Эва порылась в сумке и нашла таблетки, такие же, что когда-то в детстве ей дал отец. Приятные таблеточки с мятным вкусом, с тех пор она покупала только их, хотя давно уже её не укачивало в любом виде транспорта. Но, всё же, помня свои детские ощущения, перед поездкой она всегда бросала в сумку баночку спасительных пилюлек.
Наконец, разыскав их на самом дне, среди кучи, как оказалось ненужных вещей, она открыла баночку и положила одну таблетку в рот в надежде избавиться от неприятных ощущений.
Смотреть в иллюминатор она не собиралась, боялась, что её затошнит ещё больше, поэтому достала из сумки книжку. Прочитав пару страниц, она поняла, что всё же ошиблась в выборе. А потом и вовсе запрятала книгу подальше в сумку, когда на четвертой героиню изнасиловали.
Такие страсти это слишком для человека такой тонкой организации!
Лучше немного вздремнуть, полтора часа у неё точно есть.
Она попыталась, но не смогла сдержать улыбку, вспомнив, реакцию Яна на сообщение об отъезде. Реакция, как она и предполагала, была не из приятных, но приятно было другое, что именно такая она и была, его реакция.
- Что это? – спросил он, указав на кучку вещей. То как они были сложены, и то, что было сложено, ясно говорило о том, что их хозяйка собирается упаковать их в дорожный чемодан.
- Вещи, - подсказала ему Эва роясь в шкафу в поисках купальника. – Наверное, он в той комнате, - пробурчала она и повернулась к Яну, поймав себя на том, что отвечает в стиле Матильды.
- Я вижу, что это твои вещи, Эва. Я знаю, что ты имеешь привычку как минимум раз в неделю переворачивать свои шкафы вверх дном, но это не похоже на очередную уборку.
- Я завтра уезжаю, точнее, улетаю.
Ян снял галстук и уже расстегнул несколько пуговиц на рубашке, но замер, услышав её заявление. Застыл на месте, уперев руки в бока, всем видом показывая своё недовольство. Эва подскочила к нему, как только увидела выражение его лица.
- Тихо, не ругайся. Я на недельку смотаюсь к отцу, - она положила ладони ему на грудь, потом обняла за талию, но он так и стоял столбом, буквально, сверлив её красноречивым взглядом. – Да, всё-таки Минни была права, надо было тебя сначала накормить, а потом беседовать, - попыталась пошутить она, но шутка не прошла. Он был недоволен, можно сказать зол. Стало неуютно и крайне мало места в гардеробной.
- И когда ты это придумала? – он снова взялся за пуговицы и Эва решила ему помочь избавиться от рубашки, уставившись ему в грудь, но ощущая на себе его взгляд.
- Сегодня. Папа позвонил, и мы договорились, что завтра я лечу к нему.
- Ясно.
- Ян, прекрати себя так вести! – возмутилась она.
- Как? Могла бы мне и завтра утром сообщить, что улетаешь, чего так торопилась меня обрадовать? – язвительно парировал он.
- Ну, что ты обижаешься как маленький ребёнок? Меня не будет всего неделю. Чего ты завёлся? - настроение у неё испортилось, потому что никакие объяснения не действовали, да и объяснять особо было нечего, а его недовольство только росло с каждой минутой. Не так она планировала провести этот вечер.
- Я не обижаюсь. И не завёлся. Я в душ. На пятнадцать минут.
Она раздражённо фыркнула, услышав шум воды в ванной.
- Вот он, - буркнула она, когда обнаружила купальник, который искала.
Настроение уже не было испорчено, его не было вообще. Оно исчезло и платочком на прощанье не помахало.
«Придумал тоже мне! Ночные купания!» - ворчала она.
Есть расхотелось, купаться тоже, но она всё же переоделась и накинула тёплый халат. Убрала беспорядок, что навела в шкафу в поисках того самого купальника, смыла косметику. В ней не было никакого смысла, если учесть их планы на сегодняшний вечер.
Она не повернулась, а так и сидела на кровати, спиной к двери, когда шум воды затих, и послышались его шаги. Так и сидела на месте, подогнув под себя ноги, теребя в руках пояс халата.
- Ты испортил мне всё настроение, - обиженно сообщила она, когда он обнял её сзади за плечи и наградил поцелуями в макушку и в щеку.
- Я специально, чтобы тебя замучила совесть.
- Она меня уже замучила, - всё в том же тоне ответила она, заметив, что его настроение явно улучшилось. – Последнее время каждый считает своим долгом воззвать к моей совести.
- Ты и билет взяла?
- Да.
- И обратный?
- Да, - так же односложно подтвердила она, всем видом демонстрируя полное равнодушие.
- Покажи.
- Зачем? – последовал её раздражённый вопрос.
- Надо. Давай говорю, покажи мне билеты, - он отпустил её и Эва слезла с кровати.
- Вот, - она достала из сумки билеты и вручила ему. После тщательного изучения Ян вернул ей билеты.
- Кажется, кто-то был смертельно голоден.
- Вот именно, что был, - проворчала она, но позволила себя обнять.
- Значит, мне придётся всё сесть в одиночку, - грустно и обречённо констатировал он.
- Ну, уж нет! Я передумала! – она выбралась из его объятий и поправила халат.
- Как прилетишь, позвони, - потребовал он, натягивая свои драные джинсы.
- Хорошо.
- Потом, как доберёшься к отцу, тоже позвони, - продолжал он наставлять её назидательным тоном.
- Папа меня сам встретит.
- Всё равно позвони, - не отставал он.
- Хо-ро-шо! – по слогам произнесла Эва и тихо добавила: «Вот зануда!»
- А можно мне томатного соку?
- Да, конечно, - улыбнулась стюардесса и через минуту принесла то, что попросила Эва. Вздремнуть не удавалось, в голове вертелся их странный разговор. Да и Ян был какой-то странный, немного напряжённый, хотя особо виду не подавал. И это не касалось её отъезда, он уже был в таком состоянии по возвращении домой.
- Я наелась. Я просто объелась и в воду снова точно не полезу, а то пойду сразу на дно, - засмеялась она, складывая остатки еды в корзинку и придвигаясь к Яну. – Мне нужна опора, - она облокотилась ему на грудь, довольно вздохнув. Он устроил её поудобнее и сам оперся спиной на ствол дерева.
- Точно не хочешь искупаться?
- Нет, я боюсь, - призналась она.
- Чего ты боишься? Ты же со мной.
- Я боюсь плавать в темноте. Мне кажется, что в воде кто-то есть, и этот кто-то обязательно меня укусит. И не смейся! – сразу предупредила она, но Ян всё равно засмеялся её обоснованию своим страхам.
- Даже если я тебя буду держать за ручку?
- Да, ты будешь меня держать за ручку, и ножки у меня будут в воде и меня кто-нибудь обязательно цапнет.
- О, да! Тебя обязательно кто-нибудь цапнет за ножку. Например, акула, - подтвердил он её опасения.
- Бр-р-р-р… - она передёрнула плечами и повернулась к нему лицом, - А что тут могут быть акулы?
- Ты же выросла здесь, должна знать, что акулы здесь не водятся. Я пошутил, пошутил, - успокаивающе произнёс он, но про себя Эва решила, что теперь точно в воду не полезет.
- Да, я выросла здесь, только я не на островах выросла, а в городе.
- Ты замёрзла? – он заметил, что она поёжилась, и натянул подол халата ей на ноги.
- Да, немного.
- Тогда давай вернёмся домой.
- Нет, - запротестовала она, - нет, давай ещё немного посидим. Тут так чудесно.
Эва расстелила плед, что дала ей Минни, и они устроились выше линии берега, на траве под деревьями.
- Мы запрятались так, что нас никакая акула не найдёт.
- Тут нас никто не найдёт. Это территория особняка и чужих здесь нет.
- Это хорошо, - сонно и мечтательно пробормотала она.
- Я сегодня понял одну вещь, - тихо сказал он.
- Какую?
- Что я не знаю кто твои родители. Как прошло твоё детство. Я даже не знаю, а может не помню, как зовут твоего отца. Как ты училась в школе и много чего ещё я не знаю…
- Зато я почти всё знаю, потому что Марта мне всё рассказала. Ну, или почти всё… - добавила она, чтобы не показаться слишком самонадеянной.
- Да, или почти всё… - согласился он. – Зато, я знаю, что ты любишь, что тебе нравится, и чего ты терпеть не можешь. Я знаю, какая ты злая и невозможная по утрам.
- Не такая уж я и злая, - тут же начала оправдываться Эва.
- Да, такая злая, что тебе плохо, и ты даже не завтракаешь.
- Не могу есть по утрам, - пожаловалась она и села так, чтобы видеть его лицо.
- И это я тоже знаю. А ещё я знаю каждую чёрточку твоего лица, знаю, как ты пахнешь, и в толпе могу узнать аромат твоих духов, - он поцеловал её в нос. - Я знаю, как поднять тебе настроение… - продолжил он.
- И как от него избавиться ты тоже знаешь, - не забыла упрекнуть его Эва.
- И это тоже, - с лёгкой улыбкой добавил он.
- Издеваешься.
- Нет, не издеваюсь… - тихо сказал он.
«Просто люблю…» - добавил про себя и поцеловал в губы легко и ласкающее, мягко и тепло.
- Давай я тебе помогу, - с воодушевлением начала Эва. – Я могу рассказать про себя.
- Рассказывай.
- Мой отец Роджер Лэнгли. Он известный в Джэксонвилле хирург. Он оперирует маленьких детишек и работает в клинике Св. Луки.
- Слышал я про эту клинику.
- Да. Мама тоже была врачом, но она умерла, когда мне только исполнилось 18.
- Тяжело тебе было?
- Да, - только ответила она, особо не желая развивать эту тему. – Хотя мы с мамой не были очень близки. Совсем не были. Она была довольно циничным человеком, не понимала моего увлечения рисованием в детстве, делала всё возможнее, чтобы я бросила это и пошла по её стопам, тем более отец тоже врач.
- А Роджер?
- А он наоборот очень поддерживал меня, хотя особого влияния не мог оказать, потому что они с мамой не были женаты и мы жили отдельно, время от времени встречаясь. Но если честно, отец мне ближе, говорят, я похожа на него. А может в виду нашей разлуки так кажется. Не знаю, - она пожала плечами.
- А как же у двух врачей получился такой ребёнок? – спросил Ян намекая на её творческие способности.
- Не знаю, - хихикнула она. – Как-то так вот получился… Я даже поспрашивала, среди родных больше не нашлось художников.
- Просто у тебя талант. Это твой дар.
- Да, - довольно согласилась Эва, - а вообще тщеславие это грех… гордыня тоже.
- Нет, не такой уж это и большой грех. Есть и похуже, - серьёзно сказал Ян.
- Какой же?
- Зависть.
- Зависть? – переспросила Эва. – Почему именно зависть?
- Потому что зависть это первопричина всех людских пороков. Ты упомянула грехи… Зависть источник всех грехов, - мрачно сказал он. – И то, что мы ласково называем соперничеством, можно назвать просто завистью. Я не копаю глубоко, я выражаю своё поверхностное мнение, это общие фразы и ты можешь сказать, что я не прав.
- А если глубоко?
- Ты, Эва, в своём круге творческих людей, никогда не сталкивалась с этим?
- Творческие люди… Ну, они вообще странные, где-то ранимые, но, пожалуй, да. Я могу сказать, что да. Сталкивалась.
- Вот видишь…
- Тяжело быть невостребованным, тяжело переносить падение. Тяжело видеть успех другого. Это разъедает изнутри, губит. И да, наверное, это может быть завистью. Всё зависит, как человек сам настроен, вернее на что. Под «человеком» в данном случае я имею ввиду художника.
- Тогда что, ты имеешь ввиду под «настроем»?
- Тут я немного неправильно выразилась. Скорее это «мотивация». Не могу тебе объяснить в трёх словах. Сейчас соберусь с мыслями, - она задумалась на время. В сумерках всё казалось таинственным и очень значимым. Она неосознанно водила пальцами по шероховатой ткани его джинсов.
- Тогда расскажи про свою мотивацию, - улыбнулся он, глядя в её сосредоточенное лицо.
- Ну, вот смотри… Я пишу, только то, что мне нравится. Я пишу не из-за денег, потому что они у меня всегда есть. Отец обеспечивает меня, и будет делать это всю жизнь, видимо, так компенсируя своё отсутствие. Я пишу только ради удовольствия, ориентируясь на собственные чувства и вдохновение. Когда же пишешь ради денег, ты вынужден поддаваться веяниям, реагировать на них, они влияют на тебя, и ты вынужден подстраиваться. И далеко не всегда придётся делать то, что нравится тебе. Ты пытаешься достигнуть чего-то, а не получается. А получается у другого… Вот тут будет зависть, мысли, почему и что ты делаешь не так. А у меня этого нет. Мне просто всё равно. Я сама по себе. Мне нравится работать у Нила, потому что в том маленьком кругу я испытываю только положительные эмоции, но как только кто-то нарушит мою гармонию, я уйду. А он молодец, Нил, мы всё там разные и не можем соперничать друг с другом. У каждого своё направление, в котором он профессионал, поэтому у нас нет явного и больного соперничества, хотя достигнуть этого было трудно. Кроме того, у нас и так хватает проблем, потому что каждый творческий человек, считает себя особенным, и, как правило, имеет невыносимый характер. Но, конечно, не всё так солнечно, но с этим можно жить, а главное с этим можно работать.
- Ты тоже? – спросил Ян, прослушав поучительную лекцию о душах творческих людей.
- Что я?
- У тебя тоже скверный характер?
- Да, - она усердно закивала, - у меня тоже.
- Но если ты не будешь стремиться, ты можешь не достигнуть той самой высоты.
- Ян, о какой высоте ты говоришь? – скептически спросила она и сама ответила на свой вопрос. - Времена Леонардо да Винчи и Рафаэля давно прошли. Сейчас современная живопись – это совсем другое. Это такой же источник материальной выгоды. Да и я работаю в дизайнерской студии, и свои картины пишу на стенах.
- И то, верно. Да, и про твой скверный характер тоже. Я сегодня убедился в этом, - с усмешкой сказал он, обрисовывая указательным пальцем линию её подбородка.
- На самом деле, - смутившись, начала она, - я не привыкла быть в отношениях. Я не умею в них быть, если можно так сказать. Я забываю про многие вещи, например, вовремя позвонить или что-то сделать, но не потому что мне всё равно. Просто я забываю, что я должна. Я не привыкла быть должна. Но я уже почти исправилась, правда? – с надеждой и ангельской улыбкой спросила Эва.
- Да, почти, - поддел он её. – Но только попробуй забыть позвонить мне завтра, когда нужно.
- Нет, теперь уж я точно не забуду.
- Пойдём, уже совсем прохладно, - Ян встал и поднял её. Поправив на ней халат, он туже затянул пояс.
- С тобой мне тепло, - Эва поправила ещё влажные волосы.
- Иди сюда, я тебя погрею, - она привстала на носочки, и он приподнял её, прижав к себе.
- Я хочу задать тебе традиционный вопрос, который задают при прощании, - скромно начала Эва, повиснув у него на шее.
- Ты хочешь спросить, буду ли я скучать по тебе?
- Да, - кивнула она и быстро поцеловала его.
- А как ты сама думаешь?
- Не отвечай вопросом на вопрос. Не люблю эту твою манеру. Хотя у меня есть предположение, что будешь, - самодовольно изрекла она, погладив его по спине.
- У тебя совершенно правильное предположение, Эви. Оно совершенно правильное, - согласился он. – А теперь может, мы пойдём домой… в спальню… в кровать… Сколько тебя можно уговаривать?
- Пойдём, - она почувствовала под ногами мягкую траву, когда он опустил её на землю.
- Ты мне не рассказал, - с лёгким укором произнесла она.
- Что не рассказал? – спросил он, укладывая плед в корзинку.
- Свою «теорию зависти».
- А, ну я тебе расскажу, только не сегодня. На сегодня хватит уже разговоров.
- Ты обещаешь? Это ведь будет твоя история?
- Обещаю. Расскажу. Потом расскажу.
