Искусство бронзовой эпохи

Семинар № 3

Вопрос № 1. Архаические формы религии и первобытное искусство.

С. 34

Искусство эпохи неолита (последнего периода каменного века)

Наступила новая эпоха. Европа в ту пору ничем не отличалась по очертаниям от современной, и в ней господствовал нынешний климат. Мамонты вымерли, северные олени переселились ближе к Полярному кругу; верным спутником человека сделалась собака, и он кроме охоты и рыбной ловли занялся скотоводством, а вскоре затем и земледелием;

научился также прясть и ткать, лепить руками сосуды из глины и обжи­гать их на огне, и если кое-где еще жил в пещерах или искусственно вырытых ямах, то все-таки по большей части предпочитал воздвигать для себя хижины из кольев, глины и хвороста и покрывать их ветвями, тростником или соломой. У людей в ту эпоху начинает зарождаться вера в высшие силы, выражающаяся прежде всего в заботах об умер­ших и в отграничивании священных земельных участков.

Когда именно началась неолитическая эпоха, существование кото­рой можно проследить по формированию Земли, нельзя определить с точностью, как нельзя точно установить и начало палеолитической эпохи. Но конец позднейшей каменной эпохи, везде совпадающий с началом эпохи обработки металлов (хотя появление немногих метал­лических, особенно медных, предметов еще не дает права заключить о том, что переход из одной эпохи в другую уже совершился оконча­тельно), в различных местностях обитаемой земли наступил в весьма разное время. В Египте и Вавилонии металлы употреблялись еще в IV тысячелетии до н. э. Каменная эпоха у североамериканских индей­цев, обрабатывавших свою медь только «холодным» способом, как камень, и у островитян Тихого океана, которые еще и теперь знают лишь привозные металлические изделия, продолжается до их сопри­косновения с европейцами. Что касается Европы, то можно, средним числом, принять 2000 г. до н. э. за приблизительный конец каменной эпохи, хотя юго-восток этой части света познакомился с обработкой металлов еще двумя-тремя столетиями раньше, а скандинавский се­вер - лишь несколькими столетиями позже.

Представителями неолитического периода развития Европы счи­таются народности арийского племени, с течением времени завоевав­шего себе преобладающее господство на всем земном шаре. Если сама Европа, как полагают,- родина арийского племени, то искусство но­вейшей европейской каменной эпохи следует считать первым прояв­лением художественных стремлений этого племени. Правда, в дан­ном случае мы находимся на очень шаткой почве. В то время как,

 

С.39-44

Свайные постройки наука относит вообще к позднейшей каменной эпохе ввиду того, что наиболее древние из них действительно возник­ли в ту пору и что в некоторых местах, например на большинстве озер Восточной Швейцарии и в Австрийских Альпах, они исчезают в кон­це каменной эпохи (медный период), которая в отношении художе­ственности стоит вообще на одной ступени с каменной. Следует, од­нако, теперь же оговорить, что даже на Цюрихском озере, в Воллисгофене, найдено свайное сооружение, вероятно, уже бронзо­вой эпохи, что свайные постройки в Западной Швейцарии существо­вали в течение всего доисторического металлического периода и что у некоторых первобытных народов всех частей света они еще и до сих пор представляют преобладающий тип сооружений.

По устройству основы для хижин различают две системы свайных сооружений: свайные постройки в собственном смысле слова, типич­ным представителем которых является Робенгаузен, в Швейцарии, и постройки, расположенные на нагроможденных друг на друга брев­нах (Packwerkbau), в Нидервиле. В настоящих свайных постройках сваи, поддерживавшие все сооружение, вбивались в дно озера так, что выступали из воды на один или два метра. Сваи сверху соединялись меж­ду собой вставленными в них поперечными балками, а эти последние, для образования дека или помоста, соединялись двумя рядами кресто­образно наложенных друг на друга деревянных брусьев. Сущность другого рода построек состояла в том, что ряды балок или бревен на­кладывались один на другой вдоль и поперек, образуя плот, на кото­рый клали новые балки, когда дерево, пропитавшееся водой, начина­ло опускаться; нагромождать балки продолжали до тех пор, пока вся нижняя часть сооружения не опускалась до дна.

На помосте свайных построек альпийских озер каждая отдельная хижина помещалась на твердом полу, сделанном из желтой глины; сам же способ постройки хижины и возведения крыши, вероятно, не отличался от того, какой употреблялся при постройках на суше. По остаткам не раз удавалось определить, что стены сплетались из пру­тьев, а снаружи обмазывались глиной, на слое которой выдавливались потом геометрические декоративные узоры.

Тектоника, плотничество, а вместе с тем и европейское домостро­ительство, очевидно, должны считать одним из своих первых круп­ных успехов эти свайные постройки, из которых наиболее древние воз­никли, как полагают, тысячелетий семь тому назад. На вопрос, почему сооружались именно такие постройки,- вопрос, неоднократно пред­лагавшийся и получавший весьма различные решения, мы можем, со своей стороны, ссылаясь на свайные постройки многих: современных нам перво­бытных народов, ответить, что селиться над поверхно­стью воды заставляли древ­них озерных жителей, ве­роятно, многие причины, вместе взятые. Главными из них, по-видимому, были, во-первых, необходимость защищаться от сухопутных животных. не только четве­роногих, но и змей, а во-вторых, удобство ловить рыбу и убивать зверей, приходивших на берег утолять жажду. К этим причинам, быть может, присоединялись потребность в чистоте и, наконец, удоволь­ствие жить над прозрачными зелеными водами.

Наряду с этими остатками жилищ людей позднейшей каменной эпохи, мы знакомимся с усыпальницами, а именно с могилами ви­тязей (Hunengraber), и с другими мегалитическими, то есть соору­женными из огромных камней, гробницами. Не вдаемся в рассмот­рение вопроса о том, возникли ли эти могилы и гробницы в подражание пещерным усыпальницам других времен и стран, как по­лагает Софус Мюллер, и следует ли в таком случае считать их ис­кусственными углублениями, сделанными в скалах. Если свайные постройки являются естественным образом в географической облас­ти стоячих вод, то мегалитические гробницы, в некоторых местностях существующие еще в металлическую эпоху, встречаются там, где есть мощные скалы. Если в свайных постройках мы усматриваем начатки деревянного зодчества, то в мегалитических памятниках видим первые попытки искусства строить из камня, и хотя этому искусству еще не удается воздвигнуть из громадных, почти неоте­санных глыб что-либо поистине художественное, однако оно уже доходит до понимания закона поддержания и нагромождения в его монументальной простоте, причем прочность рассчитывается на веч­ные времена, а мощное напряжение сил, выражающееся в нагромож­дении друг на друга исполинских камней, посвящено благочестивым воспоминаниям и свидетельствует, что эти богатыри седой старины, составлявшие плоть нашей плоти, бывали одушевлены точно таки­ми же чувствами, какие свойственны и нам.

Могильные постройки разделяются на дольмены (dolmen), могилы с ходами и могилы в виде каменных ящиков. Собственно дольме­ны (рис. 10) представляют со­бой свободно стоящие могиль­ные сооружения: огромные, внутри иногда несколько сгла­женные, а снаружи неотесан­ные камни образуют стены четырехгранных, многогран­ных или почти круглых могильных сооружений; их плоскую крышу составляет один огромный камень, иногда далеко выступающий впе­ред над стенами, вследствие чего подобное сооружение имеет вид ги­гантского стола. На севере гробницы-дольмены такого рода бывали окружены земляными насыпями, которые в наше время уже исчезли. Могилы с ходами построены в таком же роде, но более вместитель­ны и покрыты насыпным земляным холмом, на поверхности которого потолочные камни внутренней камеры первоначально лежали откры­то, а сбоку вел извне вовнутрь крытый каменный ход (рис. 11). Боль­шие могилы такого рода на севере называются «комнатами исполи­нов». «Каменные ящики» - подобные же могильные камеры, но без ведущих в них ходов (рис. 12). В древнейшее время, в Швеции, они обыкновенно выдавались своей верхней частью из земляного, насы­панного на них холма, в бронзовую же эпоху совершенно скрывались под ним. По мнению скандинавских ученых, дольмены - древнейшая, а каменные ящики - позднейшая формы мегалитических гробниц. Гроб­ницы с ходами, образующие исполинские комнаты, встречаются кро­ме северо-западной части Европейского материка в Англии, Ирлан­дии и на Иберийском полуострове. Самое громадное сооружение такого рода в Северной Европе находится близ Нью-Гренджа, в Ир­ландии. Еще значительнее по величине Антекверская каменная моги­ла в Испании. Имея длину 25 метров, а ширину б метров, могила эта подпирается внутри столбами, которые придают ей характер постройки уже высшего разряда.

Наряду с настоящими дольменами, бывшими иногда лишь памят­никами в честь умерших, существовали менее сложные каменные на­громождения (Steinsetzungen) и часто простые столбы, которые мо­гут быть рассматриваемы как исторические монументы или как

символы религиозных пред­ставлений. Стремление ставить камни для увековечения какого-нибудь события являлось везде раньше, чем способность созда­вать из камней архитектурные или скульптурные художествен­ные произведения. Отдельные камни этого рода, очень часто встречающиеся во Франции, известны под галльским названием менгир, группы же менгиров называются кромлехами. Менгиры, достигающие иногда гро­мадной высоты, похожи на грубо отесанные обелиски неправильной формы. Они нередко встречаются группами или в виде рядов и кру­гов. На Карнакском поле, в Морбиганском департаменте Франции, стоят или еще недавно стояли расположенные в одиннадцать рядов 11 тысяч таких менгиров - целая армия немых свидетелей мощного про­явления сил, которыми двигало нечто высшее, чем ежедневные по­требности человека и которые переносили его в духовный мир незем­ных представлений. Каменные круги в Скандинавии, во Франции и Англии всегда опоясывали священные пространства, служившие, с одной стороны, для совещательных собраний, с другой - для жерт­воприношений и иных религиозных действий. Еще каменному веку, по-видимому, принадлежал, например, самый обширный из так назы­ваемых «храмов друидов» в Англии, а именно окруженное валом и рвом круглое строение в Абюри, в Вильтшире, занимавшее собой пло­щадь в 281/2 моргов.

Начиная с Южной Швеции, Дании и главным образом с Юго-За­падной Германии, где громадные валуны, оставленные ледниковым периодом, сами собой напрашивались на то, чтобы их собирали и на­громождали друг на друга, дольмены и каменные памятники сотнями тысяч тянутся по Англии и Ирландии в Западную Францию (Норман­дию и Бретань), отсюда, по северу Испании вдоль берега Португалии, переходят в Южную Испанию, затем, минуя море, встречаются в Се­верной Африке и по всему африканскому берегу Средиземного моря, потом появляются в Крыму и Палестине и, наконец, в Индии, особен­но на ее западном берегу, между тем как внутри суши если и попада­ются, то только в одиночку, на пространстве между Балтийским мо­рем и Крымом, на путях, соединяющих Восток с Западом. Прежде думали, что это пограничные камни, обозначающие путь арийцев из Индии в Северную Европу. Краузе остроумно отстаивал мнение, что рассматриваемые камни, наоборот, указывают путь арийских племен из Северной Европы по всей их теперешней области распростране­ния вплоть до Индии. Но правильность ни того, ни другого взгляда доказать невозможно. В конце концов, мегалитические постройки при­надлежат также к проявлениям человеческих сил, повторяющимся при одинаковых условиях у различных народов.

Ваяние и рисование не достигли в позднейшую каменную эпоху таких успехов, как зодчество. Приходится даже признать, что умение изображать животных и людей сделало шаг назад. Некоторые из со­хранившихся нацарапанных рисунков неолитической эпохи, каковы, например, две лани, изображенные на роге, найденном близ Истада и хранящемся в Стокгольмском музее, и две оленьи головы на костя­ных пластинках, найденных в франконских пещерах и сохраняемых в Мюнхенском доисторическом музее, являются как бы отпрысками дилувиального пещерного искусства. Но в большинстве случаев речь только и может идти о неумелых новых попытках.

На мегалитических сооружениях во Франции и Португалии встре­чаются полупластические начертания фигур на камне. Особенно типичны женские фигуры и, вероятно, фигуры богов с ребяческими очертаниями, встречающиеся во французских могильных камерах все­гда по левую руку от входа, главным образом в искусственных мо­гильных пещерах меловых утесов Шампани, которые представляют собой нечто среднее между естественными могильными пещерами и мегалитическими могильными камерами. О расчленении тела этих фигур, об обозначении их рук и ног, не может быть и речи. Плоско углубленная ниша образует тело, верхний полукруглый ее верх - ок­руглость головы. Волосы и лоб обозначаются оправой этого верхнего закругления, выступающей в виде выпуклости. От нее опускается вниз в плоское пространство нос, по бокам которого поставлены глаза в виде точек. Лишь в некоторых случаях намечен рот одной или двумя тонкими линиями; шея обычно намечена незатейливой цепью, служа­щей украшением; ниже бывают иногда обозначены груди в виде выда­ющихся закруглений.

Такой же тип имеют и другие произведения той же или подобной ступени развития искусства. Здесь приходится указать на доистори­ческие мраморные идолы и вазы с лицами, находимые наряду с брон­зовыми предметами; подобные идолы и вазы были найдены Шлиманом во втором и третьем слоях Гиссарлыка и подарены этим исследователем Берлинскому музею народоведения ). Сюда же всецело относится янтарная фигура каменной эпохи в Восточной Пруссии, найденная в Шварцорте и хранящаяся в Кенигсбергском музее. Одинаковая ступень развития порождает везде оди­наковые формы.

Мелких пластических изображений человека и животных из позднейшей каменной эпохи мы имеем много. Не говоря о произведе­ниях позднейшего цветущего периода греческого искусства, заметим, что фигуры встречаются почти только в восточной части Средней Ев­ропы. В их числе преобладает нагая женская фигура, от которой и на этот раз художественное движение берет, по-видимому, свое начало. Замечательны сидячие нагие женские фигуры с сильно развитыми нижними частями тела и с нацарапанными украшениями, происходящие из окрестностей Филиппополя и хранящиеся в Венс­ком придворном музее; не менее любопытны женские глиняные фи­гуры из Кукутени, в Румынии, с плоскими грудями и с головами, по­хожими на пуговицы, но с сильно развитыми бедрами, вдоль и поперек покрытые спиральными царапинами, которые напоминают собой та­туировку. Бесформеннее, но с более тщательной отделкой голов,- мно­гочисленные мелкие глиняные фигуры из Бутмира, близ Сараева, в Боснии, в музее которого их можно изучать. Еще всецело к каменной эпохе относятся мелкоголовые, облеченные в широкую одежду гли­няные фигуры из Лайбахского болота, тогда как изображения живот­ных из свайного сооружения в Мондском озере уже принадлежат мед­ной эпохе. Наряду с попытками реализма, в самом начале замечается стремление изображать людей в виде правильных геометрических фигур и тел. Относящаяся к новейшей каменной эпохе янтарная фи­гура из Крухлиненна, Кенигсбергский музей, показывает, как из прямоугольной формы посредством ее суживания в середине и прибавки шеи постепенно образуется подобие человеческой фигуры; такого же рода образование можно предположить и в глиняном извая­нии из Лайбахского болота, хранящемся в Рудольфинуме, в Лайбахе, и замечательном по своей узорчатой одежде. К реалисти­ческим же попыткам каменной эпохи принадлежат некоторые из най­денных в польских пещерах, между Краковом и Ченстоховом, произ­ведений, резанных из кости, в ряду которых достойны внимания в особенности широкоплечие фигуры, хранящиеся в коллекции Краков­ской академии наук.

Впрочем, нужно заметить, что неолитические человеческие фигурки, которые мы можем признавать идолами или талисманами, несмотря на общую всем им бесформенность, различны в каждом отдельном месте находок, имеют свой особый определенный тип, вследствие чего мы не можем считать их простыми отражениями эгейско-микенского мира ис­кусства, к типу которого они подходят только отчасти, хотя встречаются в Юго-Восточной Европе более часто, чем в Северной и Западной.

Европейцы культурной ступени позднейшей каменной эпохи являют­ся художественными ремесленниками прежде всего в гончарном про­изводстве (керамике). Здесь перед нами - действительно начатки разви­тия, продолжающегося вплоть до настоящего времени. В огромном количестве относящихся к каменному веку глиняных сосудов и разукра­

шенных горшечных черепков, накопившихся в течение XIX столетия в доисторических коллекциях всех европейских стран, прежде всего нельзя не признать поразительной одинаковости основного характера как тех­ники, так и орнаментации. Но, вместе с тем, не менее явственно выказы­ваются отличия одних из этих изделий от других, зависящие от того, что развитие искусства их изготовления происходило в разных местностях и не в одно и то же время. Обширная научная работа, имеющая целью очи­стить, сгруппировать, истолковать и сопоставить весь материал, нако­пившийся по этой части, еще только что начата. Для Средней и Восточ­ной Германии уже многое сделано в этом направлении Вирховом, Тишлером, Фоссом, Бруммером, особенно же Клопфлейшом и Гётце;

для Рейнской области важны сочинения Линденшмита, Вагнера и Кёне-на. В настоящей книге мы можем указать лишь на некоторые главные выводы на основании исследований Клопфлейша и Гётце.

Всему горшечному производству каменной эпохи были незнакомы обжигание на огне и украшение сосудов геометрическими линейны­ми узорами, которые перед обжиганием вдавливаются в мягкую еще глину, накалываются или нарезаются на ней и обыкновенно заполня­ются белой гипсовой массой. В Средней Германии, например, стро­гие и красивые формы амфор и кубков развиваются в более круглые, менее расчлененные формы горшков и жбанов, а маленькие ручки, отверстия для шнура, на котором носят и вешают сосуд, обращаются в такие ручки, за которые можно взяться рукой, вдавленные же деко­ративные линии переходят в наколотые или врезанные, прямые ли­нии - в извивающиеся и закругляющиеся кривые.

Прежде всего - несколько слов о вдавленных украшениях. Они начинаются с простых вдавливаний пальцем в еще сырую глину. По­вторяясь по окружности сосуда на одинаковой высоте, эти вдавлен­ные места образуют кольца, неправильность которых в значительной степени оживляет впечатление отдельных частей общей орнамента­ции. Более строгие геометрические фигуры получаются через черче­ние ногтями. Подобные крапчатые украшения, но уже правильные, производятся закругленными палочками. Множество образцов тако­го рода изделий найдено в свайных постройках. Но любимое вдавлен­ное украшение получалось оттиском веревок, которыми, быть может, еще мягкий вначале сосуд бывал обвязан до обжигания. Такое укра­шение шнурами, протянутыми в виде трех рядов параллельных ли­ний, с вертикальными промежуточными линиями, мы видим на краси­вой тюрингской амфоре, находящейся в провинциальном музее в Галле.

 

С.50-67

Искусство бронзовой эпохи

Когда человечество познакомилось с металлами и стало их упот­реблять, наступила опять новая эпоха - эпоха более богатая, более блестящая, более подвижная. Однако металлы подчинились человеку не все сразу. Лучшие знатоки всех стран утверждают, что в большин­стве областей земного шара время, когда обрабатывались только медь, бронза и золото, предшествовало той эпохе, когда вошли в употреб­ление железо и другие металлы. Переход везде совершался постепен­но. Но как начало, так и конец бронзовой эпохи, совпадающий с нача­лом железной эпохи, в разных, иногда даже в соседних местах, долж­ны быть относимы к весьма различным временам. Мы говорим не о знакомстве вообще с металлами, а об употреблении тех или других из них. В Египте употребление железа сменило собой употребление брон­зы в то время, когда в Европе бронза только что начала заменять со­бой камень. Во всей остальной «черной» части света, изобилующей железом, этот металл стал употребляться раньше бронзы, а в иных местностях из всех металлов обрабатывалось почти одно только же­лезо. Наоборот, американские культурные народы все еще употреб­ляли только медь, бронзу, золото и отчасти серебро, когда европей­цы, 400 лет тому назад, познакомились с жителями Нового Света. В большинстве культурных стран Азии можно указать на существова­ние бронзовой эпохи; в Европе все раскопки и находки подтверждают мнение древних греческих и римских поэтов, из которых Лукреций прямо утверждал, что «употребление бронзы было известно раньше, чем употребление железа».

Бронза, или «руда» (Erz), как иногда называют ее поэты и класси­ческие археологи, представляет собой смесь приблизительно от 5 до 15 частей олова с 95 или 85 частями меди. Самым обыкновенным от­ношением считается отношение 10 к 90. Само собой разумеется, что знакомство с медью должно было предшествовать ее сплаву с оло­вом. Поэтому заранее можно было считать вероятным, что люди пы­тались обрабатывать медь в чистом виде, пока не убедились в том, что прибавка к ней олова делает ее более твердой и сообщает ей более светлый цвет. И действительно, в последнее десятилетие для обшир­ных пространств земного шара установлен предшествовавший брон­зовой эпохе период меди; это доказали относительно Венгрии Пульчки (Pulszky), относительно Швейцарии - Гросс, относительно большинства европейских стран - Мух и Гампель. Но так как чисто медные орудия и оружие, обычно лишенные всяких украшений, свои­ми формами почти не отличаются от орудий каменной эпохи, то на краткий медный период, как мы уже заметили, смотрят не как на от­дельную культурную ступень, а как на последнюю часть каменной эпохи. Поэтому Гёрнес говорит о «бессилии меди», которая не могла одна одолеть камня и для победы над ним должна была соединиться с «чудодейственным оловом».

Доисторические бронзовые области, особенно для нас интересные, лежат в Средней и Северной Европе. Бронзовое искусство Египта, великих древних азиатских монархий и Восточной Греции не может быть отделено от исторического искусства этих стран. С медной и бронзовой эпохой Америки мы познакомимся при рассмотрении ис­кусства древних культурных государств этой части света. Только в Европе можно указать такую бронзовую эпоху, которая соответству­ет особой доисторической ступени искусства, но и это справедливо не в одинаковой степени для всех ее частей. Бронзовая культура южных полуостровов и наиболее доступных ее влиянию областей Средней Европы, особенно Франции и части Австрии, так быстро поглощается надвигающейся с юга железной культурой, имеющей уже в самом на­чале скорее первобытно-исторический, чем доисторический характер, что бронзовую культуру почти нельзя принимать во внимание в этих местностях. Мы можем рассматривать только среднеевропейскую и северноевропейскую бронзовую эпоху, которая стала нам доступна благодаря отдельным исследованиям, произведенным в Верхней Ба­варии Ноак, в Богемии - Рихли, в Западной Пруссии - Лиссауером, в Великобритании и Ирландии - Эвансом, в Венгрии - Ундсетом и Гампелем, в Скандинавии - Софусом Мюллером и Монтелиусом.

За европейской металлической культурой мы не можем признать такой же самобытности, как за европейским искусством каменной эпохи. Все указывает, что умение добывать и обрабатывать металлы ведет свое начало из Западной Азии. Отсюда сверкающий золотом бронзовый поток мог излиться, с одной стороны, в Восточную и Се­верную Азию, с другой - в область Средиземного моря; но он дол­жен был принять еще третье направление. Он проник в Северную и Среднюю Европу, вероятно, не через Северную Азию и не через Гре­цию, а через берега Черного моря и Дуная. Из придунайских стран он перешел даже в северную часть Балканского полуострова и в Се­верную Италию. Совершенно беспрепятственно достиг он, следуя по большим германским рекам, впадающим в Немецкое и Балтий­ское моря, до севера Европы, который, со своей стороны, по тем же путям, какими получал бронзовую утварь, отправлял на юг в обмен на нее свой янтарь. Последствием этого было то, что бронзовая куль­тура в чистом виде развилась всего полнее и богаче в Венгрии, Швей­царии и на Севере, где, с одной стороны, Великобритания и Ирлан­дия, а с другой - Скандинавия и Северная Германия составляли провинции великого бронзового царства, в котором, как доказывают многочисленные открытые литые изделия, бронза сначала только отливалась и лишь потом стала быть обрабатываемой молотом и под­вергаться ковке.

Ввоз блестящего и гибкого металла произвел громадный перево­рот в общем складе тогдашнего европейского быта. Из бронзы стали выделывать большинство орудий и оружия, изготовлявшихся в пред­шествовавшую эпоху из камня, рога и кости. Кинжалы превратились сперва в короткие тесаки, а потом в длинные мечи. Топоры и резаки приняли особые формы, которые исследователи бронзовой эпохи на­зывают общим собирательным словом «цельт» (Celte). Булавки полу­чили разнообразный декоративный вид и, снабженные особыми при­способлениями для того, чтобы заколотое ими не расстегивалось, уже обратились в пряжки (фибулы), которые принадлежат к числу худо­жественных предметов, характеризующих следующую эпоху - доис­торическое железное время. Из бронзы или золота стали изготовлять­ся многие предметы и украшения, для которых в каменную эпоху употреблялись малообработанные или вовсе необработанные есте­ственные материалы. Благодаря гибкости металла явились неведомые дотоле декоративные формы. Закругление вступило в свои права. Начали отливать или ковать головные обручи-диадемы, шейные коль­ца, ручные и ножные браслеты, кольца для пальцев, цепи и цепочки; одежду или домашние вещи стали украшать круглыми бронзовыми щитками.

Однако основы прочих искусств - мы умалчиваем пока об орна­ментике - при этом изменились отнюдь не тотчас. Дома и хижины в Северной и Средней Европе продолжали сооружаться на тех же нача­лах, как и в каменную эпоху. Швейцарские свайные постройки все еще являются самыми показательными остатками человеческих жи­лищ бронзовой эпохи. Они теперь устраиваются дальше от берега, чем прежде, а мостки, соединяющие эти постройки с берегом, иногда достигают длины в тысячу футов. Селения становятся более обширны и иногда обращаются в цветущие, многолюдные местечки, располо­женные над зеленой или голубой поверхностью воды. Свайные помо­сты и хижины строятся лучше: сваи всегда отесаны, плетение из пру­тьев иногда заменяется уже вертикально вколоченными бревнами. Мегалитический способ нагромождения друг на друга неотесанных исполинских камней при сооружении гробниц (см., рис. 10) мало-по­малу исчезает, хотя некоторое время еще влачит свое существование в виде так называемых циклопических стен; в некоторых местах он пережил даже бронзовую эпоху и в отдельных случаях, даже на севе­ре, достигал до известного идеального величия. Циклопическая стена созидается из громадных четырехугольных или многоугольных глыб, грани которых по возможности плотно прилаживаются друг к другу и не закрепляются цементом. Каменные столбы продолжают суще­ствовать на севере вплоть до исторического времени, но и многие из менгиров Франции и Британии доживают до бронзовой эпохи. Заме­чательно, что иные из них, с самого начала олицетворявшие собой богов, теперь снабжаются намеками на части человеческого тела. Всего любопытнее в этом отношении камни из Коллорга (в Гардском деп.), находящиеся в Родезском музее, - истуканы с ребячески вычеканенными, прилипшими к телу руками, изображающие женские божества каменной эпохи Шампани; замечательны так­же расставленные кругами менгиры Сардинии, которые, судя по обо­значенным на них женским грудям, надо считать опытами олицетво­рения божеств в человеческом образе.

Но самым замечательным образцом мегалитических построек се­вера является знаменитый Стоунхендж, сохранившийся в величе­ственных развалинах на обширной открытой пустынной возвышенно­сти в Солсбери, Южная Англия. Столбы из песчаника, составляющие внешнюю окружность этого памятника, обыкновенно принимаемого за храм солнца, снабжены наверху выступами, кото­рым соответствуют отверстия в покоящихся на них каменных попе­речных балках. Столбы и трилиты (три камня, из которых один лежит на двух стоящих вертикально) внутренних овальных кругов состоят из ирландского гранита, который мог быть привезен сюда только мор­ским путем. Все столбы отесаны с четырех сторон. Нельзя допустить, чтобы в каменную эпоху обитатели Англии уже достигли техниче­ских успехов, без которых немыслимо производство этой постройки, хотя обычно ее относят к каменному пе­риоду: возвышаясь над могилами брон­зовой эпохи, Стоунхендж принадлежит и сам этой эпохе.

Попытки монументального рисо­вального искусства, встречаемые на дольменах, менгирах или на естествен­ных скалах в каменную эпоху (камни в виде чаш или камни для разрисовки с ямочками и другими знаками), в Скан­динавии в бронзовую эпоху развивают­ся до первых ступеней богатой фигура­ми исторической стенной живописи или исторических рельефных изображений. По этой части заслуживают внимания скандинавские рисунки на скалах, обыкновенно обозначаемые их шведским названием Hallristningar. Они встречаются кое-где на пли­тах могильных камер, но чаще всего на открытых, несколько наклон­ных, отнюдь не вертикальных, а иногда на почти горизонтальных по­верхностях гладких гранитных глыб, в которые они, в противоположность контурным рисункам на позднейших рунических камнях, врезаны всей своей плоскостью. Большинство этих изобра­жений, порой занимающих собой несколько метров в ширину и в вы­соту, находятся в шведских провинциях Богуслён, Эстерготланд и Шонен, а также в примыкающей к ним юго-восточной части Норве­гии Бальцер и Ридберг обнародовали их в большом, составленном ими сочинении. Часто встречающиеся чашеобразные углубления и непонятные символические начертания концентрических кругов, кругов с крестами, спиралей, колес и проч., которые могут быть рассмат­риваемы как начатки образных письмен, а также обычные изображе­ния разного оружия и различной утвари, например мечей, топоров, щитов, воспроизводящие, очевидно, мир форм, присущих бронзовой эпохе,- все эти рисунки не имеют такого важного значения, как изоб­ражения людей, лошадей, быков, кораблей, повозок и плугов, нагляд­но представляющие нам жизнь героев давно минувших времен. Глав­ную роль среди этих изображений играют корабли - отчасти большие многовесельные суда с многочисленными гребцами, суда, на вид дос­таточно крупные и крепкие для того, чтобы перевозить через море тяжести даже более значительные, чем упомянутые ирландские гра­нитные столбы, какие мы видим в Стоунхендже. Здесь мы также нахо­дим изображения гребцов, сидящих на скамьях судна, всадников со щитами и копьями в руках, земледельцев, идущих за плугами. Изоб­ражены также морские сражения, причаливание к берегу, схватки всад­ников и сцены на пастбищах. Нет недостатка и в сценах религиозных обрядов, которые, однако, мы не можем разъяснить. Рис. 18, а, пред­ставляет сцену на пастбище, - сражение всадников, изобра­жены на одной скале в Тегнеби (в Богуслёне).

Все эти изображения - не более как детский лепет на языке форм. О правильном отношении отдельных фигур и предметов друг к другу, о ясной в пространственном отношении цельности картины, об уме­лой обработке отдельных форм не может быть здесь и речи, но своего рода живость и наглядность способа изображения придают некото­рым из этих картин своего рода художественную прелесть; к тому же в различных изображениях постоянно выказывается и разность воз­зрений на природу. В этом смысле любопытно сравнить одно с дру­гим четыре судна, изображенные на скалах Богуслёна и воспроизве­денные на рис. 19. В первом (а) и во втором (б) мы видим попытку придать едущим на судне мореплавателям че­ловеческий образ; на третьем судне (б) люди представлены без членов, только с головка­ми, наподобие кеглей; на четвертом (г) вмес­то людей мы находим ряд одинаковых тумбо­чек. Спрашивается: происходило ли развитие в этом или же в противоположном направле­нии? Бесформенные менгиры, как мы виде­ли, мало-помалу приобретали отдельные ча­сти человеческого тела, и Гёрнес не раз указывал, что на доисторических серьгах че­ловеческие формы произошли от геометрических фигур. Тем не ме­нее в рассматриваемом случае, в котором первоначальной целью было подражание природе, кажется более вероятным, что на последнем изоб­ражении судна человеческие образы его экипажа превращены в гео­метрические фигуры.

Бронзовые предметы, характеризующие всю рассматриваемую эпоху, приводилось находить отчасти в могилах и урнах для пепла, отчасти в остатках жилищ, особенно в остатках свайных построек, отчасти целыми грудами (кладами) в тех местах, в которых они были в свое время зарыты нарочно по какой-либо причине или случайно (Werkstattfunde, находки на месте изготовления). Все эти бронзовые предметы, извлеченные из земли по прошествии трех тысячелетий, в настоящее время наполняют собой доисторические коллекции раз­ных стран и, несмотря на то что их покрывает черновато-зеленая или синеватая ржавчина, еще гласят понятным для нас языком о вкусе и искусстве давно прошедших времен. Тысячелетие господства брон­зы на севере Монтелиус разделяет на шесть следующих один за дру­гим периодов, начинающихся приблизительно с 1650 г. до н. э. Софус Мюллер признает только четыре периода, приблизительно в 200 лет каждый, начинающиеся около 1150 г. до н. э. Здесь мы должны придерживаться основных черт общего хода развития.

Правда, вопрос, каким образом цельты (рис. 20) развились из плоских цельт (а) в цельты с придатками (Paalstaben, б) и в по­лые цельты в, вряд ли относится к истории искусства, так как тут все дело лишь в наибо­лее целесообразном прикреплении рукояток к этим изделиям. Но наш рисунок все-таки дает наглядное представ­ление о подобных видоизменениях. Более художественным характе­ром отличается развитие рукояток мечей. Плоские, языкообразные рукоятки древнейших мечей (рис. 21, а) и прорезные рукоятки мечей несколько более позднего происхождения (рис. 21,6) еще снабжались деревянным или костяным набалдашником; по украшению же цели­ком рукояток цветущей поры бронзового периода (рис. 21, в) можно проследить технику прежнего прикрепления подобных набалдашни­ков. В антеннских мечах с рогообразными рукоятками (рис. 21, г) спи­рали как на севере, так и на юге бронзового царства являются совер­шенно самобытным мотивом рассматриваемой эпохи и притом в самой характерной форме. Изображенные мечи происходят из швейцарских свайных построек: первый из Тилле, второй из Оверни, третий из Мёрингена, четвертый из Корселетта; второй хранится в Невшательском музее, прочие находятся в коллекции Гросса, в Невевилле. Антенне-кие мечи, находимые на севере, даже скандинавскими учеными при­знаются за товар, привозимый с юга.

Еще интереснее в художественном отношении ход развития пря­жек, или фибул, наделенных вследствие своей эластичности, так ска­зать, внутренней жизнью. В бронзовую эпоху эти пряжки совсем не встречаются в большинстве европейских стран, лишь редко попада­ясь в самой простой форме в Микенах, швейцарских свайных постройках и Верхней Италии; но они достигают уже некоторой худо­жественности в Венгрии, Северной Германии и Скандинавии. Про­стые фибулы, хранящиеся в Будапештском музее, представлены на рис. 22, а и б; тут же изображена роскошная венгерская фибула того же музея (рис. 22, в).

Обращая свое внимание прежде всего на художественные особен­ности ис