь недоумение. Ясно, что Иисус, если и говорил нечто подобное, то иносказательно и закончил многозначительной фразой «Кто может вместить, да вместит». Речь шла о разводе, в каком случае он оправдан, а в каком нет. Но некоторые первые “христиане” извлекли из этого свой смысл, занявшись в религиозном угаре откровенным членовредительством. Церковная же иерархия «священников» извлекла из этого то, что ей пригодилось прежде всего: смысл духовного оскопления «ради служения Христу» и церкви. В этом же ключе «священническая» иерархия библейского христианства трактует и назначение своей одежды. Подрясник и ряса у них означает отрешённость от мира, обретение духовного покоя, знак духовной благодати, покрывающий «священнослужителя» и все человеческие слабости, отсутствие движений и страсти, отрешённость от всего суетного. В общем — духовное самооскопление в качестве «зомби»-послушника иерархии. В Римской империи Никейский Собор 325 года официально запретил оскопление в “христианстве”. Но несмотря на это некоторые направления библейского христианства позволяли себе такое действо. Так называемая секта «Хлыстов» практикует его до сих пор. А католическая иерархия всё же применяла труд евнухов в отдельных случаях как самых надёжных и преданных делу людей. Ведь по типу психики евнухи становились “на голову” выше, чем «животная» толпа, подверженная влиянию «основного инстинкта». Изучение истории употребления евнухов, а также истории появления первых женских одежд на мужчинах — связанных с охраной евнухами чистоты генеалогии верхушки “жреческих” храмовых иерархий (евнухи одевали женские одежды) — позволяет провести смысловую параллель между одеждами “христианских” «священнослужителей» (в том числе и монахов) и одеждами древних восточных евнухов. Во всяком случае ряса и подрясник даже внешне — не мужское одеяние. А смысл женского одеяния на «духовно оскоплённом» (согласно толкованию евангельского высказывания, Матфей 19:12, принятого в церковной иерархии) «священнослужителе» — поддержка не Иисуса Христа и не Бога, а надёжная поддержка духовной “генеалогии” иерархии «священнослужителей», наследников дела прошлых “жреческих” сословий рабовладельческих государств и цивилизаций в качестве устойчивых «зомби». Ведь когда евнухи одели женские одеяния, единобожия ещё не было, зато была необходимость гарантии чистоты “жреческих” родов ради герметизма управленческих знаний [50]. К тому же почитаемая в толпе верующих “святость” «священнослужителей» (в том числе монахов и монашек), носящих одну и ту же одежду — является древним стимулом стремления к бесполой культуре (хотя бы внешне): ведь женская одежда на мужчине это признак бесполости[51]. Тем более, что евнухи, которые может быть первыми одели нечто вроде ряс и служили верхушкам иерархий — уж точно были бесполыми [52]. С.А. Токарев в своей книге проводит параллели между некоторыми мифами Библии и реальными историческими фактами, известными из истории добиблейских региональных цивилизаций — развенчивая библейские мифы:
«Культ вообще был строго регламентирован. Вавилонские храмы, обычно в форме ступенчатых башен (зиккураты), были весьма внушительным зрелищем; они послужили поводом к созданию еврейской легенды о построении Вавилонской башни».
Автор показывает, как, и на основе чего ещё в глубокой древности начали формироваться “образы” богов, их “характер” и специализация. Нужно понимать, что при переходе к монотеизму многие черты “характера” богов были перенесены на одного верховного Бога, в которого стали верить люди. А “образ” этого верховного Бога складывался на основе древних стереотипов “взаимоотношений” людей с богами их пантеонов.
«Жрецы были в то же время учёными. Они монополизировали знания[53], которые были необходимы для ведения организованного ирригационно-земледельческого хозяйства. Чтобы следить за сезонными разливами рек, необходимо было систематически наблюдать за движением небесных светил. Поэтому в Вавилонии очень рано развивалась астрономическая наука, не уступающая египетской. Наблюдения велись жрецами с высоты их башен-храмов. Ориентировка знаний на небо, необходимость непрерывных наблюдений за светилами, а также сосредоточение этих наблюдений в руках жрецов — всё это отразилось существенным образом на религии и мифологии народов Месопотамии. Довольно рано начался процесс астрализации божеств. Боги и богини, местные покровители стали ассоциироваться с небесными светилами. Возможно, конечно, что астральные черты, элементы олицетворения небесных явлений входили в образы богов как составная часть и в самую начальную эпоху, ещё до развития астрономических знаний. Ведь недаром и само понятие «бог» изображалось в вавилонском клинописном письме идеограммой, означающей звезду, и этот знак в качестве детерминатива сопровождал каждое имя бога или богини». Таким образом речь идёт о древних иллюзиях, указывающих на чисто атеистическое (натуралистическое и астральное) происхождение понимания взаимоотношений богов и людей. Оно складывалось с глубокой древности и было перенесено на единого Бога в последующих за политеистическими религиозных системах монотеизма. Суеверная толпа была готова к такому пониманию единого “Бога”. В нашей терминологии подобные взаимоотношения людей с богами, а затем и с единым “Богом” названы идеалистическим атеизмом — системой религиозных взаимоотношений людей с ими же созданными иллюзорными духовными сущностями (эгрегорами), сконцентрированными вокруг какой-либо развитой в культуре религиозной символики. У древних вавилонян, затем персов, а потом и греков во времена политеизма это были звёзды и созвездия — своеобразные небесные фетиши[54]. Но фетиши (даже звёздные, небесные) могут обозначать лишь какие-либо явления, отображённые через психику людей в коллективном бессознательном (эгрегорах), но никак не Бога. В библейское христианство любовь древних людей к подобного рода эгрегориально-фетишистской магии отобразилась в поклонение иконам и кресту. Далее автор описывает пример, как волей “жрецов” в древности наполнялись конкретным содержанием эгрегоры-боги, связанные со звёздной символикой:
«Когда же стали накапливаться астрономические знания, а из разрозненных образов богов составился целый пантеон, жрецы распределили между богами в систематическом порядке отдельные небесные светила и другие явления: произошла астрализация богов. Бог Ларсы Уту, видимо искони связывающийся с солнцем, стал под именем Шамаш (солнце) почитался по всей стране; бог Ура — Син был отождествлён с луной; другие великие боги — с планетами: Набу — Меркурий, Иштар — Венера, Неграл — Марс, Мардук — Юпитер, Нинурта — Сатурн. Кстати, именно из Вавилонии этот обычай называть небесные светила, особенно планеты, именами богов перешёл к грекам [55], от них к римлянам, и римские (латинские) имена богов сохранились в названиях этих планет вплоть до наших дней. Месяцы года тоже посвящены богам. Эта астральная ориентировка религии Вавилона повлияла и на создание календаря, 12-ричной системы времяисчисления, унаследованной впоследствии европейцами. Вавилонские жрецы приписывали числовым отношениям отрезков времени и делениям пространства священное значение. С этим связано появление священных чисел — 3, 7, 12, 60 (5х12) и др. Эти священные числа тоже были унаследованы европейскими и другими народами. Уже в древнейшую эпоху в Вавилонии существовали космогонические мифы. В мифологических текстах говорится о создании первого человека по имени Адапа (его создал бог Эа), о потере этим первым человеком бессмертия, то есть о происхождении смерти (Эа хотел наделить Адапа бессмертием, но тот вследствие своей ошибки не получает его)».
Нетрудно провести параллели между древревавилонским Адапом и ветхозаветным Адамом. Последний тоже не получил “ключей от рая” вследствие своей ошибки. Многие мифы Вавилонии попали в Библию.
«Некоторые интересные мифологические мотивы содержатся в знаменитом эпосе о Гильгамеше — древнейшем из дошедших до нас эпосов. Не касаясь содержания этого эпоса в целом, обратим внимание только на один эпизод: встречу героя Гильгамеша на краю света, за «водами смерти», со своим предком Утнапиштимом. Последний рассказывает Гильгамешу о страшном потопе, посланном богами и затопившем всю землю; от потопа спасся только он, Утнапиштим, с семьёй и животными, построив корабль по совету Эа. Этот мифологический мотив и отдельные его детали очень напоминают известное библейское сказание о потопе, которое вероятнее всего, и было заимствовано евреями от вавилонян [56]. Представления о загробной жизни были в вавилонской религии весьма смутны. По господствующим поверьям, души умерших идут в подземный мир, где ведут унылую жизнь без всякой надежды. Идеи загробного воздаяния вавилонская религия не знала. Даже представления о неодинаковости судьбы душ за гробом были, в отличие от египетской религии, не разработаны. Вся религия народов Месопотамии была ориентирована на земную жизнь, она не обещала человеку награды или утешения в потустороннем мире. Это очень характерно. Ведь и египетская религия лишь в слабой степени и лишь в позднейшее время давала человеку какое-то утешение, какую-то надежду на лучшую жизнь за гробом в награду за заслуги в этой жизни. На раннем этапе истории классовых обществ, как и в доклассовом обществе, этот момент утешения загробной наградой вообще обычно отсутствует; он появляется лишь позже, в связи с гораздо более обострившимися классовыми противоречиями. В эпоху Ассирийской империи (VIII – VII вв. до н.э.) религиозная система Месопотамии изменилась мало. Ассирийцы не внесли почти ничего нового ни в экономический уклад ни в культуру. Они лишь заимствовали у коренного вавилонского населения его высокую культуру, письменность, а также и религию. В эпоху ассирийского владычества господствовали те же шумеро-вавилонские боги. Могущественное вавилонское жречество сохранило свои позиции. Сама же вавилонская религия держалась долго и прочно, может быть, потому, что она была связана с действительно обширными знаниями вавилонских жрецов, особенно в области астрономии, времяисчисления, метрологии. Вместе с этими знаниями вавилонская религиозно-мифологическая система распространилась и за пределы страны. Она повлияла на религиозные представления евреев, неоплатоников, ранних христиан. В античную и раннесредневековую эпоху вавилонские жрецы считались хранителями какой-то небывалой, глубокой мудрости. Особенно много ядовитых семян оставила вавилонская демонология: вся средневековая европейская фантасмагория о злых духах, вдохновлявшая инквизиторов на дикие преследования «ведьм», восходит преимущественно к этому источнику. Вопреки абсолютному засилью религиозной идеологии в шумеро-вавилонском обществе, обострение классовых противоречий пробуждало в образованных людях и зачатки свободной мысли, зародыш будущей критики и отрицания религии [57]. В богатой вавилонской литературе можно найти некоторые проблески критического взгляда на религиозные традиции. В одном философском тексте — о «невинном страдальце» — автор его ставит вопрос о несправедливости порядка, при котором божество наказывает человека без всякой вины и никакие религиозные ритуалы ему не помогают. В другом столь же пессимистическом произведении — «Разговор господина с рабом» — говорится о тщетности надежд на что бы то ни было в мире, в том числе и на божескую помощь, на продолжительность жизни, на загробную награду».
Последнее (появление религиозного пессимизма) несомненно — выражение кризиса религиозного управления рабовладельческим обществом в отсутствии чётких и ярко выраженных в религии духовных стимулов для рабов. Обнажение атеизма древнейшей религиозной системы политеизма — закономерный итог окончания её существования. Крупнейшие, хронологически последующие за религиозной системой Вавилонии, религии — сделали упор не столько на земные взаимоотношения богов (или “Бога”) с людьми, сколько на доктрину посмертной “справедливости”. Это стало необходимо хозяевам социальных иерархий по причине обострения классовых противоречий, о которых пишет автор. Так хозяева религиозных иерархий стали смещать акцент от звёздно-фетишистских богов древнего политеизма (в которых не скрывалась привязка богов пантеона к тем или иным звёздам и явлениям) — в сторону антропоморфизации и монотеизма единого “Бога” с целью придания ему одному воздаятельных качеств, за привлекательностью которых надолго удалось скрыть от людей атеистическую сущность религиозных систем.
|
