Факты и цифры

 

Можно ли построить на этих основах не социализм, а хотя бы здоровую и прогрессивную экономику?

Рассмотрим некоторые факты и цифры.

Пятилетние планы. – В 1939 году в СССР были объявлены результаты третьей пятилетки.

В ходе двух первых советские газеты постоянно жаловались на значительное отставание в выполнении планов. Добыча руды и каменного угля, эксплуатация нефтяных скважин, металлургическая, текстильная промышленность, тяжелая индустрия в целом, прокладка железнодорожных путей и улучшение их качества – короче, все отрасли экономики сильно отставали от намеченных предписаний. Одна пятилетка сменялась другой, а отставание все нарастало.

Гениальный диктатор свирепствовал, карал, казнил.

И вот в серии статей, опубликованных в августе‑ноябре 1939 г., «Известия» вынуждены косвенно признать провал третьей пятилетки. Газета констатирует, что выработка стали и чугуна в октябре 1939 г. оказалась ниже, чем в соответствующий период 1938 г., причем и тогда она не достигала плановых показателей; что снизилась производительность во всех отраслях металлургии; что многие доменные печи прекратили работу из‑за нехватки угля и металла.

Ситуация становится до такой степени критической, что начиная с сентября советская печать перестает публиковать ежемесячные отчеты.

– По данным советской прессы, в ходе первых двух пятилеток локомотивные заводы выполнили лишь пятьдесят процентов плана.

– Загрузка вагонов увеличилась, но не достигла плановых показателей.

– Такие легендарные предприятия, как «Днепрострой» и Магнитогорск, работают плохо. Многие из них переживают периоды вынужденного бездействия.

– Грандиозные проекты электрификации осуществлены лишь в незначительной степени.

– В мае 1939 г. народный комиссар Косыгин заявляет, что текстильные предприятия слабо обеспечены оборудованием и технически неспособны работать в необходимых масштабах. Кроме того, он жалуется на отсутствие связей между текстильной промышленностью и производителями сырья. «Положение с количеством и качеством льноволокна на сегодняшний день остается неудовлетворительным, – добавляет он. – Некоторое количество льна и конопли осталось неубранным и необработанным, испортилось или вовсе погибло… Из‑за пониженного качества шерсти промышленность Наркомтекстиля ежегодно имеет потерь около 48 миллионов рублей… Недостаточно еще внимание советских и земельных органов на местах к заготовкам [шелковичных] коконов и сохранению их качества»[108].

Можно привести множество точных фактов и цифр по всем отраслям, извлеченных из большевистской печати и неопровержимо доказывающих крах «пятилетних планов».

«Индустриализация». – Примеров плачевного состояния всех отраслей советской промышленности столько, что трудно даже выбрать наиболее характерные.

– По свидетельству «Известий» (несколько статей за январь 1940 г.), в угольной промышленности не умеют использовать новую технику. Это является одной из причин низкой производительности труда.

– 30 июля 1939 г. отмечался «День железнодорожного транспорта», что нашло отражение в советских газетах. Эти публикации исключительно показательны.

– В целом заводы поставляют рельсы в недостаточном количестве и плохого качества.

– В СССР их производят четыре больших завода. Некоторое время назад эти заводы перестали выпускать высококачественные рельсы. Таким образом, железнодорожники вынуждены довольствоваться продукцией второго и третьего сорта. Более того, 20 % ее не годны к употреблению.

– В июле 1939 г. в разгар ремонта железнодорожных путей Кузнецкий завод резко прекращает отгрузку рельс. Причина? Нехватка сверлильных станков.

– Не поступает вообще необходимых запчастей, в результате работа прекращается.

– Три больших завода, выпускающие запчасти для железных дорог, часто простаивают из‑за нехватки стали, оборудования или по другим причинам. В числе прочего приводится пример, когда на одном заводе не хватило всего лишь около 3 тонн металла. Тем не менее выпуск продукции был приостановлен и железные дороги недополучили миллион новых запчастей.

– Очень часто заводы выпускают одни детали и не производят другие, столь же необходимые. Например, произведенные рельсы валяются на земле и ржавеют из‑за отсутствия костылей.

Власти могут свирепствовать сколько угодно. Правительство может давать сигналы SOS и искать «виновных», все это ни к чему не приводит, и официальные доклады вынуждены время от времени констатировать, что одной из причин имеющихся недостатков является «отсутствие всякой заинтересованности, увлечения работой у трудящихся масс». По признанию компетентных органов, безразличие рабочих граничит с саботажем.

Много говорится о «перегибах централизации», «бюрократизме», «всеобщей бесхозяйственности».

Но словами положения не исправить. Средств же для этого не имеется. Значит, виновата вся система.

– По данным советской печати, добыча руды и нефти в целом страдает от неорганизованности. Производительность в этих отраслях остается низкой, несмотря на использование техники (впрочем, зачастую в весьма плачевном состоянии) и все официальные меры. «Правда» в декабре 1939 г. констатирует, что производительность нефтяных скважин на Урале постоянно снижается.

– В то же время газеты жалуются на полную неразбериху в химической промышленности.

– Мы узнаем, что завод «Красный Пролетарий», который, согласно «Правде», находится в авангарде металлургической промышленности СССР, «из‑за величайшего технического и административного беспорядка» производит лишь 40 % продукции от запланированного количества.

Подобные примеры можно приводить до бесконечности.

Положение во всех отраслях советской промышленности всегда было и по сей день остается плачевным. Индустриализация является сплошным мифом. Есть техника, но нет подлинной индустриализации.

 

«Коллективизация»

 

Показательными фактами, приводимыми советской печатью, можно было бы заполнить целые тома.

Приведем некоторые из них, взятые наугад из российских газет:

– 8 августа «За социалистическое земледелие» констатирует, что повсюду урожай собирается с большим опозданием, часто несобранное погибает на полях. По данным сельскохозяйственного отдела ЦК партии, основная причина этого – нехватка технических средств, вызванная, в свою очередь, небрежностью, дезорганизацией, бесхозяйственностью и всякого рода задержками.

Так, например, необходимые запчасти для сельхозмашин поступают с опозданием или в недостаточном количестве.

– Строительство ремонтных мастерских повсюду задерживается. Например, строительное управление, призванное построить к определенной дате 300 мастерских, завершило строительство лишь… 14! Другое построило 8 из 353 обещанных и т. д. В Курской области завершено строительство только 3 мастерских из 91 запланированной.

– С другой стороны (опять‑таки по данным газеты), возникают трудности и непосредственно при сборе урожая, так как этим летом (1939 г.) значительная часть пшеницы полегла из‑за плохих погодных условий. Однако указаний о том, как приспособить комбайны к сбору полегших зерновых, дано не было.

– Наконец, продолжает газета, в этом году значительно сократилось число квалифицированных сельскохозяйственных рабочих, поскольку во многих местах механикам и трактористам не заплатили еще за прошлый год. Причина? Эти рабочие получают зарплату после того, как колхозы осуществят всех свои платежи. Но кое‑где последние еще ничего не выплатили.

– «Известия» и «За социалистическое земледелие» констатируют, что из‑за всех этих «затруднений» в 1939 г. было убрано на 64 миллиона гектара зерновых меньше, чем в 1938‑м.

– В ноябре 1939 г. советская печать жалуется на значительное отставание в сборе картофеля и других овощей. Причины? Нехватка людей, лошадей и солярки, а главное, бесхозяйственность колхозников.

– «Известия» от 4 ноября 1939 г. признают, что к 25 октября совхозы сдали только 67 % зерна от запланированного, колхозы – всего лишь 59 %; на тот же день колхозы сдали государству только 34 % картофеля и 63 % овощей.

– В июле 1939 г. Съезд животноводов, состоявшийся на Украине, констатирует: 1) многие колхозы не имеют вообще никакого скота (45 % в Киргизии, 62 % в Таджикистане, 17 % в Рязанской области, 11 % в Кировской области, 34 % на Украине и т. д.); 2) численность поголовья скота в некоторых колхозах крайне низка: так, на Украине в почти половине колхозов менее 10 коров («только чтобы немного пахло коровами», – пошутил докладчик); 3) что поголовье скота в СССР после коллективизации в целом значительно сократилось.

Самое любопытное, что, как и почти везде, не было сделано ни одного здорового, реального и эффективного предложения.

Стоит ли продолжать?

Эти явления, признания и жалобы не прекращаются уже двадцать лет. Их можно было бы перечислять до бесконечности.

В СССР им уделяют некоторое внимание. Люди в какой‑то степени приноравливаются к требованиям властей и… «выкручиваются как могут».

За рубежом вплоть до последнего времени об этом ничего не знали. Теперь правда постепенно становится известной. Чтобы составить полное представление о происходящем, следует обратиться к многочисленным трудам, посвященным этой проблеме и содержащим немало фактографии.

Мы же ограничились тем, что привели некоторые факты и цифры, позволяющие читателю полнее представить себе ситуацию для ответа на фундаментальные вопросы, которые нас интересуют. Главная тема нашей работы не позволяет нам надолго на этом задерживаться.

Однако нельзя не отметить один важный факт советской действительности.

Последние меры, принятые большевистским правительством для стимуляции деятельности колхозов, представляются весьма типичными.

Уже летом 1939 г. некоторые печатные органы, например, «Партийное строительство», № 10, констатировали, что основная беда советской системы – «слабая заинтересованность колхозников в качественной работе и достижении хороших урожаев». По сигналу сверху пресса принялась муссировать эту тему.

Некоторое время спустя, в январе 1940 г., «Известия» заявляют, что «партия и правительство» приняли решение стимулировать экономическую заинтересованность колхозников. С этой целью, говорилось в газете, отныне «Каждый колхозник должен быть уверен, что излишки собранного им урожая останутся в распоряжении колхоза и послужат улучшению работы хозяйства»[109]. (То есть раньше этого не было.) И добавлялось, что очень важно «развивать творческую инициативу колхозных масс».

Наконец, приказ ЦК партии и Совета Народных Комиссаров от 18 января 1940 г. предоставил колхозам некоторую экономическую независимость. Каждый колхоз получил право самостоятельно устанавливать план посевных (который, разумеется, в обязательном порядке «утверждается официальными властями»).

Само собой разумеется, этот своего рода колхозный нэп останется только на бумаге. Он представляет собой лишь маневр правительства, вызванный, главным образом, его неудачами в финской войне и практически не соответствующий сложившейся в стране ситуации. Впрочем, крестьянская масса прекрасно поняла суть этой очередной махинации: «реформа» была встречена полным безразличием.

Мы считаем, что этот эпизод ярко характеризует сущность большевистской «коллективизации».

Напомним, что в целом так называемая принудительная «коллективизация», предпринятая с целью полностью подчинить крестьян государству и представляющая собой новую форму крепостничества, трещит по всем швам. Она не привела к прогрессу. Ее крах очевиден. То, что мы видим, не оставляет в этом никаких сомнений.

Впрочем, даже советская печать вынуждена все больше говорить о серьезной борьбе между «частным» и «социалистическим» секторами в сельском хозяйстве СССР. Оно заброшено, почти открыто саботируется крестьянами при любой возможности и множеством различных способов. В итоге положение оценивается как «очень серьезное». Ряд очевидных уступок представляет собой попытки пробудить у колхозников заинтересованность в своем колхозе и преодолеть тенденции, противоречащие ей.

Нет ни малейшего сомнения, что попытки эти потерпят крах. Борьба крестьянина против крепостничества продолжится.

 

«Достижения на культурном фронте»

 

Оставим «материальную» – экономическую, промышленную, техническую – сферу. Перейдем к области, которую можно назвать «духовной».

Главным образом уточнения требуют следующие три пункта:

1) Проблема народного образования и просвещения;

2) Освобождение женщины;

3) Религиозная проблема.

К сожалению, я не смогу подробно остановиться на каждом из них. Подобная задача потребовала бы слишком много места и не является целью нашей работы. Ограничимся констатацией некоторых основных особенностей.

Образование и просвещение. – Многие годы несведущие и пристрастные люди утверждают, что большевики заставили совершенно непросвещенную, почти «дикую» страну сделать «гигантский шаг» по пути общей культуры, образования и просвещения.

Иностранные путешественники, посетившие тот или иной город, говорят нам о чудесах, которые «видели своими глазами».

Разве не приходилось мне слышать убежденное мнение, что до большевиков «почти не было школ для народа», и что сегодня «великолепные школы построены почти повсюду»? Разве не слышал я заявления, что «до Революции в стране было только два или три университета, а большевики создали их чуть ли не в каждом крупном городе»? Разве не говорят, что до прихода к власти большевиков почти весь русский народ не умел ни читать, ни писать, и что теперь неграмотность почти преодолена? Разве нельзя услышать – я привожу этот случай как пример невежества и глубоких заблуждений на счет России, – что царские законы запрещали рабочим и крестьянам доступ в средние и высшие учебные заведения?

Что касается путешественников, понятно, что они могли видеть в больших городах СССР несколько красивых современных школ, хорошо оборудованных и организованных: прежде всего потому, что подобные образцовые школы являются одной из принадлежностей всех больших городов мира (путешественник мог обнаружить их и в царской России); затем потому, что строительство таких школ является частью показательной программы правительства большевиков. Но ясно, что ситуация в нескольких крупных городах не имеет ничего общего с положением вещей в стране, особенно в такой огромной, как Россия. Путешественник, который хотел бы составить себе более менее правдивое представление, должен многое увидеть и следить день за днем, по меньшей мере, на протяжении нескольких недель, за развитием ситуации в глубинке: в маленьких городах, бесчисленных деревнях, колхозах, на заводах, удаленных от крупных центров, и т. д. Какому путешественнику пришла в голову подобная мысль, кто получил на это разрешение и возможность?

А что касается мифов, о которых я говорил выше, оценка им дана в других частях нашей работы.

Никто не будет утверждать, что народное образование и просвещение получили в дореволюционной России достаточное развитие. (Впрочем, в то время это можно было отнести ко всем странам. Различия – лишь в деталях и нюансах.) Никто не будет спорить, что в царское России было еще очень много людей, не умевших ни читать, ни писать, и что народное образование в ней сильно отставало по сравнению с некоторыми западными странами. Но между этим и заявлениями, которые я приводил выше, есть большая разница.

Установить правду несложно.

С одной стороны, сеть начальных, средних и высших школ в дореволюционной России, не будучи достаточной, являлась довольно впечатляющей. Хуже обстояло дело с преподаванием как таковым: его программы и методы оставляли желать лучшего. Естественно, правительство мало заботилось о подлинном образовании народа. А что касается земств и частных лиц, находившихся под наблюдением властей и вынужденных следовать официальным программам, ни те, ни другие не могли достичь значительных результатов, хотя отдельные успехи имели место.

С другой стороны, «огромный прогресс», осуществленный большевиками в сфере просвещения, на деле оказывается весьма посредственным.

Чтобы понять это, достаточно, опять же, внимательно следить за советской прессой.

И здесь многолетние жалобы и признания говорят сами за себя.

Остановимся на нескольких недавних публикациях.

Согласно общим заявлениям и официальным цифрам, масштабы образования в СССР более чем достаточны. Число учеников начальных и средних школ в 1935‑36 гг. достигало впечатляющей цифры в 25 миллионов; число студентов вузов составляло 520.000. В 1936‑37 гг. соответствующие показатели возросли до 28 миллионов и 560.000. Наконец, в 1939 г. («Правда» от 31 мая) – 29,7 миллиона и 600.000. Около миллиона учащихся получало техническое образование: промышленное, торговое, сельскохозяйственное и пр. В стране широко распространены курсы для взрослых. Жажда знаний очень велика.

Естественно, что правительство, рожденное Революцией и считающее себя народным, стремится удовлетворить стремление народа к получению хорошего образования. Совершенно нормально, что правительство это проводит радикальную реформу системы образования. Так поступило бы всякое послереволюционное правительство.

Чтобы со знанием дела оценить работу правительства большевиков, официальных количественных показателей недостаточно.

Подлинная проблема в том, каково качество этого нового образования.

Следует задаться вопросом, удалось ли правительству сделать образование хорошим, достойным, глубоким, основательным.

Необходимо знать, способны ли просвещение и образование в СССР сформировать строителей новой жизни, борцов за дело социализма.

На этот вопрос сама советская печать уже многие годы отвечает отрицательно.

Но прежде всего констатируем, что образование в СССР доступно не всем. Действительно, высшее образование не всегда является бесплатным (см. сталинскую «Конституцию», ст. 125). Большинству студентов государство выплачивает стипендии. А остальные? Таким образом, многие молодые люди лишены возможности получить высшее образование, которое становится привилегией, раздаваемой правительством по своему усмотрению [110].

И это не самый большой недостаток.

Многие годы колонки советских газет заполняют одни и те же утверждения и жалобы.

1) До сих пор не хватает школьных учебников. Этому препятствуют бюрократия, централизация, административная медлительность и т. п.

Председатель Комитета по делам высшей школы некий Кафтанов в своей речи («Правда» от 31 мая 1939 г.) был вынужден признать, что в вузах ощущается тотальная нехватка учебников. Небольшое количество в 1939 г. удалось наконец напечатать. Но значительная часть их представляет собой перепечатки учебников дореволюционных.

2) Из года в год то самое отмечается в отношении школьных наглядных пособий. Их нехватка или очень плохое качество серьезно затрудняют процесс обучения.

3) Количество школьных помещений совершенно недостаточно. Оно растет крайне медленно, значительно препятствуя развитию народного просвещения. Более того, имеющиеся здания находятся в очень плохом состоянии, а недавно построенные – непременно в спешке и небрежно – непригодны и быстро разрушаются.

Однако и это не самые большие недостатки.

Дело просвещения в СССР парализует гораздо более глубокое зло – нехватка учителей и преподавателей.

Начиная с 1935 года «Известия», «Правда» и другие советские газеты полны сетований по этому поводу.

Согласно им, подготовка преподавательских кадров совершенно не отвечает потребностям страны. Например, в 1937 г. было подготовлено только 50 % преподавателей от запланированного.

На местах не хватает сотен и тысяч учителей.

Это не все. Учителя не имеют достаточной подготовки. Так, две трети преподавателей средних школ не получили высшего образования. Точно так же две трети учителей начальных школ не имеют образования среднего.

Советская печать горько сетует на крайнее невежество учителей и приводит множество ошеломляющих примеров их непригодности и некомпетентности.

Короче – и по правде – говоря, состояние образования и просвещения в СССР плачевно.

За пределами больших городов и их искусственного благополучия не хватает ни учебников, ни наглядных пособий, ни школ, ни учителей. Школы расположены в неприспособленных помещениях, зачастую без отопления и соблюдения норм гигиены.

Народное образование в глубинке невероятно запущено. Там царит абсолютный хаос.

Не являются ли в таких условиях «90 % грамотного населения» очередным мифом?

Сама советская печать дает ответ на этот вопрос. Из года в год она констатирует отсутствие элементарных знаний и крайне низкий культурный уровень не только народных масс, но и учащейся молодежи, студентов, учителей и преподавателей.

Усилия правительства по исправлению такого положения вещей ни к чему не приводят. Сама большевистская система представляет собой непреодолимое препятствие на пути реального улучшения ситуации.

Препятствием является и направленность всей системы образования в СССР. Это скорее пропаганда, нежели образование. Учащимся вбивают в головы догмы большевизма и марксизма. Не допускается никакая инициатива, никакой критический настрой, никакая свобода сомнений и исследований.

Все образование проникнуто духом схоластики – мрачным, суровым, окаменевшим.

Полное отсутствие всякой свободы мнений, дискуссий и независимости поступков, то есть какого бы то ни было идейного обмена в стране, где допускается лишь одна марксистская догма, делает невозможным подлинное образование и просвещение народа.

Путешественники – наблюдатели исключительно поверхностные и зачастую наивные – восхищаются культурными и спортивными учреждениями, которые видели «своими глазами» во время кратких официальных визитов в Москву, Ленинград и два или три других города.

Но вот что мы читаем, например, в № 168 газеты «Труд» (июль 1939 г.).

Шахтеры Донбасса ставят перед властями следующий вопрос (редкое явление – документ опубликован):

Какая польза от вычетов из их зарплаты, направленных на содержание «Дворца культуры» в Горловке (промышленный поселок в Донецкой области)?

В текущем 1939 г., говорят шахтеры, на это было выделено несколько миллионов рублей. Один бюджет «Шахтерского клуба» составляет 1.173.000 рублей. Из указанной суммы более 700.000 выплачено кинематографической промышленности за прокат фильмов, на которые никто не ходит из‑за их плохого качества. Еще 400.000 рублей уходят на оплату персонала. А шахтеры ничего не имеют с тех денег, которые вынуждены выплачивать.

«Дворец культуры», продолжают шахтеры, окружен садом, торжественно именуемым «парком». Из зарплаты шахтеров удерживается значительная сумма денег на уход за этим садом. На их средства построили огромные ворота и несколько бетонных будок. Но обнести «парк» стеной забыли. Так что сад стоит с помпезными воротами, но без ограды. Туда никто не ходит, потому что он пребывает в запустении. Однако в нем построили летний театр, эстраду, тир, даже душевые. Ничего из перечисленного не работает, а лишь демонстрирует шахтерам беззастенчивость, с которой ответственные руководители рабочих организаций распоряжаются деньгами рабочих. Внутри «парка» эти руководители устроили для себя небольшой садик – интимный уголок, названный «садом парткома шахты». А рабочим, оплачивающим и «Дворец», и «Клуб», и «Парк», и «Сад парткома», остаются пыльные улицы Горловки.

Чудом заявление шахтеров попало на страницы газеты. По ряду причин можно предположить, что власти не смогли им отказать в этой публикации, и наверху было решено удовлетворить их требование и применить санкции. Но можно быть уверенным, что тысячи подобных случаев остаются неизвестными публике.

Удушающий догматизм; отсутствие всякой независимой личной жизни, всякого свободного стремления, всякого душевного порыва, обширных и привлекательных перспектив; царство казарменного духа, непробиваемого бюрократизма, пошлого раболепия и карьеризма; отчаянная монотонность мрачного и бесцветного существования, вплоть до мельчайших деталей определенного государственными предписаниями – таковы основные черты сферы образования, просвещения и «культуры» в СССР.

Что же удивительного в том, что, согласно «Комсомольской правде» (см., например, номер за 20 октября 1936 г.), учащаяся молодежь охвачена глубоким разочарованием и «опасной» скукой? Сама атмосфера угнетает молодых.

Судя по некоторым признаниям, появившимся в советской печати, многие студенты посещают занятия вынужденно, без подлинного интереса.

Большое число студентов проводит ночи за игрой в карты.

В дневнике молодого студента были обнаружены следующие строчки:

«Мне скучно. Мне ужасно скучно. Ничего выдающегося и примечательного: ни в людях, ни в событиях. Что меня ждет? Хорошо, я закончу учебу. Хорошо, я стану инженером, может быть, прекрасным инженером. У меня будет две комнаты, глупая жена, умный ребенок и 500 рублей зарплаты. Два собрания в месяц и т. д. А потом?… И когда я спрашиваю себя, не жаль ли мне будет расставаться с такой жизнью, я отвечаю: нет, я расстанусь с ней без большого сожаления».

Освобождение женщины. – Поднято много шума вокруг «освобождения женщины большевиками». Подлинное равенство полов, отмена законного брака, свободный союз, свобода женщины распоряжаться своим телом и право на аборт – эти «достижения» правительства большевиков воспевались и прославлялись «прогрессивной» прессой всех стран, без малейшей попытки тщательного исследования проблемы на месте.

Все это также относится к области мифов.

Читатель знает, что идеи равенства и свободы полов, со всеми практическими последствиями, которые из них вытекают, выдвигались передовыми кругами в России очень давно – задолго до Революции. Любое рожденное Революцией правительство вынуждено было бы считаться с ними, узаконить такой порядок вещей. В этом завоевании нет ничего «большевистского». Заслуга большевиков занимает здесь весьма скромное место.

Бесспорно, что большевистское правительство захотело реализовать провозглашенные принципы. Но опять‑таки основной вопрос в том, удалось ли это ему. И вновь мы могли бы заполнить целые страницы реальными фактами, показывающими, что и здесь оно потерпело позорный провал, и что сама система вынудила правительство повернуть назад, оставив лишь легенду и блеф.

Прежде всего, законный брак в СССР не отменен: он упрощен или, скорее, стал гражданским, в то время как до Революции венчание было обязательным. То же самое относится к разводу, который регламентируется рядом финансовых условий, принудительных мер и пр. (см., например, «Известия» от 28 июня 1936 г.).

При изучении регистрации браков обнаруживается значительный процент союзов между очень молодыми женщинами и пожилыми, но хорошо оплачиваемыми мужчинами. Это доказывает, что в СССР, как и повсюду – и, быть может, чаще, чем повсюду, – брак является «сделкой», а не свободным союзом по любви, как большевики хотели бы заставить поверить. И это совершенно естественно для капиталистической системы, которая сохранилась, приняв иную форму. Ее сущность и проявления остались прежними.

Потерпев неудачу в попытке построить «социалистическое государство» и построив государство капиталистическое (а иное государство и не возможно), большевики оказались вынуждены отступить назад в том, что касается отношений полов (семья, дети и т. д.).

Иного пути не было. Эту сферу невозможно изменить, если только все общество кардинально не меняется. Если общество не обновляется полностью, если оно только меняет форму, все нравы, в том числе отношения между полами, семья, дети, так же лишь изменяют форму: по сути они остаются такими же отсталыми, как и прежде.

Так и произошло в СССР.

Начиная с мая 1936 г. все «прекрасные идеи», все передовые принципы» были постепенно отброшены. Вышел ряд законов, регламентирующих брак, развод, ответственность супругов и т. д.

Это законодательство просто восстановило, хотя и в новых формах, институт «буржуазной семьи».

Женщине вновь запретили свободно распоряжаться своим телом. Право на аборт было сильно ограничено. Сегодня (см. закон мая 1936 г. и последующие указы) аборт допускается лишь в исключительных случаях, по показанию врача или в строго определенных ситуациях. Нелегальный аборт и даже совет сделать аборт достаточно сурово наказываются.

В СССР широко распространена проституция. Чтобы убедиться в этом и осознать падение «советских» нравов в целом, достаточно регулярно и внимательно читать ежедневную хронику, корреспонденции с мест и другие подобные разделы в советской печати.

Что касается «равенства полов», это принцип довольно давно был провозглашен российскими передовыми кругами, и большевики, разумеется, взяли его на вооружение. Но, так же как и другие прекрасные социальные и нравственные принципы, он был извращен, когда Революция отклонилась от своего пути. Конкретно, в СССР существует «равенство» в труде, но не в зарплате. Женщина работает столько же, сколько и мужчина, но получает меньше. Такое «равенство» позволяет государству эксплуатировать женщину еще сильнее, чем мужчину.

Религия. – На этой важной теме следует остановиться.

Утверждают, что большевизм победил религиозные предрассудки. Это ошибка, причиной которой является, опять‑таки, незнание конкретных фактов.

Террористическими мерами большевикам удалось подавить отправление религиозных культов. Что же касается религиозных чувств, они вовсе не исчезли, своими методами и «подвигами» большевизм, вопреки пропаганде, у одних только усилил их, а у других просто трансформировал.

Добавим, что уже до Революции, особенно после 1905 года, религиозные чувства в народных массах пошли на спад, что серьезно обеспокоило попов и царские власти. Большевизму же удалось оживить их в иных формах.

Религия будет уничтожена не террором, не пропагандой, а реальными успехами подлинной Социальной Революции. Антирелигиозные семена, упавшие в плодородную почву этих успехов, принесут прекрасный урожай.

Что ж, о социальных «достижениях» достаточно.

Часто мне приходится слышать, что большевистское правительство сделало все, что могло для выполнения той или иной задачи и что не его вина, если усилия его не увенчались полным успехом.

Именно: чем больше доброй воли будет выказывать правительство большевиков, тем яснее окажется, что подлинная Социальная Революция и подлинный социализм несовместим с правительственной и государственной системой.

«Коммунистическое правительство проявило всю свою добрую волю, чтобы добиться успеха», – говорят нам.

Не буду спорить. Но проблема не в этом. Речь идет не о том, чтобы выяснять, хотело ли большевистское правительство сделать что‑нибудь или нет. Необходимо знать, удалось ли это ему. Вот в чем весь вопрос.

По мере того, как будет видно, что правительству, несмотря на всю проявленную добрую волю, не удалось достичь поставленных целей, станет ясно, что иначе и быть не могло.

«Правительство не могло сделать большего».

Но тогда почему оно не давало действовать другим? Если оно понимало, что бессильно, оно не имело никакого права препятствовать остальным. И кто знает, чего эти остальные могли бы добиться?

Почему же правительство потерпело неудачу?

«Ему помешала отсталость страны». «Отсталые массы не были готовы».

На это ничего нельзя сказать, потому что массам сознательно не позволили действовать. Разве удивительно, что человек не может идти после того, как ему связали ноги?

«Другие левые силы не захотели пойти вместе с большевиками». Эти другие силы не захотели слепо подчиняться большевистским приказам и требованиям, которые считали губительными. Тогда им заткнули рот и не позволили действовать.

 

«Капиталистическое окружение…»

 

Именно: капиталистическое окружение могло затруднить деятельность правительства и способствовать его перерождению. Но оно никогда не сумело бы приостановить или извратить свободную деятельность миллионов людей, готовых, как мы видели, в удивительном порыве совершить подлинную Революцию.

Говорить о «преданной Революции», как это делает Троцкий, нелепо не только в рамках всякой «марксистской» или «материалистической» концепции, но и с точки зрения здравого смысла.

Как такое «предательство» оказалось возможным после великой и полной победы Революции?

Вот в чем вопрос.

По здравом размышлении, после тщательного изучения положения вещей самый непосвященный человек поймет, что «предательство» это «не с луны свалилось»; оно явилось «материальным» и совершенно логическим последствием самого хода Революции.

Отрицательные результаты русской Революции были лишь завершением вполне определенного процесса. А сталинский режим – только неизбежный итог, к которому привели действия Ленина и самого Троцкого.

То, что Троцкий называет «предательством», на самом деле является фатальным результатом постепенного перерождения, вызванного ошибочной практикой.

Именно: правительственная и государственная практика ведет к «предательству», то есть к краху, который делает возможным «предательство». Другие методы привели бы к иным результатам.

В своей слепой пристрастности (или, скорее, из неосознанного лицемерия) Троцкий впадает в самую банальную путаницу, для него непростительную: он путает причины и следствия.

Грубо ошибаясь (или, вероятнее всего, делая вид, что ошибается, поскольку не имеет других возможностей обосновать свою позицию), он принимает следствие («предательство» Сталина) за причину. Ошибка – или, скорее, маневр, – позволяющая ему уйти от основной проблемы: как сталинизм оказался возможен?

«Сталин предал Революцию»… Это очень просто! Даже слишком просто для объяснения чего бы то ни было.

Объяснение, однако лежит на поверхности: «сталинизм» явился естественным следствием краха подлинной Революции, а не наоборот; а крах Революции стал закономерным итогом неверного пути, который избрали большевики.

Иными словами: именно перерождение пошедшей по неверному пути Революции вызвало Сталина, а вовсе не Сталин переродил Революцию.

Добавим, что, уже пораженный болезнью, революционный организм мог бы успешно сопротивляться ей при условии свободной деятельности масс; но большевики, руководимые Лениным и самим Троцким, лишили его всех средств защиты: болезнь неизбежно должна была охватить его целиком и погубить.

«Предательство» стало возможным, ибо трудящиеся массы не выступили ни против его подготовки, ни против его совершения. Не выступили потому, что, полностью порабощенные новыми хозяевами, быстро лишились как понимания подлинной Революции, так и всякого духа инициативы, свободной деятельности. Скованные, угнетенные, они понимали бесполезность – что я говорю? – невозможность сопротивления. Троцкий лично внес вклад в возрождение в массах духа слепого повиновения, мрачного безразличия по отношению ко всему, что происходит «наверху». Это «Вождям» удалось. Народ был побежден, и надолго. Отныне стало возможным любое «предательство».

После всего сказанного мы предлагаем читателю самому вынести суждение о «достижениях большевиков».