Несогласные и Отрицатели

Вряд ли стоит удивляться тому, что новый культурный феномен (формирование экологической ценностной парадигмы) вызвал активную ответную реакцию несогласия и отрицания. Причин тому много: это и заурядный бытовой консерватизм – неготовность принять нечто новое, и обывательская беспечность (зачем беспокоиться – со временем люди что-нибудь придумают), и экологическое невежество, и эгоистические опасения за будущее потребительского общества, и настороженное отношение частного бизнеса к возможному ужесточению экологических норм и росту налогов, и узкие профессиональные интересы части ученых, не вписавшихся по тем или иным причинам в мейнстрим международных экологических исследований, и просто глупость.

На тех, кто предупреждает об экологических угрозах, сыплются обвинения в склонности к «алармизму», раздувании «истерии», создании «мифов», сеянии «паники» и т. п. Оспаривают выводы МГЭИК (а это 2,5 тыс. экспертов из десятков стран), которая будто бы оперирует недостаточно обоснованными данными
(а это десятки тысяч многолетних измерений), неверно интерпретирует статистику, не опирается на подлинно научную теорию и т. п. За всем этим стоит, похоже, банальное нежелание нести издержки необходимых мер – по принципу «после нас хоть потоп»…

Обычный довод против борьбы с глобальным потеплением такой: изменения климата были всегда и не могут контролироваться человеком. Поэтому надо всячески поддерживать экономический рост и накапливать богатство, с тем чтобы у государств были достаточные средства для финансирования мер по адаптации к реалиям будущего. В этой аргументации есть коренной изъян – она игнорирует различия между природными и антропогенными факторами климатических изменений. Природной изменчивостью климата человек не может управлять, но антропогенное воздействие (а оно стало решающим фактором) можно контролировать, сдерживая и уменьшая его.

Впрочем, «несогласие» не всегда выражается столь прямолинейным образом. Чаще всего упор делается на том, что проблема изменения климата слишком преувеличена, что тут нет ничего принципиально нового, поскольку подобное происходило в прежние геологические эпохи, и поэтому наблюдаемые явления не должны служить ни причиной беспокойства, ни поводом для каких-либо особых мер. Типичным примером подобного рода аргументации может служить недавно вышедшая книга британского климатолога М. Халма «Почему мы не согласны в вопросе о климатических изменениях» (Hulme 2009).

Это «мы» примечательно: автор говорит от имени всех «несогласных», стремясь при этом релятивировать проблему антропогенного изменения климата, перевести ее обсуждение в культурологическую плоскость, представить угрозу глобального потепления ничтожной, беспредметной, а заодно и подкрепить обвинения в политизации этой темы. Природу рисков климатических изменений Халм считает неоднозначной, отдаленной и «часто абстрактной» (Hulme 2009: 202). И предлагает ничего не предпринимать, не вмешиваться, так как то, что начинается как попытка найти ответ или решение этой «злосчастной» проблемы, может, по его мнению, закончиться лишь появлением ее в иной форме, и, возможно, во много раз худшей (Ibid.: 340).

Об остром характере полемики в США вокруг проблем глобального потепления свидетельствует вышедшая там в 2008 г. книга, названная с вызовом – «Отрицатели» (“The Deniers”). В ней собраны мнения представленных как «известные» специалистов из лагеря правых, которые ополчились на А. Гора и К^о, обвинив его в развязывании «истерии». Имелись в виду опубликованная бывшим вице-президентом США книга «Неудобная правда» и поставленный по ней фильм (2006 г.), который, как признавала печать, произвел на американцев «ошеломляющее» впечатление. Заодно достается и Организации Объединенных Наций – за то, что она «основывает гипотезу(!) глобального потепления на произвольных посылках», которые, «как стало ясно (это после доклада МГЭИК!), ложны».

Этим утверждениям противостоит множество объективных публикаций на эту тему, не говоря уже о таких впечатляющих фильмах, как фильм Роланда Эммериха «Послезавтра» (2004 г.), уже упомянутый фильм А. Гора «Неудобная правда» (2006 г.) или документальный фильм Яна Артюса-Бертрана «Дом» (2009 г.), чья мировая премьера с большим успехом прошла во многих странах. Попытки «отрицателей» опровергнуть факт глобального потепления и роли в нем антропогенного фактора полностью перечеркнуты опубликованным в США летом 2009 г. новым научным докладом, выражающим согласованную точку зрения 13 американских ведомств, причастных к экологической тематике: «Воздействие глобального потепления в Соединенных Штатах» (Global… n.d.). Мнение авторов этого доклада однозначно: глобальное потепление – факт несомненный, оно вызвано прежде всего человеческой деятельностью, его последствия уже сказываются в Соединенных Штатах и в ближайшей перспективе будут возрастать.

Дела российские…

Если на Западе с середины 80-х гг. тема защиты окружающей среды все больше смещалась в центр публичного дискурса и публичной политики, то в России процесс шел в обратном направлении (Яницкий 2002: 80). Кратковременный подъем «зеленого» движения в годы перестройки сменился затем его упадком, вынужденным переходом экологических организаций в режим выживания. Среда для деятельности «зеленых» становилась все более неблагоприятной. Произошло то, что называют «деэкологизацией менталитета» (там же: 19). С подачи власти, крупного бизнеса и некоторых средств массовой информации экологов стали воспринимать как препятствие для экономического роста и чуть ли не «агентов влияния» Запада, обвинять в экстремизме.

Научному сообществу приписывают создание «хорошо оплаченных» заказных «страшилок» (прямо называя таковыми изменение климата, истощение озонного слоя, инфекционные пандемии), намеренное развязывание «апокалиптической истерии». Говорят об «экофобии» как болезни, присущей российской интеллигенции, об «экологическом рэкете», даже об «экологическом терроризме». Намекают на «огромные бабки», будто бы получаемые защитниками окружающей среды. За этими инвективами явно или неявно стоит «меркантильный» мотив: «нам» экологические ограничения «невыгодны», это «дорогое удовольствие» и т. п.

Особенно показательно обострение антиэкологического синдрома в связи с феноменом глобального потепления. Первой реакцией было: если для кого-то это и угроза, то для России – «шанс», поскольку он сулит якобы повышение продуктивности сельского хозяйства, уменьшение энергоемкости производства и жизнеобеспечения, особенно в северных и восточных районах страны. Поэтому «нам» всемирная борьба с глобальным потеплением не нужна. Это всего лишь PR-проект, раскручиваемый «национальными и международными силами» по тем же схемам, что и «Озоновая дыра», «Атипичная пневмония», «Птичий грипп» и т. п. А «искусственно подогреваемое» возмущение общественности преследует своей целью «освоение средств», выделяемых на борьбу с «мнимыми проблемами» (Никонов 2007).

Некий профессор из МГУ пытается не только оспорить антропогенную природу нынешнего глобального потепления, но и представить планы сокращения выбросов СО₂ как заговор против России. В этих планах ему видится «киотская холодная война», истинная цель которой – развалить российскую экономику, «обязав» Россию снижать использование и продажу углеводородов. Что касается МГЭИК, то там «наука оказалась не у дел почти как в Средневековье»(!!), а 2500 экспертов МГЭИК просто «куплены» (Горшков 2009: 11)… Все это нагромождение нелепостей (если не сказать больше) понадобилось для того, чтобы внушить читателям: Россия не должна участвовать в коллективных мерах по смягчению последствий климатических изменений.

Если бы это было только частное мнение отдельных лиц! Но это не так. Оно отражает позицию определенных кругов, представляющих интересы энергетического комплекса. Их эксперты подвергли нападкам Климатическую доктрину РФ, подписанную президентом Медведевым в декабре 2009 г., утверждая, что она будто бы грозит России «катастрофой». В западных проектах использования нетрадиционных источников энергии им видится стремление ограничить доступ российских топливных компаний на рынки других стран. Вирус «экологического нигилизма» поразил и власти, это признал и президент Медведев.

Стоит ли удивляться, что по сравнению с другими странами, даже развивающимися, Россия в международных опросах общественного мнения по этой теме во многих случаях оказывается внизу шкалы предпочтений. Согласно опросу ФОМ (2008 г.), лишь 24 % респондентов считают глобальное потепление актуальной опасностью (еще 29 % переносят ее в отдаленное будущее). Лишь треть согласна с тем, что оно является результатом человеческой деятельности. Большинство полагает, что человек не способен его остановить, а те, кто придерживается противоположного мнения (21 %), затруднились ответить, что для этого нужно делать (НГ-Сценарии 2009).

Между тем для России экологические проблемы вообще и проблема изменения климата в особенности весьма актуальны и относятся к числу непосредственных и неотложных задач. В стране накоплено более 80 млрд тонн твердых отходов. Количество токсичных отходов возрастало в предкризисный период на 15–16 % в год, значительно опережая темпы роста ВВП. С 1999 по 2006 г. выбросы вредных веществ в атмосферу от стационарных источников возросли более чем на 10 %, а от автотранспорта – более чем на 30 %. Известно также, что в городах
с высоким и очень высоким уровнем загрязнения воздуха проживает 56 % городского населения. Всего же более 40 млн россиян живут в неблагополучной экологической обстановке. А это фатальным образом влияет на состояние здоровья нации, на демографическую ситуацию.

Что касается глобального потепления, то, по данным Росгидромета, в России (как и вообще в Северном полушарии) уровень потепления выше среднемирового; за 1907–2006 гг. оно составило 1,29 ºС против 0,74 для всей планеты. Темпы потепления за последние 30 лет (1976–2006) были выше, чем за столетие в целом (1,33 ºС), и выше, чем в среднем для Северного полушария (Оценочный… 2008). Особенность российской ситуации в том, что 2/3 территории страны приходятся на зону вечной мерзлоты. Уже сейчас подтаивание ее верхнего слоя угрожает северным городам, трубопроводам, теплотрассам и другим коммуникациям. Темпы потепления в высоких широтах выше, чем в среднем по стране. По прогнозам, температура приземного слоя атмосферы на большей части территории Сибири и Дальнего Востока может к концу столетия повыситься на 4–5 градусов, а на Крайнем Севере – на 5–6 градусов. Это привело бы там к колоссальным выбросам метана в атмосферу и тем самым к экологической катастрофе не только регионального, но и мирового масштаба.

Россия является одним из главных глобальных «загрязнителей». Причина – в чрезвычайно высокой энергоемкости российской экономики, что объясняется не только природно-климатическими условиями, но и крайне низкой энергоэффективностью. Мы занимаем третье место в мире по уровню энергорасточительности, первое – по объему абсолютных потерь в тепловых сетях и одно из первых по сжиганию попутного газа в факелах. Решение этих проблем – один из главных приоритетов модернизации российской экономики и инновационного развития, но на практике до этого еще далеко. Ратифицировав в 2004 г. Киотский протокол, Россия так и не воспользовалась своими преимуществами в международной торговле квотами на выбросы (упущенная выгода оценивается примерно в 3 млрд евро).