Религиозная система Древнего Египта

«Большинство исследователей признают, что древнейшей формой религии Египта, насколько её можно проследить по историческим памятникам было почитание местных номовых[58] божеств-покровителей. Номы были, несомненно, остатками древних племён, объединённых в конце четвёртого тысячелетия до н.э. под общей властью царя. Однако культ номовых богов оказался чрезвычайно устойчивым: он держался до самого конца истории Древнего Египта, уже сочетаясь с поклонением общеегипетским божествам.

В этих местных номовых культах сохранились глубоко архаические черты. Каждый ном чтил своё священное животное, связывающееся так или иначе с местным богом: последний изображался нередко или в виде этого животного, или в смешанном, зооантропоморфном образе.

Почти все исследователи признают, что в почитании местных богов-покровителей происходил процесс антропоморфизации[59] священных животных. По крайней мере, в отношении очень многих богов это не подлежит сомнению: так кошка превратилась в богиню Басет, изображающуюся с кошачьей головой; сокол — в бога Гора. Изображения Тота с головой ибиса, Анубиса с головой собаки, Собека с головой крокодила, богини Сохмет с головой львицы, Хатор с головой коровы и пр. служат очевидным указанием на происхождение этих зооантропоморфных образов от священных животных.

Следует обратить внимание на большое количество женских божеств в числе местных покровителей: богини Нехбет, Хатор, Нейт, Сохмет, Нефтида и др. Это связано, по-видимому, с сохранением очень сильных пережитков матриархата у древних египтян.

Древнейшим из общеегипетских богов был сокол Гор, которому вначале поклонялись в Иераконполе и в Эдфу. Вышедшие из этой области цари, «почитатели Гора», были первыми объединителями Египта (1-я и 2-я династии; конец четвёртого тысячелетия до н.э.); они и превратили своё племенное божество в общеегипетского бога солнца[60]. Со времени перенесения столицы царства в Мемфис (3-я династия; около 3000 г. до н.э.) главным официальным богом Египта становится мемфисский бог Птах, о чём свидетельствует Мемфисский богословский трактат[61]. Приход к власти 5-й династии (около 2700 г. до н.э.), связанной с городом Оном (Гелиополем), повлёк за собой распространение культа местного бога Атума (Ра), превратившегося в верховное божество Египта. Возвышение Фив как центра нового объединения Египта в эпоху 11-й и 12-й династий (около 2100-1800 гг. до н.э.) привело к тому, что местный, дотоле мало кому известный божок Амон занял место во главе всеегипетского пантеона и был сближен с прежним верховным богом Ра (Амон-Ра). Со времени 26-й династии (VII в. до н.э.) видное место в культе заняла местная саисская (может быть, ливийская по происхождению) богиня Нейт.

Большинство богов так или иначе связывалось с солнцем: гелиопольский Атум-Ра, гиераконпольский Гор, бусирисский Осирис, фиванский Амон, абидосский Анхер, файюмский Собек, гермонтский Менту. С луной были связаны Тот, Исида, Хонсу. С небом — Хатор, Нут. С землёй — Мин, Геб.

Одним из древнейших пластов комплекса египетской религии являются народные земледельческие верования и обряды. Они известны сравнительно плохо, так как в египетских письменных источниках отразилась, естественно, не народная, а государственная религия. Однако и на последнюю влияли народные культы. Следы этого влияния заметны на образах нескольких божеств официального культа: божествами плодородия были, вероятно, вначале коптосский Мин, фиванский Амон, элефантинский Хнум, богиня Дельты Исида и др. Но центральной фигурой народной земледельческой религии был несомненно Осирис.

Образ Осириса чрезвычайно сложен, и разобраться в нём нелегко. Будучи вначале местным богом — покровителем Бусириса (Джеду) в Дельте, он в то же время был тесно связан с культом плодородия. Осирис постепенно изображался с растительными атрибутами: с лотосом, в кустах виноградника и т.п. Особенно интересны найденные при раскопках изображения Осириса, делавшиеся в виде силуэта человеческой фигуры из посеянного зерна на слое земли, которую насыпали на особую деревянную раму: проросшие злаки создавали как бы живое изображение бога. На одном характерном рисунке хлебные колосья растут из тела лежащего Осириса, которое орошает из сосуда жрец [62]. Население Египта ежегодно праздновало смерть и воскресенье Осириса. Судя по одной надписи, празднества эти (устанавливающиеся по лунному календарю[63] и, следовательно, в разное время года) длились 18 дней и включали в себя ритуальную пахоту и посев, а также обряды с фигурой Осириса, изготавливающейся из земли и зерна. Осирис выступает в этих обрядах в качестве непосредственного олицетворения хлеба. Существовал миф о смерти и воскресении Осириса (дошедший до нас в отрывках). По этому мифу, бог Осирис был царём Египта, предательски убит своим братом богом Сетом (Сетхом), тело Осириса было разрублено на куски и разбросано по всем частям страны; сестра-жена Осириса богиня Исида после долгих поисков нашла и собрала куски тела бога и родила от него сына — бога Гора; последний одолел Сета и воскресил своего отца.

Этот миф есть не что иное, как образный рассказ о превращениях посеянного и проросшего хлебного зерна. Это типично культовый миф, пояснявший совершаемый обряд. Сами египтяне, по крайней мере в позднейшую эпоху, хорошо отдавали себе в этом отчёт, о чём свидетельствует Плутарх в своём трактате «Об Исиде и Осирисе»: «Говорят, что Осирис погребён, когда закапывают посев в землю; что он возвращается к жизни и снова приходит, когда ростки начинают всходить». Сам Плутарх считал подобное объяснение мифа нелепым, но по существу оно совершенно верно передаёт смысл мифа, и характер образа Осириса как олицетворения хлебного зерна. Народный культ Осириса представлял собой один из вариантов широко распространённого древнего земледельческого культа умирающего и воскресающего духа растительности. Правда, сам образ Осириса был в дальнейшем весьма осложнён разными более поздними наслоениями.

С образом Осириса была тесно связана Исида, тоже местное по происхождению божество, ставшее затем самой популярной в Египте богиней плодородия. В эллинистически-римскую эпоху культ Исиды широко распространился по всему Средиземноморью, соперничая одно время с христианством.

Если Осирис и Исида были главными фигурами народной религии, то в центре официального культа со времени 5-й династии находился образ солнечного бога: сначала Ра, а потом сближенного с ним фиванского Амона».

 

Можно с уверенностью утверждать, что не только в Междуречье, но и в так называемой «народной» (то есть в низшем и среднем сословиях) религиозной культуре Древнего Египта был широко известен и почитаем культ умирающего и воскресающего бога. Мало того, этот культ не ушёл в прошлое, а возвышался в эпоху становления библейского христианства — в эллинистический и римский периоды именно там, где географически и зародилось “христианство”. Египетские “жрецы” столетиями наблюдали и прекрасно понимали особую популярность в толпе (в том числе и у рабов) этого «народного» культа. Наследникам дела египетских “жрецов” после ухода Иисуса Христа из Иерусалима оставалось лишь возродить в новом качестве популярность столь широко известного и почитаемого в толпе культа — устроив мистерию крёстной смерти Христа, а затем его воскресения перед удивлённой толпой. Последняя же к такого рода культовым процедурам давно уже привыкла. Так из Христа сделали Бога (по шаблону Осириса), а из его матери Марии — богоматерь (по шаблону Исиды, бывшей то сестрой, то супругой Осириса[64]).

Отголоски древнего культа плодородия, широко известного из мифов об Осирисе и Исиде, вошли в библейское христианство — мистически связывая хозяев всей библейской иерархии (потомков древнеегипетского храмового “жречества”) и введённые в Римской империи в первые века новой эры «народные» “христианские” культы. Ведь «народные» жрецы Египта под контролем храмовых “жрецов” изображали образ Осириса из хлебных зёрен. Напомним, что «на одном характерном рисунке хлебные колосья растут из тела лежащего Осириса, которое орошает из сосуда жрец». Как известно из “христианской” и библейской символики, хлеб в ней символизирует тело Христа [65], а в церковной традиции, церковь стала символом тела Христа.

Так наследники дела древнеегипетского знахарства, которые стали глобальными пастухами иудеев и “христиан”, уже 2000 лет “орошают” из библейских сосудов тела народов восстановленными древними легендами, ради сохранения глобального толпо-“элитаризма”, основанного на библейской лжи о божественности Иисуса Христа и всего, что с этим связано — и всё это предназначено для “народной” религии. Знаки же, свидетельствующие о религиозных параллелях с рабовладельческой древностью, они оставили для себя и всех посвящённых в глобальную рабовладельческую доктрину Библии. Есть в Библии и ещё один крупный знаковый след уже не «народного» бога, а государственного бога Египта — культа Амона-Ра. Это — библейский Аминь (Ра), упоминающийся настолько часто (как присяга чему-то неведомому людям) в конце церковных проповедей и канонов, что его весьма тяжело не заметить[66].

«Ни в чём так не сказалась классовая эксплуататорская роль египетской религии, как в обожествлении фараона — высшего носителя государственной власти. Уже древнейшие цари-объединители, именовавшие себя почитателями Гора, находились как бы под особым покровительством этого божества и даже прямо принимали его имя. Начиная со времён 5-й династии, фараон рассматривается как сын солнечного бога Ра. Вера в то, что царь есть сын бога, живое божество, господствовало с самого начала и до самого конца политической истории Египта, вплоть до победы христианства.

По египетским верованиям, со смертью человека умирает только его тело, тогда как остаются жить другие составные части его существа: имя (рен), душа (ба), вылетающая из тела в виде птицы и уносящаяся на небо, и наконец, таинственный двойник человека (ка), занимающий главное место во всём этом комплексе верований. Ка — своеобразная душа, невидимый двойник человека, посмертная судьба которого таинственно связана с судьбой самого тела. Ка не бессмертен, он может погибнуть от голода и жажды, если при погребении покойник не будет снабжён всем необходимым; ка может быть съеден загробными чудовищами, если его на защитят магические формулы. В благоприятном случае, при сохранении мумии или хотя бы статуи умершего, ка может долго пережить его».

 

Древние египтяне, видимо в ощущениях и наблюдениях, весьма точно разделили сущности «человека», остающиеся после его смерти. Если их символику перевести на нормальный язык, то:

 

· Имя (рен) — это память, которая остаётся после смерти человека: чем сильнее культы, возвращающие живущих людей к имени и образу умершего, тем глубже память о нём — осознаваемое представление образа и земных дел умершего.

· Душа (ба) — душа человека, возвращающаяся после смерти к Богу.

· Таинственный двойник человека (ка) — эгрегориальная сущность, к которой имел непосредственное отношение покойник, и которая непосредственно была завязана на его психику, образ и, главное, его всестороннее восприятие людьми при жизни: то, какое положение он занимал по отношению к главным управляющим толпой эгрегорам.

 

Из такого вúдения становится понятно, что с душой (ба) иерархи “жреческой” корпорации ничего сделать после смерти не могли: она была им недоступна и «вылетала из тела в виде птицы и уносилась на небо». Главное внимание “жрецы” уделяли другим двум “составляющим” — памяти (рен) и эгрегориальной сущности (ка), с которыми они и работали после смерти знаковых фигур египетской иерархии. Ведь при обращении к толпе память и эгрегориальная сущность — суть две взаимосвязанные вещи.

Воспроизводя в толпе память об умершей культовой фигуре, “жрецы” этим самым автоматически восстанавливали (в определённой мере) через культ «вождя-фараона» и замкнутое на него в прошлом эгрегориальное наследие, поскольку живая толпа помнила всё об умершем (так, как ей это представляли, когда покойник ещё жил) и через культ «вождя-фараона» с помощью магических ритуалов, которые совершали “жрецы”, публично вспоминая умершего — как бы “оживляла” вновь и вновь его эгрегориальное наследие[67]. Так культурное наследие (магия, ритуалы, мумифицированный или положенный в роскошную могилу покойник, его запечатлённый образ и т.п. атрибутика вещественной культуры) воспроизводило в памяти толпы целые цепочки бессознательных картин о жизни покойника и его “заслугах” — как бы “оживляло” эгрегориальную алгоритмику, необходимую “жрецам” для поддержки психологической убеждённости толпы в верности того курса, который они исповедовали. Иными словами, через ритуальную сторону покойник “помогал” сохранять “жрецам” прежний курс государственного управления. В то же время “жрецы” в любой момент могли изменить курс, предав забвению или исказив память о покойнике: он им был в этом не помеха.

Именно поэтому “жреческая” иерархия Египта (как самая крутая рабовладельческая иерархия древности) больше всех других древних цивилизаций уделала внимание погребальным культам царей и фараонов, чтобы оставить о них как можно более долгую память[68]. Действовали ли “жрецы” на основе такой меры понимания (того, что они этим достигают), либо они действовали по своему огромному практическому опыту — вопрос открытый. Ясно одно: они имели свою систему религиозной символики, которую употребляли для объяснений тех явлений, которые они наблюдали в социальной среде после смерти покойника (рен, ба, ка и т.п.) и действовали исходя из рабовладельческой концепции управления психикой толпы, стараясь консервировать духовное наследие всеми доступными им способами.

Одним из крупнейших примеров современной магии подобного рода является бальзамированная статуя «вождя революции» В.И.Ленина, лежащая с 1924 года до сих пор в усечённой пирамиде на Красной площади в Москве. Это — символ-память о незавершившемся до конца, но актуальном до сих пор глобальном сценарии мирового псевдосоциализма. Никто не будет спорить с тем, что память и “живой” образ «вождя революции» воспроизводит в психике достаточного числа людей ностальгию по временам не столь отдалённым гораздо больше, чем каменные памятники — оживляя эгрегориальное наследие, замкнутое на В.И.Ленина. И эти люди готовы вновь поддерживать “социалистический” сценарий[69]. Мало того, исследователи утверждают, что мавзолей на Красной площади не что иное, как культовое сооружение, более всего напоминающее древние постройки в честь культа Осириса и Исиды.

С.А.Токарев весьма интересно развивает в своей книге исследования о предназначении этих богов в посмертной судьбе людей, как это понимали египтяне.

 

«О посмертной судьбе ка у египтян в разное время существовали различные представления, которые жрецы тщетно пытались связать в единую систему. В эпоху Древнего царства преобладало поверье, что покойник или его ка попадает на «поля Иалу», расположенные где-то на западе, и продолжает вести там ту жизнь, которую вёл в этом мире [70]. Знатные и богатые покойники пользуются всеми благами жизни, наслаждаются в тенистых садах, окружённые свитой и слугами, занимаются любимым охотничьим спортом. Сцены этой счастливой жизни на полях Иалу изображены в гробницах аристократии времён 5-й и 6-й династий. Здесь перед нами традиция древнего и широко распространённого у отсталых народов представления о загробной жизни как о простом продолжении земной, но представление, осложнённое классовыми отношениями: всеми благами в загробном мире пользуются те, кто обладает ими в здешнем мире. С другой стороны, обеспечивалась эта счастливая загробная жизнь магическими средствами: изображением её сцен на стенах гробниц, могильными приношениями, волшебными формулами»[71].

 

Сцены загробной жизни покойников почти в точности соответствуют описаниям райской жизни в крупнейших религиозных системах, появившихся гораздо позже — в первую очередь библейского христианства и ислама. Только в древнеегипетские времена такая роскошная жизнь была предназначена лишь для избранных и, главное — считалась простым продолжением земной жизни для тех, кому были предоставлены материальные возможности такого продолжения.

Так что в глубокой древности никакой посмертной «уравниловки» не было: материально “богатые” продолжали вести райскую жизнь, а рабы оставались рабами. И лишь в поздние времена роскошную загробную жизнь стали проповедовать для тех, кто её заслужил земными делами, связанными с преданностью религиозным ценностям той или иной системы — и рабам, и “господам”, как бы уравняв и тех и других перед “лицом” посмертного воздаяния. Но содержательная сторона райской жизни осталась прежней. Так религиозные иллюзии посмертной участи душ людей от «древнего и широко распространенного у отсталых народов представления о загробной жизни» вошли в крупнейшие религиозные системы мира — создав тем самым и сугубо людское представление-иллюзию о возможностях обращения Бога с душами умерших.

«Ещё в древнейшую эпоху у египтян сложилось и представление об особых божествах — покровителях умерших. Известно много таких заупокойных божеств, чтившихся в разных местностях: Анубис в Сиуте, Сокар в Мемфисе, Хентиементну в Абидосе и др. Но в период Древнего царства на первое место в качестве покровителей умерших выдвигаются два божества, с образами которых отныне связывается погребальный культ: солнечный бог Ра и умирающий и воскресающий бог растительности Осирис.

Центром, откуда распространялись солярные[72] представления о царстве мёртвых, был Гелиополь, сосредоточение культа Ра. Согласно этим представлениям, души умерших стремятся попасть в солнечную лодку Ра и вместе с ним совершать ежесуточное движение по небу. Исходной точкой этих верований о связи души покойника с солнцем [73] очевидно служила идея о западе как о стране умерших: уходящее на запад солнце озаряет своим светом эту страну. У египтян было смутное представление о таинственной стране мрака — дуат, куда нисходит солнце ночью и где пребывают души умерших.

Но гораздо большую важность получила в египетском погребальном культе связь его с образом Осириса. О происхождении и эволюции этого образа уже говорилось. Вначале он не имел отношение к погребальным обрядам и верованиям [74]. Но уже в Текстах пирамид (5-я династия) имя его упоминается в заупокойных формулах[75]. В дальнейшем Осирис превратился в повелителя загробного мира и в посмертного судью душ. Связующим звеном культа Осириса с верой в загробную жизнь послужило представление о нём как об умирающем и воскресающем боге. Будучи по мифу первым умершим, Осирис стал изображаться как владыка умерших, а его ежегодное воскресение давало верующим надежду на то, что именно с его помощью душа умершего может спастись от окончательной гибели».

 

Нетрудно сопоставить роль библейского Иисуса Христа и древнеегипетского Осириса в деле спасения душ умерших — то, что мы об этом только что узнали и то, как об этом написано в Новом Завете и учат церкви имени Христа. Сходство практически во всём: воскресший по писанию Иисус является для “христиан” судиёй и заступником над душами (как это происходит, особо красочно описано в Откровении Иоанна Богослова). В то же время все “христиане” — также как и древние египтяне — ежегодно как бы переживают символический обряд воскресения Христа (праздник Пасхи). И опять получается прямой перенос функций (по распределению посмертного воздаяния между душами) древнего египетского Осириса на нового “Бога” для толпы: и опять мы видим следы египетского “жречества”, оставленные для посвящённых.

 

«Осириса просили о покровительстве покойнику[76]. Больше того, пытались магически отождествить покойника с Осирисом. Вначале удостаивался такого отождествления лишь царь: в Текстах пирамид умерший царь прямо именуется Осирисом. Позже стали называть Осирисом и других умерших знатного, а впоследствии и простого происхождения. «Осирис такой-то» — так обычно именуется покойник в погребальных текстах. Идея такого отождествления проста: надо магически обмануть враждебные силы, выдав умершего за великого бога. Главной фигурой погребального культа стал Осирис[77], в особенности во времена Среднего царства. В Абидосе — втором после Бусириса, сосредоточении его культа — стали чтить «гробницу Осириса»[78] (в действительности это была гробница Джера, одного из фараонов 1-й династии), и каждый верующий египтянин желал после смерти быть похороненным возле этого святилища, под защитой Осириса, или хотя бы поставить свою могильную плиту.

В эпоху Среднего царства складывается наиболее характерная идея египетского заупокойного культа — идея суда над душами умерших. Этой идеи ещё нет в Текстах пирамид, а в памятниках Среднего царства она уже есть. Судьёй душ считался сам Осирис, а помощниками его — боги 42 номов, а также боги Анубис, Тот, и адское чудовище, пожирающее осуждённые души. На этом страшном суде взвешивается сердце покойника и в зависимости от добрых и дурных дел, совершённых им при жизни, определяется судьба его души. Здесь перед нами вера в загробное воздаяние, противоречащая более ранней идее о посмертной жизни как о простом продолжении земной.

Представления египтян о посмертных злоключениях души, о суде над ней, об угрожающих ей опасностях и о средствах избавиться от них (представления путанные и противоречивые) изложены подробно в так называемой Книге мёртвых. Это обширный (более 180 глав) сборник магических заупокойных формул. Древнейшие из этих формул восходят к Текстам пирамид (5-я и 6-я династии), их писали тогда на стенах гробниц фараонов; в переходное время эти тексты писались на саркофагах вельмож, а позже эти всё более разрастающиеся погребальные тексты стали писать на папирусах и класть их на грудь мумии умершего. Так и составилась эта знаменитая Книга мёртвых с весьма противоречивым содержанием.

Эта идея нравственной ответственности человека и связь её с верой в загробную жизнь, в страшный суд чрезвычайно характерна. Очевидно, она была разработана жрецами в интересах господствующего класса как ответ на растущие классовые противоречия. Рабовладельцы и жрецы стремились запугать суеверную массу порабощённого народа загробными наказаниями и утешить их надеждой на загробную награду. Для эпохи Среднего царства, а особенно для эпохи, близкой к великому социальному перевороту XVIII в. до н.э. (восстание рабов и угнетённых крестьян), это весьма показательно. Впоследствии именно египетское религиозное учение о страшном загробном суде повлияло на развитие такого же учения в христианстве. [79]

Впрочем, эта идея посмертного воздаяния за добрые и злые дела далеко не господствовала в египетских верованиях.Преобладало всё-таки представление о возможности обеспечить благополучие души на том свете чисто магическими средствами. Одним из таких средств было употребление самого текста Книги мёртвых. Помимо этого, вместе с Книгой мёртвых на грудь мумии и около неё клались и другие колдовские предметы (так называемые ушебти), которые должны были застраховать душу покойника от всяких опасностей. Некоторые формулы Книги мёртвых имели целью дать душе покойника способность превращаться в разных животных; другие представляют собой заклинания-обереги. Магические представления в цикле заупокойных верований египтян ещё преобладали над религиозно-нравственными идеями.

 

Огромную роль в религиозной жизни Египта играло жречество, особенно в поздний период. Он сложилось не сразу. В эпоху Древнего царства жречество было немногочисленно и несамостоятельно. Религиозные обряды исполнялись главным образом светскими лицами — вельможами, правителями областей, а в центре государства — фараоном; жрецы действовали как бы от имени царя, заменяя его особу. Более влиятельное положение занимали только корпорации жрецов главных храмов — мемфисского Птаха, гелиопольского Ра. Из этих жреческих корпораций вышли древнейшие известные нам богословские тексты. Но уже в ту эпоху существовали культовые центры, владевшие крупным имуществом за счёт царских пожертвований. Это были прежде всего святилища при гробницах[80]. Так, гробница князя Некура, сына царя Хафра, получала доходы с 12 городов[81].

В эпоху Среднего царства положение жрецов оставалось тем же. Их было немного, и это были преимущественно выходцы из знати.

В эпоху борьбы с гиксосами (примерно 1700-1570 гг. до н.э.), видимо в связи с обострением национальных чувств в египетском населении, отсутствием или ослаблением власти собственных царей, жречество усилилось и сделалось в известной мере независимым от светской власти. После изгнания гиксосов при 18-й династии (XVI-XIV вв. до н.э.), жреческие должности впервые стали наследственными. Жреческие корпорации отдельных храмов вступают между собой в связь и сплачиваются под главенством наиболее сильной из них — жречества фиванского храма Амона: ведь Фивы вновь стали столицей возрождённого государства. Верховный жрец Амона, глава столичного храма, занимает видное место в политической иерархии. При Аменхотепе III могущество жрецов возросло настолько, что цари начали их опасаться».

 

Следующий фараон, Аменхотеп IV (Эхнатон), волею Божией преподнёс возвысившемуся над фараонами и вообще над светской властью египетскому “жречеству” урок единобожия и вытекающего из религиозных и социальных реформ Эхнатона — контуров справедливого государства. Этот уникальный эксперимент с самыми серьёзными намерениями — первая зафиксированная религиоведческой и этнографической наукой попытка смены концепции управления государством-цивилизацией с толпо-“элитарной” рабовладельческой на справедливую. Мало того, волею Божией 10 фараон 18 династии своим смелым предложением с самой верхушки управленческой иерархии рабовладельческого Египта упредил последующее почти сразу за его правлением решение высшего “жречества” о начале «холодной войны» с целью распространения владычества иерархии на весь мир. Начало активных действий согласно выработанной в верхушке иерархии “жрецов” концепции «холодной войны» пришлись на времена Моисея (как принято считать — XIII век до н.э.)[82] и известно по описанным в Библии событиям вокруг дворца фараона и за его пределами.

Показанная заблаговременно Аменхотепом IV (конец XV — начало XIV вв. до н.э.) всему населению Египта (и в первую очередь верхушке фиванских “жрецов”) работоспособная альтернатива рабству — стала залогом краха их дела, который, правда, наступил лишь в весьма далёком будущем, в котором мы живём сейчас. Это — так, потому что после подобных предупреждений Свыше фиванское “жречество” Амона встало осознанно (а не по незнанию альтернативы) на путь сатанизма (пошло против предложений Свыше) [83]. Первой жертвой выбранного ими пути стала египетская цивилизация (и её народы), их родина, которую они отдали иноземцам ради идеи мирового “господства”, в конце I тысячелетия до н.э. окончательно смешавшись с иудейской диаспорой в рассеянии [84]. Так египетское “жречество” продало свою родину за крупную иллюзию, став безродным и бездомным.

«Аменхотеп IV (1419 -1402 гг. до н.э.)[85] сделал смелую и почти беспримерную попытку[86] освободиться от опеки жрецов и сокрушить их мощь. Сначала он попытался опереться, в противовес жрецам Амона, на гелиопольское жречество, но, встретив в этом противодействие[87] перешёл к более решительным мерам: он отменил культ всех богов в государстве, приказал закрыть их храмы и выдвинул нового бога — Атона — солнечный диск. Объявив самого себя верховным жрецом этого нового и единого божества, переименовав себя в связи с этим в Эхнатона (угодный Атону), царь покинул Фивы и перенёс свою резиденцию в новый городок Ахетатон (горизонт Атона). В своей политике Эхнатон опирался на часть средних слоёв населения, страдавших от засилья аристократии и жречества. Подкладка этой религиозной реформы была политическая, и сама реформа граничила с настоящей революцией[88]. Но почва для последней была слабая. Старое жречество, выступав в союзе со знатью и опираясь на широкие слои населения, среди которого оно продолжало пользоваться большим авторитетом, организовало глухое, но упорное сопротивление царю-реформатору. Новый централизованный официальный культ существовал лишь при жизни Эхнатона. Его преемники вынуждены были вновь подчиниться влиянию несломленного фиванского жречества, восстановить культ старых богов и прекратить культ Атона. Самое имя царя-еретика было скоро предано проклятию. Одержавшее победу жречество после этой борьбы лишь усилилось.

Усиление жречества пошло в дальнейшем всё более быстрыми темпами — параллельно ослаблению светской власти. Фараоны 19-й и 20-й династий (середина XIV — середина XI в. до н.э). постепенно терявшие свою власть, вынуждены были опираться на жрецов и всё более одаривать их земельными вкладами и разными пожертвованиями».

 

Нетрудно заметить, что попытка религиозной реформы, поддержанная Свыше, была проведена в последний момент истории Древнего Египта, после которого “жреческая” иерархия стала могущественнее, чем власть фараонов. Не оказав должной поддержки Аменхотепу IV, все слои населения (за исключением весьма малочисленного среднего слоя вокруг Ахетатона) расписались в преданности “жречеству” Амона — чем самым встали на путь самоуничтожения: “жречество” Амона пренебрегло населением Египта ради своих глобальных целей. Отвергнув инициативы Эхнатона, население Египта само отдало власть над собой в руки “жрецов” Амона, после чего Египет (вместе с населением) стал регулярно переходить от одних рабовладельцев к другим. Это урок на будущее: отдавать власть в государстве в руки глобальных космополитов — значит подвергать себя и своих потомков смертельной опасности, которая по меньшей мере обязательно оборачивается рабским служением народа пришлой верхушке рабовладельцев. Правда знаменитый исторический урок Древнего Египта люди почти не усвоили, а иерархи древних государств и цивилизаций спотыкались о него не раз на протяжении мировой истории. Последний раз — в СССР-России времён космополитической «перестройки»[89].

«Кроме царских пожалований и доходов со своих имений жрецы собирали, конечно, и большую доброхотную дань с молящихся[90]. Храмы превратились в могущественную экономическую силу в стране, и политический авторитет жречества продолжал расти. Цари 20-й династии были марионетками в руках фиванского верховного жреца, должность которого уже давно была наследственной. Около 1050 г. до н.э. фиванский жрец Херихор формально принял верховную и светскую власть; правда она, в связи с общим распадом Египта[91], ограничивалась фактически только областью Фиванского княжества: в Нижнем Египте появились свои правители. Фиванская иерократия[92] просуществовала с перерывами около 400 лет — до ассирийского завоевания (671 г. до н.э.).

 

Жрецы, господствуя в области идеологии, оказывали могущественное воздействие на все стороны умственной жизни Египта. Искусство находилось под сильнейшим влиянием религии. Именно этим объясняется в значительной мере господство косной традиции, сковывавшей свободное творчество в живописи, скульптуре, архитектуре. Художники, в особенности находившиеся при храмах, принуждены были подчиняться раз и навсегда установленным канонам. В области письменности влияние жрецов выразилось в обилии чисто религиозной, мифологически-богословской литературы. Что касается отношения жречества к существующим в Египте зачаткам науки, то по этому вопросу есть разные взгляды. Греческие путешественники, Геродот и др., преувеличивая знания египетских жрецов, говорили о какой-то их тайной науке. Но это мнение, доныне кем-то разделяемое, в сущности, мало на чём основано. Египетские жрецы имели, конечно, соприкосновение с такими областями знания, как медицина, но скорее повредили её развитию, заполнив её магическими представлениями и приёмами. Однако математика с её разными отраслями, по-видимому, не находилась в руках жрецов, по крайней мере в классический период. Вообще традиционное мнение о якобы высокой сокровенной мудрости египетских жрецов следует, видимо, заменить более трезвым представлением о жрецах как о реактивной силе, тормозившей развитие науки и искусства в Египте»[93].

Подобный взгляд на могущество египетского “жречества” весьма трезво отражает почти чисто социальную мощь их тайной магии. Вершина тайных знаний, о которых писали Геродот и прочие — на поверку историей оказывается искусственно выстроенной, тайной глобальной иерархией посвящения, основанной на сокрытии знаний социального характера в искусственно взращиваемой, с помощью своей тайной периферии, толпо-“элитарной” среде. Изощрённые манипуляции «нужными» людьми, а через них и целыми народами, и соответствующая им социальная магия — вот предел возможностей иерархии древнеегипетского “жречества”.

Поскольку египетская цивилизация одной их первых вкусила все “прелести” рабства, да ещё и под контролем самой иерархически выстроенной государственно-“жреческой” корпорации, строго следившей за попытками возникновения или возобновления свободомыслия во всех слоях населения — в её истории зафиксированы может быть даже первые случаи отрицания самых вредных для людей религиозный иллюзий, касающихся доктрины посмертного воздаяния. Читая нижеприведённое описание таких моментов в истории Египта, можно заметить удивительное сходство событий, которые происходили в Египте почти 2000 лет до н.э. и событий в Росси начала XX века н.э. Только в древнеегипетские времена людям надоели сказки про Осириса, а в XX веке н.э. людям надоели сказки про Христа.

 

«Как ни велико было засилье религиозной идеологии в Египте, но и там имели место проблески свободомыслия, критического отношения к религиозной догме. Свободомыслие было отражением роста социальных противоречий, полубессознательным протестом против эксплуататорского строя. Этот протест охватывал и какую-то часть привилегированного общества. Один из памятников литературы эпохи Среднего царства — так называемая «Песнь афериста» — ярко отражает это настроение вольнодумства. Автор её высказывал недвусмысленное сомнение в посмертном существовании души[94]. «Исчезают тела и преходят, другие идут им на смену… От строителей домов не осталось даже места. Что с ними сталось?.. Будь здрав сердцем, чтобы заставить своё сердце забыть об этом… Будь весел, не дай твоему сердцу поникнуть, следуй его влечению и твоему благу… Не слушает тот, чьё сердце не бьётся, (Осирис) жалоб, а слёзы никого не спасают от гроба…»[95].

В отличие от этого спокойного вольнодумства, другое произведение того же времени — «Беседа разочарованного со своим духом» — проникнуто чувством глубокого пессимизма; но и в нём сквозит скептический взгляд на загробные блага, обещаемые человеку религией.

Такие скептические настроения сказывались в известных слоях господствующего класса. Что касается народных масс, рабов и крестьян, то в них протест против социального гнёта иногда переплетался враждой к религии. Об этом свидетельствует текст знаменитого Л