Глава 16. Заголовок в «Эко» гласил: «Местная строительная фирма получает долгожданную поддержку».

 

Заголовок в «Эко» гласил: «Местная строительная фирма получает долгожданную поддержку».

«Охваченная кризисом компания "Дойл Констракшн" была перекуплена "Мидельйен" – компанией, за последнее время построившей немало грандиозных сооружений в Лондоне и других крупных британских городах. Представитель "Мидельйен" заявил, что все существующие контракты будут выполнены вовремя. Мэттью Дойл, основатель "Дойл Констракшн", остается исполнительным директором ливерпульского филиала этой крупной компании, однако в совет директоров не войдет…»

Вздохнув, Руби отложила газету. Мэттью не стал сообщать ей лично хорошую новость – по крайней мере, ей эта новость показалась хорошей, – а предоставил возможность узнать все самой.

Женщина еще раз вздохнула, осознав, что на самом деле все не так. Мэттью просто не захотел лично рассказывать ей о происшедшем. В последнее время он заходил в дом миссис Харт очень редко, да и то только по вечерам и в выходные, то есть когда в доме были и другие люди. Прожив на втором этаже несколько недель, Мэттью купил двухкомнатную квартирку в недавно возведенном доме в Гэйтакре. Грета помогала ему вешать шторы.

Руби поморщилась. Но как же она его обидела тогда! Однако, если честно, она со дня их знакомства только и делала ему больно.

«Наверное, Мэтт и впрямь сильно меня любил – иначе не стал бы терпеть мои выходки так долго», – с грустью подумала Руби.

Но любит ли он ее по-прежнему? Возможно, у него кончилось терпение: Мэттью собирался открыть ей свою душу, а в ответ получил то, что иначе как пощечиной и назвать было сложно. Руби решила, что не удивится, если Мэттью ее возненавидит.

С того памятного утра она смотрела на него совсем по-другому, чем раньше, – не как на друга, не как на человека, который так раздражал ее когда-то, а как на мужчину. Руби осознала, что была бы совсем не прочь очутиться в постели с Мэттью Дойлом, уснуть в его объятиях, выйти за него, если бы он предложил это. Та дрожь возбуждения, которая всегда охватывала ее в его присутствии, вернулась, однако теперь она была смешана с болью. Невысказанное им чувство стало ключом к сердцу Руби – но, к сожалению, слишком поздно.

Руби поклялась себе, что рано или поздно сделает так, чтобы они с Мэттью остались наедине, и тогда она заставит его произнести слова, что он собирался сказать в то солнечное февральское утро. Возможно, Мэттью и впрямь махнул на нее рукой – но она от него отказываться не собиралась.

 

– Сорок один! – поморщилась Грета, разглядывая свое отражение в зеркале. – Но ведь я чувствую себя намного моложе! А на сколько я выгляжу?

– Моложе, конечно, – уверила ее сидящая на кровати Хизер. Ей вдруг вспомнилось, что прошло ровно двадцать лет с тех пор, как она точно так же сидела на постели и следила за тем, как ее сестра наносит макияж ко дню рождения. Но тогда Грете исполнялся двадцать один год.

– А я выгляжу на сорок? – спросила Хизер. До ее дня рождения оставалось две недели.

– От силы на тридцать. Эта помада подойдет?

– Темновата. У тебя слабость к помаде темного цвета. С такой внешностью тебе нужно что-нибудь посветлее.

– Ты всегда это говоришь.

– Если тебя не интересует мое мнение, зачем ты спрашиваешь?

Грета стерла помаду салфеткой и нанесла более светлую.

– А такая годится? – спросила она.

– Намного лучше.

– А что мне надеть? – проговорила Грета, встав и рассматривая свою половину гардероба.

Хизер пожала плечами:

– Что угодно. Мы всего лишь идем в ресторан.

– Надо было устроить вечеринку.

– И кого бы мы пригласили?

– Не знаю… Может, сотрудников?

– У всех семьи, – ответила Хизер. – Мы одни не замужем.

Грета вытащила из шкафа цветастое платье из шифона, критически его оглядела и решила, что оно будет неплохо смотреться с черным бархатным жакетом.

– Странно, что Джеральд не приезжает на Пасху, – заметила она. – Осталась неделя. Приедет Мойра из своего Норвича, придут Мэттью и Дэйзи с Клинтом. Мы бы устроили старомодное семейное торжество, и маме было бы приятно.

– Я больше не встречаюсь с Джеральдом.

– Что? – Грета повернулась так резко, что едва не упала, и изумленно посмотрела на сестру. – Я знаю, что сначала это была всего лишь дружба, но мне казалось, что потом ваши отношения переросли в нечто более серьезное.

– Было дело, – спокойно произнесла Хизер. – Он предложил мне выйти за него.

– И что ты ответила?

– Сначала я не знала, что и сказать. Я подумала, что мне придется жить в чужом городе, уехать из этого дома… – Хизер окинула взглядом комнату, в которой она прожила почти всю жизнь. – Я попыталась представить себе, как это – лишь изредка видеть маму, тебя, мою Дэйзи. Еще я задала себе вопрос, полюбят ли меня дети Джеральда и смогу ли я их полюбить.

– И что ты решила? – спросила Грета, усаживаясь на свою постель. Сестры в тысячный раз посмотрели друг другу в глаза через разделявшее их кровати узкое пространство.

– Я решила, что смогу справиться со всем этим, – покивала головой Хизер. – Так что я ответила Джеральду «да».

– Но ты же сказала, что больше не встречаешься с ним?

– Я и не встречаюсь. – Суровые черты лица Хизер на миг исказила невеселая улыбка. – Я никому не рассказывала о предложении Джеральда – наверное, просто ждала подходящей возможности. Как-то вечером, вскоре после объяснения, Джеральд позвонил мне. Мы стали обсуждать совместное будущее, и он сказал, сколько зарабатывает в своем банке. Его зарплата намного меньше, чем моя, и я предложила ему такой вариант: я найду работу в какой-нибудь юридической фирме в Нортгемптоне, а он будет смотреть за детьми.

– И что он ответил?

– Он буквально взбесился, – округлив глаза, сказала Хизер. – Заявил, что это самая глупая мысль, которую он когда- либо слышал, и что я его ужасно огорчила. Мужчины должны работать, а женщины – сидеть дома и заниматься хозяйством. Как будто если все пойдет иначе, цивилизация рухнет.

– Вот дурень! – только и смогла выговорить Грета.

– Ты тоже так считаешь?! – возмущенно произнесла Хизер. – Я ответила, что ничего плохого не будет, если мы обсудим этот вопрос, и он окончательно вышел из себя. Мне это очень не понравилось, и я сказала ему, что не хочу выходить замуж за мужчину, у которого не хватает смелости просто обсудить важный вопрос. Потом я бросила трубку, и после этого мы не разговаривали ни разу.

– Он обязательно должен перезвонить и извиниться.

– Это ничего не изменит. Между нами все кончено.

– Да ты что? Вот так просто?

– Вот так просто, – Хизер щелкнула пальцами. – Да, я любил а Джеральда, но после этого разговора у меня пропало всякое желание его видеть.

– Поверить не могу.

– Я понимаю тебя. Если честно, эта ситуация немного меня напугала. – Глаза Хизер вновь расширились. – Что если бы я вышла за него и лишь после этого узнала, какой он человек? – Она вскочила на ноги. – Давай быстрее, Грета, а то мы опоздаем. Надеюсь, ты не собираешься надевать это платье? Оно очень тонкое, а на улице холодно.

И не подумав возражать, Грета повесила шифоновое платье обратно в шкаф и достала другое, более теплое.

– А я надеялась, что ты выйдешь замуж, – сказала она.

– Это еще почему?

– Тогда бы я не чувствовала себя предательницей, если бы вышла замуж сама.

По опыту Хизер знала, что Грета всегда делала лишь то, чего ей хотелось, – в том числе и в вопросе замужества. Хизер очень не понравилось, когда на Корфу ее просто выбросили при появлении первого же ухажера, – но это не убило в ней любви к сестре. Мысль о том, что ей придется расстаться с Гретой, получить всю комнату целиком в свое распоряжение, была нестерпимой, но Грета, похоже, ничего подобного не чувствовала.

– У тебя кто-то есть на примете? – спросила Хизер.

За последнее время Грета несколько раз ходила на свидания, но всегда отказывалась признаваться, с кем.

– Что-то в этом роде.

– И что это означает?

Грета хихикнула:

– Это означает, что у меня есть кто-то на примете.

 

Три месяца спустя, в знойный июльский день, блудная дочь Греты вернулась в дом на краю Принцесс-парка с чудесным двухмесячным сыном по имени Брэндан.

– Ты подоспела как раз к свадьбе, – сообщила Мойра, открыв сестре дверь. Она лишь несколько дней назад приехала из университета.

– К чьей свадьбе?

– К маминой. В следующий вторник она выходит за Мэттью Дойла.

 

Роды прошли необычайно легко и почти без боли. Чтобы ненароком не пропустить их начало, миссис МакТаггарт последние несколько недель заходила в Ферн-Холл каждое утро, кроме того, в середине дня приходила Нейла Кении.

Как-то утром, в начале двенадцатого, Элли почувствовала, что в ее животе что-то происходит, и позвонила доктору О'Хара, который приехал спустя несколько минут. Два часа спустя она уже была матерью замечательного мальчика.

– И почему женщины так много говорят о родах? – спросила Элли у доктора, когда он вложил ей в руки новорожденного.

– Потому что у некоторых роды протекают намного тяжелее, чем у вас. Спросите у миссис МакТаггарт – я принимал роды и у нее.

– Это была агония! – воскликнула миссис МакТаггарт. – Много часов невыносимой муки, и каждые последующие роды были хуже предыдущих. Элли, как ты собираешься его назвать?

– Брэнданом, – уверенно ответила девушка.

Пожилая женщина порозовела от удовольствия:

– Надеюсь, он доставит тебе столько же радости, сколько мне доставил мой Брэндан.

Доктор О'Хара удивленно поднял бровь:

– А эта радость включает в себя срок в белфастской тюрьме?

– Ну конечно, доктор! Я горжусь Брэнданом, и если бы его отец был жив, то тоже очень гордился бы тем, что он совершил.

– А мне нравится мысль назвать сына в честь ирландского террориста, – довольно улыбаясь, заявила Элли.

Она опустила взгляд на мальчика. На его головке рос рыжеватый пух. У него были большие глаза, круглое лицо и пухлые розовые ручки. Голубые глазки, не отрываясь, смотрели на мать.

– Он видит меня! – воскликнула Элли. – Он знает, что я его мама.

Доктор понимающе улыбнулся миссис МакТаггарт:

– Элли, в первые несколько недель дети не видят ничего.

– А я думала, что это касается только котят.

– И детей тоже.

Хлопнула входная дверь, на лестнице послышались торопливые шаги, и в комнату вбежала красная, необычайно возбужденная Нейла Кении. Ее глаза блестели почти безумным блеском.

– Я увидела перед домом машину доктора О'Хара, – проговорила она. – О, ребенок уже родился! Это мальчик или девочка?

– Мальчик, – с гордостью сообщила Элли. – Я назову его Брэнданом.

– Я хочу рассмотреть его получше. Можно я подержу его? Жаль, что он не родился чуточку позже, в моем присутствии.

– Нейла, подержишь его потом. – сказал доктор О'Хара. – А пока его будет держать у груди мать. Элли с Брэнданом надо познакомиться поближе.

Немного смущаясь, Элли расстегнула сорочку и оголила грудь в присутствии четырех людей, одного из которых она всем сердцем презирала. Нейла не сводила с Брэндана жадного взгляда, и Элли захотелось, чтобы ее не было в комнате.

Мальчик припал к левой груди и начал сосать ее, громко причмокивая.

– Очень хорошо, – одобрительно произнес доктор.

– Больно, – пожаловалась Элли. – Грудь слишком чувствительная.

– Это вполне нормально. Когда он выпьет все, дайте ему другую грудь.

– А как я узнаю об этом?

– Он вам сообщит, не сомневайтесь.

Несколько минут спустя Брэндан издал сердитый крик и тут же был поднесен ко второй груди. К крайнему возмущению Элли, Нейла сочла необходимым предложить ей помощь.

– Спасибо, но я справлюсь сама! – бросила Элли.

Миссис МакТаггарт предложила сделать всем чай, но доктор О'Хара отказался, заявив, что у него срочные дела.

– Я загляну завтра, проверю, всели в порядке. Но если что- то случится, сразу же звоните мне.

– Доктор, я присмотрю за ней, не волнуйтесь, – заявила Нейла. – Я сейчас же позвоню Феликсу и скажу ему захватить побольше пеленок и еще кое-что. Он будет очень рад, когда узнает, что родился мальчик.

– Ты такая добрая, Нейла! Элли повезло, что ты рядом.

Но сама Элли так не считала.

 

Раньше время ползло черепашьим шагом, теперь же оно летело. Брэндан, и без того крупный ребенок по мнению доктора О'Хара, казалось, рос очень быстро – в чем не было ничего удивительного, если учесть, сколько материнского молока он выпивал. У Элли постоянно саднила грудь, и она вынуждена была с неохотой признать, что ей очень трудно пришлось бы без Нейлы Кении, которая оставила работу в аптеке и каждый день приходила в Ферн-Холл. В прошлом Элли считала, что такие навыки, как купание ребенка и смена пеленок, даны каждой матери от природы, но у нее они почему-то отсутствовали. Описавшись, Брэндан становился невероятно скользким. Держать вырывающегося ребенка одной рукой и мыть его другой было практически невозможно, а пеленки приходилось менять едва ли не каждые полчаса. И все это Нейла умела делать с поражающей Элли ловкостью: все-таки у Нейлы было пять младших братьев и сестер, на которых можно было поучиться.

По словам миссис МакТаггарт, Брэндан был довольно капризным, но все же очень хорошим мальчиком – он вел себя намного лучше, чем Брэндан Первый, который в первые три месяца жизни вопил так надрывно, что мистер МакТаггарт, благослови Господь его душу, угрожал выбросить своего младшего сына из окна.

Брэндан-младший спал в кроватке рядом с постелью Элли. Два, а то и три раза за ночь его надо было кормить, после чего он неизбежно срыгивал. Не успевала Элли закрыть глаза, как ее вновь будил настойчивый крик, означавший «я снова голоден». Утром Элли передавала сына исполненной энтузиазма Нейле и возвращалась в постель, чтобы хоть немного поспать.

Количество стирки наводило на молодую мать ужас. Распашонки, простыни, бесчисленные пеленки – грязные, отмокающие, сохнущие на веревке, высушенные и готовые к использованию… Миссис МакТаггарт помогала, когда могла, но у нее были и другие дела, и приходила она лишь три раза в неделю.

Несмотря на постоянное чувство усталости, иногда Элли не могла заснуть после того, как ложилась утром в постель. Она знала, что детская кроватка пуста, а Брэндан внизу, в надежных руках Нейлы, однако ее разум бодрствовал, словно постоянно ожидая чего-то – например когда Брэндан потребует покормить его. Провалявшись несколько часов без сна, Элли вставала и шла вниз, где для нее всегда находилась работа.

В одно такое утро – Брэндану было уже шесть недель от роду – Элли сошла вниз, охваченная безудержным желанием выпить чаю, и обнаружила, что входная дверь открыта, а в нее заходит Нейла с младенцем в коляске.

– Ты что, гуляла с ним? – спросила Элли.

– Да, я гуляю почти каждое утро, разве ты не знала?

– Ты никогда об этом не говорила. Вы ходили в деревню?

– Надо было кое-что купить, – ответила Нейла, достав с лотка под коляской хозяйственную сумку, и с вызывающим видом посмотрела Элли в глаза. – Ты не против?

Элли была решительно против того, чтобы ее ребенка рассматривали все жители деревни, обсуждая, похож ли он на Лайама, – кстати, сходство было несомненным.

– Всех удивляет, – заметила Нейла, – что ты не готовишься к отъезду в Женеву.

«А что в Женеве?» – чуть было не сказала Элли, но потом вспомнила, что там работает Лайам – ее муж, к которому она якобы должна была поехать после рождения ребенка.

– Как ты думаешь, я могу сейчас ехать в Женеву? – раздраженно спросила она.

После родов Элли ни разу не выходила на улицу, ограничиваясь пребыванием в доме и в саду, расчесывалась в лучшем случае раз в неделю и совсем забыла, как выглядит косметика. За последние полгода она набрала столько лишнего веса, что ей приходилось по-прежнему носить комбинезон для беременных: вся старая одежда была ей мала.

– Меня удивляет, что Лайам тебе не звонит, как и ты ему, и что вы не переписываетесь, – продолжала Нейла, достав Брэндана из коляски, возложив свою крупную красную руку на его кругленькую головку и нежно прижав малыша к груди.

При виде того, как ее ребенка касалась ненавистная Нейла Кении, Элли передернуло. Она сказала:

– Тебя вообще многое удивляет. Если уж хочешь знать, после рождения Брэндана я уже дважды написала Лайаму.

– Но ты не просила ни меня, ни Феликса отнести письма на почту.

– Это потому, что я попросила об этом миссис МакТаггарт.

– Лайам тебе не ответил.

– А ты что, проверяла почту?

– Я всегда забираю ее, когда захожу в дом, разве ты не знаешь?

– Не знаю. Я не шпионю за людьми, как ты.

Большая рука Нейлы легла на спинку ребенка. Поддерживая его под ягодицы другой рукой, она со злостью сказала:

– Я не шпионю, а просто обращаю внимание кое на что.

Не в силах придумать причину, по которой Лайам не ответил на ее воображаемые письма, Элли развернулась и пошла на кухню ставить чайник. Нейла двинулась следом. Брэндан висел на ней, как обезьянка, – как будто это она, а не Элли, была его матерью.

– Элли, вы же с Лайамом не женаты, да? – почти прошипела Нейла, стоя в дверях кухни. – Он сбежал, оставив тебя одну. Ему наплевать на тебя и на Брэндана.

– Даже если это и так, какое тебе дело? – устало сказала Элли.

– Меня беспокоит будущее Брэндана, вот и все. – Нейла Кении поцеловала мальчика в розовую щечку. – Ему нужен отец.

– У меня не было отца, – уже едва сдерживаясь, сообщила Элли. – Он погиб еще до того, как мы с сестрой родились. И ничего, мы выросли нормальными людьми.

– Да, но у вас был дом, семья. А на какую жизнь ты обречешь Брэндана, если будешь жить одна? Ни мужа, ни работы, ни жилья.

Элли с ужасом осознала, что Нейле нужен ее ребенок. И хотя здравый смысл подсказывал ей, что эта женщина безвредна, ее охватило желание как можно быстрее бежать из Ферн-Холла – завтра или в крайнем случае послезавтра. Если она останется здесь, Нейла окончательно укрепится в мнении, что Брэндан – ее ребенок. Забыв о чае, Элли протянула руки:

– Брэндана надо покормить. Мы пойдем в сад.

Стоял июнь, и в саду было очень красиво. Полуразрушенные стены были увиты плетущимися растениями, а на деревьях зрели плоды. Элли села на стул, обнажила грудь и стала кормить своего вечно голодного сына. Девушка сама не знала, любит ли она Брэндана, но он был ее ребенком, зачатым и выросшим в ее утробе, то есть ее частичкой – и отказаться от него было все равно что отказаться от какого-то из членов своего тела.

 

На следующее утро, когда Элли готовила себе завтрак, пришла Нейла Кенни. Элли впервые за несколько недель вымыла волосы и наложила макияж. Кроме того, ей удалось втиснуться в джинсы – за последние дни она все же сбросила несколько лишних фунтов.

– Ты сегодня рано, – удивленно проговорила Нейла, увидев Элли на кухне. – Где Брэндан?

– Спит в саду. Этой ночью он просыпался только раз.

Наверное, Брэндан решил, что пора дать матери передохнуть.

– Кстати, завтра я поеду в Дублин повидаться с одной своей подругой, Эми. Она жила в том же доме, что и мы с Лайамом.

Из боязни спровоцировать скандал Элли решила не сообщать никому о своем намерении уехать навсегда.

– И ты берешь Брэндана с собой?

– Естественно. Эми будет рада увидеть его.

Нейла нахмурилась. Было видно, что она ищет, что бы возразить.

– А ты справишься одна? – спросила она. – Если хочешь, я поеду с тобой. Я была бы не прочь побродить по магазинам.

– Спасибо, но не стоит. Ты и так много для меня делаешь. Я очень благодарна тебе и Феликсу, – натянуто улыбнулась Элли.

Она уже поняла, что запланированные приключения придется отложить на некоторое время. Нейла была права в одном: Элли вряд ли удастся найти работу и жилье с грудным ребенком на руках. Но зато она знала место, в котором ее примут с распростертыми объятиями, – дом на краю Принцесс-парка. Одно дело после нескольких месяцев отсутствия с позором вернуться домой беременной, и совсем другое – появиться с высоко поднятой головой, принеся самого красивого мальчика на свете, и сделать вид, что прошедший год принес ей только радость. Оставалось придумать приемлемую причину отсутствия Лайама – например она скажет, что он умер.

Вечером, после того как Нейла ушла, Элли долго сидела с Феликсом в саду, покачивая на руках спящего Брэндана. Было очень тихо и спокойно. В золотистых лучах вечернего солнца, которое медленно опускалось в калейдоскоп из красного, зеленого и сизого, мерцали всевозможные цветы, а по траве крались темные тени, постепенно приглушая яркие цвета. В воздухе витал просто восхитительный аромат – Элли даже вспомнила, что в саду у бабушки тоже всегда росли цветы. Она едва ли не в первый раз за свою жизнь в полной мере оценила красоту природы.

«Как странно, что это случилось, когда я уже собралась уезжать из Ферн-Холла», – подумала девушка.

– Вам надо установить центральное отопление, – сказала она Феликсу.

– Да? – только и смог ответить тот, явно захваченный врасплох этим странным замечанием.

– Да, центральное отопление. Так в доме будет намного теплее в зимние месяцы, да и сырость исчезнет, – продолжала Элли.

Теперь дом уже не казался ей уродливым и неуютным – скорее наоборот.

Лицо Феликса озарилось нежной улыбкой:

– Элли, я не могу позволить себе это. Все мои деньги уходят на оплату текущих счетов.

Элли охватило смутное чувство вины – также чуть ли не впервые в жизни. Именно Феликс заплатил за коляску и кроватку Брэндана, за горы распашонок и пеленок и за все то, что нужно грудному ребенку. Ей даже в голову не пришло поблагодарить его за это, а ведь он не обязан был обеспечивать своего племянника – пусть даже обожаемого племянника. Феликс никогда не уставал повторять, как похож мальчик на отца.

– А почему бы тебе не превратить аптеку во что-то другое? – предложила она. – Например, в кафе.

Крегмосс стоял на дороге между Дублином и Дан-Лэре, откуда ходил паром в Англию, так что через деревню проезжало множество машин.

Элли подумала, что уже завтра они с Брэнданом поплывут на этом пароме домой.

– Людям нужна аптека, в которой они могли бы купить лекарство по рецепту. С моей стороны было бы безответственно закрыть ее.

Элли захотелось встряхнуть Феликса. Ему давно пора было научиться ставить во главу угла свои интересы и перестать жить интересами других людей.

– В Ферн-Холле можно устроить что-то наподобие гостиницы, – сказала она. -Дом расположен прямо у дороги.

– У меня неважно с коммерческими способностями, – спокойно ответил Феликс. – Мне с головой хватает аптеки.

Ему нужна была энергичная, решительная жена – не туповатая Нейла Кении, любовница его отца, о которой он тоже считал себя обязанным заботиться. Элли уже собиралась выдвинуть другие варианты перепрофилирования аптеки – например выращивать в саду цветы и торговать ими перед аптекой, – но решила, что это было бы напрасной тратой времени. Жизнь изрядно потрепала Феликса, и он напрочь утратил желание бороться.

– Когда вы с Брэнданом уедете, я буду скучать по вам, – хриплым шепотом произнес он.

– Когда-нибудь я приеду к тебе, – искренне пообещала Элли. – По крайней мере постараюсь приехать.

– Тебе здесь всегда будут рады.

 

Вернувшись домой, Элли не стала говорить, что Лайам умер, – просто сказала, что они «не сошлись характерами», – и это было правильное решение, поскольку уже через два дня после приезда в Ливерпуль Лайам позвонил в дом на краю Принцесс- парка и рассказал, что обеспокоенный ее исчезновением Феликс разыскал его в Женеве.

– Он сказал, что ты на один день поехала в Дублин и не вернулась, – укоризненно проговорил Лайам. – Неужели ты не могла предупредить его, что уезжаешь? Я сказал Феликсу, что меня ничуть не удивило твое бегство – это вполне в твоем стиле. Он лишь хотел убедиться, что с тобой ничего не случилось.

– Спасибо, со мной все в порядке, а сбежала я потому, что не хотела, чтобы Нейла Кенни подняла шум.

– А зачем Нейле Кенни поднимать шум?

– Потому что она хотела оставить Брэндана себе – у нее ведь не может быть своих детей. Лайам, мне кажется, тебе надо спасать брата от этой женщины. Ты знал, что она десять лет была любовницей твоего отца?

– Что-что? – изумленно переспросил Лайам.

– Ты хорошо меня расслышал. Феликс унаследовал Нейлу вместе с Ферн-Холлом и аптекой. Кроме того, Феликс покупал все для Брэндана, так что ты должен ему кучу денег. Мне нечем было с ним расплатиться.

Некоторое время трубка молчала – Лайам пытался осмыслить то, что она ему сообщила.

– А какой он, Брэндан? – наконец спросил он.

– Замечательный. Все здесь влюбились в него с первого взгляда.

– Можно как-нибудь приехать посмотреть на него?

– Если ты приедешь, не жди, что моя семья примет тебя с распростертыми объятиями! – сердито проговорила Элли и бросила трубку.

Как оказалось, она вернулась домой как раз вовремя: все были слишком заняты подготовкой к свадьбе ее матери, чтобы расспрашивать Элли о планах на будущее или отчитывать за возвращение с незаконнорожденным ребенком Лайама Конвэя. Мама обрадовалась, что Элли сможет быть подружкой невесты вместе с Мойрой и Дэйзи, и даже собралась купить ей такое же, как у сестер, платье.

Элли ничуть не преувеличивала, когда сообщила Лайаму, что все обитатели дома миссис Харт с первого взгляда влюбились в Брэндана. Особенно неравнодушна к нему была бабушка. Из подвала достали старую детскую кроватку, купили несколько матрасов, и мать с сыном поселились в комнате наверху, откуда недавно съехали студенты. Бабушка постоянно держала Брэндана на руках, и Элли ничуть против этого не возражала – не то что против таких же действий Нейлы Кенни. Зная, что ее сын в безопасности, Элли спокойно отсыпалась по утрам после ночных кормлений.

 

У Руби было такое чувство, что Брэндан послан ей небом, – его появление позволило ей почти забыть о том ужасающем факте, что мужчина, которого она любит, женится на другой. Если бы эта другая не была ее дочерью, Руби, возможно, боролась бы за свое счастье, сказала бы Мэттью, что любит его, вынудила бы его признаться в любви к ней, доказала бы ему, что он совершает большую ошибку.

Она не представляла, что подвигло Мэттью сделать Грете предложение, но это случилось, и изменить что-то было невозможно. Она наделала кучу ошибок с Джейкобом, потом с Крисом Райаном, но глупее всего она вела себя с Мэттью Дойлом.

– Дура ты. Руби О'Хэган, – говорила ей когда-то Бет. И была права.

Грета и Мэттью были замечательной парой. Они знали друг друга очень много лет, и Мэттью нравился Грете с самого начала – еще с тех пор, когда Руби костила его на чем свет стоит. Даже Хизер одобрила выбор Греты, хотя Руби знала, как тяжело будет ей перенести расставание с сестрой, особенно после того как отношения с Джеральдом Джонсоном закончились ничем.

Все в доме только и говорили, что о предстоящей свадьбе. Венчаться в католической церкви молодые не могли, так как Мэттью был разведен. Грета не возражала против обычной регистрации, и, хотя прежде Руби это очень не понравилось бы, времена изменились. Разводы в последние годы стали обычным делом, и не могли же все эти люди оставаться одинокими до конца жизни! Особенно если, как в случае с Мэттью, развод произошел не по их инициативе.

Дела у Мэттью вновь пошли на лад, и все расходы он оплачивал сам. Для торжественного приема был заказан зал в дорогом отеле на Парадайз-стрит. Домашние непрестанно обсуждали, какие блюда заказать и сколько людей пригласить. Были заказаны цветы и автомобили. Дэйзи заявила, что, если нужна живая музыка, она может договориться с одной поп-группой. Подружками невесты были назначены Мойра и Дэйзи. На выходных Мойра приехала из Норвича, чтобы купить подходящие платья. Она остановила свой выбор на платье из бледно-голубой вуали с плиссированным лифом и сборчатой юбкой. Нанятому парикмахеру предстояло очень много работы: все женщины хотели соорудить на голове что-то необычное. Времени на это должно было хватить с лихвой, так как Грета пожелала, чтобы бракосочетание состоялось после полудня.

Когда пришло время подбирать платье для невесты, Грета потащила в город Руби. Она все еще питала слабость к оборкам и кружевам, так что в конце концов остановила выбор на кремовом кружевном платье до колен, в котором была похожа на куклу Барби, и сооружении из перьев и цветов, которое называлось шляпкой. Руби также купила себе обновку: обтягивающее светло-синее платье с коротким жакетом свободного покроя. Глядя на себя в зеркало, она решила, что Мэттью был прав, когда остановил свой выбор не на матери, а на дочери: следовало признать, что она выглядела довольно жалко: старая, седая, с усталыми глазами и дряблой шеей… В последнее время она даже начала горбиться!

Руби расправила плечи.

Мэттью собирался купить большой дом, расположенный в Кэлдерстоунз. Его юристы делали все возможное, чтобы оформить сделку побыстрее и дать новобрачным возможность поселиться в доме сразу после возвращения из свадебного путешествия на юг Франции. Пока что все шло хорошо – но только не для Руби.

Бет сказала, что не сможет приехать на свадьбу.

– У меня доклад на конференции, – сообщила она. – Отменить его означало бы поставить себя в дурацкое положение – хотя если бы замуж выходила ты, я бы не постеснялась отменить даже встречу с президентом Картером.

Руби уже много лет не видела Конни с Чарльзом, но надеялась, что приглашение на свадьбу заставит их приехать в Ливерпуль. Однако Конни позвонила и сказала, что Чарльз слишком плохо себя чувствует, чтобы отправляться в поездку.

– У него плохо с сердцем, – рассказывала она. – Ему уже нельзя водить машину, а путешествие на поезде он может и не перенести. Передай Грете привет и скажи, что с нас подарок.

Но это было еще не все. Несколько дней спустя Руби узнала из «Эко» о смерти Джима Квинлана. За прошедшие годы Руби не раз говорила себе, как все же хорошо, что в свое время его не тянуло к ней также, как ее к нему. Когда-то она вышла бы за него замуж, не раздумывая, – лишь только потому, что он был совсем не похож на Джейкоба. А возможно, она просто подсознательно искала вокруг объект для любви и Джим соответствовал ее требованиям.

«Ну почему люди должны стареть и умирать?» – спрашивала себя Руби.

Ее охватила невыносимая грусть и ощущение, что ее жизнь висит па волоске, который может оборваться в любую минуту.

«Зачем мы живем?» – впервые в жизни задалась она вопросом.

Но потом из Дублина вернулась Элли с Брэнданом, первым правнуком Руби, и, хотя она так и не получила ответов на свои вопросы, ее грусть немного развеялась, и она стала посвящать малышу все свое время.

 

Хизер считала неудачной идеей решение с соблюдением всех церковных традиций провести бракосочетание, которое должно было состояться не в церкви, а в государственном учреждении, но своим мнением ни с кем не делилась. В конце концов, замуж выходила Грета, а не она.

Кроме того, Хизер была уверена, что Грета выбрала себе слишком короткое платье. Как будто мама не могла уговорить ее взять что-нибудь более приличествующее возрасту!

А еще ей было не по душе то, что молодых благословлял не священник, а мужчина в строгом костюме, – а ведь это могла сделать и женщина!

– Берете ли вы эту женщину?…

– Берете ли вы этого мужчину?…

– Да, беру, – произнесла Грета голосом, который почти не изменился со времен ее девичества.

Глаза Хизер наполнились слезами – но не потому, что ей предстояло расстаться с сестрой, а потому, что она знала: самой ей эти слова больше никогда не придется произносить. Она никогда не будет вот так стоять ни рядом с Джеральдом, ни рядом с каким-то другим мужчиной.

Когда-то Хизер сказала эти слова Робу, считая, что это навсегда. И она действительно останется вдовой Роба Уайта до конца своих дней.

 

От Брэндана пошла ужасная вонь. Малыш опять наделал в подгузник – прямо во время церемонии. Руби держала его на руках, а он что-то ворковал себе под нос.

«Наверное, я взяла мало чистых подгузников – всего лишь три», – подумала она. До возвращения домой оставалось еще несколько часов.

Свадьба была чересчур заурядной. Руби решила, что церемонии не хватает церковной пышности – а возможно, дело было в том, что для обоих молодых это был уже второй брак. Жених так ни разу и не улыбнулся, а у Хизер и вовсе был мрачный вид. Но зато было заметно, что Грета очень рада тому, что она стала миссис Мэттью Дойл.

Руби перевела взгляд на Донованов и Уайтов. У них также были мрачные лица. Несомненно, они вспоминали тот день, когда присутствовали на другой свадьбе – свадьбе, которую все считали началом, но которая обернулась концом всего.

 

«Как хорошо, что я вернулась домой», – думала Элли, танцуя с парнем по имени Гэри. По его словам, он принадлежал к миру искусства – был скульптором. Элли он сразу очень понравился, да и вообще окунуться в атмосферу праздника после заточения в Ферн-Холле было чрезвычайно приятно. Сам прием получился скучноватым, особенно бесконечные речи во время него, но зато бабушка и дедушка Донованы были ужасно рады ее возвращению и прежде всего появлению правнука. Элли была очень горда собой – словно она сотворила чудо.

– Он ведь внук нашего Ларри! – со слезами на глазах проговорила бабушка Донован. – Похож, правда?

– Вылитый Ларри! – заявил дедушка Донован.

Таким образом, Брэндана назвали «вылитым кем-то» уже в четвертый раз за вечер.

В семь часов заиграла приглашенная поп-группа. Гости сразу стали подпевать ей, и прием превратился в вечеринку. Группа «Жилогос» явно компенсировала нехватку таланта громким звуком, но танцевать под эту музыку было легко.

«Интересно, как Дэйзи могла познакомиться с поп-музыкантами?» – подумала Руби.

Некоторое время спустя танцы на несколько минут приостановились: молодожены уезжали в свадебное путешествие. Гости проводили их овациями.

Мойра подошла к сестре и прошептала ей на ухо:

– Я никогда не смогу привыкнуть к тому, что мама замужем. Все это так странно! Посмотри, Мэттью обнял ее за талию!

– Действительно странно, – согласилась Элли.

Она слишком долго не была дома, чтобы как следует осмыслить все происходящее, хотя, когда она впервые услышала о предстоящей свадьбе, это известие поразило ее до глубины души.

– Так, значит, Мэттью будет нашим отчимом? – сказала она.

– Мама хочет забрать нас к себе в Кэлдерстоунз. Не знаю, как ты, но я отказалась – сказала, что я лучше останусь здесь, у бабушки. Кажется, маме это не понравилось.

– Меня она еще не спрашивала, но я тоже не хочу переезжать к ним с Мэттью.

Элли очень сомневалась, что ее мать подобно бабушке станет смотреть за Брэнданом, пока сама она будет отсыпаться после ночных кормлений.

Молодожены уехали, и музыка заиграла вновь. Не в силах устоять перед искушением, близнецы улыбнулись друг другу и, не сходя с места, стали танцевать под громкий ритмичный бит. Вскоре появились молодые люди – скульптор Гэри и какой-то парень с прической конский хвост и в изрезанных джинсах, который уже успел познакомиться с Мойрой.

Элли решила, что будет танцевать всю ночь, постаравшись забыть о том, что она является матерью грудного ребенка, которого постоянно надо кормить. Поэтому когда несколько часов спустя бабушка потянула ее за рукав и сообщила, что Брэндан исходит криком, Элли с раздражением ответила:

– Неужели нельзя покормить его из бутылочки?

– Он уже высосал обе бутылочки.

– Так что, я должна возвращаться домой? – повысила голос Элли.

– Но я же не могу покормить его сама! Кроме того, надо сменить ему подгузник – уже в пятый раз за вечер. Я попросила кое-кого купить в аптеке одноразовые памперсы, но мне не хочется самой их менять. Мальчика надо искупать, иначе у него будет сыпь. Я вызову такси.

– А где сейчас Брэндан?

– С твоей второй бабушкой. Он уже написал на ее новый костюм, – сообщила Руби и пошла прочь.

– Так, значит, у тебя есть ребенок? – удивленно спросил у Элли Гэри.

– Да.

– Понятно… Прошу прощения, мне надо поговорить тут кое с кем.

Гэри растворился в толпе, ни слова не