Каким образом идет манипулирование сознанием сегодня?

Именно так мы получили ряд культурных мифологем, где мифологическое содержание оказывается сильнее реальнос­ти. Это РЫНОК, это РЕФОРМЫ, это СВОБОДА СЛОВА.

Г.Г. Почепцов. Семиотика

Все эти слова несут в себе очень сильный указатель на ЗА­ПАДНЫЙ ТИП ЖИЗНИ. Но только на уровне идеологаи, а материальный уровень основной массы людей стал хуже чем прежде. Как заявил кто-то на страницах газет, при ка­ком капитализме можно месяцами не выплачивать зарпла­ту? Или такой пример, как сегодняшняя программа закры­тия шахт, при которой якобы не будет затронут ни один шахтер или его семья. Все это идеализация чистой воды.

При этом Уильям Гэмсон [238] предложил для описания политических дискурсов символы-конденсаторы ситуаций, которые в какой-то мере являются заменителями анекдотов для описания сути происходящих явлений.

Приведем некоторые примеры. От М. Горбачева оста­лась фраза «Процесс пошел». Л. Кравчук сказал «Маемо те, що маемо». У В. Черномырдина есть фраза «Хотели как луч­ше, а вышло как всегда». Все они имеют одно общее значе­ние: неуправляемость происходящего за окнами их кабинетов, т.е. констатация существования объективных процессов, не подлежащих процессам субъективного управления.

Процессы приписывания «оглупления», происходящие сегодня и в России, и в Украине, концентрируются вокруг роли Верховного Совета. Создается ощущение полной бес­смысленности их работы, отсутствия результатов, из них де­лается тормоз счастливого развития событий.

Сергей Кургинян приводит иной инструментарий, позво­ляющий бесконечно варьировать, что такое «хорошо» и что такое «плохо», соответственно меняя аргументацию типа сказки о солдате, который варил суп из топора. Его пример:

«Вначале нам нужно было сделать нашу экономику "вос­приимчивой к научно-техническому прогрессу". Но это, в свою очередь, нельзя было сделать, не "насытив рынок то­варами" ("ускорение"), но это, в свою очередь, нельзя было сделать, не "перейдя на рыночную модель" ("перестройка"), но это, в свою очередь, было невозможно без "гласности", "демократизации" и "реформы политической системы", но это, в свою очередь, нельзя было сделать без "национально­го самоопределения", но это, в свою очередь, нельзя было сделать без "суверенитетов", но и "суверенитет" потребовал "реформы нашего государства", но "наше государство" нельзя было "реформировать" в условиях "демократии и

Семиотика советской цивилизации

гласности" ни во что иное, как в Союз государств. Но Со­юз государств неизбежно превращается в "государства без Союза". Но эти государства...» [94, с. 155—156].

Это определенный инструментарий итерации, применение которого позволяет растягивать процесс до бесконечности, одновременно создавая психологическое ощущение движе­ния при его полном отсутствии*.

Помимо итеративности мы проходим также испытание аргументами трансформации в позитив негативов. К приме­ру, чеченская война России становится аргументом позити­ва для Украины: «Украина строится без войн» или «Наши парни не отправятся на войну». Россия также поставляет благодатный материал для конструирования образа потенци­ального врага в Украине, которая вписывает туда «антиукра­инскую риторику», «антиукраинское поведение» (по поводу Черноморского флота, по поводу введения НДС и т.д.).

Таким образом, современное кодирование идет в аспектах итерации, трансформации и конструирования. Это аргумен­ты,оправдывающие задержку в движении. Действительное движение вперед не может строиться на негативных контек­стах, в него следует вкладывать контексты, которые прин­ципиально позитивны. Следует признать, что значимым моментом строительства нового после 1917 г. также был элемент идеализации. Как пишет С. Кургинян [94, с. 254], «Россия не приняла бы "красную идею", если бы в ней не было величия и святости».

Отдельным вопросом является работа с новым поколени­ем. В советское время эта работа была проделана, к приме­ру, в том числе и на уровне мультипликационных фильмов. Т. Чередниченко продемонстрировала, как песня в них строится на противопоставлении пионерской песне [197]. Внезапно произошел разрыв поколений, когда старшие и младшие заговорили на разных языках. Только частично это можно прочувствовать в разговорах в семье, где их личнос­тный характер мешает полностью проявиться этому разры-

*Т.е. движение по кругу или циклическое движение, что соот­ветствует, например, символическому годичному циклу и характерно для земледельческих культур. — Прим. СУ.

Г. Г. Почепцов. Семиотика

ву. Более серьезно мы прочувствуем это в будущих голосо­ваниях по кардинальным вопросам, когда мы столкнемся со стремительными изменениями политического климата с непредсказуемыми последствиями.

Модель переноса западных стандартов нашла самых бла­годарных почитателей именно в молодежной среде. Но, как показывают исследования А. Панарина (см. [72, 132]), за­имствование жизненных стандартов без заимствования под­держивающих их технологий создает неустойчивую систему. Обратный вариант — это исламская модернизация, когда технологии прошли, а западные стандарты жизни были за­держаны иными жизненными ценностями. Мы же, принад­лежа к той же цивилизационной схеме, лишены реальной возможности задержать чужое, чтобы дать возможность раз­виться своему.

Молодежь является лакмусовой бумажкой любого про­цесса. Когда общество хотело террора, оно делало из моло­дежи Павликов Морозовых. Внешний враг Павки Корчаги­на стал тогда врагом внутренним. Сегодня мы стали «штамповать» циничное поколение. Хотя, с другой сторо­ны, оно четче видит ближние цели, что делает их движения к успеху более вразумительным. Эпоха романтиков 60-х сменяется эпохой более циничной, когда для достижения целей можно (и нужно) поступать нечестно и незаконно. Подобные события встречались и в прошлом, но тогда нор­мы морали оказывались сильнее. Сегодня мы вписали их в список вполне возможного поведения, как бы расширив его рамки. Неправильное поведение как нормированное, веро­ятно, вытекает из дилеммы, в свое время отмеченной еще Р. Мертоном: если общество показывает образцы успешной жизни, но не дает законных путей ее достижения, тогда вступают в действие незаконные пути. Можно посмотреть на это явление как на определенный застой в официально раз­решенном движении к успеху. Если в средневековом об­ществе вертикальную мобильность, разрывающую застой общества того времени, обеспечивала церковь, и мальчик из бедной семьи мог подняться на вершины благополучия, то в советское время эту мобильность стала обеспечивать пар­тийная вертикаль, вынесшая многих сельских пареньков на

Семиотика советской цивилизации

самые высокие кресла. Ни один советский генсек не родил­ся в городе. Теперь такой вертикалью стала денежная. Од­нако она слишком универсальна — и честные, и нечестные варианты получения денег позволяют теперь достигать ус­пеха, т.е. эта вертикаль не разграничивает моральные/немо­ральные параметры.

Периоды «застоя» как норма нашего движения. Застой-1, порожденный Л. Брежневым, привел к перестройке. Застой-2, созданный М. Горбачевым, вылился сначала в ГКЧП (кстати, С. Кургинян считает его блефом и псевдопутчем, который специально не был доведен до конца), а затем и в реальную смену строя. Украина во многом сегодня попала в полосу Застоя-3, куда ее завели как объективные, так и су­бъективные факторы. Примеры предыдущих застоев, одна­ко, демонстрируют странную закономерность — как бы соз­нательно конструируется застой, который затем взрывается новой составляющей. Характерно, что новое состояние наше­го общества строится почти теми же лицами, но под новы­ми лозунгами.

Что же может получиться из застоя-3?

Украина (как и Россия) получили новую организацию своего коммуникативного пространства, при которой еди­ничное высказывание не в состоянии что либо изменить. И этому есть исторические параллели. Фильм «Торможение в небесах», отражающий времена перестройки, эксплуатирует тот же коммуникативный зазор, который был описан еще Н. Гоголем в «Ревизоре». Это расхождение между официаль­ной и неофициальной точками зрения. В иерархической ор­ганизации коммуникативного пространства происходит резкое несовпадение этих точек зрения. В «монологичес­ком» обществе правильной считается только одна точка зре­ния. Поэтому нижестоящая в иерархии структура не про­пускает наверх информацию, которая не совпадает с той, которая уже имеется наверху. «Диалогизация» коммуника­тивного пространства, привнесенная перестройкой, резко расширяет количество сообщений и, тем самым, занижает их статус. Возникает множественность истин, а раз так, то неизвестно, насколько истинна каждая из них. То есть если раньше система цензуры (в широком смысле, понимая под

Г.Г. Почепцов. Семиотика

цензурой и облегчение создания и функционирования нуж­ных видов текстов) решала проблему нужной организации коммуникативного пространства, то сегодня эта же пробле­ма решается допуском множественности высказываний.

И последний важный момент — перестройка использо­вала как свой организующий стержень многое характеристи­ки массовой культуры,которая, как известно, наиболее приближена к аудитории и обладает наиболее эффектив­ным воздействием. Перечислим некоторые существенные черты, сближающие перестройку и массовую культуру (в ряде случаев мы идем на сознательную повторяемость явле­ния, но как бы с другой стороны):

1) если высокая культура делает зрителя пассивным, мас­совая возрождает активность зрителя, возвращая его к фольклорному варианту искусства. Перестройка реализовы-валась как раз с помощью массовых действ типа митингов, в которых роль аудитории совпадает с фольклорной;

2) массовая культура строится на противодействии куль­туре доминирующей (Дж. Фиске), «взрываясь» именно в точках наибольшего сопротивления — перестройка также порождала дискурсы, противоположные официальным;

3) массовая культура позволяет вариант самотворчества — «люди из зала» в период перестройки также постоянно под­нимались на сцену (к примеру, Г. Попов, Ю. Афанасьев и др.); одновременно возникло непривычное чувство значи­мости для среднего человека, которое стало реализоваться в выборах, в свидетельстве исторических событий;

4) массовая культура реализует карнавальную смену «вер­ха» и «низа» (М. Бахтин) — перестройка также отрицала старых «богов» (Ленин, коммунизм и др.), при этом она разрешила бывшим диссидентам-зекам занять высокие ие­рархические позиции в новой ситуации (хотя бы не во влас­тной, а в коммуникативной и символической системах);

5) массовая культура характеризуется сериальностью, пе­рестройка также не имеет завершения;

6) массовая культура порождает тексты, которые харак­теризуются многозначностью прочтений, чтобы удовлетво­рить всех — перестройка также породила бесконечное чис­ло «говорящих людей», что, кстати, привело к тому, что

Семиотика советской цивилизации

теперь ни одно обвинение в прессе не имеет существенно­го значения;

7) массовая культура носит транслятивный характер, в этом проявляется суть ее в коммуникации, именно поэтому она выносит на первое место не автора или текст, а испол­нителя — она вынесла на первое место людей говорения, на­чиная от М. Горбачева и Л. Кравчука до первой шеренги де­путатов вербальных профессий — журналистов и писателей.